Необходимость перехода на конспиративное положение Ланитин воспринял с трудом. Это что же получается, надо бросать свою школу, где у него куча приятелей, уезжать из Москвы в какую-то сельскую глушь и там фактически оказаться запертым в четырех стенах в компании нелюдимого Борьки и слепого Эдика?! Впервые, наверное, с дошкольного возраста ему захотелось закатить истерику, послать все это дело, которое он сам же и инициировал, к чертям собачьим, пусть даже вместе со всеми доходами, и жить впредь обычной жизнью нормального московского пацана. Но Травников жестко объяснил ему, что факт работы на БФП из биографии уже не вычеркнешь, на него, Вильку, обязательно когда-нибудь выйдут любители легкой наживы, а уж когда его похитят ради выкупа, пусть он тогда попробует объяснить этим киднэпперам, что больше не при делах. Логическое мышление Вилорику никогда не отказывало, и он, пораскинув мозгами, вынужден был признать правоту шефа. А тут ему еще подсластили пилюлю, заявив, что в школу он вполне сможет продолжать ходить, только уже, разумеется, в местную поселковую. Фиг знает, чему полезному его там смогут научить, но, по крайней мере, общения со сверстниками он лишен не будет.

Убедить родителей Вильки, что сыну их лучше пока в Москве не показываться, Травникову удалось сравнительно легко. Не без потерь, конечно: столь ценному и незаменимому сотруднику пришлось существенно поднять официальную зарплату. А впрочем, знали бы эти скупердяи, сколько на самом деле теперь зарабатывает их сын!

Со старшими Зильберштейнами договориться удалось еще проще и даже без финансовых потерь. Их вполне удовлетворило, что сын покинет на время загазованную Москву и будет заниматься любимым делом фактически на природе. В будущем они видели Борю непременно студентом МГУ, а впоследствии и крупным ученым, но до этого всего еще надо дожить, а здоровье никогда не помешает.

Шумилов ради интересов дела вынужден был временно отдалиться от своей походно-бардовской тусовки, но выбил у Травникова обещание, что к следующему летнему сезону это его добровольное отшельничество все же закончится. Легче всего перенес переезд за город Ильин, которого в Москве по большому счету ничего и не держало.

Впервые увидев дом, в котором ему предстояло теперь жить, Вилька даже не поверил своему счастью. Что-то подобное ему грезилось в романтических снах, но чтобы наяву?!.. А тут ему еще и жить предложили в башенке и на самом верху. Какой нормальный мальчишка от такого откажется? Вилька с полчаса, наверное, козликом скакал по лестницам и коридором этого удивительного особняка, пока, наконец, ни устал и ни угомонился.

Дальше начались хлопоты с переездом, а точнее, с приобретением мебели, поскольку из родного дома он взял сюда с собой только минимум необходимых вещей. Гордо разгуливая по мебельным магазинам, юный Ланитин пальцем указывал на то, что ему приглянулось, а сопровождавший его в этом походе Шумилов все послушно оплачивал, поскольку все равно деньги-то были не свои, а Травниковские, хотя Вилька уже вполне мог оплатить все свои прихоти и из собственного кармана. В результате он стал обладателем широченной кровати, на которой можно было с комфортом лежать даже поперек и которую пришлось доставлять в его комнату через окно, поскольку в дверной проем она никак не пролезала, вместительного платяного шкафа, массивного письменного стола со множеством ящиков, книжного шкафа на всю стену и нескольких стульев весьма вычурной формы, которые, увы, впоследствии оказались не слишком практичными и почему-то очень быстро под Вилькой ломались, так что их пришлось заменить на простенькие, но крепкие табуреты.

Разобравшись с собственной спальней, Вилорик принял самое деятельное участие в обустройстве задуманной Ильиным оранжереи. Карлик оказался большим знатоком всякой экзотической растительности и Бог весть по каким каналам раздобывал всякие пальмы, фикусы, азалии и орхидеи, сетуя при этом, что нигде не достать приличных размеров кактуса, а плодовые деревья продаются уж больно мелкие. Как бы там ни было, в оранжерее поселились и гранатовое дерево, и какая-то гибридная магнолия с крупными розовыми цветками, и, что больше всего поразило Вильку, небольшой кумкватс с россыпью мелких оранжевых плодов, которые долго держались на ветках, хотя и были уже зрелые, и которые можно было есть прямо с кожурой, чем Ланитин иногда и пользовался. Кожура у странных цитрусов оказалась сладкая, а вот внутренность кисловатая, как у лимона.

Снаружи особняк так и не окружили забором, так что вид с ближайшего шоссе у него был не больно-то и обитаемый, что, собственно, и было нужно. Ну, безопасность, конечно, важнее всего, но Вильке все же было немного обидно, что теперь и во дворе не удастся погулять.

Тем временем, его записали в местную поселковую школу. На собеседовании при приеме туда Ланитин сумел обаять пожилую директрису и, кажется, с первых же шагов на новом месте обеспечил себе репутацию очень умного, начитанного и воспитанного школьника.

Кстати, о шагах. Ходить на новое место учебы ему пришлось пешком, хотя капиталов его теперь вполне хватило бы на аренду лимузина с шофером. Вот только никто здесь не должен был знать, что он тайный миллионер. Пусть лучше думают, что он сынок бизнесмена средней руки, которому не хватило средств и влияния, чтобы угнездиться где-нибудь на Рублевке, а вот тут, на Дмитровском шоссе, пока еще вполне по силам. Шофер для отпрыска в эту схему не вписывался никак, а подвозить Вильку к школе лично Травников конечно же не мог из-за жуткого дефицита времени и необходимости держать на людях дистанцию со своими законспирированными сотрудниками.

