Прогулочным шагом, прилипая взглядом ко всем встречным витринам, Бентик приближался к районному детскому медицинскому центру. Спешить не хотелось совершенно. В свои одиннадцать лет он уже твердо усвоил, что внеплановый вызов в РДМЦ ничего хорошего не сулит, хотя и не помнил за собой никаких серьезных косяков в последнее время. Но кто их там, взрослых, разберет? При желании всегда отыщут что-нибудь, в чем ты виноват. Тем не менее, и серьезно опаздывать в РДМЦ тоже не следовало. Могут придраться, уличить в необязательности, и тогда будет только хуже.

Сам медицинский центр состоял из нескольких зданий по числу имеющихся отделений. Первое - для дошкольной малышни обоего пола, которую всегда осматривают в присутствии родителей и все назначенные процедуры проводят при них же. Бентик уже отходил туда положенные семь лет, получил там все необходимые прививки и внушения и крепко-накрепко усвоил, что с врачами спорить не следует, тогда не помогут даже родители. Дальше располагались два отделения для мальчиков и девочек младшего и среднего школьного возраста, которым уже положено посещать медцентры самостоятельно, если они не слабоумные или инвалиды, но для таких имелись отдельные диспансеры. И уж в самом конце улицы находились отделения для юношей и девушек, тех, кому уже исполнилось четырнадцать лет. Почему-то им нельзя было обследоваться вместе с младшими детьми. Возможно, из-за того, что им полагались какие-то другие корректирующие процедуры. Старшие об этом не распространялись, так что оставалось пробавляться только слухами, кстати, совсем не страшными, а даже в чем-то заманчивыми, так что Бентик мечтал поскорее вырасти и перейти в эту возрастную категорию. Но мечтай - не мечтай, а сегодня ему предстояло посетить школьное мальчиковое отделение, куда он со вздохом и направил свои стопы. Войдя в здание, он первым делом подошел к окошку регистрации и представился по всей форме:

- Бентик Олагоду, одиннадцать лет, явился по вызову на вненплановый осмотр.

Получив персональный жетон на ленточке, который следовало повесить на шею, и мешок для одежды, он двинулся к раздевалке. Мешок со всеми шмотками следовало на время осмотра сдать на хранение кладовщику, якобы чтобы ничего из вещей не украли, хотя Бентику до сих пор не доводилось слышать ни о каких кражах в РДМЦ. Тут же за детьми следят постоянно, любого воришку быстро отловят и пропишут ему такую терапию, что он света белого невзвидит!

В раздевалке, помимо Бентика, оказался только один незнакомый ему рыжеватый пацан его возраста, с недоумением взирающий на одежный мешок в своих руках и, кажется, не знающий, что с ним делать. О, а это уже интересно! Ни один парень их лет, из какого бы глухого села он ни приехал, просто не мог избежать знакомства с детскими медицинскими центрами, а поскольку порядки там везде одинаковые, он точно должен был знать, что положено делать в раздевалке. Если же не знал, то это наверняка недавно усыновленный ренетскими гражданами иностранец. Двое таких даже в его классе учились. Отец говорил, что заграничное усыновление поощряется правительством, поскольку в Ренетии низкая рождаемость и надо пополнять генофонд, а привлекать для этой цели взрослых мигрантов считается нецелесообразным, так как их уже не воспитаешь в ренетских традициях. По прибытии в страну такой усыновленный просто обязан сразу же пройти тщательную диспансеризацию для выявления скрытых заболеваний и определения его физических и интеллектуальных способностей, хотя, конечно, особо неприятных сюрпризов здесь ждать не приходится, поскольку усыновлять за границей разрешено либо здоровых детей, либо таких, чьи недуги легко могут быть преодолены ренетской медициной. Неполноценные граждане Ренетии не нужны. Как бы там ни было, незнакомцу следовало прийти на помощь.

- Эй, ты чего там замер? Раздевайся! Как тебя зовут, кстати, и откуда ты приехал? Меня - Бентиком, и я живу здесь неподалеку.

- Тиш, - представился новичок и несмело пожал протянутую Бентиком руку. - Я родом из Ондава, а здесь у вас только второй день. Меня усыновили из детдома и...

Ну точно иностранец! Если бы в классе Бентика кто разговаривал с таким акцентом, его точно бы направили на занятия с логопедом, но недавнему иммигранту, конечно, позволительно.

- Ну, дальше понятно, - кивнул Бентик, начиная стаскивать с себя одежду, - регистрация, медцентр, потом тебя еще психолого-педагогическая комиссия ждет. Все приезжие через это проходят. Мы, местные, кстати, тоже перед поступлением в школу. Тебе все положенные прививки уже сделали? Если нет, то сделают сегодня, но ты не боись, поскольку никаких рекомендаций тебе пока не выдано, то этим все и ограничится, а прививают почти не больно. Тебе, кстати, сколько лет? Тоже одиннадцать? И живешь рядом? Классно. Тогда ты, может быть, даже в мой класс попадешь, пятый Б, у нас их всего два на параллели.

Глядя на Бентика, Тиш тоже принялся раздеваться, но замер и расширил глаза, увидев, как тот стаскивает с себя трусы. Вот это смущение юного иностранца Бентику была совершенно непонятна. Для ренетских мальчишек и девчонок полная нагота на медосмотрах была непреложным законом. А как иначе-то? Врач должен видеть тебя всего, чтобы ничего не упустить, да и коррекционные процедуры иначе как нагишом проходить нельзя. Медиков не стесняются, родителей тоже, про школьных приятелей и говорить нечего, да и девчонок-ровесниц стесняться не принято, пока ты маленький, а когда пойдешь в школу, вас с ними осматривать будут уже врозь.

- Чего покраснел-то? Снимай все, - прикрикнул он на Тиша. - Тут же одни мальчики, а на медосмотры в трусах не ходят. Всю одежду и обувь засунь в мешок и сдай его потом кладовщику вон в то окно. На мешке бирка есть, и кладовщик напишет на ней твои имя и фамилию, как на выданном тебе жетоне. По нему потом свои вещи и получишь.

Тиш последовал его совету и тоже разделся догола, но стесняться продолжал все равно, даже глаз не поднимал, Бентик же разглядывал его без малейшего смущения. Новый знакомый оказался более плотным в кости и даже с некоторым излишним жирком. Ну, это с него здесь быстро сгонят физическими упражнениями и правильным питанием! А так ничего, обычный мальчишка без заметных уродств, таких даже и дразнить не принято.

- Ну и чего стеснялся-то? - прокомментировал свои наблюдения Бентик. - У тебя ж все нормально, даже на спортивной секции не стыдно будет пацанам показать. Ладно, сдавай вещи и идем на осмотр.

Своего собственного тела Бентику уж точно стесняться не приходилось. После шести лет занятий в гимнастической секции он сам считал, что сложен идеально, да и другие люди, даже медики, что особо ценно, придерживались того же мнения.

У врачебных кабинетов пути мальчиков разошлись, поскольку Тишу предстоял полный осмотр, а Бентику только визиты к педиатру и медицинскому психологу.

Педиатра Бентик прошел довольно быстро. Температуры нет, пульс и давление в норме, на коже заметных гематом нет, жалоб нет тоже, остается сдать кровь из пальца на экспресс-анализ и двигать к психологу. А вот там мальчика принялись мурыжить по полной программе. И тесты заполни, и объясни, что ты видишь на подсунутых тебе картинках, и расскажи, как ты спишь, и часто ли устаешь, и не преследует ли тебя кто в классе или во время внешкольных занятий. Рассказывать надо честно, а то, если уличат во лжи, пропишут терапию, с которой лучше не встречаться. Известно же, что психолог - самый опасный врач во всем центре, если не считать психиатра, который вправе законопатить тебя в психушку, но большинство ребят этого все же счастливо избегает.

- Ну что, Бентик, - подвел психолог результаты своих исследований, - хронического стресса, не говоря уже о депрессии, у тебя не выявлено, об утомлении речи тоже не идет, тогда как ты объяснишь снижение своих учебных результатов?

У Бентика моментально похолодело место пониже спины.

- А разве они снизились? - жалобно проблеял он.

- Ну как же, вот у тебя результат в восемьдесят три балла на последней контрольной по биологии, - психолог полистал пухлое персональное дело пациента. - Вон твой педагог даже докладную прислал, жалуется, что ты недорабатываешь, мог бы учиться лучше.

Вот ведь зараза этот биолог! Другие учителя на такие небольшие снижения порой даже внимания не обращают, ну, если только они не становятся хроническими, а этот к каждой неудаче прицепиться готов! Ничего этого Бентик, конечно, вслух не высказал, потому что оспаривать решения учителей себе дороже, да и формально биолог был в своем праве. Оставалось только скромно потупиться, мол, извините, как-то из головы вылетело.

- Надо исправлять положение, - резюмировал психолог. - Выписываю тебе направление в процедурный кабинет номер семь на физическое воздействие первого уровня. Будем надеяться, что оно тебе поможет и не возникнет необходимости избавлять тебя от лени более сильными средствами.

Бентик тоже очень на это надеялся. Он был достаточно послушным и прилежным мальчиком, и ему пока только трижды довелось испытать на себе воздействия второго уровня. Впечатления от них остались такие, что еще одного повторения он категорически не желал! Хуже только воздействия третьего уровня, о которых вообще даже подумать страшно, а перенесшие их говорят, что лучше бы их лекарствами закололи, от которых дураками становятся, и списали в военную школу. И спишут, кстати, если и после этого не исправятся, да только в военных школах по слухам еще хуже, там всех воспитанников секут каждую неделю в обязательном порядке и воздействие всего лишь первого уровня сходит при этом за поощрение. Бентик такой судьбы себе точно не хотел!

Постучавшись в указанный в направлении кабинет, он робко проскользнул в дверь и протянул свою бумагу дежурившему там дюжему медбрату, после чего покорно улегся ничком на процедурную кушетку и даже самостоятельно сунул руки в фиксаторы. Чем послушней ты себя ведешь, тем меньше тебе в итоге достанется. Медбрат привычными движениями растянул пациента в струнку, закрепил ему ноги и отошел за розгами.

Уйссс! Вот как ни готовься к порке, а первая боль все равно приходит неожиданно. У Бентика даже дыхание перехватило, но потом он сдерживать себя не стал. Все экзекуторы придерживаются мнения, что розги обязательно должны хорошенько пробрать пациента, а то и смысла в процедуре не будет никакой. Если не кричать, медбрат еще, чего доброго, подумает, что тебе не так уж и больно, и увеличит силу ударов или продолжительность порки. Переигрывать, правда, тоже не рекомендуется, симулянтов здесь не любят. Но боль была самая настоящая, нестерпимо обжигающая ягодицы, и Бентик честно орал во все горло. У процедурных кабинетов хорошая звукоизоляция, так что кроме экзекутора твои вопли все равно никто не услышит. Сколько ему сегодня отвесят розог, он понятия не имел, медбрат сам решит, когда хватит. В принципе считается, что основательно зареванный пациент - достаточная гарантия добротно проведенной процедуры.

Когда зад мальчика пылал уже весь и боль не стихала даже между ударами, корректирующая процедура, наконец, закончилась. Бентика отвязали и позволили немного поваляться, приходя в себя, пока медбрат заполнял отчет о проведенной им порке. Использованные розги он отправил в утилизатор. Вставать было больно, но разлеживаться здесь не дадут. Обрабатывать ягодицы мальчику ничем не стали, значит, обошлось без просечек. Ну и профессионал работает в этом седьмом кабинете, и бьет зверски больно, и даже кожи при этом ни разу не повредит!

