Испытание.

Алькер Джавис, оседлав собственный чемодан, с увлечением рассматривал своды огромного школьного холла. Ему тут все было внове: чужая страна Фомейра, чужой город, чужая, вроде как суперэлитная школа, куда его с таким трудом устроили родители, чужая культура, которую ему предстоит теперь изучать, чтобы стать потом на родине очень востребованным специалистом. Глава семейства Джависов вбил себе в голову, что его наследник непременно должен сделать карьеру по дипломатической линии, а для этого нужны специфические знания и связи. Про школу Карган, между тем, ходили легенды, что там детей обучают бегло говорить чуть ли не на десятке языков, плюс еще преподают основы юриспруденции, дипломатического протокола, этикета и еще всякие такие элитные вещи, которые обычным людям без надобности, а для тех, кто хочет войти в высшее общество, просто незаменимы. Со связями тут тоже было все в порядке: аристократическая элита многих государств отдавала своих детей на обучение именно в Карган, так что здесь можно было запросто подружиться с будущими крупными государственными деятелями и главами королевских домов. Настоящая мечта начинающего карьериста! Алькер, правда, карьеристом не был, но изучать языки любил и путешествовать по разным странам тоже. Правда, одно дело, когда ты едешь на неделю, и совсем другое, когда на целые шесть лет. Но ему уже двенадцать: пора, как говорит отец, вылетать из родного гнезда.

Роспись на потолке была очень необычной, прежде всего своими сюжетами. Вот, казалось бы, сцена старинной охоты: всадники с луками в руках, борзые собаки, убегающие от охотников олени... Вот только почему среди оленей изображены нагие мальчишки с привязанными к головам ветвистыми рогами? А что это там за девчонка идет босыми ногами по дорожке из раскаленных углей, да еще держит при этом на голове корзину с фруктами? Это местные легенды какие-то, что ли? В родной для Алькера культуре ничего подобного не было, во всяком случае, он никогда об этом не слышал и даже в книгах не читал.

Мать, сопровождавшая его в этой поездке, оформляла сейчас бумаги в директорском кабинете, и Алькер терпеливо ждал, когда его позовут. Ага, вот она уже оттуда появилась в сопровождении какого-то мужика, только явно не директора, а, скорее, какого-нибудь охранника или завхоза.

- Мам, мне уже идти, да?

- Алька, тебя уже приняли, все хорошо. Сейчас тебя заселят в дортуар твоего класса, потом завхоз выдаст тебе школьную форму и постельное белье, в библиотеке ты получишь учебники и все необходимые учебные принадлежности, а потом уж нас с тобой примет директор, чтобы разъяснить тебе порядок поведения и правила обучения в данной школе.

Дортуар оказался расположен на третьем этаже, что с учетом местных высоченных потолков можно было смело приравнять к пятому, лифтов в старинном здании, разумеется, не было, и Алькер уже морально приготовился волочь на верхотуру свой тяжелый чемодан, но сопровождавший их завхоз любезно ухватил его сам.

В большой комнате, где ему предстояло проживать, Алькер насчитал двенадцать расположенных в ряд кроватей, рядом с каждой в проходе - собственная тумбочка, над кроватями - прибитые к стене книжные полки, на противоположной стороне, у окон, письменные столы со стоящими на них компьютерами, у торцевой стены, рядом со входной дверью, платяные шкафы, а в дальней части комнаты виднелись еще какие-то двери, ведущие, как потом выяснилось, в умывальник и туалет. Короче, вполне приличные условия для почти автономного существования дюжины мальчишек. В летних детских лагерях, куда Алькеру тоже случалось попадать, людей в комнатах жило, конечно, поменьше, но и обстановка была победнее.

Из обитателей дортуара сейчас присутствовал только один белобрысый пацан, валявшийся на кровати на животе, согнув ноги в коленках, и рассматривавший какой-то глянцевый журнал. Одет он был в зеленую форменную рубашку, такого же цвета шорты и серые гольфы, доходящие почти до колен. Сам Алькер шорт не носил лет с десяти уж точно, искренне считал их детской одеждой и помыслить не мог, что здесь может быть такая форма. Увы, придется, кажется, и ему походить с голыми коленками. Как говорится, назвался груздем - полезай в кузов!

Пацан на кровати появление завхоза проигнорировал, но новичком заинтересовался, отложил журнал и отправился знакомиться, представившись Юником Тиу. Хорошо, что Алькер до приезда сюда изучал местный язык. Впрочем, и Юник, в свою очередь, оказался настоящим полиглотом, родной язык Алькера знал тоже, так что проблем в беседе у них не возникло никаких. Кудрявый голубоглазый Юник с задорно вздернутым носом сходу сумел обаять и мать Алькера, и она согласилась, чтобы именно он познакомил ее сына с дортуаром, пока они с завхозом разбираются с вещами. Юник тут же утянул Алькера в сторону умывальной комнаты.

- Алька, значит... - протянул он, разглядывая Алькера с ног до головы. - Ну, Аль, ты у нас будешь двенадцатым, то есть собирается полный комплект. У нас тут в комнате ребята из пяти разных стран, прикинь! Старший по комнате - Гоув Форэу, ну, он особо не командует, только дежурства распределяет, чья очередь убираться. Да, свой дортуар мы сами и прибираем, так даже лучше, а то горничные всегда суют свой нос, куда их не просят. Даже принц наш и тот дежурит.

- Какой принц? - заинтересовался Алькер.

- Его королевское высочество Ультак, принц Валассийский, старший внук нашего короля. Между прочим, спит на соседней с тобой кровати.

- Он ставит из себя, задирается?

- Не, Улик наш смирный совсем, по характеру почти как девчонка. Никогда ни на кого не жаловался и ни с кем не дрался. Ты уж его тоже там не обижай, ладно?

Алькер закивал, дескать, зачем ему задевать какого-то там безобидного принца.

- А взрослые, что, совсем за вами не следят? - осторожно осведомился он.

- Угу, как же не следят! В дортуаре видеокамера есть, ты не заметил? Они сейчас вообще по всей школе натыканы, только в умывальниках и туалетах их нет, так что если надо что-то важное обсудить, все собираемся здесь. Да, в уличной обуви у нас по комнате ходить не принято, только в тапочках или в носках, обувь хранится в шкафах у входа, всю грязную одежду сгружаем в бак, ее потом горничные забирают и возвращают уже чистой, вот там за загородкой у нас общий душ на три рожка, после каждых спортивных занятий его надо принимать обязательно, банные полотенца и всякие там шампуни храним вот в этом шкафу, остальное у себя в тумбочках. Туалет, вон, рядом. Отбой в десять часов общий по всей школе, тогда гасится свет и комнату покидать запрещено. Кому очень надо - вылезает через окно.

- Да тут же высоко! - изумился Алькер.

- Зато под окнами карниз есть и водосточная труба рядом. Доходишь до нее и слезаешь. Обратно - тем же путем. Если вдруг поймают - заставят драить всю школу. К счастью, за такие мелкие проступки здесь в полицию не сдают, обходятся собственными мерами воздействия.

- А ребята в классе как, нормальные? - поинтересовался Алькер.

- Ага, приличные все пацаны, над слабыми не издеваются, не подличают, учителям и воспитателям не ябедничают, если дерутся, то строго по дуэльным правилам. Да тут половина - из древних аристократических родов, для них свою честь уронить, так легче потом удавиться! Ладно, идем отсюда, твоя маман наверняка уже все разложила, нервничает, небось, а тебе еще форму и книги получать.

