Как ни пытался Тиш скрыть последствия полученного внушения, от внимательного взгляда соседа по парте их было не утаить. На перемене Бентик принялся расспрашивать, причем с большим знанием дела, и Тишу пришлось признаться, и что он получил, наконец, свою первую порку розгами, и, главное, в какой странной позе это происходило. Бентика, впрочем, этот рассказ ничуть не удивил.

- Ну, поздравляю с инициацией, - оптимистично промолвил он.

- Какой еще инициацией? - не понял Тиш.

- Ну, в первобытных племенах есть такие специальные обряды посвящения мальчиков в мужчин, - принялся объяснять Бентик. - Они обязательно включают всякие там болевые воздействия, чтобы посвящаемый мог доказать старшим членам племени свою мужественность и готовность преодолевать испытания. У нас эти обряды, конечно, давно уже отмерли, но память о них осталась. Ну и когда ты впервые проходишь через серьезное испытание, говорят, что ты прошел инициацию.

- И у вас таким испытанием считается первая порка.

- Первая порка розгами, - уточнил Бентик. - Малышей просто шлепают ладонью по попе, и никто не помнит, когда его впервые так отшлепали. А розгами начинают вразумлять все же уже в более сознательном возрасте. Да и куда больнее от них...

- Только если бы на тех прежних инициациях розгами драли, я бы их точно не прошел, - хмуро признался Тиш. - Орал под ними, не знаю как...

- А теперь терпеть и не требуется, - утешил его Бентик. - При первой порке все орут, - разъяснил он, подумал и добавил, - и при последующих тоже. Потому что если ты будешь молчать, медбрат может подумать, что хлещет тебя слишком слабо, а тебе это надо?!

- Вот, значит, как... - пробормотал Тиш. - Ну хорошо, сынициировали меня, а дальше что? Как у вас отмечают эту самую инициацию?

Бентик полез пятерней в свою шевелюру, пытаясь вспомнить события шестилетней давности. Нет, кое-что в памяти у него, конечно, отложилось, но...

- Понимаешь, - промолвил он, - нас начинают так воспитывать с пятилетнего возраста, и это важное событие не только для самого пацана или там девчонки, но и для всей их семьи. Праздник получается тоже семейный. Если логически порассуждать, то получается смешно. Сперва ты сильно шкодишь дома или в детсаду, родители или воспитатели пишут об этом донесение в РДМЦ, потом тебя туда вызывают, естественно, с матерью, поскольку мелкий еще. Там тебя как положено осматривают, выясняют мотивы, потом вместе с матерью же отправляют в соответствующий кабинет. Заметь, первый раз в жизни, поскольку раньше психолог при необходимости мог отшлепать тебя безо всяких церемоний прямо у себя на коленке. Ты при этом одновременно и трясешься от страха, и немного важничаешь, потому что тебя впервые наказывают как большого. Тебя все успокаивают, помогают улечься на лавку, потом, разумеется, привязывают. Медбрат читает тебе нотацию, что, мол, нехорошо так поступать, как поступил ты, а потом отвешивает пять розог по попе. У кого ни спрашивал, всем досталось тогда ровно пять, наверное, это традиция такая... Ты, конечно, ревешь, тебя все утешают, поздравляют с прохождением инициации, ведут домой, а там уже празднуют по-настоящему, с друзьями и с угощением.

- Порку празднуют? - не поверил Тиш. - Это вот такие мелкие шкеты?

- Угу, - кивнул Бентик. - Твоих друзей их родители специально в гости приводят. Не всю детсадовскую группу, конечно, а так, самых близких. Те, кто еще через это не прошел, жутко тебе завидуют, а те, кого инициировали раньше, своим опытом делятся, ну, типа, когда боль от розог пройдет.

- И что, никто не отказывается в гости идти?

- А какой дурак откажется? - не понял Бентик. - Там же сладостями кормят! Вообще-то нам их редко дают, чтобы зубы не портились, но для праздников делают исключение.

Тиш ощущал когнитивный диссонанс. Не верить другу он никак не мог, но в голове это все равно не укладывалось. Порка, какими бы она там высокими словами ни обставлялась, это же все равно наказание и очень болезненное, между прочим! Как надо вывихнуть мозги, чтобы ее праздновать, да еще друзей под это дело приглашать? И взрослые, значит, все это поощряют! Но почему?!