Широко расставляя ноги, Бентик поплелся в холл к регистратору с выписанной справкой в руках. Никак взрослые не могут без бумажного учета, как будто сама выпоротая задница еще не достаточное свидетельство! Уф, все формальности пройдены, теперь можно и в раздевалку.

В раздевалке Бентик к своему удивлению вновь столкнулся с Тишем, который как раз завершил собственное обследование и изрядно там подустал. От усталости его, впрочем, и следа не осталось, когда он увидел следы на Бентиковых ягодицах. Мальчик распахнул рот и выпучил глаза, замерев столбом.

- Ну, чего уставился? Это всего лишь медицинские розги! - недовольно крикнул ему Бентик и принялся осторожно натягивать трусы, шипя, когда ткань касалась пострадавших мест. А что делать, на улицу-то голышом не выйдешь!

- Ро-о-озги... - упавшим голосом протянул Тиш. - А мне мои новые родители обещали, что и пальцем меня не тронут...

- Так они и права такого не имеют, - подтвердил Бентик, - и учителя тоже не имеют, и даже полиция. Они могут только оповещать медиков о нашем неправильном поведении или плохих успехах в учебе, а те уж сами решают, какими средствами нас корректировать. Розги, это, кстати, еще не самый плохой! Больно, конечно, от них, но вот если тебя таблетками всякими решат утихомиривать, то от них потом в сон тянет и реально тупеешь, стало быть, и учиться не сможешь на прежнем уровне, снизишь свой учебный рейтинг, тогда тебе и высшего образования не видать как своих ушей, и хорошей работы, а может, вообще в военную школу отправят, где именно такие тупые и нужны.

- А за что тебя? - вопросил Тиш.

- А я восемьдесят три балла на контрольной по биологии получил, вот за это.

- А мне говорили, что восемьдесят баллов у вас это хорошая оценка, - поразился Тиш.

- А это смотря какие у тебя способности по данному предмету. Для кого-то и шестьдесят баллов получать будет вполне удовлетворительным, от них большего и не ждут, а я как раз специализируюсь на биологии, мне меньше девяноста баллов получать никак нельзя, - разъяснил Бентик, - а то посчитают, что я ленюсь, а за это всегда полагаются розги. Но зато, если я хорошо закончу школьный курс, то получу право поступить на биологический факультет нашего столичного университета. А то и на медицинский... - мечтательно добавил мальчик. Профессия медика считалась в Ренетии самой завидной, прежде всего по доходам, да к тому же давала неплохие шансы начать политическую карьеру.

Тишу этого было пока не понять, и он лишь недоуменно хлопал ресницами на откровения своего нового приятеля. Идти от медцентра им оказалось в одну сторону, и они еще немного поболтали по дороге домой, пока не разошлись, договорившись встретиться завтра.

Своих биологических родителей Тиш не знал. Возможно, от него отказались еще в роддоме, что было не редкостью среди нищего населения Ондава, не способного прокормить свое многочисленное потомство и потому предпочитающего сдать его на попечение государства. Государство, по крайней мере, своих малолетних граждан на произвол судьбы не бросало и старалось прокормить их и выучить, пусть кормежка и была однообразной и достаточно скудной. Среди юных обитателей детдома считалось счастьем попасть в семью, но ондавцы усыновляли редко, да и брали чаще всего малышей, а более старшим ребятам оставалось надеяться только на усыновление за границу, в более богатые страны.

Среди иностранных усыновителей больше всего ценились ренетцы. Ходили слухи, что в Ренетии нет бедных, что люди там живут чуть ли не по сто лет, поскольку там самая лучшая на планете медицина. Считалось также, что там самая передовая наука, самая развитая промышленность, особенно электронная и фармацевтическая, еще страна славилась своими атлетами, музыкантами и певцами. Воспитатели в детдоме поговаривали, правда, что ренетцы превратили своих соседей в сырьевые и промышленные придатки, сплавляя туда все грязное производство, а себе оставляя чистое, экологически безвредное и наиболее прибыльное. Ну а кто бы на их месте поступил иначе, раз уж есть возможности? Как ни странно, рождаемость в этом земном раю была настолько низкой, что не обеспечивала воспроизводство населения, и без постоянной иммиграции Ренетия просто бы вымерла. Тем не менее, ренетские власти категорически отказывались предоставлять гражданство своей страны взрослым иностранцам, если это, конечно, не специалисты мирового уровня, утверждая, что наплыв варваров нанесет непоправимый урон высокой ренетской культуре, и кивая при этом на другие страны, некогда открывшие двери массовым потокам мигрантов и теперь не знающие, как утихомирить этих своих новых граждан. Какой-то резон в этом, несомненно, был.

Зато усыновление ренетцами иностранных детей всячески поощрялось. Разумеется, только здоровых в физическом и психическом плане, но при этом не одних дошколят, а и младших школьников и подростков до тринадцати лет. Последние считались даже предпочтительнее, поскольку в этом возрасте дети еще открыты для восприятия новых культурных установок, а большинство имеющихся у них генетических дефектов уже как-то успевают себя проявить.

Как бы там ни было, явившаяся в их детский дом зажиточная ренетская чета Сегезу даже не скрывала, что ищет здесь достойного продолжателя своего рода, поскольку не способна обзавестись таковым естественным путем. Пожертвовав детдому солидную по местным меркам сумму, Сегезу добились полного расположения его администрации и могли теперь выбирать, кого им вздумается. Отобрав несколько приглянувшихся им мальчиков, будущие усыновители заплатили за их полное медобследование в частном медицинском центре, которым могли пользоваться только богатые ондавцы и, как выяснилось, нищие детдомовцы, на которых пал благосклонный взор гостей из Ренетии.

Не то чтобы Тишу не приходилось раньше проходить диспансеризации. Пару раз их обследовали, вывозя в поликлинику сразу всем классом, но обследование там было конвейерным и не очень тщательным, ребят запускали во врачебные кабинеты сразу по несколько человек и даже у хирурга раздевали только до трусов. Отдельным пацанам даже выдали рекомендации для дальнейшего лечения, но кому их потом в детдоме было исполнять?

Здесь все было не так. Ребят обследовали строго индивидуально, причем усыновители настояли на своем присутствии во время этого процесса. Тиша это изрядно смущало, поскольку в нескольких кабинетах его заставляли снимать даже трусы. У хирурга, например, у дерматолога, у проктолога и у уролога-андролога. Про двух последних Тиш раньше даже и не знал, что бывают такие специалисты! Было очень стыдно, когда его щупали за самые интимные части тела и заглядывали в зад с помощью каких-то приборов, и уж совсем неприятные впечатления оставила клизма, которую ему поставили, наверное, первый раз в жизни. Хирург мял его всего и заставлял принимать какие-то нелепые позы, а дерматолог разглядывал каждое пятнышко на его теле чуть ли не под лупой. Но больше всего достал Тиша психиатр, мучавший его целый час какими-то рисунками, тестами и нелепыми вопросами. Помимо обследований, ребят еще и кормили какими-то совсем непривычными блюдами, словно здесь не медцентр был, а некий ресторан с экзотической кухней.

Наконец, все это мучительство закончилось, и ребята встретились в кабинете у педиатра, который должен был вынести окончательный вердикт о состоянии их здоровья. У Тиша никаких серьезных отклонений не обнаружили, а вот у девятилетнего Ролена, мальчугана со смазливой мордашкой, считавшегося первым кандидатом на усыновление, поскольку именно ему Сегезу оказывали явное предпочтение, обнаружили аллергическую реакцию сразу на несколько популярных в Ренетии продуктов питания. Врач сказал, что это не лечится, так что Ролену придется либо тщательно следить за своим рационом, либо всю жизнь провести на антигистаминных препаратах. Тиш помнил, как мгновенно побледнело тогда красивое Роленово личико. Ну да, ехал ведь сюда с надеждой обрести богатую семью, а вместо этого получил такой диагноз в свою медицинскую карточку, с которым его точно не возьмет ни один ренетец! Короче, Ролену тогда не повезло, зато повезло Тишу, поскольку выбрали именно его.

До суда, утверждавшего усыновление, надо было еще собрать какие-то бумаги, а пока Тиша заставили усиленно учить ренетский язык. Он, конечно, и сам был не прочь освоить язык своей будущей родины, а то как там потом объясняться? В детдоме ему все завидовали как получившему билет в земной рай, но пакостить не смели, поскольку за этим бдительно следили воспитатели. Всяких гадостей, правда, успели наговорить изрядно, особенно о том, что домашних детей часто лупцуют их родители. Тиш и сам об этом слышал и даже встречал ребят, которых забрали из-за этого из их семей. В детдоме, во всяком случае, воспитатели никого лично не били, чего нельзя было сказать о сверстниках и старших ребятах, которым ничего не стоило распустить кулаки, особенно когда никто из взрослых этого не видит. Знал Тиш и о том, что усыновленных частенько возвращают в детдом, если им не удается ужиться со своими приемными родителями. Но это же здесь, в Ондаве! Еще не было случая, чтобы кого-то вернули назад из Ренетии, хотя усыновляли туда многих, в том числе и из их детдома.

Не то чтобы Тиш поверил во все эти наветы, но определенное сомнение они в нем заронили, и перед самым судом, встретившись вновь со своими будущими родителями, он спросил их, навсегда ли они его берут и не будут ли бить за проступки. Торан, глава семейства, поклялся, что никто в их доме и пальцем Тиша не тронет, а выслать гражданина Ренетии из страны просто невозможно по их законодательству, а Сользи, его будущая приемная мать, сказала, чтобы Тиш выкинул эти глупости из головы, поскольку он нужен им как сын и будущий продолжатель их семейного дела. Тиш успокоился и на суде выразил свое согласие на усыновление семейной четой Сегезу. Решение было принято в тот же день, и Тиша поздравили с обретением семьи и новой родины.

Последующие дни казались ему путешествием в сказку. Поход в бутик, где Тиша приодели с ног до головы в дорогущие костюмы из натуральных тканей, а раньше-то, в детдоме, носить ему приходилось только дешевую синтетику. Увидев себя в зеркале, Тиш сам поразился, насколько красиво и ладно он выглядит в этой новой одежде! Потом был полет на роскошном авиалайнере с просмотром кино и предупредительными бортпроводницами. В Галле, столичном ренетском аэропорту, после прохождения пограничного контроля Тишу выдали удостоверение личности и поздравили с получением ренетского гражданства. Далее они ехали домой на семейном автомобиле, который все это время дожидался чету Сегезу на стоянке в аэропорту. Новый дом Тиша оказался двухэтажным особняком в окружении небольшого сада, стоящим на тихой зеленой улице, застроенной примерно такими же зданиями. И здесь у Тиша оказалась собственная комната! Это у него-то, всю жизнь привыкшего спать в дортуаре вместе с десятком сверстников, играть в общей игровой, а домашние задания делать в школьном классе! Здесь была и кровать, и письменный стол с множеством ящиков, и книжный шкаф, пока еще почти пустой, и его личный платяной шкаф, и персональный компьютер с большим экраном, и даже спортивный уголок с лесенками, канатами и турником. Всяких нужных мальчишке вещей было, правда, пока еще маловато, но родители обещали, что вскоре докупят все необходимое в соответствии с пожеланиями Тиша. Когда его оставили одного в комнате обживаться, мальчик завалился на кровать и некоторое время пялился в потолок, пытаясь осознать, за какие такие заслуги на него свалилось все это счастье? Хорошо, что ребята из детдома ничего этого не видят, а то лопнули бы от зависти!

