Весть о разгроме и гибели Рубиса быстро долетела до осаждавших столицу толинцев. Их король Сторвис не рискнул еще раз дробить свои силы, опасаясь вылазки осажденных. Между тем припасы подходили к концу, посланные по соседним селам фуражиры все чаще не возвращались из своих набегов, а на подход обозов из Толина уже нечего было и рассчитывать. Тут уж или снимай осаду и возвращайся домой не солоно хлебавши, или иди на решительный штурм и принуждай врага капитулировать. Сторвис избрал последнее. Его саперам, наконец, удалось подвести мину под городскую стену. После взрыва кусок стены обрушился в ров, и ожесточенные бои развернулись на городских улицах.

Сируан в какой-то момент понял, что город ему уже не удержать. Не желая сдаваться, он собрал наиболее боеспособную часть своей конницы и пошел на прорыв, оказавшийся лично для него роковым. Короля Дитары вряд ли рискнул бы убить какой-нибудь вражеский рыцарь - чужого монарха несравненно выгоднее было бы захватить в плен, чтобы потом получить за него богатый выкуп, но вот толинские лучники, обстреливавшие с крыш домов прорывающуюся колонну, плохо разбирали, куда именно стреляют, и одна из пущенных ими стрел поразила Сируана прямо в глазницу. Нелепая смерть суверена прорыв не остановила, и какая-то часть осажденных сумела вырваться из города, но она теперь лишилась даже намека на единое командование.

Пока Сторвис, так и не дождавшийся капитуляции врага, грабил захваченную столицу, Рей собирал в свою армию разрозненные отряды защитников Дитары. Одна из таких встреч особо его порадовала, поскольку встреченной им сотней оборванцев командовал его младший брат Марней.

Блуждая по лесам и изрядно поизносившись, люди Марнея мечтали только о том, чтобы воссоединиться с какой-нибудь более внушительной вооруженной силой. Таковая внезапно обнаружилась, и по редким гербам на рыцарских щитах можно было заключить, что это все же дитарцы, хотя никаких стягов они не несли. Марней лично отправился искать предводителя этого воинства, но не успел еще дойти до его шатра, как на него налетел маленький смерчик и облапил, издавая нечленораздельные восторженные вопли. Юноша с трудом опознал младшего братца. Сантей?! Здесь?!...

Сантей, захлебываясь от нетерпения, спешил пересказать брату все, что случилось за время их разлуки: и как он помогал алхимикам, и как с одним кинжалом в руках одолел барса, и как лично зарубил самого герцога Рубиса! Марней и верил ему, и не верил, уж больно фантастично это все звучало, и лишь потом, встретившись с Реем, узнал, что младший братишка на сей раз ни словом ему не соврал. Кто бы мог подумать, что из этого шкодника и шалопая так быстро может вырасти настоящий герой!

Отряд брата оказался далеко не последним приобретением Рея. К нему прибилось и большинство тех дворян, что вырвались из захваченной врагом столицы. Один из них, герцог Гронжан, посчитав себя самым родовитым дворянином в собравшейся армии, стал претендовать на руководство, ссылаясь при этом на свои полководческие таланты. Этого "полководца" Рей знал давно и в грош его не ставил, не сомневаясь, что уже известную всем бездарную конную атаку вверх по холму Сируан предпринял, опираясь в том числе и на его советы. Получив резкий словесный отпор, Гронжан продолжал возбухать, и Рею пришлось лично, перед собравшимися дворянами, дать ему кулаком по зубам. С одного удара мятеж был подавлен.

Войско Сторвиса, обремененное обозами, покинуло разграбленную столицу Дитары. Мир заключить так и не удалось, поскольку просто непонятно было, с кем его теперь подписывать: у покойного дитарского короля не оказалось наследников. Мысль присоединить всю эту страну к своим владениям у Сторвиса мелькнула, но тут же была им отвергнута, уж больно яростное сопротивление оказывали захватчикам дитарцы. Но если даже нельзя подчинить, что мешает хорошенько ограбить? И толинцы постарались воспользоваться предоставленным им шансом. Вывозили все ценное, вплоть до церковных облачений и королевской короны. Резонно опасаясь попыток дитарцев отбить свои святыни, Сторвис самолично подгонял отступающие колонны, спеша поскорее достигнуть родных земель.

Но сделать этого ему так и не дали. Верный своей тактике Рей отправлял мелкие отряды громить толинский обоз, но сам пока упорно уходил от столкновения с вражескими силами, уничтожая при этом на их пути все съестные припасы. Порядком оголодавшее воинство Сторвиса начало глухо роптать, требуя от своего сеньора договориться с дитарцами хотя бы по поводу продовольствия, сколько бы ни пришлось за это заплатить, а то какой смысл в одержанной победе?! Но что он им мог ответить? Что не может отправлять парламентеров незнамо куда, незнамо к кому, и не факт еще, что этот незнамо кто, даже если его удастся разыскать, вообще пожелает с ними разговаривать?