Не сдержавшись, он выложил Бентику все свои сомнения, и тот ненадолго завис, формулируя ответ. Вот попробуй объясни иностранцу то, что в Ренетии дети впитывают чуть ли не с молоком матери!

- Понимаешь, - осторожно начал он, - нас воспитывают же для того, чтобы мы стали лучше. Другим людям не вредили, себе здоровье не портили, жизнью попусту не рисковали, учились усерднее, чтобы стать потом полезными членами общества. То есть все это делается для нашей же пользы. Ну, неприятно, конечно, когда розгами получаешь, но это же значит, что взрослые не считают тебя безнадежным. То есть ты по их мнению способен правильно воспринять полученный урок и изменить после этого свое поведение. Надо только должным образом тебя простимулировать.

- Хорош стимул... - пробурчал Тиш. - А просто сказать нельзя?

- Ну уж какой есть... Мне, может, тоже хотелось бы, чтобы мне одними лишь словами объясняли, но ты вот честно скажи, ты бы послушался, если тебе что-то очень не хочется делать, а надо? Или наоборот, что-то очень хочется, а делать это категорически нельзя?

- Возможно, и не послушался бы, - признался Тиш, почесав все еще зудящий зад. - А ты прав, эти ваши розги - аргумент убойный!

- Ну, о чем и речь! Не хочешь вести себя, как положено, а все равно придется, не то будет хуже. И кстати, психологи говорят, что это все нормально, любой здоровый пацан, исследуя мир, обязательно станет определять границы дозволенного, и обязанность взрослых - эти границы ему обозначить, даже и вот таким способом. Только когда ты маленький, грехи у тебя тоже небольшие, и тебя корректируют ладонью, а если дорос до розог, так значит уже достаточно большой и можешь всерьез отвечать за свое поведение. Вот это, собственно, и празднуют, а не просто тот факт, что тебя впервые розгами отлупили.

- Понятно, - пробормотал Тиш, - в пять лет я бы, может, тоже возгордился, что меня теперь большим посчитали, но сейчас-то такое празднество, со сладостями и родителями друзей, как-то странно будет выглядеть. Мне-то что делать?

- Ну да, мы все еще в детсаду через это прошли, - кивнул Бентик, имея в виду своих одноклассников. - Хотя кое-кого и позже ведь усыновили... О, я у них и спрошу, как это у них проходило! А ты потом своих родителей попросишь сделать тебе то же самое.

- Ну, попробуй... - с некоторым сомнением согласился Тиш.

На следующий день Бентик выяснил, что первую порку отмечали и в семьях усыновленных ради приобщения последних к национальным традициям Ренетии, но уже без особой помпы, только с родителями и близкими друзьями.

- Тогда приглашаю! - благодарно кивнул ему Тиш.

Торан и Сользи о традиции отмечать первую порку розгами, разумеется, знали и ничего против не имели, только попросили Тиша заранее назвать приглашаемых им гостей, чтобы они могли все обговорить с их родителями.

- Бентик Олагоду и Демлик Ристону, - тут же решил Тиш. Были у него тут уже и другие знакомые мальчишки, но на близких друзей больше никто не тянул.

Демлик был ошарашен, получив приглашение в гости. Когда его самого "инициировали", никаких друзей у него не было вообще, и скромное семейное торжество как-то даже в памяти не отразилось. В школе ребята приглашали друзей праздновать свои дни рождения, но Демлик ни разу таких приглашений не удостаивался, да, наверное, и не пошел бы, даже получив. А уж о том, чтобы приглашать кого-то из одноклассников на собственный день рождения, и вовсе речи быть не могло! Первой реакцией мальчика было отказаться, чтобы не ходить в незнакомое место и не встречаться с неизвестными ему людьми, но тогда Тиш наверняка обидится и может даже расхотеть с ним дружить... Вот этого Демлик никак не мог допустить и потому, зажмурив глаза, вымолвил свое согласие. Все, пути назад нет, мосты сожжены!

Уже зная о географическом кретинизме Демлика, способного на новом для него месте запутаться в трех соснах, Тиш самолично привел его к себе домой. Едва зайдя в прихожую, они натолкнулись на прибывшего ранее Бентика.

Надо сказать, что ни Бентика, ни Демлика Тиш не стал заранее извещать, кого еще он к себе пригласит, поэтому нежданная встреча оказалась нежданным потрясением для них обоих. Демлик мигом сжался и попытался забиться в ближайший угол, хотя Бентик и сам уже от него шарахнулся. Глядя на всю эту картину, Тиш не смог удержаться от смеха.