Подарки на этом не закончились, поскольку на семейном обеде Торан вручил Тишу еще и карманный компьютер, он же телефон с выходом в ренетскую информационную сеть, и всю полагающуюся к нему гарнитуру, наказав везде его с собой носить, чтобы они, родители, всегда могли узнать, где в данный момент находится Тиш, и в случае необходимости прийти к нему на помощь. В компьютер этот были встроены спутниковый навигатор, видеокамера, а также зачем-то шагомер и индикаторы пульса, температуры и давления, срабатывавшие, как только их приложишь к запястью. Может, там и еще что было, только Тишу об этом не рассказали. Потеряться он не боялся и о своем здоровье пока не беспокоился, но ему понравилось, что с этим компьютером можно играть в разные интересные интеллектуальные игры, а также прослушивать музыку через наушники.

Эйфория его несколько поутихла, когда ему сказали, что завтра придется пройти тщательное медицинское обследование для оформления медкарты, которая, оказывается, в Ренетии является главным документом для всех ее граждан. Для этого придется идти в их районный детский медицинский центр, и занять это может целый день, к тому же никто из родителей сопровождать туда Тиша не сможет, поскольку он уже не дошколенок и тем паче не инвалид, а достаточно самостоятельный ренетский гражданин, имеющий все возможности самолично объясняться с врачами. Ну ладно, раз ему так доверяют, Тиш, конечно, туда сходит, хотя и от предыдущего медобследования у него остались далеко не самые лучшие впечатления.

Найти нужное здание, имея навигатор в кармане, оказалось парой пустяков, но вот внутри начались сложности. Регистратор долго заполнял какие-то документы, затем вручил Тишу жетон на ленточке, который надо было повесить на шею, непонятный мешок и направил в раздевалку, где Тиш в недоумении завис было, да помог местный пацан, по виду его ровесник, рассказавший, что здесь полагается делать. Тут Тиш испытал первый небольшой шок, так как выяснилось, что все обследование ему придется проходить нагишом! Ну, у хирурга-то еще понятно, но зачем идти голым к стоматологу, или к окулисту, или к лору, или тем паче к психиатру?! Это у мальчика просто не укладывалось в голове, а тут еще часть врачей оказались женщинами, да плюс еще медсестры чуть ли не в каждом кабинете! Тиш сперва жутко стеснялся, когда его всячески вертели и заглядывали буквально во все дырки, но потом как-то притерпелся. Откровением стал физиологический кабинет, где его заставляли по-всякому изгибаться, замеряя подвижность суставов, а потом гоняли до изнеможения на всяких тренажерах, включая беговую дорожку, то и дело измеряя ему пульс, пока не вымотали окончательно. На этом фоне очередной визит к психиатру показался настоящим отдохновением. Последний в итоге назвал Тиша нейротипичным, без выявленных отклонений, но предупредил, что не в состоянии выявить все его таланты, а потому Тишу перед поступлением в школу придется еще пройти врачебно-педагогическую комиссию, которая определит его способности и даст рекомендации, в каких именно отраслях знания ему лучше всего специализироваться. Рекомендации же по занятиям спортом Тишу выдали в самом медцентре и даже записали их в его персональное дело, заведенное регистратором и заполняемое каждым из врачей-специалистов после проведения обследования. Старая медкарта Тиша, что завели на него в Ондаве, тоже оказалась здесь и была подшита в дело в качестве истории развития ребенка, но она, по мнению здешних докторов, была малоинформативной. Хорошо, что в ней оказались отмечены все некогда сделанные Тишу прививки и не пришлось повторять их заново.

По ощущениям Тиша мурыжили его не один час, и он никак не ожидал снова встретить в раздевалке своего недавнего знакомого. Тем не менее, это произошло, и именно тут мальчика подстерегал настоящий шок. Ягодицы Бентика были теперь все в красных полосках, и пусть и скромное, но все же знание Тишем классической литературы не давало ему возможности усомниться в том, каким образом подобные полоски могли появиться в этом самом месте. Пока с Тишем возились врачи, Бентика элементарно выдрали! И где?! В детском медицинском учреждении! Такое просто не укладывалось у Тиша в голове, и он впал в ступор, из которого его вывел все тот же Бентик, которому, понятное дело, не понравилось, что на него так пялятся.

Бентик подтвердил все подозрения Тиша, но, Боже, как он это сделал! Словно порка розгами - это что-то совершенно нормальное, недостойное удивления, словно иначе с ним, с Бентиком, и поступить нельзя было, потому что он якобы ленится, получая по биологии не самые отличные оценки, словно есть наказания и похуже и словно врачи имеют полное право так обходиться с детьми! Родители, оказывается, не имеют, учителя тоже, даже полицейские не имеют, а вот врачи - да! Самая гуманная профессия, блин! Это что же, и с ним, Тишем, будут так обходиться, когда определят, наконец, его способности и станут спрашивать за недостаточное усердие?!

Только добравшись до дома мальчик, наконец, полностью осознал, во что вляпался. У него нет больше гражданства родного Ондава, он по всем законам ренетец, к тому же малолетний, недееспособный, и никто его отсюда не отпустит назад в детдом, как бы он ни просился. Стало быть, знакомства с "медицинскими розгами" ему точно не миновать, поскольку в отличной учебе и особом прилежании он и в детдоме замечен не был. А тут еще и потенциальная опасность попасть в какую-то там военную школу, где учатся только тупые и которой, судя по всему, и сам Бентик боится. Вот тебе и "земной рай"! От таких перспектив все материальные блага, свалившиеся на Тиша, как-то разом поблекли.

Вечером он, конечно, пристал с этими вопросами к своим новым родителям, и те в один голос подтвердили, что да, никакие решения медиков в Ренетии оспаривать не принято, какие процедуры они сочтут для тебя полезными, те и будешь получать, а если вздумаешь сопротивляться, то тебя могут счесть психически больным и заколют препаратами, подавляющими излишнюю активность, что, однако, плохо сказывается на учебе. Торан добавил при этом, что в медицинских розгах нет ничего страшного, он сам в возрасте Тиша получал их как минимум раз в месяц, это помогало ему скорректировать поведение, а образующиеся в ходе этой процедуры подкожные гематомы, рассасываясь, только усиливают иммунитет. Сользи, в свою очередь, выразила уверенность, что Тиш достаточно умный мальчик и потому сможет закончить школу с приличным рейтингом, получит высшее образование, удачно женится и продолжит их род, унаследовав впоследствии семейный бизнес. Короче, ввиду столь блистательных перспектив, нечего ему думать о таких мелких неприятностях, как какие-то там розги, это же все будет делаться исключительно ради его же пользы! Тиш, увы, не думать об этом не мог, и всю последующую ночь ему снились какие-то кошмары.

На следующий день мальчика обрадовали, что врачи уже успели расшифровать его геном и никаких значимых дефектов там не обнаружили, что в будущем позволит включить Тиша в число тех избранных парней, которым позволено иметь больше одной жены и максимально широко распространять свою сперму. К тому же и никаких болезней, требующих лечения, у него тоже не обнаружено, а это означает первую группу здоровья и неограниченные показания к занятию спортом. Тиш не понимал, почему это все так важно, но приемные родители были так искренне рады за него, да и за себя тоже, что и он постарался изобразить улыбку. Может, и в самом деле тут не все так плохо.

Обещанная Тишу врачебно-педагогическая комиссия оказалась той еще психологической нагрузкой. Сидеть в одиночестве перед десятком солидных дам и господ, которые все дружно тебя разглядывают и задают самые разнообразные вопросы на протяжении нескольких часов, это ж кого угодно утомит. Тиш сперва изрядно заробел, потом кое-как втянулся, но через пару часов совсем устал и выполнял задания уже чисто на автомате. Тем не менее, комиссии он, похоже, понравился, его даже похвалили в конце за психологическую устойчивость, признали его знания вполне достаточными для обучения в пятом классе общеобразовательной школы и выбрали ему биохимическую специализацию. Могли бы и другую сходную, но на биохимии настаивала приемная мать Тиша, ссылавшаяся на направленность семейного бизнеса. Поскольку явных противопоказаний не было, ей пошли навстречу.

Измотанный этим интеллектуальным марафоном Тиш, успевший за эти часы заполнить чертову прорву самых разнообразных тестов и продемонстрировавший экзаменаторам, кажется, все свои способности, больше ни о каких умственных занятиях и думать не мог и мечтал только вернуться в свою комнату, завалиться на кровать и лежать, тупо глядя в потолок, но оказалось, что его мытарства на сегодня еще не закончены, предстоит также заглянуть в спортшколу и записаться в одну из рекомендованных ему спортивных секций. В качестве небольшой награды Сользи перед этим повела его обедать в кафе, где разрешила заказать все, что по вкусу. Тиш выбрал, конечно, местные сладости, весьма экзотические по виду.

В спортшколе, однако, возникли некоторые проблемы. Тиш хотел пойти в гимнастику или акробатику, но местные тренеры возражали, что у него для этого все же недостаточная гибкость, а возраст уже солидный, и предлагали фехтование или силовые единоборства. Тиш уперся и стал спрашивать, нельзя ли эту гибкость как-нибудь развить. Хмыкнув, ему ответили, что в принципе можно, только это будет трудно, а поначалу еще и болезненно. Он, не подумав, согласился, и был записан в отделение гимнастики, о чем вскорости пожалел, но обратного пути уже не было.

Как только речь зашла о его будущей учебной специализации, Тишу сразу же вспомнился его новый приятель, с которым они договорились сегодня встретиться, разумеется, вечером, после уроков. Оказавшись, наконец, свободен, Тиш отправился искать игровую площадку, где и обнаружил Бентика, забравшегося на самую верхотуру полусферической конструкции из сваренных металлических труб и принявшегося призывно махать ему рукой. Будущий гимнаст поспешил залезть туда же.

- Ну как? - немедленно засыпал его вопросами приятель. - Интеллектуальный коэффициент тебе какой насчитали? А учебная специализация какая? А в спортсекцию тебя уже записали?

- Сто десять, кажется, - припомнил Тиш, - а специализация - биохимия.

- У-у, - протянул Бентик, - у меня только сто пять, хотя и это немного выше нормы. А при такой специализации мы с тобой точно в одном классе учиться будем, пятом А. Специализирующихся в разных биологических отраслях не очень много, их обычно не разделяют. И вообще все стремятся к нам попасть, потому что это очень престижно.

- Чем престижно? - не понял Тиш.

- Ну так с нашим же аттестатом можно будет на медицинский факультет поступить! - с придыханием произнес Бентик. - Это ж значит, что перед нами вообще любые пути будут открыты! Да, ты так и не сказал еще ничего о своей спортсекции.

- Ну, на гимнастику записался, - с гордостью промолвил Тиш.

- Это ты зря, тяжело там... - сказал Бентик. - Лучше бы вместе со мной на борьбу. Это и в разных стычках бывает полезно.

- А что, у вас часто дерутся? - осторожно осведомился Тиш.

- Ну, не так чтобы и часто... но случается. Есть такие придурки, до которых и розги не доходят, а нейролептиками их глушить нельзя, поскольку это вредит учебе, да и для физического здоровья, прямо скажем, неполезно. Короче, они временами дерутся, потом их самих за это дерут, и они на время успокаиваются, пока задницы не пройдут. Медицинские розги, как и любые лекарства, надо принимать регулярно. Но если ты сам не хочешь под них лишний раз попасть, лучше ни на какие подначки не реагировать. Если кто полезет с кулаками, хватай его за руки и постарайся обездвижить, тогда всем станет ясно, что не ты тут агрессор. Да, вот еще. Есть у нас в классе один странный парень, Демлик Ристону. Он может иногда посреди урока из-за парты вскочить и всякие странные движения делать, в том числе и руками размахивать. Но ты на это не реагируй, он ни на кого не нападает, просто разряжается так.