Не желая расставаться с новым знакомым ни на минуту, общительный Юник потопал вслед за ним и в каптерку, где, пристроившись в уголке, с улыбкой наблюдал, как раздетый до трусов Алькер примеряет форменные рубашки и шорты, не удержавшись при этом от дружеских подшучиваний относительно его телосложения. В подсобку библиотеки, где хранились учебники, мальчишек уже не пустили, и все вопросы с библиотекаршей решала мать Алькера. Ребята ожидали ее возвращения в коридоре. Юник по привычке попытался усесться на широком подоконнике, но тут же ойкнул, сморщился и сполз обратно, потирая зад, заметил недоуменный взгляд Алькера и огрызнулся:

- Ну, чего уставился, меня только вчера в полиции выдрали!

Алькер открыл рот от таких новостей и хотел было уже засыпать нового приятеля вопросами, но, к несчастью, эту реплику услышал не только он. Ровно в этот момент его мать показалась в дверях библиотеки со стопкою книг в руках. Вручив часть из них Алькеру, она повлекла его обратно в дортуар, подозрительно уже оглядываясь на Юника, а оттуда - прямиком в директорский кабинет, где юный Джавис должен был получить напутствие перед началом учебы.

Беседа у седовласого директора вышла вполне дружеской, но под конец ее мать Алькера выразила опасения, что одноклассники ее сыночка, оказывается, попадают в полицию, мол, что это за контингент такой в элитной школе? Выяснив, что речь идет об Юнике Тиу, директор улыбнулся:

- Не волнуйтесь, госпожа Джавис, это очень умный и хорошо воспитанный мальчик из вполне приличной семьи, он вашего сына ни за что не обидит. Но возраст у него сейчас такой, когда дети любят рисковать, а Юник всегда и во всем стремится быть первым, вот и залетает туда уже третий раз. И вообще, это у нас в прошлом году поветрие такое началось...

Директор тяжело вздохнул и принялся рассказывать:

- Понимаете, в нашей стране испокон веков малолетних граждан принято было исправлять при помощи телесных наказаний. Лет двадцать назад возобладали гуманные идеи, и от этой практики повсеместно отказались, но увы, малолетняя шпана при этом совершенно распоясалась. Увещевать их бесполезно, слов они не воспринимают совершенно, если те ничем физически не подкреплены. В тюрьму их не посадишь, пока им не исполнится четырнадцать лет, не было у нас никогда такой практики. Родителей штрафовать за все их художества? Так те сами бедные и, нередко, многодетные, оштрафуешь - плохо будет всей семье, а сам виновник, глядишь, еще и обокрадет кого, чтобы компенсировать себе то, чего лишился. Короче, решено было отыграть назад, и наш парламент принял закон о телесных наказаниях малолетних граждан мужского пола в случае установления их вины ювенальным судом. Наказания эти проводятся публично в полицейских участках. Мера оказалась вполне результативной, и волну уличных грабежей и прочих подобных бесчинств удалось сбить, но тут вдруг возник побочный эффект...

Директор на минуту замолчал, прикрыв глаза, затем продолжил:

- Наказанные шпанята очень гордились своей крутостью, а тут вдруг их дерут розгами на глазах у людей, выбивая крики, слезы, все такое прочее, короче, сплошной позор для авторитетного пацана. И они в качестве моральной компенсации распустили слух, что это, оказывается, проверка такая: кто настоящий пацан, а кто нет. Ну да, наказывать закон позволяет только представителей мужского пола, так что перед поркой проводится обязательный медосмотр с освидетельствованием, а потом наказуемый выставляется голышом на публику, чтобы и она все видела. Казалось бы, один сплошной позор, ан нет! Ребята младшего подросткового возраста из рабочих кварталов стали воспринимать сей процесс в качестве своеобразной инициации, которую обязательно надо пройти, чтобы тебя считали настоящим пацаном. Непоротых в полиции мальчиков там скоро не осталось почти вообще, если не считать слабых здоровьем и совсем уж маменькиных сынков, а оттуда эта зараза почему-то стала распространяться и на имущие слои общества, даже на аристократических отпрысков, дошла, как видите, и до нашей школы. Но это все, надеюсь, мимолетное поветрие, пройдет еще пару лет, и о нем все позабудут, ребята подрастут, остепенятся и будут только со смехом вспоминать о себе нынешних. Дурная мода всегда мимолетна, так что можете не беспокоиться. У вас, как я вижу, вполне разумный сын, а если он случайно и вляпается в какую шалость, ну, с кем ни бывает, то это никак не скажется на его дальнейшей карьере.

Мать перед расставанием взяла у Алькера обещание не влезать ни во что противозаконное, надавала советов, расцеловала напоследок и отбыла в аэропорт, а мальчик отправился в дортуар, которому как минимум на ближайший год предстояло стать его домом.

* * *

После обеда начали съезжаться с каникул другие обитатели комнаты, и тут Алькер увидел, наконец, своего соседа, принца Ультака. Чемоданы за ним внесли два дюжих гвардейца, но на этом их участие и закончилось, поскольку дальше личные вещи принц раскладывал сам, причем очень умело и аккуратно, видать, не в первый раз этим делом занимался. Алькер, не вступая пока в беседу, следил при этом за ним во все глаза.

Ультак на первый взгляд казался обычным мальчишкой. Не шумный, не суетливый, ростом с самого Алькера, тощенький, с узеньким личиком. Вот разве что карие глаза его украшали длинные девчачьи ресницы, еще и загнутые на концах. Переодеваясь прямо на кровати в школьную форму, принц остался в белых трусиках какого-то совершенно детского фасона, во всяком случае, в прежнем классе Алькера никто из уважающих себя пацанов такие бы точно не надел. Или здесь, в Фомейре, именно подобное белье в порядке вещей? Юный Джавис слишком плохо еще был знаком с местными обычаями и потому старался не делать поспешных выводов.

На ужин отправились уже всей спальней, и именно там, за столом, Юник на правах старожила представил всем Алькера. Здесь оказалось семеро фомейрцев и четверо иностранцев, если не считать самого Джависа. Соотечественников среди этой четверки к его сожалению не нашлось, но местным фомейрским языком владели все, а двое знали еще и родной язык Алькера. Среди обитателей комнаты семеро принадлежали к знатным аристократическим фамилиям, а пятеро, как выразился Юник, были из семейств "нуворишей", к числу коих он причислил и Джависа. Ну, допустим.

Обитатели комнаты составляли мужскую часть их класса, но в Каргане учились и девочки, обитавшие в другом крыле здания и с мальчишками пересекавшиеся только на уроках. Даже в столовой "мужские" и "женские" столы размещались в разных концах зала, а между ними - столы преподавателей и прочего взрослого персонала По словам Юника, встречи разнополых учащихся без присутствия взрослых были запрещены школьными правилами, за поцелуи провинившихся заставляли драить целый этаж, каждого в своем крыле, а за что-то большее сразу же исключали из школы. При этом, чем занимаются в свободное время однополые компании сверстников, воспитателей не слишком-то интересовало. Как объяснил все тот же Юник: "Для них главное, чтобы дети вдруг не родились и кого-нибудь случайно не изувечили, а все остальное и замолчать можно!"