- И ничего смешного! - возмутился Бентик. - Мне, между прочим, даже приближаться запретили к этому малахольному!

- Везде? - едко осведомился Тиш.

- Ну, на улице и в школе на переменах, если рядом нет никого учителей.

- И ты честно слушаешься?

- Ага, попробуй не послушайся после таких воспитательных процедур!..

- Ну так ты сейчас не на улице и не в школе, так что ничего не нарушаешь.

Бентик хмыкнул и приблизился на пару шагов.

- Демлик, ты что, по-прежнему его боишься? - переключился Тиш на другого своего гостя.

- Да не боюсь я...

- Тогда не жмись там, от тебя не укусит.

Демлику неприятно было находиться рядом с одним из своих былых гонителей, но из угла он все-таки выбрался, хотя встать постарался так, чтобы между ним и Бентиком оказался Тиш.

- Не, так дело не пойдет! - провозгласил Тиш, которому жутко надоело уже дружить отдельно с одним и отдельно с другим. - Если у вас есть вопросы друг к другу, выкладывайте сразу и не портите мне праздник. Демлик, ты первый.

- Я вот что всегда спросить хотел, - пробормотал Демлик, не поднимая глаз на Бентика и старательно избегая обращаться к нему по имени, о чем вы тогда думали, когда меня в туалет затаскивали? Чего добиться-то хотели?

- За всех не скажу, но я лично думал только, что это будет весело, - признался Бентик, тоже не рискуя взглянуть на одноклассника. - Дурак потому что был.

- А теперь больше так не думаешь?

- Я теперь мне за это стыдно, - выдохнул Бентик, заметно покраснев.

- И когда ж тебе стыдно-то стало?

- А вот как выдрали тогда за это в кровь, так и стало. Не, ну честно, вот прямо какая-то пелена с глаз спала. А там еще Ресвик совсем позорно себя повел, все пытался на других свою вину свалить. Я подумал тогда, ну какая же он гнида, а... А я ж ему доверял...

- То есть это он вас всех и подзуживал? - догадался Тиш.

- Угу, все этот атаман хренов...

- Да дурак он просто, этот Ресвик! - не выдержал Демлик. - Я вообще не понимаю, почему его до сих пор в нашем классе держат с его-то наклонностями! Ему в военной школе было бы самое место!

- Ну, что-то он в биологии все же петрит...

- Зато по другим предметам вообще ни хрена! Если бы ему регулярно ни подсказывали по той же математике, он давно бы уже на неуды съехал. А вы его в атаманы себе выбрали! Тоже мне, нашли альфа-самца!

Тиш попытался припомнить этого Ресвика. Серый какой-то, рожа неприятная, довольно рослый, но не сказать, чтобы очень физически сильный. Если бы довелось стыкнуться, Тиш бы наверняка его заборол.

- Бентик, - промолвил он, - ты вот говорил, что розгами нас к ответственности приучают. А этого вашего Ресвика, что, не пороли?

- Да регулярно, - хмыкнул Бентик.

- И сильно это его изменило?

- Есть такие особи, до которых ни слова, ни розги не доходят.

- И что тогда с ними такими делать?

- Да известно что, - встрял Демлик, - успокаивают медикаментами. Они, правда, и всю умственную деятельность подавляют, так что в нормальных школах таким субъектам делать будет нечего, но заторможенные они хоть ни для кого не опасны. Ну, или могут в военную школу запихнуть, чтобы они там свою агрессию друг на друге вымещали. А чтобы совсем не зарывались, им там тоже розготерапию устраивают, причем усиленными дозами. Вот я и удивляюсь, почему этот неадекват еще не там?

- Все равно он больше никого не тронет, - пробурчал Бентик, - а если только попробует, так мы ему...

- Ну, раз вы уж определили общий источник своих бед, так может хоть на этой почве, наконец, помиритесь? - предложил Тиш. Два его друга инициативы как-то не проявляли, и ему пришлось самому брать их за руки и чуть ли не насильно соединять их ладони в рукопожатии. Бентик при этом явно смущался, Демслик сперва вообще как-то закаменел, но пальцы они все же переплели, а нащупав друг друга, наконец-то расслабились.