- Такой псих?

- Не, не псих, это по-другому называется. Высокий аутизм, во как! Это не лечится, и вообще, как нам объясняли, это никакая не болезнь, просто у них мозги иначе устроены. Этот самый Демлик жуть какой умный! Знает порой больше, чем даже учителя! Специализируется он на математике и еще на генетике, потому и в наш класс попал. По математике, кстати, он охотно помогает, но это если ты к нему подход найдешь, а так он не каждого к себе и подпустит и вообще не терпит, когда к нему пристают и от дела отвлекают. Короче, будь с ним поосторожнее.

- У нас бы такого точно задразнили, - признался Тиш, - а то и похуже сделали чего.

- Когда он к нам в класс пришел, его сперва тоже доставать стали, но нас за это так отодрали, что даже и вспоминать об этом не хочется, - вздохнул Бентик. - Ну, и разъяснили заодно, что с ним не так и почему его нельзя трогать.

- Вас? - переспросил Тиш.

Бентик мигом покраснел, ничего не ответив. Впрочем, Тишу и так все было понятно. У них в детдоме если уж выбирали кого-то в жертву, так травили сразу всей шарагой. Но чтобы за эту травлю потом жестоко наказывали всех ее участников, такого он не припоминал. Что же за птица этот Демлик, что взрослые его так рьяно защищают? Спрашивать об этом надо было явно не Бентика, а вот узнать побольше о будущих учителях стоило уже сейчас.

- А учителя к вам сильно придираются?

- Не, не очень, - замотал головой Бентик. - Наш математик - он вообще правильный мужик, если спрашивает, то всегда по делу, хотя лентяев не любит. Историк рассказывает всегда интересно, можно заслушаться. Географ даже в походы с собой берет, особенно летом, в каникулы. Литераторша, вот та, наверное, тебя доставать будет, поскольку с языком у тебя пока не очень, но это временно. У нас и другие ребята из-за рубежа учатся, так она всех уже в языке подтянула. Вот биолог - тот придира, никому ничего не спускает, но он же сам ученый, помимо нас еще и в университете студентам преподает. Охота ему, думаешь, с такими малявками возиться? Так что биологию старайся учить особо тщательно, а то нахватаешь замечаний и иди потом в РДМЦ объясняться с психологом, что это у тебя не от лени и лечить тебя ничем не надо. Только ведь все равно лечат...

Познавательная беседа была прервана появлением нескольких сверстников - знакомых Бентика, хоть и из других классов. Он, конечно, и Тиша с ними познакомил. Обсуждать в такой компании школьные дела было бы неуместным, а вот немного побеситься на игровой площадке, погоняться друг за другом, перескакивая с одной конструкции на другую, - очень даже классно! Тиш потом узнал, что в Ренетии, несмотря на поголовную компьютеризацию, очень поощряются подвижные игры подрастающего поколения. Гиподинамия - болезнь века, и чтобы ей не поддаться, изволь хотя бы пару часов каждый день погулять!

Необходимые бумаги для записи Тиша в школу его приемная мать отнесла сама, и приняли его даже без собеседования. Да и к чему какие-то там собеседования, когда все здесь решают врачебно-педагогические комиссии? Он и в самом деле попал в один класс с Бентиком и с нетерпением ждал, когда сможет появиться в своей новой школе.

И вот, наконец, этот день настал. Утром Тиш встретился с Бентиком у школьных дверей, и в здание они вошли вместе. Неугомонный Бентик решил взять шефство над новичком и отнесся к этому делу настолько серьезно, что даже уговорил своего прежнего соседа по парте перебраться на другое место, чтобы усадить Тиша рядом с собой, да еще и согласовал это с учителями. Все, что Тиш рассказал о себе Бентику, быстро стало известно всему классу, но этим любопытство удовлетворено отнюдь не было, и стоило новичку перешагнуть порог классной комнаты, все взгляды предсказуемо уставились на него. Ну, почти все. Тиш, в свою очередь, тоже внимательно разглядывал своих новых одноклассников.

Как и в его прежней однавской школе, обучение здесь было смешанным, но местные учителя, похоже, не следовали предрассудку, что если мальчиков рассадить попарно с девочками, те будут меньше болтать. Девчонки здесь сидели вместе с девчонками, а пацаны с пацанами. В последнем ряду две парты пустовали, и только на третьей в самом углу сидел одинокий паренек в очках, уткнувшийся в планшет и даже не поднявший головы при появлении Тиша, чем и привлек его внимание.

- Это тот самый? - прошептал он Бентику.

- Ага, это Демлик и есть. Видишь, в сети роется.

Поразглядывать Демлика дальше не удалось, поскольку их с Бентиком парту окружили любопытные одноклассники и засыпали Тиша вопросами, причем такими, которые в его ондавской школе задавать бы точно постеснялись. Эти интересовались и его генетическим статусом, и присвоенной ему группой здоровья, и поставленными ему диагнозами, и его интеллектуальным коэффициентом, и учебной специализацией, и в какую спортивную секцию его записали. Почему-то здесь, в Ренетии, было принято не скрывать от окружающих свои болезни, ну, кроме самых постыдных, связанных с половой сферой. Приемные родители потом объяснили Тишу, что такая откровенность полезна тебе самому, чтобы соседи и знакомые знали твои риски и могли при необходимости правильно тебе помочь. Основам первой медицинской помощи здесь в обязательном порядке обучали еще в четвертом классе, равно как и умению правильно назвать диагноз ближнего, чтобы приехавшие по вызову врачи сходу могли провести ему необходимые процедуры. Не скрывались и психиатрические диагнозы, но с таковыми попасть в общеобразовательную школу было почти нереально, только в коррекционную, если не считать особо ярких талантов. Тишу, впрочем, и скрывать-то было нечего. Первая группа здоровья, бездефектный геном, неограниченные показания к занятию спортом, да еще и интеллектуальный коэффициент выше среднего. Мальчишки, услышав все это, явно начали ему завидовать, а девчонки стали смотреть с еще большей заинтересованностью, Тиш пока не понимал почему. Он и в детдоме с этими болтушками не водился, и здесь прежде всего намерен был наладить отношения с парнями. Как и там, в Ондаве, этот класс явно был поделен на две группировки, мальчишечью и девчачью, со своими особыми интересами, и нарушать эту границу пока никто не решался.

Как только в класс вошел учитель, все любопытствующие быстро разбежались по своим местам и приняли позы маленьких истуканчиков: спинки прямые, ручки сложены перед собой на парте, глазки едят учителя. Один Демлик на задней парте почти не изменил своей прежней позы и даже глаз на вошедшего не поднял, разве что убрал планшет и открыл перед собой учебник. Учитель истории, а это был он, первым делом поднял с места Тиша, официально представил его классу, поинтересовался, что он там, в Ондаве, изучал по истории, посоветовал самостоятельно прочитать местный учебник за четвертый класс, чтобы не отставать от одноклассников, и на том знакомство с новичком закончил, принявшись спрашивать у старожилов заданный им материал.

Среди прочих вызвали и Демлика. Тот отреагировал не сразу, но все же поднялся и как-то неуклюже двинулся по проходу, умудрившись задеть по пути пару парт. Оказавшись перед классом, он уставился куда-то вдаль, над головами ребят, и размеренным, почти лишенным эмоций голосом принялся рассказывать выученный урок. Говорил он, кстати, очень близко к тексту, то есть вызубрил все основательно, а потом еще и ответил на пару заданных учителем дополнительных вопросов.

- Как всегда отлично, Ристону, - оценил его выступление историк, - можете идти на место.

Даже не кивнув преподавателю в ответ, Демлик вернулся на свою парту и опять уставился в учебник. Опрос на том закончился, и учитель приступил к изложению нового материала, причем и в самом деле говорил весьма интересно, припоминал много такого, что не было написано в учебнике, Тиш это потом проверил. Слушали его внимательно и почти не шевелясь, если не считать все того же Демлика, который мерно раскачивался на своем стуле.

На перемене пацаны затеяли подвижные игры в школьном холле, и никто из учителей даже не пытался их прервать. Тиш потом спросил Бентика, почему так?

- Ну, детям же надо двигаться, - пояснил тот, - на то и перемены!

- А почему вы тогда на уроках сидите так, словно аршин проглотили?

- Потому что, когда сидишь, правильную осанку держать надо, - промолвил Бентик. - Так и позвоночник не искривится, и зрение не испортится.

- А Демлик ваш все-таки испортил...

- Да он столько читает, что ему позволительно...

- Странно все-таки, что вам на переменах так беситься разрешают, - не унимался Тиш. - А если вдруг поломаете что, пока за вами не наблюдают?

- Сказал тоже, не наблюдают... - ухмыльнулся Бентик и показал на висящую на стене видеокамеру. - И такие в каждом помещении есть, да не по одной. Охранники видят нас на мониторах и все фиксируют, директор потом разбирается, и если кто реально накосячил, то на него отправят донесение в РДМЦ, а там уж психологи будут разбираться, что с ним дальше делать и как профилактировать антиобщественное поведение. Так что ты смотри в случае чего...

Да уж, следить за своим поведением здесь надо было в оба глаза, чтобы не попасться. Но неужто тут действительно о любой мелочи непременно доносят врачам? Для Тиша это было очень непривычно, но он вообще пока мало разбирался в здешних порядках. А вот почему Ристону им не следует? В классе не изображает из себя пай-мальчика, а на переменах не принимает участия в общих играх, тихо стоит себе в стороне, если вообще выходит из класса. То, что рассказывал о нем Бентик, мало что объясняло, была в этом парне какая-то загадка, а загадки Тиш любил.

Проблемы у Демлика начались с раннего детства. Он довольно поздно заговорил, предпочитал возиться со своими игрушками и не всегда с первого раза реагировал, когда к нему обращались. В три года на детской площадке он дичился сверстников и обычно играл один, даже не пытаясь с кем-то подружиться. Еще он мог внезапно вскочить, обежать песочницу и, как ни в чем не бывало, вернуться к прерванному занятию. И хотя он ни к кому не приставал, другие дети заметно опасались его странного поведения и в свои игры не приглашали.

Педиатрическая служба в Ренетии всегда славилась своей дотошностью и не упускала из виду никаких особенностей поведения своих малолетних пациентов. Демлика обследовали психиатры и вынесли вердикт о наличии у него аутистического расстройства. К аутизму в Ренетии давно было особое отношение. Аутистичное поведение здесь рассматривали как ореховую скорлупу, под которой может таиться очень интересное содержимое, но чтобы явить его миру, скорлупу эту необходимо вскрыть, чем, собственно, и занимались теперь работавшие с Демликом психологи. К счастью, аутизм его оказался достаточно высокофункциональным, годам к пяти он неплохо освоил речь и даже научился кое-как взаимодействовать со сверстниками и незнакомыми взрослыми.

Первое же измерение интеллектуального коэффициента Демлика вызвало фурор. Сто пятьдесят единиц! Это было исключительно много, и мальчика моментально взяли на заметку как потенциального научного гения, что позволяло ему обучаться в самых лучших школах по выбранным им самим программам. Разумеется, коррекция его поведения отныне не должна была включать никакого медикаментозного вмешательства, поскольку все известные в этой сфере лекарства, увы, угнетающе воздействовали на умственные способности, вызывая как минимум седативный эффект.