Алькер ранее уже узнал от Юника, что после спортивных занятий здесь обязательно принимать душ, но выяснилось, что если таковых в этих день не было, душ следует принять все равно, но только вечером, за час до отбоя, после чего полагается заниматься только чтением и тихими играми. Как быстро выяснил Алькер, стыдливость здесь была совсем не в почете, и в душ ребята завалились сразу всей компанией, поскидав трусы сразу да дверями умывальной комнаты, перед входом в душевую. Джависа тут удивило, что у некоторых ребят густой загар обнаружился даже под плавками, словно они все лето пролежали на пляжах голышом, соседей же его по комнате куда больше интересовали следы на ягодицах Юника. Они пристально их разглядывали, чуть ли не гладили, и обменивались впечатлениями.

- Уй, как много просечек-то было! Юник, за что тебя так?

- За то же, за что и в прошлый раз. С моста нырял.

- Так это же правонарушение низшего уровня. За него не могут так много дать!

- Это если в первый раз попадешься, то не могут, а я уже в третий раз залетел! Повторные однотипные правонарушения считаются рецидивом, и за них всегда добавляют. Вот и мне лишний десяток розог отвесили!

- Ну, ты даешь!..

В душевой было тесно, но весело.

Оказывается, на дюжину пацанов вполне хватает трех рожков, и успеваешь при этом не только вымыться, но и в шутку подраться мочалками. Выбравшись из душевой, мальчишки завернулись в махровые полотенца, и только принц облачился в длинный банный халат. Впрочем, эта его привилегия закончилась, как только ребята вытерлись и нацепили трусы. Гоув вдруг заявил, что им сейчас предстоит обсудить важное дело, и выразительно глянул на Ультака. Вздохнув, тот безропотно покинул умывальную комнату. Алькеру тут же предложили следовать за ним. Юный Джавис, конечно, обиделся, но Юник, уважительно взяв его под локоток, пояснил, что в этих собраниях имеют право участвовать только настоящие пацаны, подтвердившие свой статус, пройдя через порку в полиции. Мол, ничего личного, просто такие здесь правила.

Пришлось Алькеру составить компанию погрустневшему Ультаку. Принц завалился на кровать, и на вопрос, как так случилось, что именно его здесь третируют одноклассники, пробурчал, что не виноват, что его здесь записали в девчонки, что с него, в отличие от некоторых, глаз не спускают и никуда ходить одному не дают, ну и как он в таких условиях может заработать порку?!

Алькеру даже стало жалко принца, может и в самом деле ни за что страдает человек. Но из слов Ультака он уяснил, что самому-то ему, Алькеру, ничто не мешает и в город выйти прогуляться, и, что называется, нарваться на крупные неприятности. Другим же иностранцам это уже как-то удалось, а он чем хуже?

* * *

Со следующего дня начались школьные занятия, и Алькеру пришлось адаптироваться к здешнему учебному процессу. Куча изучаемых языков, включая пару мертвых, но это ему как раз нравилось, он именно из-за этого сюда и приехал. Местная история, география, биология - ну, это по крайней мере было интересно. Но тут еще и математика с физикой, которые он и в прежней школе не любил, а здесь еще и программа показалась ему куда более сложной. Обещанную юриспруденцию преподавали только в старших классах, а вот основы этикета пришлось постигать уже сейчас. Местные аристократы знали этот предмет с младых ногтей, и им наверняка было смешно смотреть, как потеет Алькер, пытаясь применить на практике только что выученные правила. А тут еще и девчонки! Эти фифы тоже все здесь были аристократками, ну, или пытались косить под таковых, и со смущающимся новичком вели себя прямо таки издевательски, давая понять, что подмечают все его огрехи. Алькер вовсе не был уверен, что когда-нибудь сможет подняться на их уровень, хотя вот Юнику, по происхождению тоже никакому ни аристократу, это блестяще удавалось. Ну да у него просто язык был очень хорошо подвешен. Ультак, впрочем, ничуть тут ему не уступал, но это-то вполне понятно, все же принц, с самого рождения живший во дворце.

Еще Алькера немало удивляли местные спортивные занятия. Помимо привычной ему гимнастики и командных спортивных игр они включали обязательное фехтование - по мнению Джависа, отрыжку каких-нибудь замшелых средневековых традиций. Впервые взяв в руки рапиру, он, конечно, не имел ни малейших шансов конкурировать со своими соучениками, занимавшимися этим искусством уже два года, так что любой поединок превращался для него в позор. Лучшим фехтовальщиком считался все тот же Ультак и, кажется, вполне по-честному, во всяком случае, Алькер не видел, чтобы принцу кто-то явно поддавался.

Подмоченную на фехтовании репутацию Джавис старался возместить во время спортивных игр. Тренировки здесь перемежались матчами с командами других классов Каргана, а то и других школ. В самой массовой из игр команда состояла из одиннадцати ребят. Раньше в классе их было для этого впритык, но с появлением Алькера появилась возможность вывести из состава худшего игрока, и таковым оказался слабосильный Ультак. Он, конечно, был достаточно ловким, но выносливости ему явно не хватало на всю игру, да и на физический контакт с соперниками он старался не идти. Ну да, при таком-то субтильном телосложении его бы запросто с ног снесли и не посмотрели бы, что принц! Выведенный из игры Ультак устраивался рядышком на траве и бурчал, что со следующего года начнутся занятия танцами, и вот тогда-то он на них, никогда не выдыхающихся жеребцов, и посмотрит!

Но дни шли, Алькер потихоньку втягивался в школьную жизнь, все быстрее управлялся с уроками, в том числе и по нелюбимой математике, и даже с фехтованием, кажется, что-то стало получаться. Однажды в спарринге он сумел нанести укол самому Ультаку! Но чем больше он укреплял свой авторитет на уроках иностранных языков и на спортивных полях, тем мучительнее его свербила мысль, что в компании сверстников он все еще считается не вполне полноценным, поскольку не прошел той инициации, через которую прошли все они. Это очень больно? Возможно, что и так, но Алькер не считал себя трусом и хлюпиком, и пусть в его родной стране детей давно уже розгами не наказывали, но это же не значит, что он сделан из другого теста, и раз уж остальные ребята сумели как-то пережить это испытание, стало быть, переживет и он. Собравшись, наконец, с духом, юный Джавис пристал с этим вопросом к Тиу.

- Юник, а как у вас ребята в полицию попадают? Что для этого сделать надо?

- Дозрел, значит... - понимающе кивнул Юник. - Ну, чтобы порку себе заработать, надо стибрить что-нибудь не слишком дешевое, или физиономию кому-то разукрасить, или какое-нибудь старинное здание краской расписать. За все это любой судья точно присудит розги и не посмотрит, что ты иностранец.

- Знаешь, не хочется мне что-то ни воровать, ни рожи кому-то бить, - скривился Алькер, а за испакощенный памятник архитектуры я бы и сам наподдал. Ну, поймают меня на краже, так ведь не только выдерут, но и отцу об этом наверняка сообщат. Если он узнает, что его сын стал вором, он меня точно из этой школы заберет и потом пилить будет до седых волос, уж я-то его знаю! Неужто у вас и аристократы воруют или фингалы друг другу ставят? Ты-то сам вроде с моста нырял?