Вскоре их позвали в гостиную, где родители Тиша уже накрыли праздничный стол. Бентик освоился настолько, что чувствовал себя как дома, и даже Демлик, хоть и скромничал и в застольные беседы не вступал, в присутствии Тиша особо не дичился старших Сегезу. По окончании трапезы Тиша поджидал не особо приятный сюрприз, причем инициативу взял на себя Бентик:

- Ну, а теперь показывай!

- Что? - не понял Тиш.

- Ну, как тебя там высекли.

- Это что же, штаны снимать?!

- А как иначе, через ткань же не видно, - обаятельно улыбнулся Бентик.

Тиш вопросительно оглянулся на других присутствующих, но Торан с Сользи подтвердили ему, что да, есть такой обычай, и даже Демлик согласно кивнул.

Делать было нечего. Заметно покраснев, Тиш все же стянул с себя штаны вместе с трусами и позволил родителям и друзьям исследовать его тылы. По ходу дела он вспомнил, что здесь, в Ренетии, куда спокойнее относятся к обнажению, чем в его родной стране, и стыдиться ему, собственно, нечего.

- Ух ты, как располосовали! - с уважением выдохнул Бентик, проводя пальцем вдоль отметины, оставленной розгой на внутренней стороне бедра. - Сразу видно, что на шпагате секли.

- А ты откуда знаешь? - тут же спросил его Демлик.

- Знаю, потому что мне тоже так доставалось.

- Ты же на гимнастику не ходил? - вякнул Тиш, которого все же изрядно смущало, что друзья осматривают его интимные места, пусть даже это здесь и принято.

- Так для борьбы тоже гибкость нужна, хоть и не такая, как для гимнастики, - пояснил Бентик. - Твоей бы, наверное, хватило, а вот мне тогда пришлось попотеть.

- Расскажи, а? - попросил Тиш.

- Расскажу, только не сегодня, - извернулся Бентик, украдкой кивая на родителей Тиша, мол, не стоит им знать такие подробности.

Тиш с ним согласился, ему, наконец, позволили вернуть на место штаны, и дальше началаась культурная программа, то есть всяческие игры. Бентик ушел к себе домой, когда уже совсем стемнело, а за Демликом заехал на машине его отец.

Попрощавшись с друзьями и наконец оставшись в своей комнате один, Тиш задумался о прошедшем празднике. Несмотря на всякие смущающие моменты, этот местный обычай чем-то ему понравился, по крайней мере, отсутствием всякой чопорности. Да и возможность свести своих друзей и откровенно с ними побеседовать, оказалась отнюдь не лишней. Станут ли Бентик с Демликом теперь дружить и между собой, он пока не был уверен, но шарахаться друг от друга они больше точно не станут, следовательно, можно будет спокойно встречаться втроем, о чем еще вчера он даже не мечтал. Ну, стало быть, не зря он все это затеял.

Встретившись с Бентиком на уже знакомой тему игровой площадке, Тиш припомнил ему обещание рассказать о его занятиях борьбой и о сопутствующих им наказаниях.

- Ну, маленький я тогда был, семь лет всего, и грезил о боевых единоборствах, - усмехнулся Бентик. - Ну, потому что книжек уже успел начитаться о всяких там древних богатырских подвигах. В какую-то спортивную секцию все равно надо было обязательно записаться, так почему бы и не в эту. Ну, мать привела меня на просмотр в спортшколу, показала тренерам. Они меня, конечно, сразу обломали, мол, боевыми единоборствами только с четырнадцати лет занимаются, но посоветовали пойти в секцию вольной борьбы, оттуда, мол, легче всего потом перейти на занятия единоборствами. Ну, я и пошел. Секция, кстати, оказалась чисто мальчишеская, девчонок туда не брали, потому что, как объяснил нам тренер, здесь из нас будут делать настоящих мужчин. Мы так возгордились, что даже ходить стали, задравши носы! Правда, недолго.

- Весь кайф, что ли, обломали? - ухмыльнулся Тиш.

- Ага. Мы-то думали, что нам сразу приемы начнут показывать, а вместо этого начались всякие кувырки, отжимания, подтягивания, разработка пресса, и да, растягивание для тех, кому гибкости недоставало. Я как раз угодил в эту несчастливую категорию. Остальные-то упражнения мне, в общем, нравились, но те, что на растяжку, - решительно нет. И уж особенно, когда тренер мне помогал принять нужную позу. У него такие лапищи! Как возьмет меня за оба бедра, так, кажется, вообще пополам разорвет! Даже когда массаж проводил, и то заставлял принимать иногда лягушачью позу.

