Храбрец.

- Не, так этого Семку нипочем не достать... - Витя Поршнев хмуро глянул на приятелей, похоже, на что-то решаясь. - До конца конкурса всего две недели, а он тоже сложа руки сидеть не станет.

- А может, тебе со служебной собакой поиграть? - выдвинул еще одно предложение Саша Ильин.

- В смысле, тяпнет - не тяпнет? Так за это все равно больше двухсот очков не дадут, даже если и впрямь покусает. А мне, чтобы обойти этого Руднева, надо пятьсот! Я не знаю даже, с какими зверями надо общаться, чтобы тебе столько начислили. В клетку ко львам зайти вместе с дрессировщиком?

- Да я однажды хотел... - подал голос Дима Петрик, тряхнув рыжей нестриженой шевелюрой.

- Так что ж не зашел? Они б тебя за своего приняли! - съязвил Витя.

- Да я уж подошел было... А он как рыкнет... - прошептал Дима. Вспоминать о своем позоре очень не хотелось.

- Короче, зассал! - припечатал Витя. - А меня звери и подавно недолюбливают, словно конкурента во мне чуют.

Приятели пригорюнились. Конкурс на звание самого крутого парня длился уже третий месяц и выходил на финишную прямую. Две недели до его окончания означали, что можно еще успеть пройти только два квеста, поскольку все задания полагалось выполнять только по субботам, ну, или в ночь с субботы на воскресенье. Саша с Димой давно уже утратили всякие шансы на победу, и единственной надеждой компании оставался Витя. Между тем, победителям в каждой из четырех возрастных категорий полагались завидные призы, которые можно было поделить и на троих, если, конечно, триумфатор не станет жмотиться. Но думать об этом сейчас это все равно что делить шкуру неубитого медведя. Ну а что они еще могли предложить более удачливому другу? Все популярные квесты, дававшие много очков, типа провести одному ночь в лесу без палатки и спальника, заночевав у самостоятельно разожженного костра или даже на дереве, привязавшись к нему ремнем, чтобы не свалиться, Витя и так уже прошел, он даже ходил один ночью на старое, заброшенное кладбище и принес указанный организаторами предмет с могилы в доказательство, что он там был. В принципе существовали и более дорогие задания, вот только такие, что о них и подумать было страшно.

- Пацаны, - внезапно севшим голосом пробормотал вдруг Витя, - я, наверное, запишусь в эту субботу на полноценную порку розгами.

Друзья дружно присвистнули.

- Это какую? - уточнил Саша. - При которой до крови секут?

- Угу, - кивнул Витя. - Для нашего возраста это пятьдесят розог. Пятьсот очков в мою копилку. Ознакомительную порку я прошел нормально, так что имею право.

Приятели понятливо кивнули. Так называемую ознакомительную порку они успели пройти все, и было это не столько больно, сколько стыдно. Заявляешься в экзекуционную, где тебя встречают два здоровых мужика, самостоятельно раздеваешься перед ними догола и перегибаешься через гимнастического козла, так чтобы задница торчала вверх, а они потом лупцуют тебя по ягодицам специальными мягкими плетками из секс-шопа. Сто положенных ударов - сто очков в твою копилку. Больно, конечно, и задница потом становится горячей, но терпеть можно вполне, а покраснение исчезает через какие-то полчаса и даже синяков потом не остается. Если нормально все выдержал, не брыкался и не истерил, тебе выдают сертификат о допуске к другим видам физических испытаний, в том числе и более высокого уровня, и ты теперь сам можешь выбирать, сколько и чем тебя будут драть. В доступном ассортименте имелась крапива, разные ремни, тоуз, мартинет, специальные трости и доски для порки, хлысты, нагайки и, конечно, розги. Удар каждым предметом имел свою цену, и существовало лишь два правила: нельзя было подряжаться на меньшее количество очков, чем ты уже получал здесь ранее, и нельзя повторять экзекуцию одним и тем же инструментом с тем же количеством ударов. То есть сто очков минимум - вынь да положь! А так меняй себе орудия для порки хоть каждую неделю, и это будет считаться новыми испытаниями, за которые положена плата. А вот если какой-то инструмент тебе полюбился особо, то в следующий раз ты сможешь выбрать его только при условии кратно большего числа ударов, но не выше установленного для твоего возраста максимума. Витя, похоже, решил зайти с туза.