- Нырял, - вздохнул Юник, - а ты-то нырять умеешь? Это ж даже не с вышки прыгать, там до воды метров тридцать, если не сможешь правильно сгруппироваться, расшибешься так, что сечь уже будет некого.

- Не умею... - признался Алькер. Он и плавал-то, если честно, не слишком уверенно, куда уж там в воду с вышки сигать!

- Погоди, Алька, - вдруг промолвил Юник, - чтобы с моста в полицию загребли, не обязательно в воду прыгать. Там над мостом с обеих сторон две очень высокие арки, если кто на них заберется, полицейские всегда спешат их оттуда снять. Взрослых потом штрафуют за хулиганства, а нашего брата, ну, сам понимаешь... Только арки эти еще и очень узкие, и надо уметь на них равновесие держать, а если уж поведет в сторону, то лучше прыгать в воду, чем расшибиться о мостовую.

- Ничего, не свалюсь, - самоуверенно произнес Алькер. - Ты меня туда проводишь?

- Провожу, конечно, только наверх с тобой, извини, не полезу. Местной полиции я уже примелькался, решат, небось, что я опять решил в реку сигануть, а четвертый раз за одно и то же попадаться, это, извини, уже перебор.

Беседуя, они незаметно добрались до койки Алькера и уже ударили по рукам, когда заметили, что с соседней кровати на них пялится принц.

- Улик, чего тебе? - недовольно промолвил Тиу, присутствие свидетеля при столь рискованном разговоре его явно напрягало.

- Дружку своему акцию организуешь, а меня опять побоку, да? - в звенящем голосе принца явственно звучали слезы. - Я так до самого выпуска и останусь для вас девчонкой? За что вы со мной так?! Я хоть кому из вас хоть какую подлянку сделал? Или вы меня жалким трусом считаете? За что?!...

Казалось, что Ультак вот-вот разревется от обиды, глаза его уже подозрительно заблестели. Алькеру вдруг стало стыдно перед принцем, которой и в самом деле ничем такого отношения не заслужил. Юнику, похоже, тоже, поскольку он вдруг принялся оправдываться:

- Улик, ну ты прямо как маленький! Ты представь просто, что твой дед со мной сделает, если узнает, что я тебя под розги подвел!

- А от кого он узнает? От меня - так точно нет, да и Алька наверняка болтать не станет. Правда же, Алька?

Алькер машинально кивнул. Дурак он, что ли, чтобы друзей выдавать!

- А если у моста поймают? - продолжал сомневаться Юник.

- А мы скажем, что это была дуэль, - высказал Ультак давно уже, похоже, придуманное оправдание. Скажем, что Джавис меня оскорбил, а я, защищая свою дворянскую честь, бросил ему вызов. В этом случае даже дед не найдет, что возразить. Это не противоречит правилам дворцового этикета.

- А я, стало быть, в этом случае буду считаться секундантом при вас двоих, - усмехнулся Юник. - А ничего, что мы с Джависом даже не из дворянского сословия?

- А это не важно, - промолвил Ультак, - принц крови сам имеет право выбрать способ защиты своей чести, даже если его оскорбил простолюдин.

- Тогда последний вопрос: а какого хрена дуэлянты полезли на такую верхотуру? На земле нельзя было отношения выяснить?

- А потому что мы оба дурачки малолетние, - впервые улыбнулся принц, - вот и решили рисковать по полной программе. Кто оступился, тот упал с моста и, следовательно, проиграл.

- Вам обоим за подобные инициативы точно влетит, - убежденно произнес Юник.

- Так нам же, а не тебе. Ты, главное, отведи нас на место, ладно? Ты это сможешь, ты же здесь все ходы знаешь, это меня без охраны никуда не выпускают...

Юник, кажется, еще сомневался, но отступать было поздно. Все его аргументы против принц разбил, и если ему сейчас рассказать, то разнесет по всей школе, что это Тиу струсил, хоть и считается самым крутым пацаном в классе. Б-р-р... Лучше уж еще раз попасть под розги!

* * *

Несколько дней ушло на подготовку вылазки. Алькер уже извелся от нетерпения, когда в туалете к нему подошел Юник и утянул в одну из кабинок.

- Алька, сегодня после отбоя постарайся не спать, идем на мост.

- А что после отбоя-то? - удивился Алькер. - Ты же говорил, что нас и так легко в город отпускают.

- Нас с тобой - да, а вот принца - точно нет. Чтобы не потеряться, уходим вместе через окно.

То, что еще недавно казалось Алькеру забавной местной байкой, обернулось суровой реальностью. Он, Алькер Джавис, послушный сын и прилежный ученик, ни разу не сбегавший из дома, покидает спальню элитарной школы через окно! Да не один, а с двумя приятелями, один из которых - наследный принц Фомейры. Юник умудрился почти бесшумно, чтобы не разбудить спящих соучеников, отворить раму, помог принцу и Алькеру перебраться через подоконник и также ловко ее притворил. Пресловутый карниз располагался в метре ниже окна, и до него надо было еще дотянуться ногами, а потом, осторожно переступая и не отрываясь спиной от стены, добраться до водосточной трубы, по которой надо было спуститься на землю. Принц при этом еще и никак не хотел выпускать из рук две учебные рапиры, "позаимствованные" им в подсобке рядом со спортзалом. Но по трубе при помощи одной руки не слезешь, и пришлось ему брать оба клинка в зубы. Видел бы кто сейчас его высочество со стороны!

Выбраться из здания оказалось мало, надо было еще преодолеть окружавший территорию школы забор. Поскольку учеников выпускали обычно отсюда беспрепятственно, никто не озаботился проделать в нем хоть одну дырку, и пришлось его перелезать. Хорошо хоть ограда была классической, из литого чугуна, с пиками и всякими там художественными загогулинами, но без колючей проволоки поверх. Алькер сам удивился, как он, оказывается, умеет лихо лазить по заборам, а вот принца им с Юником пришлось втаскивать наверх общими усилиями, причем Алькер тянул его за руки, а Юник подсаживал под зад. Ничего, кое-как затащили неумеху и даже помогли ему спуститься.

Фонарей в этой части города светило мало, так что в основном их путь освещала луна. Держась подальше от проезжей части, чтобы не попасть случайно под фары припозднившегося автомобиля, они за час добрались до набережной широкой реки, а там было уже рукой подать до знаменитого моста, неплохо, кстати сказать, подсвеченного, так что ни у одного его покорителя не было шансов скрыться в ночной тьме от людских глаз. На подходе к мосту Юник стал заметно нервничать, опасаясь наткнуться на патрульную машину, но пронесло.

- Вот, здесь забирайтесь, - похлопал он ладонью по узкой, сантиметров пять шириной, стальной ленте, поднимающейся под довольно приличным углом над перилами моста, - и помните, если не сможете удержать равновесия, старайтесь падать влево, в воду, а не вправо, на мостовую.

Ультак протянул Алькеру одну из рапир и полез первым, раскинув руки, словно канатоходец. Вряд ли его этому обучали, но равновесие он держал умело, и его тощенькая фигура в свете освещавших мост прожекторов походила на темный крест. Алькеру никогда не казалось, что он боится высоты, но ступать на узенькую металлическую арку, вздымающуюся над бездной, было почему-то жутко. Ноги как-то сразу ослабели, в ушах шумело, тело покрылось мурашками, адреналин в крови зашкаливал. Но он все же переборол себя и двинулся вслед за принцем, стараясь смотреть только себе под ноги и ни в коем случае не по сторонам. Мелькнула мысль, как им повезло, что ночь стояла тихая и безветренная. Один сильный порыв ветра, и им бы тут точно не устоять.