- Для массажа раздеваться приходилось? - осведомился Тиш.

- Да не, куда уж там еще раздеваться-то?

- А вы разве не в борцовских трико занимались?

- Борцовские трико - это для больших, а на таких мелких шкетах они и держаться не будут, потому что плечи еще совсем узкие. Не, мелким положено заниматься в одних трусиках, чтобы и не порвали, и не пытались в схватках за одежду цепляться. А еще есть такой древний стиль борьбы, в котором выступать положено в одних набедренных повязках. Вот ему нас тоже потом обучали, и повязки эти учили правильно на себе завязывать. Надо так было делать, чтобы, когда тебя за нее держат на весу, она с тебя не соскользнула. Бывало, что и соскальзывала.

- И все, конечно, ржали? - промолвил Тиш.

- Да не, тренер шутил, что мы пока еще все мелкие мартышки, а мартышкам вообще никакая одежда не положена. Ну, мы делали вид, что верим, и порой карабкались на него, как на пальму. Весело вообще там было, - улыбнулся своим воспоминаниям Бентик. - Но вот эти растяжки реально меня доставали, и я начал подхалтуривать.

- А зачем они там так нужны-то? - поинтересовался Тиш.

- Ну, когда тебя пузом на пол уронят, чтобы зачетный прием провести, тебя перевернуть надо. А ты при этом стараешься ноги развести как можно шире, чтобы сопернику максимум неудобств создать. Да и в боевых единоборствах потом может потребоваться, там же иногда и ногой в голову бьют. Короче, это считается полезным, и всех, у кого гибкости не хватает, ее заставляют развивать.

- Ну ладно, а дальше что?

- А дальше все, наверное, как и у тебя было. Тренер раз сделал мне замечание, чтобы работал усерднее, потом повторно, а на третий раз накатал докладную в РДМС. Ну, меня туда и вызвали на внеплановое обследование, - грустно усмехнулся Бентик. - Сперва к педиатру, конечно, потом к хирургу, затем к психологу, тот поболтал со мной, как положено, и выписал направление в процедурный кабинет номер пять.

- Это где такой стол стоит с желобами, куда надо ноги укладывать?

- Ну да, с фиксацией разведенных нижних конечностей. Такой кабинет там один во всем здании, и всех, кого надо отхлестать по внутренней части бедер, туда и отправляют. Меня до того драли только по ягодицам и на кушетке, так что я, когда увидел этот агрегат, перетрусил жутко, попытался даже под стол спрятаться, но меня, конечно, оттуда извлекли, насильно уложили и зафиксировали, а потом отодрали розгами промеж ног. Я раньше и не знал, что может быть так больно! Даже обмочился там... - признался Бентик и даже глаза не надолго закрыл, вновь переживая мгновения своего давнишнего позора. - Когда все закончилось, я так ревел, что медбрату меня еще и утешать пришлось. Он сказал, что с пацанами моего возраста здесь это часто случается и в таких случаях надо перед процедурами обязательно посещать туалет. Я думал тогда, что хуже и быть не может, но оказалось, что любое воздействие первого уровня это еще семечки в сравнении со вторым...

- А это как? - осторожно поинтересовался Тиш, заранее ощутив холодок пониже спины.

- А это когда тебя специально секут до крови и рубцы потом долго не сходят. Но чтобы такое заслужить, надо либо натворить что-то уж совсем безобразное, либо оказаться страшным упрямцем, не желающим понимать внушения с первого раза. А поскольку в порядок тебя все равно приводить надо, хочешь ты того или нет, врачам приходится повышать степень воздействия, чтобы ты настоящий шок испытал. Вот я, на беду, и оказался тогда тем самым упрямым бараном, до которого с первого раза не доходит. Короче, когда зад прошел, опять стал халтурить на занятиях, и тренер вновь вынужден был написать на меня докладную. Ну, пришлось опять топать в РДМЦ...

- И все в тот же кабинет направили? - осведомился Тиш.

