Первого сентября школа, в которой учился Игорь, была шокирована большим количеством новичков. Джагов распределили по классам, исходя исключительно из их возраста, поскольку учителя понятия не имели, как у этих выходцев с другой планеты со знанием школьных предметов и даже чему их учили последние два года в их собственных поселковых школах. Впрочем, какой-то опыт у них уже был. Приходилось же принимать на обучение детей киргизских, узбекских и таджикских гастарбайтеров, многие из которых и на русском-то с трудом изъяснялись. У юных джагов, даже первоклашек, с языком проблем не было, кроме, разве что, малозаметного акцента. Стало бы, инструмент для общения имеется, а остальное можно и вдолбить со временем.
Все, конечно, пялились на новичков, стараясь понять, как их можно отличить от своих. Оказалось, что, помимо акцента, разве что по демонстративно примерному поведению. Все джагские мальчики оказались аккуратно пострижены и одеты в строгие костюмы (на какие деньги, интересно, их родители это приобрели?). Джагские девочки ходили в темных платьях и не позволяли себе никаких ярких фенек. Ни у кого из новичков не было телефонов, никто из них не курил и не бесился на переменах, просто вставали в кружок и переговаривались о чем-то своем. На уроках они тоже не шумели, так что учителя вскоре обнаружили, что все силы им приходится тратить на усмирение старожилов, а вовсе не новичков, и если бы классы целиком состояли из джагов, то это был бы просто рай земной.
В ребячьей среде, впрочем, мнение о новичках складывалось противоположное. Нелюдимые какие-то и к тому же слишком примерные, таких обычно не любят. Появись такой новичок в единственном числе, его бы, скорее всего, затравили, но когда их чуть ли не полкласса и к тому же они выглядят сплоченной группой, поневоле задумаешься, прежде чем развязывать боевые действия, да и острый интерес к инопланетянам тоже хотелось как-то удовлетворить.
Игорь Свечников тут оказался в явно привилегированном положении. Гирнау действительно записали в его класс, так что в первый день учебы они поздоровались как старые знакомые, сели за одну парту, и на первой же перемене именно вокруг них собрались все джагские мальчишки из их класса. Игорь, который раньше пребывал как бы на отшибе, неожиданно для себя оказался в центре всеобщего внимания. Джаги, кажется, воспринимали его в качестве авторитета, который может ввести их в курс здешней жизни, а прочие откровенно завидовали, что он вон так свободно общается с джагами.
За годы учебы в любом классе обязательно складывается неформальная иерархия, и те, кто ее возглавляет, при любом кажущемся покушении на их лидирующие позиции стараются их отстоять, зачастую насильственными методами. Вадик Сапегин считался самым крутым пацаном в 5а классе. Ему раньше и в голову бы не пришло рассматривать Игоря в качестве конкурента, тот хотя и был самым высоким в классе, но не ахти каким сильным, к тому же драться не умел и откровенно не любил. Его можно было поэксплуатировать на предмет списать домашнее задание или даже контрольную, но в остальное время просто не замечать. А тут вдруг в классе появляется куча новых парней и все они почему-то концентрируются вокруг этого недотепы... Тут поневоле занервничаешь и захочешь восстановить статус-кво.
По окончании занятий джаги, наконец, разошлись по домам, за исключением одного, который что-то обсуждал в холле с Игорем. Вадик решил, что лучшего момента может и не представиться, и подкатил с претензиями, что это, мол, Свечников милуется с чужаками, а на своих парней уже и внимания обращать не хочет? Он был уверен, что Игорь не захочет вступать в конфликт, чреватый избиением, но тот в присутствии джага отчего-то осмелел и предложил Вадику не лезть в чужие дела. Ни одного матерного слова, кстати, не произнес, но Сапегину все равно стало настолько обидно, что он полез на этого пентюха с кулаками. Вот только пихнуть успел всего один раз, как в драку вступил джаг.
С друзьями в классе у Игоря было плохо, и раньше при подобных столкновениях за него него вступались лишь девчонки. Но такой примерный с виду Гирнау, оказывается, имел твердые убеждения, что своих друзей в обиду давать нельзя. Вадик получил от него несколько чувствительных плюх, после чего рассвирепел и принялся драться в полную силу. Гирнау, однако, ему не уступал, и вскоре сцепившиеся мальчишки уже катались по полу, яростно друг друга молотя. Расцепить их смогли только прибежавшие учителя.
Выявить зачинщика так и не удалось, поскольку оба драчуна предпочли гордо отмалчиваться. Разумеется, оставить этот безобразный инцидент без последствий было никак нельзя, и в школу на срочно собранный педсовет вызвали родителей обоих участников драки и потребовали от них принять строгие меры к сыновьям, дабы подобное впредь не повторялось. Ингау сурово пообещал вразумить сына, а вот мамаша Вадика заблажила было, что ее сыночек, де, жестоко избит пришлым инопланетянином. С виду оба участника драки пострадали примерно одинаково, к тому же у Вадика давно сложилась скверная репутация, так что учителя склонны были считать инициатором именно его. Сапегину приструнили и потребовали лучше следить за сыном. Та сквозь зубы пообещала, но ушла очень недовольной.