Итак, Демлик попал в интеллектуальную элиту. Далеко не всем малолетним аутистам так везло. Ренетские психиатры давно выяснили, что вылечить аутизм невозможно, в то время как государственная идеология Ренетии ставила во главу угла обеспечение физического и психического здоровья граждан страны. Если ребенка невозможно излечить от тяжкого недуга, если из-за его заболевания обществу в дальнейшем не будет от него никакой пользы, то милосерднее считалось усыпить несчастного страдальца. Поскольку от аутистов с высоким интеллектом польза явно была, то решено было считать аутизм не болезнью, а особенностью высшей нервной деятельности, и обучать таких детей в соответствии с их потребностями. Но если с таким ребенком так и не удавалось наладить хоть какого-то общения и потому содержимое его "скорлупы" оставалось недоступным, или из-за сниженного интеллекта там и ценного содержимого-то не обнаруживалось, то этому бедолаге ставили диагноз органического поражения головного мозга и старались от него избавиться. Ровно такая же судьба ждала тяжелых олигофренов и детей с тяжелым ДЦП и несохранным интеллектом. Физически здоровых дебилов и даунов жить оставляли, но путь в обычные школы им был заказан, только в коррекционные или, для мальчиков, в армейские, где в результате постоянной муштры из них могли вылепить что-то полезное для общества.

Оказавшись на особом положении, Демлик был избавлен от необходимости посещать детский сад, проведя все свое дошкольное детство под присмотром бабушки. Она же и водила его в РДМЦ, где он бывал, пожалуй, даже почаще своих сверстников, поскольку проходил обязательные для него занятия с психологом и логопедом, и, как и все малолетние граждане Ренетии, не был избавлен от медицинских розог. Собственно розги начались только с пятилетнего возраста, а до того его просто шлепали рукой по ягодицам, положив на колени, но для такого малыша и это было весьма чувствительно. Впрочем, Демлик на медиков был не в обиде. Здесь от него не требовали ничего такого, что он категорически не мог сделать, а просто указывали на неприемлемое в обществе поведение и помогали от него избавиться, подкрепляя слова физическим воздействием, чтобы лучше запомнилось. И действительно ведь запоминалось, пусть не всегда с первого раза, но что-то откладывалось в его голове на уровне условных рефлексов, которым потом надо было просто следовать без лишних размышлений. Требования эти были вполне разумны, ну или, по крайней мере, Демлик считал их таковыми, помогали не слишком выделяться среди других детей и позволили ему неплохо вписаться в его первый школьный коллектив.

Без трудностей в начальной школе у Демлика не обошлось, особенно на первых порах, когда надо было учиться писать прописи, а его непослушные пальцы справлялись с этим с изрядным трудом. Но когда дело дошло до чтения и математики, юный Ристону быстро выбился в отличники. К концу начальной школы он даже вслух читал быстрее всех в классе, пусть и без выражения. С математикой дела обстояли совсем здорово, и ему даже специально давали задачи посложнее тех, что решал весь остальной класс. С устными предметами он тоже прекрасно справлялся за счет своей великолепной памяти и нацеленности на учебу. Если многим его одноклассникам доставалось прежде всего за лень, то Демлика никто не смог бы обвинить ни в этом, ни в нехватке целеустремленности.

Близких друзей в школе он так и не завел, разве что приятелей. Ну да, большинство из его одноклассников были знакомы еще с детского сада, и какой резон им принимать в сложившуюся компанию нелюдимого чужака? Но намеренно его не игнорировали, в общие игры принимали и даже не дразнили. Возможно потому, что в классе хватало и других ребят с психическими особенностями и у каждого могли найтись свои собственные слабые места.

Математикой, письмом и чтением школьные занятия отнюдь не ограничивались. Ребят понемногу обучали музыке, рисованию и рукоделию, плюс еще был комплексный предмет под названием природоведение, где их знакомили с началами самых разных наук, присматриваясь, к чему у каждого из подопечных возникнет тяга. Помимо математики, Демлик тогда заинтересовался генетикой, да настолько сильно, что полез во взрослую энциклопедию и стал требовать от родителей покупать ему книги по этой теме. В школе этот интерес, конечно, заметили, и участь Демлика была решена. Высококвалифицированные генетики ценились в Ренетии очень высоко, пожалуй, даже повыше практикующих медиков и уж точно выше ученых-теоретиков из других отраслей знаний. Ребенок, способный серьезно заниматься генетикой, должен был еще в средней школе получать специальную подготовку, вот только в первой школе Демлика классов с биологической специализацией не было, надо было переходить в другое учебное заведение. Ну, раз надо, значит, он перейдет.

Увы, именно в новой школе у Демлика и начались настоящие проблемы. Переходя туда, мальчик надеялся, что его будут понимать, а может быть, ему даже удастся завести там друзей, но эти будущие медики и биологи оказались все какие-то дикие, никогда в жизни, похоже, даже и не встречавшиеся с аутистами! Как бы корректно ни пытался вести себя Демлик, они быстро просекли, что он не такой, как они, и принялись его всячески доставать. Во всяком случае, этим занималась мужская часть коллектива, у девчонок была своя компания, и в мальчишечьи дела они не лезли. Для начала Демлику придумали несколько унизительных прозвищ и иначе уже к нему не обращались, во всяком случае, когда этого не слышали учителя. Потом принялись подстраивать всякие мелкие пакости. Распознав его неуклюжесть, ему ставили подножки, когда он выходил отвечать к доске, а потом начинали дружно ржать, когда он растягивался на полу. У него тайком забирали тетради и учебники и куда-то прятали, а один раз стащили и ранец, и ему приходилось искать свои вещи по всей школе. Пару раз после уроков физкультуры он обнаруживал завязанными в узел штанины своих форменных брюк и вынужден был распутывать их под ехидные смешки. Всяким тычкам исподтишка он и счет потерял. Его явно провоцировали на драку, но тут явно просчитались, поскольку Демлик еще в младшей школе твердо усвоил, что ни в каких столкновениях шансов на победу у него нет и потому все проблемы надо постараться решать миром. Но как же противно было наблюдать наглые, ухмыляющиеся рожи его мучителей!

Видя, что жертва не отвечает и даже взрослым не жалуется, преследователи Демлика распоясались совсем и как-то на перемене схватили его и запихнули в девчачий туалет, подперев дверь с внешней стороны, чтобы не вырвался. К их несчастью они позабыли про установленные в коридоре видеокамеры, и обо всем этом безобразии стало тут же известно учителям. Вместо ближайшего урока состоялись разборки. Зареванный Демлик сидел за своей партой, а вся остальная мальчишеская часть класса выстроилась вдоль стены, и классная руководительница вместе с директором орали на этих охламонов, выясняя роль каждого, и популярно объясняли им, что такое аутизм и почему нельзя обижать его обладателей.

Школьным разносом проблемы гонителей Демлика, разумеется, не закончились, их всех отправили в РДМЦ на внеплановые беседы с медицинскими психологами с последующим прохождением корректирующих процедур. "Откорректировали" так, что на следующий день некоторые из мальчишек даже не появились в школе, а остальным было явно некомфортно сидеть. Повторно нарываться на подобное внушение не хотелось никому, и потому Демлика теперь старательно обходили стороной, боясь даже толкнуть ненароком.

Сидеть с Демликом за одной партой не захотел никто, да он никаких соседей особо и не жаждал. О надеждах обрести друзей можно было позабыть, не трогают - и то ладно. Так и учился он теперь рядом с другими, но не вместе.

Но время шло, и какие-то социальные контакты все же начали у него заводиться. Он лучше всех в классе успевал по математике, а у некоторых ребят с этим предметом были явные нелады, вплоть до получения неудовлетворительных оценок, что грозило обвинением в лени с последующим визитом в РДМЦ. Поскольку Демлик на любых контрольных быстро решал свой вариант и дальше маялся без дела, кое-кто стал просить, чтобы он решил и их задачи тоже. Демлику это было нетрудно, и некоторым, наиболее обходительным, он стал помогать. Ему в ответ тоже оказывали знаки внимания, например, могли занять очередь в столовой к окошку раздачи. Это было очень полезно, поскольку Демлик всегда терялся, попадая в эту толкотню. Еще его брали в свои команды во время спортивных игр, хотя проку от него там было, ну, вовсе никакого. Как бы то ни было, жить стало немного легче, и он больше не сетовал на свою судьбу.

Со спортом, кстати, дела у него были швах. Ему никак не удавались упражнения, где требовалась приличная координация движений, так что путь в гимнастику или в единоборства ему был закрыт. Во время командных игр с мячом он мог лишь суетливо метаться по спортплощадке и путаться в ногах у игроков противника. Если к нему случайно попадал мяч, он тут же старался от него избавиться, но его пасы далеко не всегда доходили до адресата. Поскольку всем хотелось атаковать, его постоянно ставили в защиту, а первое время даже и в ворота, пока не обнаружили, что вратарь из него тоже никакой. Медицинские рекомендации позволяли Демлику заниматься плаванием, вот только плавать он не умел и не жаждал научиться. А поскольку спортом в Ренетии хотя бы на любительском уровне обязаны были заниматься все, то пришлось заняться бегом на длинные дистанции. Пока одноклассники Демлика выполняли гимнастические упражнения, обучались борцовским приемам, учились метать мяч или лазали по канату, он в одиночестве наматывал круги по спортзалу, а в теплые дни - на школьном стадионе. Вот тут у него дела шли неплохо из-за общей выносливости и склонности к долгой монотонной работе. Только из-за этого ему и выводили положительные оценки по физкультуре.

Жизнь Демлика за пределами школы большинству его сверстников показалась бы монотонной и неинтересной. Он всегда добирался до дома одной и той же дорогой, не прибегая к услугам транспорта, хотя идти было далековато. Ну и наплевать, чем лишний раз давиться там, рискуя наткнуться на чью-то недоброжелательность, лучше подольше пройтись, а то и пробежаться, все равно же тренироваться надо, а зачем для этого посещать легкоатлетическую секцию, когда бегать вполне можно и по городу. Даже ранец за плечами ему не очень мешал. Вернувшись домой, надо съесть приготовленный бабушкой обед, быстро приготовить домашние задания (а другие-то бедолаги, говорят, сидят за ними часами!), отгулять положенное время на свежем воздухе, совместив это с очередной пробежкой, поскольку играть его во дворе не зовут, а больше там делать решительно нечего, и наконец, придя с прогулки, с облегчением засесть за книги или за схемы хромосом.

Вечером вернутся домой родители, и ужинать они по традиции будут всей семьей. Демлик для этого специально переоденется в домашнюю замызганную рубашку, поскольку ест неопрятно и ничего не может тут с собой поделать, а выходную одежду лучше не пачкать. Да что там, ему даже чай не доверяют разливать, потому что обязательно промахнется и хоть немного, но прольет на стол! За ужином его обязательно побалуют чем-то сладким, хотя это вредно для зубов, но хорошее настроение важнее, а интенсивно работающему мозгу требуется много глюкозы. У Демлика даже и жира лишнего нет, поскольку все избыточные калории сжигаются во время бега и интенсивных умственных занятий. Отец за ужином иногда над ним подшучивает. Раньше Демлик этих шуток не понимал и даже обижался, но теперь, кажется, уже начинает отличать, когда с ним говорят не всерьез.