- Не, в другой, да и не в кабинете было дело. В тот раз психолог меня очень долго мурыжил, такие вопросы задавал, какие, наверное, только у дебилов всяких спрашивают, мне аж обидно стало. Но в итоге он все же признал, что я вполне в себе, и так ласково говорит: "Ведь ты, Бентик, все же умненький мальчик, что же до тебя внушения с первого раза-то не доходят? Ведь предупреждали тебя, что в следующий раз будет хуже, а ты все упрямишься и заниматься как следует не хочешь. Вот приходится прописать тебе воздействие второго уровня, чтобы надолго запомнилось и уж точно больше не захотелось повторения. Десятком розог ты на сей раз не отделаешься, придется дать тебе тридцать. Это, конечно, будет серьезная встряска для твоего организма и придется, может быть, даже отлеживаться, но организм у тебя крепкий и с недомоганием должен справиться. И запомни, малыш, как бы ты ни противился, мы все равно заставим тебя делать то, что для тебя полезно, только разумных детей по этой дороге ведут, а неразумных тащат. Выбирай сам, как для тебя лучше".

У Тиша от этих откровений тут же зачесался не так уж давно напоротый зад. Ну да, его ведь тоже предупреждал медбрат, что в следующий раз его может ждать воздействие второго уровня. Впрочем, тем интереснее было узнать, чем оно отличается от уже им испытанного. Бентик, тем временем, продолжал рассказывать:

- Ну, я, конечно, тут же в слезы, принялся заверять, что все понял и впредь буду стараться, но психолог моих мольб слушать не стал и сказал лишь, что когда детям моего возраста что-то сходит с рук, они быстро забывают обо всех своих обещаниях и продолжают вести себя, как раньше, и потому все назначенные им процедуры должны скрупулезно выполняться. Ну а поскольку воздействие второго уровня считается достаточно серьезным и приравнивается к несложной хирургической операции, он вызвал в кабинет медбрата и поручил ему провести со мной все предварительные медицинские процедуры и затем доставить по месту назначения.

- Еще и процедуры какие-то? - поразился Тиш.

- Ай, ну просто клизму поставили, потом заставили в туалет сходить и вымыли под душем до хруста, - отмахнулся Бентик. - Я даже плакать там перестал и не сопротивлялся, когда меня вели в процедурный кабинет. А там стояла обычная кушетка, на какой меня не раз уже драли, укладываться на нее мне было не привыкать, разве что на этот раз заставили в струнку вытянуться и привязали покрепче. А потом началась сама порка... Первые десять розог я как-то вытерпел, хотя стегали не только по ягодицам, но и по бедром, но вот потом, когда начали лупить по уже сеченым местам... В общем, я выл тогда белугой, чуть не охрип, дергался отчаянно, но привязали меня на совесть. Боль была такая, словно мой зад не розгой охаживали, а саблей шинковали, ну вот честно! А когда закончили, я даже встать сам не мог, только рыдал истерически. Ну, мне дали немного отлежаться, пока боль не поутихла, а потом помогли доплестись в соседний кабинет, где обработали просечки. Тоже не самая приятная процедура, я тебе доложу.

- Но домой-то как-то потом добрался? - спросил Тиш.

- Добрался, конечно, хотя на меня вся улица пялилась, когда я там ковылял. Дома поглядел на себя в зеркало: весь зад в пластырях! Пока оно там заживало, даже присесть не удавалось и спать приходилось на животе. От занятий меня на это время освободили, но зато потом пришлось прилагать двойные усилия, чтобы все наверстать, и халтурить я, конечно, больше не осмеливался. Как подумаешь, что еще раз придется через такое пройти, так прямо жуть берет! И тем не менее, мне еще дважды пришлось перенести эту процедуру, хоть и по другим поводам, - со вздохом признался Бентик.

- Не расскажешь?

- Ох... Ну, расскажу, если тебе так хочется... Второй раз это случилось, когда мне было уже девять лет. У нас тут недалеко река протекает, и в одном месте она подмывает длинный холм. Ну, морену, что тут когда-то ледник оставил. Там полно валунов, что этот ледник с гор принес, и обрыв очень крутой, да и глубина реки под обрывом вроде как приличная. Ну, ребята и наладились с этого обрыва в воду нырять. А там внизу камни, что река из обрыва вымыла! Ну, один парень неудачно нырнул, да еще вниз головой, и врезался башкой в такой вот валун! Насмерть, разумеется. После чего всем строго-настрого запретили с того обрыва нырять, поскольку это смертельно опасно. В принципе-то нам рисковать разрешают, потому что это естественная потребность здоровых пацанов, но не так глупо и не с такими возможными последствиями. А я тогда все удаль свою хотел показать, чтобы старшие ребята меня уважать стали. Ну, стали меня раз подначивать, и я сдуру оттуда и сиганул!