На самой верхотуре, в том месте, где арку подпирала одна из тонких металлических колонн, стальная лента чуть расширялась, и на этом пятачке принц сумел развернуться и встать лицом к Алькеру. "Дуэлянты" наставили друг на друга рапиры. Конечно, будь здесь настоящий фехтовальный поединок, Ультак легко нанес бы Алькеру не один укол и наверняка сумел бы сбить противника с арки. Но мальчишки лишь имитировали выпады и защиты, только чтобы предполагаемые наблюдатели внизу действительно могли принять происходящее за дуэль, а сами больше всего боялись случайно оступиться. Вот только для кого они все это представляют-то? Где эта чертова полиция? Было так страшно, что оба мальчугана просто жаждали, чтобы их побыстрей отсюда сняли.

Но вот, наконец-то, внизу замигали огни полицейского автомобиля, и чей-то голос произнес в матюгальник, чтобы они стояли на месте и ни в коем случае не пробовали спрыгнуть в реку или самостоятельно слезть с моста. Ну, они и не хотели, вообще-то. Затем подъехала машина с люлькой на длинной стреле и обоих "дуэлянтов" наконец-то спустили на землю. Едва Алькер выбрался из люльки, как получил подзатыльник от встречавшего их внизу полицейского офицера, ойкнул и потер рукой пострадавшее место. Следом подзатыльник получил и Ультак, тоже вскрикнул и уставился на обидчика. На мосту было достаточно светло, чтобы полицейский мог опознать лицо, до того не раз виденное им на парадных фотографиях королевской семьи и на кадрах дворцовой хроники. Ошеломленный страж порядка сумел только пробормотать:

- Простите, ваше высочество, не признал...

- Да чего там, это ж я сам нарвался... - смиренно промолвил принц, опуская глаза. - Выполняйте свои обязанности офицер, раз уж задержали дуэлянтов.

Полицейский хмыкнул, отобрал у мальчишек рапиры и приказал им загружаться на заднее сиденье полицейского автомобиля. Их обоих доставили в полицейский участок, но там развели по разным комнатам для допроса, и больше в эту ночь Алькер принца уже не видел. На допросе он твердил согласованную легенду о нанесенном им принцу оскорблении, отказываясь конкретизировать, в чем именно оно заключалось, чтобы не наносить дальнейший ущерб чести наследника престола. Удивительно, но допрашивавшие его полицейские приняли эту версию безропотно и дословно занесли в протокол. Принц, похоже, утверждал то же самое, поскольку очной ставки не последовало. Остаток ночи Алькер проспал на койке в помещении для задержанных, а на утро его уже повезли на суд.

К удивлению мальчика, сам факт дуэли с наследником престола ему в вину не вменили, а обвинили лишь в мелком хулиганстве, выразившемся в подъеме на арку моста, не предназначенную для посещения гражданами. Поведение двенадцатилетнего Алькера Джависа суд признал социально опасным и приговорил его к публичному наказанию розгами в количестве пятнадцати ударов, каковое должно быть исполнено в полицейском участке Центрального района столицы.

* * *

Как ни удивительно, до своего задержания Алькер ни разу не задумывался, а как же здесь, в Фомейре, производится порка розгами? И следы вроде видел на ягодицах Юника, и много рассказов слышал, как разные ребята попадали в полицию, но почему-то ему так и не пришло в голову расспросить, что конкретно с ними там делали. И ведь была же возможность самому увидеть такую порку, ведь смотреть ее вроде как пускали всех желающих, а договориться о выходе в город возможность имелась. Но нет, все эти акты "посвящения в настоящие пацаны" интересовали его как-то слишком абстрактно, как некие сакральные ритуалы, которые кто-то над ним должен осуществить, чтобы он получил возможность вступить в клуб избранных. Мол, когда его сочтут, наконец, достойным, тогда он все и увидит, и прочувствует, никуда не денется, а пока надо лишь морально готовиться к этому таинственному испытанию, и чем оно таинственнее, тем вожделеннее кажется, и не стоит раньше времени срывать покров с этой тайны, чтобы заранее не разочароваться. В результате сейчас, когда вопрос из абстрактного стал сугубо конкретным, он мог только гадать, что его ждет, и сетовать, что не воспользовался шансами все разузнать заранее.

Но машина исполнения судебных решений, в чьи зубцы он сейчас угодил, сбоев не знала. Из здания суда Алькера отвезли в тот самый полицейский участок Центрального района, оказавшийся весьма внушительным зданием, накормили обедом и отправили на медосмотр. В медицинском кабинете юному Джавису приказали раздеться догола и сдать всю одежду под опись, заявив, что его наказание начнется через час, а по завершении оного его доставят сюда же для санобработки и отлеживаться. Затем голый Алькер попал в руки пожилого врача и двух ассистировавших ему медсестер, которые и давление ему смерили, и прослушали по-всякому, и тщательно прощупали, в том числе в самых стыдных местах. Алькер, не раз проходивший школьные диспансеризации и к медосмотрам вроде бы привычный, в ходе этой процедуры не знал, куда глаза девать. Результатом стал медицинский вердикт, что он несомненно является субъектом мужского пола и того возраста, который юридически подпадает под телесные наказания, что он вполне здоров и способен вынести назначенное ему наказание без сколько-нибудь серьезных последствий. По завершении осмотра Алькеру дружески посоветовали обязательно посетить туалет, а то, дескать, потом присаживаться больно будет, и загнали принимать душ, чтобы наказание производилось по чистой коже.

По окончании водных процедур мальчик еще минут пятнадцать обсыхал, сидя на кожаной кушетке, пока, наконец, за ним не пришел конвой. Проход по коридорам и этажам участка в нагом виде хорошего настроения Алькеру не добавил, хорошо хоть здесь на малолетних правонарушителей наручников не надевали, понимая, что бежать никто из них не рискнет. Наконец, впереди открылась дверь в какое-то ярко освещенное помещение и мальчика вытолкнули в большой зал высотой, наверное, метров в десять. Внизу, вокруг станка для порки, толпилось с десяток полицейских, но кроме них никого не было, зато над местом действа нависал весьма вместительный балкон с десятком, как минимум, рядов театральных кресел. Заполнен он был далеко не полностью, человек сто, не более, но Алькеру и этого хватило, чтобы густо покраснеть. Среди присутствовавших там он явственно разглядел Ультака в окружении нескольких гвардейцев, директора школы, пару знакомых учителей и, что хуже всего, собственных одноклассниц! Как их вообще пускают смотреть на голых мальчиков?!!

Алькера, между тем, поставили по стойке смирно лицом к балкону и зачитали его судебный приговор. Было так стыдно, что он понимал, в школу ему после этого лучше не возвращаться, засмеют! Стоп, тут же мелькнула мысль, но ведь того же Юника после порки, кажется, никто не высмеивал, даже девчонки. А может, это здесь вполне в порядке вещей? Может, ему не стыдиться сейчас полагается, а горделиво выпятить грудь, как настоящему пацану, проходящему обязательное испытание мужественности? Черт их разберет, этих фомейрцев, с их понятиями о правильном и неправильном!