Саша был потрясен мужеством друга, но некоторые сомнения в правильности подобной стратегии у него все же закрадывались.

- Погоди, но когда ты это сделаешь, Семка об этом узнает, а впереди еще одна игровая неделя. А вдруг он тогда тоже на розги пойдет? Или, там, на порку нагайками согласится? Каждый удар конской плетью - это ж целых пятьдесят очков, вытерпит десяток и все отыграет. А у тебя же жопа к следующей неделе не заживет! Чем ты тогда ответить сможешь? За крапивную ванну только двести очков дают, так что уже не прокатит.

- Есть еще бастинадо, - пробурчал Витя.

- Это когда по ступням палками лупят? Нет, там, может, и дозволяется пятьсот очков набрать, но это ж столько ударов снести потребуется, что ты потом просто ходить не сможешь! Давай лучше эту порку на последнюю неделю оставь, а?

- Не, - помотал головой Витя, - Руднев тоже не дурак, наверняка выберет себя на последнюю неделю что-то очень дорогостоящее, чтобы никто его достать не смог, да хоть ту же порку. Мне надо быть на шаг впереди.

- Так чем ты тогда ответишь?

- Ну, если я эту порку снесу, то мне будут уже доступны испытания высшего уровня.

Дима с Сашей выпучили глаза от такого заявления. Да, теоретически такие испытания действительно существовали и назывались пытками на время, когда ты добровольно отдаешь себя в руки экзекуторам на один, два, четыре или даже восемь часов, и они в этот временной промежуток могут подвергать тебя любым болезненным испытаниям, только что не насиловать и не калечить. Каждый час стоил тысячу очков, и, пройдя через восьмичасовой сеанс, можно было быть уверенным, что никто из конкурентов тебя точно не нагонит, даже если будет каждую неделю ходить на ту же порку. Ну, это если он не такой же сумасшедший, как ты. Некоторые пацаны, по слухам, соблазнялись возможностью столь блистательной победы и действительно записывались на пытки, но когда заявлялись в экзекуционную, их еще в предбаннике встречали экзекуторы и красочно расписывали им все подробности предстоящей процедуры. Мол, как только ты, мальчик, разденешься и переступишь порог пыточной комнаты, время пойдет, и никакие твои протесты, слезы и мольбы уже ни на что влиять не будут. А дальше они со смаком выкладывали, что именно будут с ним делать. Тут упоминались и перцовые клизмы, и иглы под кожу, и прижигания всяких чувствительных мест, и связывания в неудобных позах, и постановка голыми коленями на горох, и подвешивание на прищепках, и растягивания, и порка всеми возможными инструментами, и невозможность сходить в туалет после принятия мочегонного средства. Короче, почувствуй себя подследственным Святой Инквизиции. Все это сопровождалось показом очень выразительных иллюстраций. По ходу этих речей конкурсант заметно бледнел и спешил смыться куда подальше, не получая никаких зачетных очков, зато целый. А чтобы его потом не слишком дразнили, в свою очередь красочно описывал, какой угрозы ему удалось избежать. Слухи, естественно, ширились и реально пугали все детское население города. Проверить, так ли все обстоит на самом деле, никто до сих пор так и не осмелился.

Витя подозревал, что дыма без огня не бывает и что-то очень неприятное в эти так называемые пыточные часы конкурсантам все же делать должны. Странно вообще, что там всех запугивают, ведь провозглашаемая цель конкурса была прямо противоположной.