- И разбился?

- Не-е-е, тогда бы я сейчас тут с тобой не беседовал! Спрыгнул-то я вполне удачно, да только мой прыжок случайный прохожий заметил и в полицию настучал. Едва я успел из реки выбраться и одеться, как подъезжает их патрульная машина, меня хватают за шкирку, запихивают туда и везут в участок, где оформляют на меня протокол за мелкое хулиганство.

- Чтобы родители потом штраф за тебя заплатили, - вставил Тиш.

- Какой еще штраф? - вылупился на него Бентик. - Это ж не они с обрыва того ныряли! Я не знаю, как там у вас в Ондаве было положено, но у нас каждый за собственные косяки расплачивается независимо от возраста. Только взрослые деньгами, а мы - задницей. Короче, этот протокол потом отправили в РДМЦ, меня вызвали туда на очередное внеплановое обследование и принялись полоскать мозги на тему, что нельзя так идиотски рисковать своей жизнью. Ну а потом, как полагается, телесное внушение. Я к этому в принципе-то был готов, вот только никак не ожидал, что это окажется воздействие второго уровня. Ну, я все же в первый раз так накосячил... Но психолог мне объяснил, что в подобных случаях повторения допускать нельзя никак, а то в следующий раз я могу попасть оттуда не в полицейский участок, а прямиком в морг. Я, конечно, тут же расплакался, идти не хотел, но меня устыдили, мол, головой рисковать не боялся, а как возникла угроза для задницы, так сразу в кусты? Зад для тебя, выходит, дороже головы? Ну, пришлось пройти через все по второму кругу, те же тридцать розог влепили, короче, жуть!..

Бентик скорбно замолчал, придавленный плохими воспоминаниями, но Тишу жизненно необходимо было выяснить все возможные риски попасть под столь суровое наказание, и он затеребил приятеля, чтобы тот поведал, как заработал воздействие второго уровня в третий раз.

- Ну, об этом ты и так уже знаешь, - хмуро промолвил Бентик. - Из-за Демлика, разумеется. Этот гад Ресвик сам же первый начал его доставать, да еще зубоскалил, мол, как смешно новичок на все это реагирует. Ну да, сперва мне тоже казалось, что смешно... Его обзывают, а он и ответить достойно не может, только дергается и уши себе затыкает. У него вещи прячут, а он не может понять, кто это сделал и с кого требовать, чтобы вернули, и принимается сам искать. Неуклюжий такой, ходит - на все натыкается. Ему подножку, бывало, сделаешь, а когда он свалится, выставишь свой ранец в проход, мол, он об это случайно и зацепился. А на уроках физкультуры с ним поначалу вообще сплошная комедия была, пока учитель не распознал, что в команды его ставить бесполезно и ни одного гимнастического упражнения он нормально выполнить не может, разве что бегать долго умеет. В общем, пока мы занимались, он по периметру зала круги наворачивал. И, главное, не жаловался же на нас никому! Ну, Ресвик и решил, что над ним вообще можно издеваться, как только вздумается, и нас на это подбил, а мы, дураки, согласились...

- Это когда вы его в девчачий туалет затащили? - уточнил Тиш.

- Ну да. Мы от ощущения безнаказанности совсем тогда головы потеряли, а в коридоре же видеокамеры, ну, учителя и без Демлика обо всем узнали, и вместо следующего урока состоялась грандиозная разборка с участием директора. Выясняли, кто в этом безобразии участвовал, кто нет, и, главное, кто инициатор. Сам Демлик ничего сказать не может, только сидит и ревет, а Ресвик принялся на других валить, мол идея вовсе не его была. Другие пытались утверждать, что их там вообще не было, хотя были и участвовали, кто-то говорил, что он, мол, помочь Демлику хотел, да не вышло, пришлось их уличать записями с видеокамер. Целый урок разбирались! А потом Демлика, как пострадавшего, отпустили домой, а нас, его преследователей, отвезли всей компанией в РДМЦ, где развели по кабинетам и принялись разбираться уже с каждым по отдельности. Ну, нам еще во время школьных разборок директор с нашей классной руководительницей популярно объяснили, что именно с Демликом не так и почему его нельзя трогать, а уж в медцентре психолог мне целую лекцию на эту тему прочитал. Мне тогда так стыдно стало, что уши горели! А потом все, как положено: клизма, туалет, душ. Но для внушения нас всех собрали в одном процедурном кабинете.