Оглашение приговора закончилось, и Алькеру приказали развернуться лицом к станку для порки, стать к нему вплотную, широко раздвинув ноги, перегнуться в поясе через кожаный валик и вытянуть руки, чтобы их могли привязать к расположенному впереди деревянному брусу. Он подчинился и вскоре почувствовал, что его не только за руки к станку привязали, но и за щиколотки, и в районе поясницы. Теперь он ни выпрямиться не мог, ни ногой дрыгнуть, а выпяченный зад стал самой высокой точкой его тела. Зато, свесив голову, он мог теперь наблюдать сквозь конструкции станка для порки, чем там заняты за его спиной экзекуторы. Вот один из них отошел и вернулся с розгой в руках. У Алькера моментально похолодели ягодицы! Это был вовсе не одиночный прут или связка из трех прутьев, о которых ему доводилось читать, нет, здешняя розга представляла собой целый веник из очищенных от листьев березовых веток. Было даже страшно представить, каково ей будет получать! Но еще хуже было думать, какой сейчас открывается вид на него сверху, с балкона. Мальчик даже застонал от этих мыслей.

Экзекутор размахнулся и огрел розгой ягодицы Алькера. Мальчику показалось, что ему на зад выплеснули целое ведро кипятка, и он громко взвизгнул. Тут же последовал еще один удар и еще. Алькер ни в коем случае не хотел кричать при наказании, но просто не в состоянии был сдержаться! Он не представлял, что здесь считается достойным прохождением испытания, но его собственные реакции на первую в жизни порку не нравились ему категорически. А вдруг парни решат, что он здесь просто опозорился, и не примут в свой круг? И на хрена тогда, спрашивается, он добровольно обрек себя на все эти мучения?

Боль в промежутках между ударами, конечно, стихала, но не уходила совсем и с каждым новым ударом становилась все сильнее и нестерпимее. Особенно мучительно было, когда кончики веток захлестывали между расставленными ногами мальчика. Алькер потерял счет ударам, ему казалось уже, что этот ужас никогда не кончится, и, не в силах больше сдерживать эмоции, он позорно разревелся.

К счастью, вскоре после этого порка закончилась. Зареванного и все еще продолжающего всхлипывать Джависа отвязали и под руки вывели из зала. Он не помнил, как его довели до медпункта, уложили на кушетку, и начал реагировать на окружающее, только когда ему принялись обрабатывать просечки каким-то жгучим снадобьем. Хлопочущие над ним медсестры при этом утешали его, твердили, что скоро все пройдет, вот раньше для дезинфекции розги в соленом растворе вымачивали и это было действительно больно, а сейчас это так, ерунда. Алькер все же перестал хныкать, притих, ему утерли слезы и оставили лежать голым задом кверху.

Сколько он так пролежал, он не знал, часов в медпункте не было. Когда боль утихла до вполне терпимого уровня, он зашевелился, ему тут же принесли его одежду, помогли ее напялить и отвели к выходу из участка, где его уже ждал полицейский автомобиль, на котором Алькера и доставили в школу. На мягком заднем сиденье можно было кое-как сидеть, хотя ягодицы страдали все равно.

До вечера Алькер отлеживался на своей койке в дортуаре, даже на ужин не пошел. К нему не приставали, и только на вечерней помывке пришлось продемонстрировать ребятам следы недавней порки. Ранки уже затянулись, но их было много, и вообще весь зад был в бесчисленных красных полосках, захватывавших и верхнюю часть бедер. К удивлению Джависа, его поздравляли, хлопали по плечу и вообще выражали удовлетворение, что в их компании прибавился еще один настоящий пацан. Ну да, их же никого не было в участке, они не слышали, как он там орал! Один Ультак присутствовал там и наверняка слышал, но его почему-то сейчас не было в школе, так что возможный позор откладывался как минимум до следующего утра, а сейчас Алькер наслаждался внезапно свалившейся на него славой.

* * *

- И чего ты думал добиться этим своим безумным поступком? - Его величество Контек XIII, король Фомейры, строго смотрел на любимого внука, сжавшегося в уголке дивана в королевских покоях.

- Дед, мне просто надоело, что мои одноклассники не принимают меня всерьез, - Ультак явно побаивался королевского гнева, но глаз не опускал.

- До сих пор? Мне кажется, я слышу об этом уже целый год.

- А что изменилось? Летом Ветак, самый трусливый изо всех, и тот рискнул попасть в полицию и получил свои розги. И вот теперь он считается настоящим пацаном, а я - по-прежнему нет. Осенью в классе появился новичок-иностранец, так и месяца не прошло, как он уже вполне созрел, чтобы пройти через это испытание, а мне теперь одному оставаться в статусе какого-то недопацана, да?!

- И далась вам всем эта традиция малолетней шпаны с городских окраин?! - рявкнул король. - Мы для того, что ли, порку возвращали, чтобы она стала прямо таки вожделенной мечтой мальчиков из самых аристократических семейств? Ультак, вся эта процедура с самого начала рассматривалась как позорная!

- Ага, - огрызнулся принц, - а теперь позорным считается ее избежать. Дед, ты и в самом деле хочешь, чтобы мною и дальше все пренебрегали?

- Но ты же принц! Ты хоть представляешь, как все это будет выглядеть? Наследник престола с голой жопой орет под розгами на потеху собравшимся зевакам, да еще и наверняка в присутствии кучи всяких папарацци, которые слетятся на сие представление как мухи на варенье!

- А Орни, герцог Ганерийский, что из седьмого класса, прекрасно через это все прошел! Он, скажешь, не наследник? Да он вообще первый сноб во всей нашей школе!

- Этого Орни, если хочешь знать, гувернеры драли с малолетства. У них там розги никогда и не отменяли, в том числе и для юных аристократов. А тебя, дорогой мой, даже и шлепнуть боялись!

- Ну и плохо, что боялись! И какая разница, что Орни драли гувернеры. Не публично же? Но он все равно не побоялся попасть в полицию!

- Вот только он умнее оказался. Чтобы попасть туда, нос какому-то парню разбил. А ты ничего лучше не придумал, как своей жизнью рисковать. Один неверный шаг, и королевство осталось бы без наследника!

- Не осталось бы, - угрюмо огрызнулся Ультак. - У меня, если ты не позабыл, младший брат есть. А драться на кулаках мне фамильная честь не позволяет. Я специально выбирал такой способ дуэли, чтобы ее не посрамить.

- А если бы ты разбился во время этой своей дурацкой дуэли, а он бы потом тоже полез на мост по твоим стопам?!

- Ну, если бы я разбился, он бы точно никуда не полез, - резонно возразил принц.

- А теперь, когда с твоим падением счастливо пронесло, что от него ждать? Повторения "подвигов" старшего брата?

- Как подрастет, пусть сам решает. Что, он не мальчишка, что ли? - буркнул принц.

- Скажи еще "настоящий пацан"! Ультак, я не могу позволить, чтобы нашу фамилию склоняла желтая пресса по всему миру в связи со столь позорным наказанием наследника престола. Не знаю, что там будет придумывать полиция в связи со всем этим инцидентом, но официальная версия должна быть такова, что тебя там не было.

- Дед, я честно заработал эту порку! - возмутился принц. - Если ты не меня отмажешь, я... я... я просто не знаю, что сделаю!!! Я храм подожгу, вот!