Приходит пора ложиться спать, и для этого у Демлика разработан целый ритуал, которому он неизменно следует, не взирая на обстоятельства. Сперва выпить стакан кефира, расстелить постель, потом туалет, вечерняя чистка зубов и, наконец, заключительный проход по квартире из кухни в свою спальню. Здесь важно не ошибиться и определенное количество раз коснуться затылком подвешенного на стене кухонного шкафчика, потом постучать пальцами по серванту, кухонным дверям, дверям в ванную комнату, вспомнить, какой завтра день недели, и соответствующее число раз выглянуть из-за угла прихожей на светящийся в окне кухни уличный фонарь, проверить запоры на входных дверях, зайти, наконец, в спальню, прижаться спиной к углу платяного шкафа, ровно двенадцать раз помотаться из стороны в сторону, неизменно возвращаясь в прежнее положение и ощущая ягодицами, затылком и хребтом его твердость, потоптаться у своей кровати, обстучать пальцами рабочий стол стену и книжные полки, и все это в темноте, на ощупь, включить на мгновение настольную лампу, чтобы посмотреть, сколько точно времени, после чего выключить ее и, наконец, с облегчением завалиться в кровать и закутаться в одеяло. Пока он исполняет всю эту долгую церемонию, дневное напряжение уходит, мозг избавляется от тревожных мыслей и начинает исполнять давно усвоенную программу, которая должна закончиться засыпанием. Если все идет по плану, то и результат должен оказаться запланированным, если же нет, то напряжение никуда не денется, и придется еще долго маяться в постели, прежде чем удастся заснуть.

Когда Демлика будят поутру, он сваливается с кровати на пол на четвереньки и уже в этом положении реально просыпается. Сразу вставать на ноги нельзя, поскольку вестибулярный аппарат не сразу включается в работу и мальчика реально пошатывает при ходьбе. Но вот, наконец, все пришло в норму, и можно приступать к исполнению утреннего ритуала, включающего застилание постели, туалет, водные процедуры, завтрак и одевание. Демлик снова бодр, уверен в себя и готов к учебному дню. Хотя до школы добираться долго, он все равно заявится в класс раньше всех и займет свое место за партой. Если его там вдруг нет, стало быть, точно заболел. Простуды у него иногда случаются, тогда в школу можно не идти, а проводить все свободное время за книгами. Отстать от школьной программы он не боится. При его-то способностях можно быстро все наверстать.

Так и катилась его жизнь по наезженной дороге, пока однажды в классе ни появился усыновленный мальчик-иностранец и все в ней ни перевернул...

Памятуя о предупреждении, что к Демлику лучше не приставать, Тиш искал обоснованный повод завести с ним знакомство, и таковой представился на лабораторной по химии. Поскольку будущим медикам следует хорошо разбираться в фармацевтике, а значит, и в свойствах самых разных веществ, химию в классах соответствующей специализации начинали преподавать рано. Тиш столкнулся с тем обстоятельством, что его одноклассники уже неплохо в деле разбирались, а ему надо было наверстывать. Но практические занятия, где опыты совместно проводились соседями по парте, ему сразу полюбились. У них с Бентиком все получалось отлично, а вот бедняга Демлик, сидевший за партой один, заметно мучился, когда манипулировал пробирками. То у него что-то проливалось, то просыпалось на стол. Учителю химии это явно не нравилось, и он страдальчески морщился, помогая устранять эти мелкие аварии, но замечаний Демлику он не делал, поскольку это, видимо, было бесполезно.

Решив, что Бентик и один справится с работой, а такого удобного случая упускать нельзя, Тиш уже на следующем уроке химии попросил у учителя дозволения пересесть к Демлику. Учитель несказанно удивился, но разрешил.

Еще больше был удивлен Демлик. Все же в классе знали, что он не любит иметь соседей, а после памятных разборок с его гонителями попросту боялись как-то его задеть. В принципе Демлика это вполне устраивало, но вот конкретно на химии помощник бы ему отнюдь не помешал. Увы, обратиться к кому-нибудь за помощью было для него чем-то немыслимым. Проигрывая в уме эту ситуацию, Демлик понимал, что просто умрет тогда от стеснения, что даже слова членораздельного не сумеет вымолвить. Нет уж, лучше делать плохо, но зато все самому!

И вот этот самоуверенный новичок нарушает негласное табу и усаживается на стул совсем рядом с Демликом. Присутствие рядом незнакомого сверстника сильно напрягает Демлика, он съеживается и даже пытается отодвинуться, насколько это возможно, но сосед пока не делает никаких агрессивных телодвижений в его сторону, а вместо этого предлагает заняться, наконец, лабораторной, выражая готовность взять на себя ее практическую часть. Уф... Демлик наконец-то получил возможность целиком сосредоточиться на теории, а здесь-то он дока, он всегда умеет все точно рассчитать. Теперь он только командует, а сосед послушно подливает и подсыпает, что велено, и нагревает пробирку над огнем спиртовки. Разумеется, вдвоем они добиваются нужного результата и оба получают оценку отлично за выполненную лабораторную.

Ненавязчивый новичок настолько понравился Демлику, что мальчик даже стал сожалеть, что этот самый Тиш будет сидеть с ним только на химии. Друга все-таки хотелось... хотя Демлик и понятия не имел, как надо дружить. Ну, наверное, быть как-то полезным. Приносить пользу одноклассникам он мог только в качестве кладезя знаний, особенно на уроках математики, где некоторые из них откровенно плавали. Демлик вовсе не был уверен, что Тишу тут понадобится его помощь, но другого шанса подружиться не было все равно, и столкнувшись с новичком перед контрольной по этому предмету, он, глядя в сторону, все-таки произнес: "Садись со мной". Новичок оказался понятливым и совету последовал.

Тиш и сам не ожидал, что его так быстро позовут. Предложением он, конечно, воспользовался, словив на себе несколько завистливых взглядов одноклассников. Ну да, ведь этой машине по решению математических задач по имени Демлик все равно, сколько вариантов решать. Тиш бы, наверное, справился и сам, но уж больно сосед хотел ему услужить... Оставалось лишь подглядывать, что он там маракует на своем черновике, и сдувать к себе в тетрадь. Учитель при этом старательно делал вид, что ничего не замечает.

Когда самому не надо думать над решением, ничто не мешает любоваться тем, как работает сосед. Демлик писал как автомат, ни на что не отвлекаясь, лицо его при этом казалось застывшей маской, без малейшего намека на эмоции, но внутри что-то у него все же творилось, потому что прямо посреди контрольной Демлик вдруг сорвался с места, выскочил в проход, рванулся было к выходу из класса, но вдруг на полпути одумался, вернулся на свое место и, весь дрожа, схватился за пишущую ручку. За спиной хмыкнули, но ехидных реплик отпускать не стали, а математик вообще вел себя так, словно решительно ничего не случилось. Тиш так не мог, он словно по какому-то наитию обхватил соседа за плечи, хотя и слышал уже от Бентика, что тот не любит чужих прикосновений. Демлик при этом не шарахнулся, отбиваться не стал, довольно быстро перестал дрожать и, как ни в чем не бывало, вернулся к своей работе.

По поводу своей внезапно вспыхивавшей двигательной активности Демлик не переживал. Ну, случалось с ним иногда такое во время напряженной работы, ерунда, через какую-то минуту все закончится и он опять будет в полной форме и даже еще работоспособнее. В начальной школе над ним, конечно, откровенно хихикали, когда он так делал, а здесь сперва открыто ржали, но потом как-то привыкли. Но вот успокаивать его при этом никому и в голову не приходило. Ощутив на своих плечах чужие руки, Демлик постарался затихариться, и это ему, кажется, даже удалось, но вот впечатления от того прикосновения оказались невероятно сильными и незабываемыми, что дало о себе знать уже ближайшей ночью. Демлику вдруг приснилось, как Тиш его обнимает, ровно в этот момент он проснулся и был страшно разочарован несовпадением сна с действительностью. Стало вдруг жалко себя, появилась злость на собственную стеснительность и робкая надежда, что он, может быть, все же сумеет заинтересовать собой новичка не только в качестве источника для списывания. А что он может для этого сделать? Ну, хотя бы в гости Тиша пригласить!

Тиш ни о чем не подозревал до самого выхода из школы. Только там его подстерег Демлик и, по привычке пряча глаза, внезапно предложил прямо сейчас зайти к нему в гости. Тиш мог бы убедительно объяснить, что так дела не делаются, что ему надо как минимум предупредить своих приемных родителей, а тем созвониться с родителями Демлика, что у него могут быть свои планы на этот вечер, да и домашние задания, в конце концов, надо делать, только вот это означало потерю всякой надежды на развитие их отношений. Демлик сейчас походил на улитку, осторожно высунувшую из раковины свои усики и готовой при малейшей угрозе вновь спрятаться там от всего белого света. Не вспугнуть бы. Пришлось согласиться и отправиться в гости к Ристону.

Топать туда оказалось довольно далеко, но Демлик, похоже, не признавал общественного транспорта и двинулся хорошо известной ему дорогой, причем на удивление быстрым шагом, а потом и вообще перешел на бег, невзирая на прыгающий на тощей спине ранец. Тишу пришлось догонять, но надолго его не хватило, закололо в боку, а этот несчастный очкарик продолжал мчаться, ничуть не сбавляя скорости! Пришлось крикнуть ему, чтобы подождал. Демлик остановился, наконец, и обернулся с гордой улыбкой. Ну да, хоть в чем-то, но ему все же удалось превзойти куда более спортивного одноклассника!

К дому Ристону они подошли вместе, и Демлик нажал кнопку дверного звонка. Открывшая дверь бабушка охнула, увидев компанию внучка. Никогда, да же в младших классах, Демлик не водил себе домой друзей, а после перехода в среднюю школу его родные и надеяться перестали, что ему когда-нибудь с кем-то удастся подружиться. И тут вдруг такой сюрприз! Сразу поняв, что означает для внука этот визит, пожилая женщина стала разогревать обед на двоих, мимоходом выяснила у Тиша, где он живет и кто его родители, и сама же им позвонила, обо всем договорившись. Приемные родители Тиша жили весьма зажиточно, но даже там его так не обихаживали.

Демлику надо было переодеться перед обедом в домашнее, чтобы не запачкать школьную форму, но он не мог отлипнуть от желанного гостя и утянул его в свою комнату, дескать, смотри, как я живу! Поглазеть здесь действительно было на что, столько книжных поток не было даже в кабинете его нового отца, но Тиша сейчас куда больше интересовал сам Демлик, который, не стесняясь, стал раздеваться в его присутствии. В одном белье очкарик выглядел уж совсем тощим и хилым, Тишу даже жалко его стало, а тут еще и непонятные синяки на ногах.

- Откуда это у тебя? - спросил Тиш, показав пальцем на самый крупный синяк.

- Ай, да ерунда, просто я постоянно на что-нибудь натыкаюсь, - жизнерадостно ответил Демлик. - Позавчера встал ночью в туалет, так на тумбочку для обуви налетел, ну, ту, что в прихожей стоит, вот отметина и осталась. Да она пройдет без следа через несколько дней.

Объяснение выглядело вполне правдоподобным, поскольку Демлик и в классе то и дело задевал парты и стулья. Вот что за удовольствие постоянно ходить в синяках? Впрочем, этот бедняга, видимо, осторожней передвигаться просто не мог.