Нападения, между тем, становились все более дерзкими. Под покровом ночи диверсанты подбирались к походным лагерям толинцев, вырезали часовых, а потом начинали резать глотки спящим воинам, причем целенаправленно охотились за лучниками, ночующими у костров, в отличие от высокородных рыцарей, для которых все же разбивали шатры. Никто и никогда в цивилизованном мире раньше так не воевал. Сторвис просто не знал, что всему этому противопоставить, и им овладевал страх. Еще страшнее становилось от неизвестности, что еще может придумать этот безжалостный противник.

Вусмерть уставшее, издерганное постоянными ночными тревогами и голодное войско даже обрадовалось, когда у широкой реки Шайве наконец-то воочию узрело своего противника. Копейщики Рея плотным строем в два десятка рядов перекрывали единственный в округе мост. Когда толинцы наступали, этот самый мост они преодолели без малейшего сопротивления со стороны бегущего противника. Теперь надо было его штурмовать. Сторвис по привычке хотел сперва пустить в дело лучников, но их осталось прискорбно мало, меньше даже, чем в рядах противника. Атаковать же конным строем означало просто завязнуть в схватке на этом мосту.

Сторвис приказал сделать привал и разослал разведку вдоль берега. Разведчики вернулись сутки спустя и доложили, что всюду, куда они смогли добраться, переправы через реку разрушены противником и удалось найти лишь один брод, где река широко разливается, но берег с этой стороны настолько болотистый, что напоминает настоящую топь. Люди, может, еще и пройдут, но вот груженые телеги точно завязнут.

Ну что же, это был пусть и призрачный, но выход. Его конница переправляется на тот берег и ударом с тыла деблокирует мост, чтобы пропустить обоз. Сторвис решил даже принять личное участие в этой атаке.

Насчет топи разведчики не преувеличивали. Кони то и дело проваливались в нее по колено, а то и по брюхо, и приходилось с огромным трудом их оттуда вытаскивать. На речном перекате дело пошло веселей, хотя местами приходилось брести по пояс в воде, но вот уже передовая сотня добралась до поросшего густым лесом берега, начала выстраиваться в походный порядок и тут... из-за деревьев в нее густо полетели стрелы! Лес оказался просто напичкан вражескими лучниками, а попытка атаковать их привела лишь к тому, что кони толинцев ломали ноги в жутком буреломе. Расправившись с толинским авангардом, дитарцы взялись за тех, кто в этот момент переправлялся через реку и не имел ни малейшей возможности спрятаться.

Со скрежетом зубовным наблюдая, как бесславно гибнут их верные соратники, Сторвис и его охрана настолько утратили бдительность, что проворонили конную атаку с тыла. Оказалось, что дитарцы есть и на этом берегу, и это вовсе не наспех вооруженные крестьяне! Крупный отряд латников, возглавляемый всадником во всем черном, сидящем на вороном коне, быстро смел внешнее охранение и врубился в королевских телохранителей, тесня их к тому проклятому болоту! Сторвис быстро понял, что вырваться не удастся, что резервы из лагеря просто не успеют прийти к нему на помощь, и остается либо погибнуть в схватке, либо намертво завязнуть в топи, и тогда его точно ждет плен. Ну, если уж сдаваться в плен, то тогда хотя бы проделать это с наибольшим комфортом... Решив, что сопротивление бесполезно, и дождавшись, когда черный всадник, прорубившись через охрану, окажется прямо перед ним, король протянул ему свой меч. Но, к его несказанному ужасу, тот сдачу не принял, ответив лишь:

- Защищайтесь, государь!

Уже понимая, что он обречен, Сторвис скрестил мечи с этим дьяволом во плоти, и тот, легко отбив несколько ударов, резким колющим движением вогнал кончик своего меча в королевское горло.

Со всяким сопротивлением здесь вскоре было покончено. Рей, вытирая о траву свой окровавленный меч, дружески хлопнул по плечу подскочившего к нему Санвея:

- Ну что, братец, не только тебе довелось заколоть в бою знатного дворянина!

- А сколько за него выкупа бы наверное заплатили... - протянул Санвей.

- А зачем мне его выкуп, когда я могу взять все его королевство? - ухмыльнулся Рей.

- Да ну!...

- А вот увидишь.

- А сейчас мы куда?

- А сейчас мы идем брать толинский обоз. Они еще не знают, что окружены и к тому же остались без монарха, но когда узнают, думаю, долго сопротивляться не станут. Вернем себе все, что они награбили, заодно и их имущество прихватим.

Рей оказался прозорлив: обессиленные от голодухи и лишенные теперь высшего руководства толинцы предпочли сдаться в плен, мелкие их отряды, избежавшие окружения, рассеялись по окрестным лесам. Захватчики Дитары потерпели полный разгром.