Порядки в поселковой школе на взгляд Вильки оказались какими-то уж слишком патриархальными. Например, здесь мальчики сидели с девочками. И это в седьмом классе! Если так хотели справиться с болтовней на уроках, то явно просчитались: из возраста, когда представители разных полов демонстрируют взаимную неприязнь, семиклассники уже вышли, да и соседей по парте выбирали уже явно не для того, чтобы при случае устраивать взаимные шалости.

Появление нового мальчика, да еще из Москвы, не могло не вызвать жгучий интерес всей девичьей половины класса, и Ира Воронцова, сидевшая с Вилькой за одним столом, не преминула воспользоваться этим стратегическим преимуществом. Ланитин, ради заведения контактов в этой новой для него среде, постарался ей подыграть, а поскольку язык у него всегда был неплохо подвешен, он в самых ярких красках расписал ей свою прежнюю столичную жизнь, ни словом при этом не упомянув о работе в БФП. Конечно, откуда местным подросткам вообще знать о такой компании, ее и в столице-то знают только воротилы фондового рынка, но береженого, как говорится, Бог бережет. Ира, конечно же, просто не могла не поделиться его откровениями с подружками, и уже на большой перемене Вилька заметил, как многие девчонки шушукаются между собой, провожая его заинтересованными взглядами. Пацаны, кстати, тоже на него косились, но уже далеко не столь доброжелательно. Почувствовали, видимо, опасного для себя конкурента.

Надо было срочно исправлять положение, и Вилька первым пошел на контакт, засыпав аборигенов кучей вопросов про местную школьную и поселковую жизнь, заодно выведав и их интересы. Ничего необычного не обнаружилось: всякие компьютерные стрелялки и якобы крытые музыкальные группы. В последнем Вилька разбирался плохо, но уже в ближайший вечер постарался все выведать у куда более эрудированного в этой теме Эдика. В результате уже на следующий день он вовсю щеголял добытой информацией плюс раздарил несколько коробок с самыми современными версиями компьютерных игр, после чего контакт был установлен.

Вживанию в новый коллектив очень способствовал подоспевший день рождения самого Вильки, на который он пригласил весь свой класс. Дни рождения здесь было принято справлять дома, что Ланитину категорически не подходило. Поселковые до сих пор не знали, где именно он живет, а пригласи он их в особняк, и у них наверняка зародились бы сомнения по поводу его истинного статуса. Конечно, вряд ли кто станет доискиваться, о чем там болтают дети в маленьком подмосковном поселке, но слухи, бывает, распространяются самыми невероятными путями, и лучше было перебдеть. Пришлось снять на целый вечер местное кафе, которое, наверное, за все время своего существования не видывало такого нашествия школяров. Пацаны и девчонки сперва сильно смущались в непривычной обстановке, совали имениннику свои немудреные подарки, с некоторой опаской присматривались к столу, сервированному такими блюдами, каких им никогда не доводилось видеть ни у себя дома, ни в школьной столовой, но в итоге освоились, обжирались деликатесами от пуза и лихо отплясывали под заказанную Вилькой музыку. Любопытствовали, конечно, на какие шиши он все это организовал, почему тут нет его родителей и где он все же проживает, но Вилька в ответ лишь загадочно улыбался и намекал на деликатный отцовский бизнес, который не терпит де огласки. Так в итоге никому ничего и не рассказал, зато, похоже, приобрел репутацию эдакого местного графа Монте-Кристо.

Дела у их компании между тем шли просто завидно. БФП возглавило рейтинг самых доходных управляющих компаний не только по России, но и по всему миру, от новых клиентов не было отбоя. Бюро финансовых услуг уже реально оперировало многими миллиардами долларов, и отчисления за консультационные услуги стабильно росли. Свои доли в прибыли секретные консультанты вновь вкладывали в дело в соответствии с собственными рекомендациями, но кое-что оседало и на банковских счетах, так сказать, на карманные расходы.

Директриса Вилькиной школы, вполне резонно решив, что у родителей ее нового ученика, похоже, водятся немалые деньги, преодолев интеллигентскую стеснительность, стала выпрашивать спонсорскую помощь на школьные нужды. Вилька кивал, обещал передать отцу, но, разумеется, ничего не передавал, а перечислял средства сам. Если честно, то по сравнению с его нынешними капиталами это были сущие гроши, при желании он мог бы оборудовать эту школу как какой-нибудь Итон, но тогда ему точно не избежать пристального внимания всяких пронырливых журналюг.

Не так давно Вилька прочитал "Золотого теленка" Ильфа и Петрова и теперь реально ощущал себя в шкуре тайного миллионера Корейко, когда у тебя есть огромные деньги, но заявить ты о них не можешь и вынужден вести тихую, скромную жизнь. Хорошо Борьке, для которого деньги вообще не соблазн, и он даже не интересуется, сколько там у него скопилось на счету! Но еще лучше, конечно, Травникову, который уже вполне официально попал в список Форбс, разъезжает теперь Москве на Роллс-ройсе с вышколенным шофером, купил себе дорогущую квартиру на Остоженке, перед которой бледнеет даже этот их особняк, и открыл офис уже не только в Москва-Сити, но и в Сити настоящем, лондонском, поскольку БФП уже вышло на международную арену и положение обязывает. Ага, его обязывает отираться на всяких там мировых экономических форумах и жертвовать крупные суммы на благотворительность, а ты сиди безвылазно в крошечном поселке, спонсируй местную школу и молись, чтобы родители не пронюхали о твоих новых заработках, а то прощай, капитал! Как же это все несправедливо!