Обед у Ристону оказался на удивление вкусным, как в хорошем ресторане, а дальше Тиша ожидала обширная культурная программа. Демлик хлопотал вокруг гостя, спеша вывалить перед ним все свои богатства. Ну, вдруг чем-то заинтересуется? Одних интеллектуальных игр здесь было с добрый десяток, у Тиша даже голова кругом пошла от всего этого разнообразия. Наконец, одни выбрали себе одну и разлеглись на роскошном ковре, устилавшем весь пол в комнате Демлика.

На своей территории очкарик вел себя весьма раскованно, то и дело вскакивал и издавал боевые кличи. В какой-то момент они с Тишем даже стали в шутку бороться. Тиш бы, конечно, запросто уложил этого хиляка на лопатки, но предпочитал затягивать возню, даже немного поддаваясь, потому что видел, как это нравится Демлику. Очкарик, похоже, был напрочь лишен обычных пацанячьих радостей и теперь с удовольствием наверстывал упущенное. Ну, хочется человеку покататься по ковру, поизвиваться, выкручиваясь из чужих объятий, так зачем его обламывать?

В один момент Тиш как-то не слишком удачно ухватился и стянул с Демлика штаны вместе с трусами. На обнажившихся тощих ягодицах виднелись темные полосы, никак не походившие на результаты столкновения с мебелью. Тиш отцепился от очкарика и присвистнул.

- Тебя что, дерут?..

- Ну да, как и всех, медицинскими розгами, - ответил Демлик, не понявший удивления друга и почему-то даже не попытавшийся вернуть штаны на место. - А тебя разве нет?

- А меня пока еще ни разу... - признался Тиш.

- Ну, значит у тебя еще все впереди, - безжалостно констатировал Демлик.

- А тебя-то за что? - удивленно спросил Тиш. - Ну, я знаю, что другим пацанам за лень достается, но ты же всегда учишься на отлично!

- А мне за несдержанное поведение, - спокойно промолвил Демлик.

- И что, помогает?

- Немного, - кивнул головой очкарик. - Надо учиться сдерживать себя в обществе. В младших классах было куда хуже, а теперь у меня уже немного получается. Когда вырасту, может, и научусь вести себя спокойно. С помощью таблеток этого можно было бы куда быстрее добиться, но они отрицательно влияют на умственную деятельность.

- Но это же больно, по крайней мере ребята так говорят.

- Больно, но терпимо. Если медики считают, что мне это нужно, значит, надо их слушаться. Они, по крайней мере, никогда меня не унижают и всегда объясняют, от чего помогают мне избавиться. Это же не кулаком по лицу получить просто за то, что ты не такой, как все!

Демлик вдруг замолчал, осел на пол и как-то жалобно заморгал. Похоже, Тиш разбередил в нем не самые приятные воспоминания.

- Так им же за это уже досталось, - примирительно протянул Тиш, припомнив рассказ Бентика. - Или ты их по-прежнему боишься?

- Уже нет, - ответил Демлик, подтягивая, наконец, штаны, - но вспоминать все еще неприятно. А хуже всего, что они сами теперь меня боятся и совсем не хотят со мной дружить. Но я же на них даже не жаловался... - тут мальчик снял очки и сердито утер выступившую слезу. - А ты будешь?

Вместо ответа Тиш облапил его и прижал к себе, почувствовав, как под тонкими ребрышками колотится сердце. Демлик затих в его объятиях, уже не пытаясь выкрутиться.

- И все же я не понимаю, почему вы все так спокойно об этом говорите, - наконец, признался Тиш. - Если бы меня в детдоме так попытались выдрать, я бы наверное со стыда помер от одной необходимости раздеваться догола.

- А тебе-то чего стесняться? - поразился Демлик. - Стыдиться можно своего физического несовершенства, болезней, всяких там уродств, тупости, наконец, но у тебя-то все в порядке! А медиков стесняться вообще глупо. Они же должны видеть все наши проблемы, чтобы нам же потом и помочь!

Поколебать уверенность Демлика в безусловной правоте медиков невозможно было ничем, тем паче, что и свое собственное будущее он видел именно в этой сфере человеческой деятельности. Ну, не практикующим врачом, конечно, а скорее всего генным инженером. Тиш возражать ему не стал, только буркнул, что не зря, наверное, все же пацаны так боятся медицинских психологов.

- Не тех они боятся, кого следовало бы, - вдруг произнес Демлик.

- В смысле? - поразился Тиш.

- Ну, психологи, конечно, могут назначить тебе неприятную терапию, могут даже дать рекомендацию, в какой школе тебе лучше учиться, но ничего необратимого они с тобой не сделают. Даже если попадешь по ошибке в военную школу, то и оттуда можно вырваться, если проявишь свой интеллект. А по-настоящему судьбы ребят решают генетики, только ребята ничего об этом не знают.

- А что могут решить генетики? - вопросил Тиш.

- Ну, например, можешь ли ты вообще заниматься какой-то деятельностью, или тебе это категорически противопоказано, и имеешь ли ты право оставить после себя потомство. Вот ты, например, знаешь свой генетический статус? Тебе позволено будет в будущем жениться?

- Да, и даже на нескольких! - осклабился Тиш.

- Ууу, везет тебе! А вот со мной все еще пока неопределенно, - погрустнел Демлик. - Аутизм, видишь ли, обусловлен генетически и потому часто передается по наследству, а вот сопутствующие ему таланты, увы, не всегда... То есть если запретить мне иметь детей, то общество, может быть, недосчитается из-за этого потенциальных гениев, а если разрешить, то могут появиться на свет потомки с аутизмом, но без моего таланта, а зачем обществу такая обуза? Вот специалисты и решают сейчас, как со мной быть, и я на это их решение повлиять не могу никак, ну, если только ни докажу, что именно моя комбинация генов обеспечивает высокую вероятность рождения талантливых детей.

- Ну, решат они, и дальше что?

- А практически реализовывать это придется уже другим врачам. Опаснее всего, когда тебя посылают на осмотр к урологу-андрологу. Он может выявить у тебя фимоз, а в нашем возрасте он есть почти у всех, и постановить, что тебе надо сделать операцию обрезания крайней плоти. Сопротивляться решению врачей бесполезно, если они захотят сделать тебе операцию, то сделают все равно.

- А причем тут твое потомство? - захлопал глазами Тиш.

- А при том, что операцию эту будут тебе делать под наркозом и могут заодно охолостить, если есть на твой счет такое решение, а ты об этом и знать не будешь. А я знаю, как это делается, потому что читал регламенты генетической службы.

- И тебя к ним допускают?! - поразился Тиш.

- Ну да, я же и сам будущий генетик! Я сейчас изучаю собственный геном и геномы других людей со схожими синдромами. У меня на компьютере есть все раскладки.

В подтверждение своих слов Демлик включил настольный компьютер, залез в нужный раздел и вывел на экран длиннейшую схему ДНК с разбивкой на отдельные гены. Тиш лишь лупал глазами и поражался, как в этом всем вообще можно разобраться, но Демлик явно знал, что делал, двигая курсором и последовательно высвечивая различные участки этой длиннейшей цепи, сопровождая это пояснениями, какие гены здесь за что отвечают. Не, Тишу этого все равно было не понять, но эрудицию нового друга он оценил. Он лишь поинтересовался, когда делают эту операцию.

- Ну, тебе-то с твоим статусом вообще можно не опасаться, - махнул рукою Демлик, - а вообще ее стараются оттянуть на более позднее время, чтобы мальчик успел проявить свои таланты, да к тому же она серьезно влияет на развитие тела, так что лучше не спешить. Но и до момента полового созревания ее затягивать нельзя, а то всякое может случиться... Короче, одиннадцать лет считается оптимальным возрастом для нее, хотя некоторых, я слышал, холостили и в восемь... Не знаю, там, наверное, еще какие-то факторы играли свою роль, но обычно все делается в одиннадцать. В общем, не месте некоторых наших одноклассников я поостерегся бы.

На том обсуждение неприятной темы и закончили. Демлик, конечно, готов был сколько угодно трепаться о генах, но желательно о своих достижениях, а не о страхах, а Тиш не прочь был отвлечься на что-то более понятное. Они еще немного поиграли, потом справились с домашним заданием, сидя рядом на одним столом, и времени у них ушло на это куда меньше, чем если бы Тиш занимался один. Обратно домой Тиша отвез на своей машине вернувшийся с работы отец Демлика, страшно довольный, что сын наконец-то обзавелся другом. Тиш, в принципе, тоже был удовлетворен прошедшим вечером, хотя всю ту неприятную информацию, что вывалил на него сегодня очкарик, еще требовалось хорошенько осознать. Спал он в этот раз нервно. А вот Демлика в кои-то веки не мучили никакие ночные кошмары. Так мог почивать только абсолютно счастливый человек.

Выбирая среди всех доступных ему видов спорта занятия гимнастикой, Тиш понятия не имел, на какие муки тем самым себя обрекает. Да, ему говорили, что гибкость у него пока недостаточная, что ему придется растягиваться, но он как-то легкомысленно тогда к этому отнесся. Мол, раз другие растягиваются, то он чем хуже? На поверку же оказалось, что занятия на растяжку проходят очень долго, муторно и болезненно.

На первом же занятии секции тренер показал Тишу, какие упражнения надо делать, чтобы лучше прогибаться в спине, а какие, чтобы садиться на продольный или поперечный шпагат. Тиш усердно взялся за дело, чередуя упражнения, и скоро у него заныла спина, а уж бедренные мышцы болели так, что нормально ходить стало невозможно. Пока он так корячился, его более счастливые товарищи по секции разучивали кувырки, и Тиша все больше одолевала зависть. Когда же он, наконец, сможет к ним присоединиться?

Тиш на одном упрямстве дотерпел до конца тренировки, но когда тренер произвел контрольный замер его достижений, его итоги Тиша откровенно разочаровали. Первоначальные результаты улучшились на считанные миллиметры. Это ж сколько ему еще так мучиться придется?! Тренер подтвердил, что долго и что для ускорения процесса необходимо заниматься растяжками каждый день, в том числе и вне официальных тренировок. Подобный каждодневный ад Тиша никак не устраивал, и он выказал желание срочно сменить секцию, но оказалось, что это можно сделать только раз в год, и раз он уже выбрал гимнастику, то обязан ей теперь заниматься до конца отчетного периода, выполняя при этом все указания тренера. Детский любительский спорт в Ренетии оказался откровенной кабалой, а юные спортсмены - все равно что крепостными для своих спортивных наставников. И все это делалось под предлогом укрепления детского здоровья!

Сколько теперь ни проклинай собственную тупость, положение от этого не улучшится. Тишу пришлось и дальше ходить на гимнастическую секцию и заниматься этими треклятыми растяжками, вот только энтузиазм его теперь явно поубавился. Не ругают пока - и ладно. Разумеется, ни о каких домашних занятиях всем этим безобразием он даже не вспоминал, дома у него и более интересные дела найдутся!

Результаты его в итоге почти перестали улучшаться, недовольный этим тренер принялся внимательней к нему приглядываться и скоро сделал вывод, что новичок откровенно халтурит. Разумеется, за этим последовала соответствующая докладная в РДМЦ, и на следующий день Тиша оповестили, что его вызывают туда на внеплановое обследование.