Контек смотрел на гневно сверкающего глазами Ультака и все яснее понимал, что от этой своей навязчивой идеи внук так просто не откажется. Как-то незаметно для него мальчик вырос и готов бороться за свое право принимать решения относительно собственной персоны.

- Да ты хоть представляешь, через что ты намерен пройти? - вопросил король.

Принц неопределенно дернул плечом, мол, ну, не представляю и какая разница?

- Даю тебе последний шанс одуматься, - промолвил Контек. - Сегодня будут наказывать твоего, хм, оскорбителя Джависа. Посмотришь, как это выглядит со стороны, и если даже после этого не передумаешь, скажешь мне.

Вот так и получилось, что Ультак оказался на зрительском балконе полицейского участка во время порки Алькера. Увиденное его, конечно, сильно впечатлило, но не поколебало его решимости. Вечером он вновь встретился с дедом.

- Ну что, красиво смотрелся твой одноклассник? - осведомился король.

- Нет... - вздохнул принц.

- И ты все еще хочешь оказаться на его месте?

- Хочу.

- Ну, тогда не смею больше тебе препятствовать. Завтра тебя ждет суд, а следом все то, чего ты так упорно добивался. И никаких отступлений от принятой процедуры, - сердито произнес король.

Принц в ответ лишь покорно кивнул головой.

* * *

Суд показался Ультаку каким-то несерьезным. Судья называл его высочеством и чуть ли не сюсюкал, но все-таки приговорил в итоге к положенным за мелкое хулиганство пятнадцати ударам розгами. О дуэли при этом никто и не вспоминал, словно у Ультака никакого повода не было лезть на такую верхотуру. А впрочем, и черт с ними. Не хотят они популяризировать дуэли между подростками, и ладно, он не против, главное, что свою порку он теперь получит все равно. Наказание было назначено на тот же день, возможно, чтобы на него не успели прибыть иностранные репортеры, но и тех, что уже находились в столице и просто не могли пропустить столь сенсационный акт, плюс своих отечественных было уже более чем достаточно. За те три часа, что прошли между окончанием суда и началом экзекуции принца, о ней, кажется прослышал весь город, хотя никаких официальных сообщений не было.

Ультаку, впрочем, было пока не до этого. Ему предстоял медосмотр, и впервые не у прекрасно знавшего его придворного врача, а у какого-то полицейского, через чьи руки прошли уже многие сотни виновных мальчишек, в том числе и аристократического происхождения. Подумав, что и Орни, вероятно, тут побывал, а значит, он не первый уже наследник престола, которому суждено пройти через эту процедуру, Ультак мужественно разделся догола, сдал под опись свою школьную форму, в которой он был и на суде, и отдался в руки врача и двух его молоденьких ассистенток, которые, кажется, сами больше смущались, что вынуждены осматривать принца. Никаких болезней, препятствующих проведению экзекуции, у Ультака не нашли и в итоге выдали ему официальную справку, что он является полноценным здоровым субъектом мужского пола. У них в классе все ребята щеголяли такими же, теперь, наконец, и у него будет.

Но вожделенный документ предстояло еще отрабатывать собственной задницей, и Улькер был к этой процедуре морально готов. Совершенно нагой, он гордо прошествовал по коридорам полицейского участка, стараясь не обращать внимания на пронырливых папарацци, умудрившихся как-то проникнуть в помещения, куда посторонним в принципе вход воспрещен. Ну и ладно, пусть снимают, все равно он скоро окажется в зале, где любой желающий сможет полюбоваться на голого принца.

А вот, наконец, и зал. Ультак слегка оторопел, увидев ломящийся от публики балкон. Вчера, когда он сам наблюдал здесь порку Алькера, народа собралось раз в пять меньше, а ведь это наверняка еще далеко не все желающие попасть сегодня сюда! Среди собравшихся, к счастью, не было ни деда, ни матери, просто не захотевших создавать лишний ажиотаж. А отец его, принц-консорт, охотится сейчас где-то далеко за рубежом и знать не знает, что его Улик вот-вот получит сейчас свою первую в жизни порку, да еще в самом жестком варианте! Вот интересно, какие указания дал сейчас дед экзекуторам? Не слишком-то усердствовать или, напротив, так отпороть принца, чтобы у него и мыслей больше не возникало рисковать своей жизнью?

В первом ряду, на почетном месте, сидел директор Каргана. Вот интересно, он на каждую порку своих учеников сюда ходит? И, конечно же, в зале было полно девчонок из их школы. Как только пролезли при таком-то столпотворении? Ультак и раньше их вниманием обижен не был. Идешь, бывало, мирно по своим делам, а тебе строят глазки, а потом еще шушукаются: "Ах, какой милашка!" Ну и кто из них, скажите, упустит возможность поглазеть на этого "милашку" в самом, так сказать, натуральном виде? Нет, он сам, конечно, подставился, пенять не на кого, но все равно противно, что уже завтра вся школа будет обсуждать его стати.

Во время оглашения приговора постоянные фотовспышки слепили глаза, и принц даже с облегчением услышал приказ развернуться и подойти к станку для порки. Ну, как приказ? "Ваше высочество, не соблаговолите ли Вы..." Ну, понятно, с одной стороны распоряжение короля, которое нельзя не исполнить, а с другой стороны, наказуемый - тоже, вероятно, будущий король, и когда он взойдет на престол, вполне может припомнить тем, кто слишком усердствовал в его наказании. Никому он, конечно, ничего припоминать не станет, но разве им это объяснишь...

Принц послушно принял требуемую позу, дал себя привязать и с каким-то отрешенным спокойствием наблюдал, как экзекутор несет для него розгу, ну, этот березовый веник, каким вчера хлестали Алькера. Тот тогда очень громко кричал... А впрочем, ребята говорили, что под полицейскими розгами кричат все без исключения, даже те, кого неоднократно секли дома, потому что это просто нестерпимо больно. Ультак совсем не хотел представать в таком позорном виде, да еще на глазах одноклассниц, представителей мировой прессы и, возможно, даже иностранных дипломатов! Хотя нет, последние из деликатности здесь вряд ли сами появятся, но вот своих соглядатаев пришлют наверняка.

Как он смог выдержать без крика первый удар, Ультак сам понять не мог, наверное, от боли просто перехватило дыхание. Но потом крик, конечно, все же прорвался, и он, уже не стесняясь и не думая ни о чем, вопил во все горло, заливался слезами и мысленно молил экзекуторов остановиться. До истерики, к счастью, дело не дошло, сознания он тоже не терял и честно вытерпел все назначенные ему полтора десятка ударов, хотя под конец его просто отчаяние брало от все нарастающей боли. А ведь некоторым ребятам, по слухам, доставалось и пятьдесят! Как они только не умирали тогда от болевого шока?

Тяжкое мучение, наконец, закончилось, рыдающего принца отвязали, помогли ему разогнуться и под руки, поскольку шагать ему сейчас было очень больно, отвели обратно в медпункт. Могли, конечно, и на носилках отнести, как делали это здесь с наиболее пострадавшими, но настоящие пацаны, если у них оставалось еще хоть немного сил, старались уйти из зала на своих ногах, и полицейские предупредительно решили не портить принцу его триумф. Весь путь назад они даже шептали ему в уши слова утешения, мол, он отлично держался, а что ягодицы болят, так это ерунда, все пройдет, другие ребята и не через то еще проходили и ничего, все живы-здоровы.