Собственно, сама идея конкурса на звание самого крутого парня возникла, когда кому-то в их городе пришло в голову, что нынешнее изнеженное поколение все же надо готовить к тяготам взрослой жизни, а для этого реально воспитывать смелость, готовность переносить трудности и терпеть боль, а заодно и подчиняться чужой воле. Ну и, разумеется, отвадить детей от действительно смертельно опасных занятий типа зацепинга и залезания на высоковольтные вышки с целью сделать эффектный снимок. Если они так нуждаются в адреналине, пусть получают его под контролем взрослым, но при этом пребывают в полной уверенности, что то, чем они занимаются, действительно опасно. Длился конкурс три месяца, то есть тринадцать недель, и каждую неделю надо надо было пройти через какое-нибудь испытание, которое ты сам себе выбирал, и за успешное его выполнение тебе начислялись очки. Испытания эти не должны были повторяться, ибо какое же это испытание, если ты заранее знаешь, что оно тебе под силу? Победителем становился набравший наибольшую сумму очков за все тринадцать испытаний. Чтобы уравнять шансы, конкурсанты были разбиты на четыре возрастные категории, в каждой из которых определялся свой чемпион. Вите и его друзьям было по одиннадцать лет, и они относились к третьей категории, где соревновались десяти- и одиннадцатилетние пацаны. И не только, кстати, пацаны, хотя вся программа в первую голову была нацелена на них, но и наиболее отважные девчонки. А что вы еще хотите в век феминизма и равноправия полов? Впрочем, кого-то они, может быть, и могли заткнуть за пояс, но для Вити конкурентами точно не были, в отличие от того же Семки Руднева.

Итак, за вычетом никем в реале не испытанных пыток на время, Витя претендовал на максимальное количество очков, которое мог за раз получить парень его возраста. Он трезво понимал, что так просто их давать не стали бы, значит, это должно быть очень страшно или, по крайней мере, очень больно. Малодушная мыслишка увильнуть порою его посещала, но он старательно ее от себя гнал. Перед походом в экзекуционную он тщательно вымылся и переоделся во все чистое, словно следовал на казнь, хотя все равно ж там все с себя снимать... Ну, просто так немного уверенности в себе добавлялось.

Экзекуционная, к счастью, была уже знакома ему по прошлому сюда визиту, да и рожи двух экзекуторов, встретивших его у входа, были те же самые. Стараясь не дрожать, он протянул им бумагу с зарегистрированным организаторами конкурса заданием.

- Ого! - восхитился старший экзекутор, которого здесь почтительно называли Ильей Борисычем. - Первый претендент на настоящую порку за весь сезон! Мельчает ваш брат, все норовит десятком розог отделаться или, в лучшем случае, двумя. Ну, милости просим! Куда одежду складывать, сам знаешь, не в первый же раз у нас.

Что одежду надо складывать на стул в углу, Витя, конечно, знал, а вот куда ему идти дальше, не имел ни малейшего понятия. В этой комнате стоял только знакомый гимнастический козел. Оказалось, что надо проследовать в смежную комнату, которая, видимо, являлась той самой знаменитой пыточной, судя по развешанным на стенах различным орудиям наказаний, и здесь взору Вити открылась длинная лавка, в головах которой была еще закреплена и колодка с тремя отверстиями: для шеи и для запястий.

- Это чтобы ты от боли руки себе не покусал и с лавки не свалился, - заботливо пояснил Илья Борисыч, укладывая Витю на это неудобное ложе и закрепляя на нем колодку. - Да, раздвинь-ка еще ноги пошире, а потом мы тебя еще и в районе талии зафиксируем. И не сдерживай крики, когда приспичит, так оно полегче будет.

Витины ноги действительно привязали за щиколотки по обеим сторонам лавки, от чего заметно выпятились и раздвинулись его ягодицы. Еще один ремень прижал его животом к лавке в районе пояса, так что теперь не то что свалиться с лавки, но и хорошенько дернуться у него бы не получилось. Можно было только пялиться вперед, где старший экзекутор прямо на его глазах выбирал розгу подлиннее.

- Ну, приступим, помолясь, - промолвил Илья Борисыч и с силой уложил розгу на самый верх напряженных Витиных ягодиц. Мальчик с трудом смог не заорать.

Дальше все пошло еще хуже. Та первая его порка мягкой плеткой оказалась детскими игрушками в сравнении с этой. Удручало ощущение полнейшей собственной беспомощности и невозможности никак повлиять на ход экзекуции, ибо тут кричи-не кричи, а порку все равно доведут до конца. Первый удар на поверку оказался далеко не самым болезненным, было куда хуже, когда розга попадала по тому месту, где ягодицы переходят в бедра, по самим бедрам, и уж совсем плохо, когда кончик ее попадал на внутреннюю поверхность бедра. Витя был уже скоро весь зареван, вопил во всю глотку, потом охрип, а задняя часть его тела, казалась, уже просто пылала.