В понедельник Игорь заметил, что его соседу по парте больно сидеть. Гирнау как-то странно ерзал, тяжко вздыхал и выглядел хмуро. На перемене Игорь потребовал объяснений, но друг вместо ответа увлек его в туалет, где в кабинке приспустил брюки с трусами и продемонстрировал Игорю свои исполосованные ягодицы. Свечников ахнул. Он о таком только в книгах читал, ну, еще пару раз в кино видел, а тут все наяву, да еще с близким тебе человеком! Гирнау, однако, воспринимал произошедшее как должное, на отца не обижался, мол, действительно нарушил правила и справедливо за то поплатился. Мол, а как может быть иначе? Игорь знал как, но понял, что джага ему не переубедить.
Гирнау теперь присмирел, а вот Вадик ходил гоголем, и не похоже было, что ему тоже досталось от родителей. Более того, он стал задираться на джагов, мол, попробуйте мне ответить, вас тогда тоже ваши предки высекут!
Долго такое, однако, продолжаться не могло, и теперь уже Ингау явился к директору школы и потребовал приструнить зарвавшегося малолетнего шпаненка. Для разборок опять вызвали Вадикову мамашу, и в кабинете директора Ингау потребовал от нее ответа, почему она с мужем не в состоянии справиться с сыном?
- Ну, мы строго с ним поговорили... - ответила та.
- А где результат от этих ваших разговоров? Я вот выдал сыну розог, ему теперь и в голову не приходит ни на кого задираться! А вашему?
- Послушайте, но это же непедагогично! Из-за физических наказаний ребенок может подумать, что все проблемы можно решать с помощью силы!
- Да ваш сын и безо всяких наказаний до этой мысли дошел и теперь вовсю реализует свои выводы на практике! А еще он, кажется, твердо уверен, что что бы он ни сотворил, ему за это ничего не будет, поскольку маленький еще. Вот что вы станете делать, если он до настоящего преступления опустится?
- Ну, тогда по суду нас с мужем заставят выплатить штраф за ненадлежащее воспитание...
- А ему какое дело до вашего штрафа? Очередной подарок ему не купите? Или заставите отрабатывать своими руками?
- У нас, извините, дети не работают, к тому же у Вадика такая школьная нагрузка...
- То есть в реальности ему не будет ничего. Понятно... У нас, если родители не в состоянии справиться со своим ребенком, им в этом деле помогает вся община, а у вас, я так понял, так не принято. Бедный ваш Вадим, его и воспитать некому. Ну, ничего, как говорят у нас на стройке, на каждый хитрый болт находится не менее хитрая гайка...
Разборка у директора внешне закончилась безрезультатно, вот только жизнь Вадика со следующего же дня заметно изменилась к худшему. На перемене его загнали в угол двое джагов-семиклассников и надавали ему тумаков, а за что, он, мол, и сам знает. Мало того, они предупредили, что теперь его будут лупить каждый день и в этом примут участие все парни из их общины.
Слова джагов не разошлись с делом, и теперь уже мамаша Вадика прибежала в школу с требованием прекратить травлю ее отпрыска. Вот только джаги откровенно над ней издевались, обещая "строго поговорить" со своими детьми, поскольку драть их, по ее же словам, "непедагогично".
Вадик уже совсем отчаялся и готов был бежать из школы, куда глаза глядят, но тут к нему подошли все те же семиклассники и предложили добровольно получить положенное за его проступки наказание, и только тогда, мол, лупить его перестанут. Глядя в их безжалостные глаза, Вадик решил, что лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас, то есть лучше один раз лечь под эти страшные розги, чем ежедневно трястись от страха при одном виде джагов, от которых его даже родители не в состоянии спасти. Решил - и отдался в руки своим гонителям, которые после уроков и отконвоировали его в населенный джагами квартал.
Вадик никогда в этих местах не бывал и потому не понимал, куда именно его ведут. Оказалось, что в храм. Впрочем, на привычные ему храмы это деревянное строение никак не походило и никаких ассоциаций у него не вызвало. Его вообще сейчас совсем иное волновало. От мыслей о предстоящей боли ноги его стали ватными, и джаги теперь буквально волокли его, подхватив подмышки. Они поднялись на крыльцо, прошли холл и раздевалку, где оставили верхнюю одежду. Дальше их путь лежал через вместительный зал, лишенный окон. За ним по идее должна была находиться алтарная часть храма, и центральные двери, покрытые искусной резьбой, действительно на это намекали, вот только конвоиры повлекли его к неприметной боковой двери, где их ожидал взрослый джаг, столь придирчиво оглядевший Вадика, что у того похолодело в животе.