Оказавшись на кушетке в медпункте, Ультак, наконец, расслабился, вволю отревелся, позволил обработать себе просечки, хотя это тоже было больновато. Под конец его умыли, чтобы даже следа ни от каких слез не осталось, облачили в легкий халат, совсем не натиравший кожу, и помогли спуститься к выходу из участка, где его уже ждал королевский лимузин, на заднем сиденье которого он и пролежал всю дорогу во дворец, в жилой части которого у него была собственная комната. Дед решил, что наследнику престола в таком виде лучше в школе не появляться. Вот когда заживут все ранки, можно будет нормально сидеть или, по крайней мере, не прихрамывать по ходьбе, тогда пусть и возвращается на учебу и к своим школьным приятелям, чье расположение принц предпочел позору публичной порки.

Пресса, конечно, постаралась, разразившись на следующий день многословными репортажами о телесном наказании, перенесенном его королевским высочеством принцем Валассийским. Разумеется, с многочисленными фотографиями сего процесса. Тут уж особенно изгалялись иностранцы, смущения не ведающие. Многочисленные комментаторы задавались вопросами, чего добивался его величество Контек XIII, разрешая сию экзекуцию. Доказать миру, что в Фомейре перед законом все равны, от последнего оборванца до наследника престола? Или просто Ультак впал в опалу, и король ему так мстит? Или наследник, вступив в переходный возраст, пустился во все тяжкие, обычные наказания на него уже не действуют, и подростка решили вот таким жестоким способом привести к порядку, придумав для публики историю про какую-то его дурацкую браваду, выразившуюся в залезании ночью на высотную часть моста? Что принц сам мог добиваться порки, чтобы сверстники признали его равным себе пацаном, такая версия ни одному из комментаторов почему-то даже не пришла в голову, или, может быть, пришла, но была отброшена как совершенно безумная. Весь этот ворох газет по распоряжению деда притащили Ультаку, и мальчик, лежа в кровати, потешался, разглядывая свои фотографии в самых разных ракурсах. Вот бы вырезать их для семейного альбома, будет потом что вспомнить! Вот только мать, наверное, не позволит... Боль, между тем, почти утихла, и Ультак предвкушал уже, как завтра придет в школу и гордо помашет справкой, что и он тоже, оказывается, самый настоящий пацан!

* * *

Алькер с Ультаком сидели в школьном холле, отдыхая после обеда. Ягодицы у обоих еще побаливали, но это так, пустяки, просто напоминание, через что им пришлось пройти, чтобы добиться своего нынешнего полноценного пацанского статуса. Теперь никто не скривится презрительно, что это, мол, за девчонки в мальчишечьей форме. Теперь никто и не вздумает выгонять их из умывальной комнаты, когда там решаются важные вопросы. Теперь можно ловить на себе восхищенные взоры салажат из младших классов, не доросших еще до того, чтобы добровольно подставиться под порку розгами в полиции, и самим с достоинством взирать на одноклассниц, которые просто не могут не оценить, какие крутые пацаны вместе с ними учатся.

- Улик, а о тебе до сих пор во всех газетах трепятся, никак остановиться не могут, - чуть ли не с завистью промолвил Алькер. - Обо мне так уже на следующий день позабыли.

- Угу, сенсация-то какая, наследного принца высекли! - скривил губы Ультак. - Как будто этот принц из хрупкого стекла сделан, а вовсе не такой же мальчишка, как все остальные. Знал бы ты, какой бой мне пришлось с дедом выдержать, чтобы он разрешил отдать меня под суд. Позорное наказание, мол, принцу сверкать голой задницей на людях не пристало, да еще и младшему брату дурной пример подаешь!

- Ну и как ты с ним справился?

- Не поверишь, пригрозил храм поджечь! Он, кажется, мне поверил и плюнул, дескать, черт с тобой, получай, чего добивался! И ни о каких дурных примерах больше не вспоминал.

- Подал, значит, братцу дурной пример? - ухмыльнулся Алькер.

- Ага, и, кажется, не ему одному. Все дело в том, Алька, что до меня из будущих монархов так высекли только одного Орни. Ну, ты видел его, он на класс старше нас учится. Но тот случай все посчитали недоразумением и постарались забыть. А когда со мной то же самое случилось, то стали поговаривать, что это уже тенденция, и уже слухи пошли, что некоторые очень знатные семейства готовы пересмотреть принципы воспитания своего подрастающего поколения, вернувшись к освященным веками методам. И, главное, никто из них даже не догадывается, - хихикнул принц, - что это не дед меня под розги послал, а я сам этого добивался буквально шантажом!

- Ну, Улик, и заварил ты кашу... - не удержался от смеха и Алькер, после чего мечтательно уставился в потолок. - Слушай, вот я давно хотел спросить, только не знал у кого. Что это там за странные картины намалеваны? Пацаны, вон, голые, да почему-то еще и с рогами на головах.

Ультак тоже воздел глаза к потолку:

- У-у-у, да это же так называемая "благородная охота"! Это в совсем давние времена было, лет четыреста назад, а то и больше. Короче, тогда для развлечения высокородных гостей короля пажей заставляли раздеваться донага, привязывали им такие вот рога, а потом отправляли в лес и охотились на них, как на оленей, - заметив недоверчивый взгляд друга, он энергично добавил: - Вот клянусь тебе, Алька, все так и было!

- Но в пажи же вроде только ребят из благородных семейств брали, - продолжал сомневаться Алькер. - И что, их и в самом деле борзыми собаками травили, а потом из луков стреляли в них? И родители этих пажей не возмущались?

- Ну, я не думаю, что прямо вот так специально травили и стреляли, - протянул Ультак. - Мне все же кажется, что там все было понарошку. Ну, по крайней мере, мне хочется так думать, хотя... - тут он закатил глаза, - хотя с пьяных глаз кто-то, наверное, мог и попасть. Ну, вот такие у меня брутальные предки были, - обезоруживающе улыбнулся он.

- Ну, у вас тут и традиции... - присвистнул Алькер. - А вот там что за девчонка по горячим углям идет?

- А вот это наверняка жрица Богини Плодородия, - промолвил Ультак. - Когда-то у нас ей серьезно поклонялись, и я где-то читал, что будущих ее жриц действительно готовили именно так, то есть обучали ходить босиком и по углям, и по всяким там острым предметам, и сохранять при этом плавную походку. А то, здесь изображено, это экзамен, что им надо было сдать. Провалишь - и не бывать тебе в жрицах! Но эта, что на картине, по-моему, обязательно сдаст. Вон она какая решительная! Да уж, в те времена девчонки не уступали в выносливости парням. А представь, если бы наших фиф вот так тренировали?

Алькер попытался представить хоть какую-нибудь из классных красавиц шествующей босиком по раскаленным углям и не смог, настолько несуразной выглядела эта картина. Прав принц, люди с тех пор стали куда изнеженнее, хотя к ним с Ультаком это не относится, хвала всем богам! У принца воображение оказалось поживее, и он поделился плодами своих размышлений с другом. Они оба прыснули, и тут приятное общение прервал звонок на урок. Пришлось подниматься и топать наверх, навстречу новым знаниям и новым впечатлениям, новым трудностям и, может быть, даже новым конфликтам. А впрочем, ничто не способно одолеть оптимизм двенадцатилетних ребят, совсем недавно прошедших главное в своей недолгой еще жизни испытание!