Тиш уже достаточно наобщался с одноклассниками, чтобы понимать, что может означать такой вызов. Если бы он, скажем, болезнь только что перенес или травму какую серьезную получил, то можно было бы еще подумать, что медики озаботились его здоровьем, но поскольку ничего такого с Тишем последнее время не случалось, то следовало сделать однозначный вывод, что кто-то на него туда настучал. На тренера Тиш почему-то сразу не подумал, своим приемным родителям он верил, что они не способны на такую подлянку, и потому стал подозревать учителей. Вдруг кто-то догадался, что домашние задания за него теперь делает Демлик? Ну, не то чтобы полностью делает, записывает-то Тиш все сам, но настолько серьезно помогает, что самому Тишу шевелить мозгами уже особо не приходится. Возможно, этот их маленький обман уже раскусили, но кто именно: математик, литераторша или биолог? У остальных школьных преподавателей к Тишу уж точно никаких претензий быть не могло.

Математик мог уличить его в списывании еще на контрольной, но почему-то этого делать не стал, тогда с какой стати ему к домашним заданиям цепляться? Литераторша могла бы заметить, что домашние упражнения Тиш стал выполнять куда грамотнее, чем писать на уроках, но это ж может быть следствием обычного волнения? Биолог, конечно, готов придираться ко всем, но об уровне подготовки учеников судит все же больше по ответам у доски и контрольным, а не по всяким там домашним росписям классификации живых организмов, в которых Тишу конечно же помогает Демлик, поскольку разбирается в этих классификациях даже лучше, наверное, самого биолога. Короче говоря, одного единственного уверенного кандидата в доносчики выявить не удавалось. Так кто же из них?

Так и не решив, кого ему подозревать, и потому не выработав заранее надежную стратегию защиты, Тиш в назначенный день отправился в РДМЦ в весьма расстроенных чувствах. Ему и тот прошлый визит никакой радости не доставил, хотя тогда от него ничего и не требовали, просто честно фиксировали реальный уровень его физического и умственного развития. И вот уже перед ним то здание, куда с опасением входит каждый местный пацан. Вот раздевалка, где надо снять с себя все до ниточки, чтобы, ощущая свою полную беззащитность, отправляться дальше в поход по врачебным кабинетам.

Первым по плану был, конечно, педиатр. Тут Тиша внимательно прослушали, измерили ему температуру, пульс и давление, участливо спросили, не переутомлялся ли он в последнее время, а после его отрицательного ответа отправили почему-то не к медицинскому психологу, как вроде бы полагалось по здешнему регламенту, а к хирургу, который, как и в прошлый визит, стал заставлять его принимать всякие неудобные позы, среди которых были и напоминающие упражнения на растяжку. Вот тут мальчик уже начал что-то подозревать и принялся на всякий случай искать себе оправдания и по своим гимнастическим недоработкам, даже вякнул, мол, зря он не прислушался к рекомендациям специалистов и избрал себе не тот вид спорта. Хирург, однако же, самокритику Тиша не оценил и принялся в ответ уверять мальчика, что у него вполне достойные перспективы в гимнастике, у него, мол, хорошо развит плечевой пояс, он достаточно силен для своего возраста и отменно координирован. А что гибкости пока недостает, так это дело наживное, можно и развить, если хорошо постараться. Короче, незачем заранее сдаваться.

Вот с этим напутствием Тиша и передали, наконец, медицинскому психологу, который на сей раз насел на мальчика весьма обстоятельно, донимая и непонятными тестами, и всякими дотошными вопросами, иногда, на взгляд Тиша, даже весьма интимного свойства. Ага, вот прямо всю свою подноготную ему возьми и выложи! Тиш кое-как отбрехивался, гадая, когда психолог перейдет, наконец, к делу. Но вот дошло и до этого.

- Тиш Сегезу, - официальным тоном промолвил психолог, - насколько я могу судить, с психикой у тебя в данный момент все в порядке. Никаких следов депрессии, переутомления или панических состояний. Стресс заметен, но небольшой. Он вполне может объясняться новизной ситуации, в которой ты оказался, и ты вполне в состоянии самостоятельно с ним справиться. Это будет для тебя даже полезно в плане подготовки ко грядущим, более суровым жизненным испытаниям. С учебой, как я вижу, у тебя тоже все нормально. Физических признаков перенапряжения наблюдающий тебя педиатр также не обнаружил. Тогда почему, позволь спросить, ты недорабатываешь во время спортивных занятий?

Кровь бросилась Тишу в лицо. Старательно отводя глаза, он забубнил, что делает все, что может.

- В том числе и в упражнениях на растяжку?

- Ну...

- А вот тренер твой уверен, что нет. И наш хирург подтверждает его слова, что за прошедшее время занятий твои успехи в этом деле могли бы быть и получше. Особенно, если бы ты следовал рекомендациям и занимался еще и дома. Что тебе мешает?

- Нехватка времени.

- Ты так много времени тратишь на уроки? Если же оно уходит у тебя на развлечения, то занятия в любом случае важнее.

Тиш продолжал прятать глаза, ничего не отвечая. Скажешь, что долго делаешь уроки, так еще, чего доброго, запретят ходить к Демлику.

- Из твоей реакции я делаю вывод, что все дело в банальной лени, - припечатал психолог, - а лень у нас принято незамедлительно лечить.

- Да причем тут лень, - возмутился Тиш, - постоянно растягиваться - это ведь еще так больно! - Ляпнул и тут же прикусил язык, поняв, что сам же выдал способ, который точно заставит его преодолеть нежелание растягиваться.

Психолог, впрочем, мог обойтись и без подобных советов. Он уже увлеченно заполнял рецепт, который вскоре и вручил Тишу вместе с указанием, в какой именно процедурный кабинет его требуется отнести. Хмуро кивнув, мальчик взял бумажку и отправился искать назначенный ему кабинет под номером пять. По дороге, правда, не удержался и заглянул в рецепт, но мало что там понял. Воздействие первого уровня - вроде бы не самая большая беда, но дальше что-то еще о жесткой фиксации тазобедренного пояса, разведении ног на максимальный угол и зонах воздействия с перечислением определенных мышц. Анатомию человека они еще столь детально не изучали, и Тиш понятия не имел, что это за мышцы такие и где они находятся, но подсознательно чувствовал, что ничего хорошего ему эти рекомендации не сулят.

Добравшись до нужного кабинета, Тиш не сразу решился постучать в дверь. Ноги почему-то враз ослабели, во рту пересохло, а на теле выступил противный холодный пот. Тиш никогда не считал себя трусом, но ведь и под розги попадать ему пока не доводилось. В его детдоме любые физические наказания были под строгим запретом, о порке он знал чисто теоретически, по книгам и по рассказам местных друзей, но одно дело слушать и совсем другое - реально испытать на себе самом.

Обругав себя за трусость и постаравшись справиться с дрожью, Тиш все-таки постучал и, услышав предложение войти, просочился в кабинет. Сидевший там бородатый мужик в халате медбрата иронично уставился на мальчика, чем заставил того сжаться еще больше, и, наконец, протянул руку за рецептом. Пока он вчитывался в это послание, Тиш со страхом озирался по сторонам, сразу заметив ведро с торчащими из него прутьями, но не понимая, что это за странное сооружение стоит посреди кабинета. Передняя часть вроде как похожа на стол, но сзади от нее отходят две скрепленные на манер циркуля металлические штанги, к которым сверху приделаны две половинки разрезанной вдоль пластмассовой трубы, а под столом виднеется еще и какой-то механизм. И Бентик, и Демлик дружно утверждали, что их всегда наказывали на процедурных кушетках, похожих на обычные, но только с фиксаторами, это же сооружение на кушетку не походило никак.

- Все понятно, - промолвил медбрат, откладывая рецепт, - ну что ж, отрок, пойдем вразумляться.

Медбрат взял Тиша за руку, подвел к непонятному сооружению с тыльной его части, затем, ухватив обеими ручищами за талию, легко приподнял мальчика и уложил его туловище на столешницу, приказав поместить ноги в направляющие желоба. Тиш догадался, что это те самые половинки трубы и, поелозив, кое-как улегся в них. Затем медбрат приказал мальчику вытянуть руки перед собой, надел ему на оба запястья кожаные браслеты с отходящими от них тонкими ремнями и закрепил их концы где-то за кромкой стола, после чего принялся за ноги мальчика, привязав их к желобам в районе щиколоток и под коленками. Тиш думал, что на том все и кончится, но тут медбрат полез под стол и начал что-то колдовать над механизмом. Штанги вдруг поехали в стороны, расходясь все под большим углом, а вместе с ними и ноги Тиша, пока не оказались в таком положении, какого он с трудом добивался и во время упражнений на растяжку. Мало того, его еще и за поясницу крепко привязали к этой чертовой столешнице, так что ягодицы выпрямились и напряглись, но еще больше напряглись сухожилия и мышцы на внутренней стороне бедер. Так и лежать-то долго было уже больно, а ведь медбрат еще не взялся за розги!

В ожидании неминуемой боли ягодицы мальчика заранее покрылись мурашками. Растянутый на столе, он мог лишь со страхом наблюдать, как медбрат тщательно выбирает прут и затем подходит к нему, к Тишу, с тыльной стороны. Свист розги в воздухе, и затем напряженный мальчишечий зад прямо как током дернуло. Во всяком случае, других ассоциаций у Тиша просто не возникло. Может быть, только от удивления он в тот момент и не заорал, но уже следующий контакт розги с ягодицами вырвал из его рта громкий взвизг. Но это были еще цветочки! Ягодки подоспели, когда розга начала хлестать по внутренним частям его бедер, по самой нежной коже, покрывающей болезненно натянутые мышцы. Тут уж мальчик завопил во всю мощь своих легких, даже и не пытаясь сдержаться. Розга последовательно посетила все самые потаенные места между его ног и напоследок прошлась по складкам, где ягодицы переходят в бедра. При этом во время экзекуции медбрат умудрялся еще читать Тишу мораль, дескать, насколько приятнее тому было бы честно растягиваться самому, без телесных внушений. Побоялся, мол, небольшой боли, так теперь получай куда большую по тем же местам!

Тиш отчаянно дергался, пытаясь увести свой несчастный зад из-под розги, но все усилия его пропали втуне, поскольку нижнюю часть его тела и впрямь зафиксировали очень жестко и надежно. Слова медбрата доходили до него с трудом, но с их смыслом он был полностью согласен. Да он теперь целыми днями готов на шпагате сидеть, только отпустите!

Сколько именно розог ему в итоге досталось, Тиш не считал, но, похоже, все же не слишком много, поскольку и воздействие ему было прописано только первого уровня, и никаких просечек на коже не осталось. Все же здешние медбратья были в своем деле настоящими профессионалами.

Когда экзекуция, наконец, закончилась и его отвязали, зареванный Тиш с трудом слез со стола и враскорячку поплелся в ванную комнату, пристроенную к процедурному кабинету, чтобы хоть немного привести себя в порядок. Глянув на себя там в зеркало, он обнаружил, что щеки его своей краснотой немногим уступают ягодицам, так что охлаждать пришлось и те, и другие.

Вручая мальчику справку о проведенном внушении, медбрат обмолвился, что если Тиш не перестанет лениться, то в следующий раз может удостоиться по тому же поводу процедуры второго уровня, а это куда больнее. Да Тишу и первого хватило за глаза! Кое-как одевшись в раздевалке и выкатившись из здания, он поплелся домой, насколько позволяли все еще болевшие ноги. К ночи, к счастью, боль утихла, оставив на память лишь красные полоски в пострадавших местах.

Ни малейшего желания вновь подвергнуться подобной процедуре у Тиша, разумеется, не было, так что уже со следующего дня он, не взирая на боль, принялся яростно растягиваться при каждом удобном случае, так что у тренера не было больше ни малейшего повода уличить его в лени. Да Тиш вообще стал самым усердным мальчиком во всей гимнастической секции!