Но, наконец, весь этот ужас закончился. Мальчику дали прореветься, затем освободили от колодки и от пут, но встать с лавки пока не позволили, поскольку надо было, оказывается, еще обработать просечки. Операция эта оказалась тоже весьма болезненной, поскольку пораненные места изрядно щипало. Потом успокоившемуся и кое-где заклеенному пластырем Вите позволили, наконец, встать, умыть мордаху в соседней туалетной комнате и одеться. Шагать было больно, а о том, чтобы присесть, страшно было и подумать. Но свои вожделенные пятьсот очков он получил и мог с оптимизмом смотреть в будущее. Кстати, на прощание Илья Борисыч его еще и похвалил, мол, настоящий мужик растет!

Вечером в пятницу Витя Поршнев уже в тринадцатый раз приехал в офис организаторов конкурса, чтобы выбрать свое последнее испытание. Здесь было далеко уже не так многолюдно, как в начале этого марафона, поскольку большинство конкурсантов утратило уже всякие шансы на победу, а страдать зазря дураков обычно нет. Хотя какие-то особо упертые личности еще присутствовали. Возможно, их энтузиазм подогревали слухи, что тем, кто до конца не сойдет с дистанции, организаторы выдадут поощрительные призы. Но они Витю не интересовали, его волновало, что предпримет его единственный оставшийся конкурент - Семка Руднев, который, разумеется, тоже здесь был, выглядел хмуро и, кстати, внимательно приглядывался к Вите. Оценивал его состояние? Витина задница в принципе уже зажила, сидеть на ней было можно, разве что иногда побаливала при резких движениях. Конечно, кожа на месте заживших просечек еще не задубела, и страшно было думать, что с ней станет, если по ней вновь пройдутся розги или даже какой-нибудь хлыст.

Видимо, Руднев рассуждал точно так же и потому решил, что у Вити на еще одно подобное испытание просто духа не хватит. Во всяком случае, он заказал себе полноценную порку розгами, ту самую, стоимостью в пятьсот очков. Мол, соперник ее перенес, значит, и я выдержу, терять больше нечего! Оформив заявку, он одарил Витю торжествующей ухмылкой.

Поршнева аж пошатнуло. Вожделенная победа уплывала из рук, и чтобы ее сохранить, надо было решиться на что-то необычайное. То есть или такое бастинадо, что все ступни будут в кровь, или десяток плетей, следы от которых будут заживать еще дольше, чем розги, а от боли, наверное, вообще в обморок упадешь. А если упадешь, то экзекуторы по инструкции должны будут прекратить порку, а за не доведенное до конца испытание очки не начисляются, это конкурсанты уже усвоили твердо. Оставался лишь один возможный выход - та самая неведомая пытка на время, когда не ты определяешь, что с тобой будут делать, а сами экзекуторы. Но при этом и твое состояние становится целиком их ответственностью. То есть, как только ты им отдался, допустим, на час, то весь этот час они должны с тобой провозиться и не могут досрочно прервать испытание, если ты, конечно, сам от них не сбежишь, ну, то есть активно вырываться не станешь, поскольку никакие твои словесные протесты, как они заранее и предупреждают, никакого значения иметь не будут. Неизвестность, конечно, всегда страшна, но если уж он смог достойно снести полсотни розог, то уж один час-то там тоже как-нибудь протерпит?

Внутренне решившись и до боли сжав кулаки, Витя шагнул к столу, где принимали заявки, и каким-то не своим, враз осипшим голосом произнес, что хочет пройти часовую пытку. Сидевший там дежурный администратор немного удивился, но нужную бумагу подписал. Все, жребий брошен - Рубикон перейден!

Отходя от стола, Витя еще раз поймал взгляд Руднева, в котором сперва мелькнула растерянность, впрочем, быстро сменившаяся прежней самоуверенностью. Ну точно, не верит! Не верит в то, что он, Витя, не убежит в испуге с порога экзекуционной, как все прежние переоценившие себя конкурсанты. А вот хрен тебе, Семка! Тот, кто действительно хочет победить, в состоянии преодолеть любой страх, а тут и надо-то всего, что раздеться, не слушая про рассказываемые тебе ужасы, и сделать всего один шаг через порог, и все, решающая тысяча очков у него в кармане, а там уже будь что будет!