- Так это и есть тот самый драчун? - спросил он сопровождавших Вадика парней.
- Он самый, Матау, - почтительно ответил один из них.
- Тогда разденьте его догола, отведите в туалет, а потом организуйте ему омовение.
Мнения Вадика никто, разумеется, слушать не собирался, но он настолько уже ослабел от страха, что позволял обращаться с собой как с куклой. Омовение ему, к счастью, устроили в ванне с теплой водой, где в четыре руки отдраили до хруста. Обсохнуть не дали и нагишом повели в ту самую алтарную часть, где стены были расписаны очень интересными сюжетами, в которые Вадик, к его счастью, даже не вник, а то бы потерял сознание еще до всякой порки. Все тот Матау крепко связал ему руки в запястьях крепкой веревкой из растительных волокон, после чего Вадика уложили животом на длинную деревянную лавку, конец от веревки закрепили где-то спереди, а потом, ухватив мальчика за щиколотки, растянули его в струнку, после чего крепко привязали и ноги, и поясницу, так что он теперь не только скатиться с лавки, но и крутиться серьезно не мог.
Матау отошел к стоящему у стены деревянному чану с торчащему из него прутьями, выбрал розгу, пару раз свистнул ей в воздухе к вящему страху Вадика, вернулся к лавке и нанес первый удар по ягодицам. От немыслимой ранее боли у мальчика перехватило дыхание, потом он взвыл дурным голосом, задергался, но не смог сдвинуться и на сантиметр. Джаг продолжил порку, покрывая зад наказуемого багровыми полосами, и, отсчитав первый десяток ударов и сменив розгу, принялся читать Вадику мораль, как нехорошо драться и что за все дурные поступки в этой жизни приходится расплачиваться.
Вадик жалобно ему подвывал, он сейчас с чем угодно готов был согласиться, лишь бы перестали сечь. Вот только Матау, закончив назидательную речь, возобновил порку, попадая теперь уже по вспухшим рубцам, от чего боль стала уже совсем невыносимой. Вадик орал так, что даже захлебывался своим криком. Скажи ему сейчас кто, что он участвует в важном религиозном таинстве, он ни за что бы не поверил!
Когда счет ударов достиг пятидесяти, а сознание мальчика стало мутиться, его, наконец, перестали хлестать, промокнули губкой кровь с иссеченных ягодиц, отвязали, осторожно подняли на ноги, подвели к дальней стене, где стояли три вырезанных из дерева фигуры, поставили перед одной из них на колени, вручили губку и сказали провести ей по лицу этой фигуры. Вадик, который от боли плохо сейчас соображал, что делает, послушно исполнил указание. Деревянные губы фигуры окрасились красным. Матау произнес над головой Вадика длинную фразу на непонятном языке, потом отдельно еще несколько слов, которые приказал повторить. Мальчик повторил их на слух, после чего его опять поставили на ноги.
Окружающие его джаги теперь почему-то улыбались и даже дружески гладили его по голове. Матау торжественно объявил, что Вадик искупил все свои прежние грехи, бог принял его жертву, и теперь он, Вадик, стал членом их общины. Затем мальчика вывели из алтарного помещения, обработали ему все многочисленные просечки, помогли одеться и даже дойти домой, поскольку передвигаться ему было все еще больно.
Дискомфорт от порки, конечно, никуда не делся, спать пришлось на животе, но зато, когда Вадик вернулся в школу, отношение джагов к нему в корне изменилось. Раньше они и заговаривать с ним не хотели, только шпыняли, теперь же ввели в свой круг, словно он и в самом деле стал одним из них. Познакомиться с ним приходили даже джаги из старших классов. Обычно-то их сверстники на такую мелюзгу, как Вадик, и внимания не обращали! Жуткие воспоминания о перенесенной боли, конечно, никуда не делись и заставляли вести себя куда смирнее, но все же новое его положение мальчику настолько нравилось, что он даже стал думать, что перенесенное им испытание того стоило.
А вот для Игоря все это стало неприятным сюрпризом. Его верный друг Гинкау теперь, как и все джаги, зачем-то увивался вокруг того самого Сапегина, с которым сам же не так давно дрался, вступившись за Игоря! На вопрос, что все это значит, юный джаг, опустив глаза, пробормотал, что Игорь, конечно, отличный пацан, вот только Вадик прошел инициацию и стал теперь членом их общины. Пояснять, что это за инициация такая, Гинкау не стал, хотя и так понятно было, что это что-то связанное с их религией. Но почему до нее допустили именно хулигана и раздолбая Сапегина?!
Игорь обиделся, конечно, и вечером рассказал об этом отцу, но Георгию пока нечего был ему посоветовать.