- И вы там уместились?

- Ну, как-то втиснулись, - горько усмехнулся Бентик. - Стояли вдоль стенок и спинами их подпирали. Там нам и объявили, что в связи с чрезвычайностью возникшей ситуации и в целях избежать ее повторения всем нам назначены корректирующие воздействия второго уровня, по сорок розог каждому, и без разницы, кто больше там был виноват, а кто меньше. А дальше начался настоящий ад! Двое медбратьев берут очередного пацана, раскладывают на кушетке, крепко привязывают и секут его розгами с двух сторон. Наказываемый орет благим матом, а остальные дрожат у стенок, чуть в обморок от ужаса не падают. Ну честное слово, это единственный раз в жизни был, когда я видел, как кого-то другого секут! И жалко их было всех, кроме гада Ресвика и самому страшно до усрачки. Хорошо еще, что в туалет перед этим сходить разрешили... Тех, кого уже высекли, выводили из кабинета просечки обрабатывать, и обратно они уже не возвращались. Когда до меня самого очередь дошла, я уже сам не свой был. Хотелось только одного, чтобы весь этот ужас поскорее закончился. Когда сечь меня начали, да еще с двух сторон, то заорал, конечно, сразу, ибо чего стыдиться-то, когда и все остальные тоже орали? Было даже больнее, чем в прошлые разы. Не успеваешь прочувствовать боль от розги, что прилетела слева, как тебя уже накрывает удар справа. От собственных криков я тогда вообще охрип! Когда сечь, наконец, перестали, я уже сам встать не мог, но разлеживаться мне не дали, чтобы не задерживал конвейер, просто взяли за руки и за ноги, сняли так с лавки, поставили стоймя и, поддерживая подмышки, вывели из кабинета. Чуть пришел в себя, только когда мне просечки обрабатывали. Вот тогда-то меня стыд по новой и накрыл. Не помню, как доплелся до раздевалки, помню только, что из РДМЦ мы расходились тогда по одному, друг на друга нам даже взглянуть было стыдно... Ну, а на следующий день опять пришлось в школу топать.

- Даже отлежаться не дали? - посочувствовал Тиш.

- Ну, тем, кто совсем плохо себя чувствовал, разрешили денек пропустить, но со мной было все же получше, и родители сами меня на занятия погнали, чтобы, значит, до конца испил свой позор. Ну да, все же видно было, как мне сидеть больно! И перед Демликом было стыдно, и перед девчонками, оставалось только радоваться, что они не видели той порки в РДМЦ, а то хоть вообще руки на себя накладывай! Но после того случая мы и в самом деле даже пальцем боялись к Демлику прикоснуться.

- А он из-за этого изгоем себя чувствовал, пока я не пришел, - констатировал Тиш.

- Ну, а кто знал-то, - развел руками Бентик, - он же такой скрытный...

- Теперь-то знаешь.

- Теперь знаю. Ну, стало быть, будем дружить втроем.

- Хорошо, если так.

Время шло к ужину, и друзья вынуждены были разойтись по домам.

Последний месяц Демлик жил с ощущением счастья. Какие-то высшие силы, видимо, решили, что он уже достаточно в жизни настрадался, и кардинально изменили его судьбу. Раньше он и мечтать не мог о друге, и вдруг появившийся в его классе новичок сам предложил ему свою дружбу и при этом порой, кажется, лучше понимал, что надо Демлику, чем даже сам Демлик. На это не были способны его приятели по начальной школе, хотя психотипы некоторых из них куда больше походили на психотип самого Демлика. Ну да, такие же нелюдимые, с головой погруженные в собственные интересы и с опаской относящиеся к внешнему миру, давно уверившиеся, что не стоит ни к кому приставать со своей дружбой, и тогда, может быть, тебя не тронут.

Тиш был совсем другой: весьма общительный, способный демонстрировать интерес даже к тому, что его лично не очень-то и интересовало, снисходительный к слабостям друга, да еще и физически сильный, то есть способный при необходимости защитить. И он был настоящим лидером, к которому тянутся окружающие, но при этом не имевшим ни малейшего следа той подлости, что была характерна для их прежнего классного атамана Ресвика. А то, что Тиш был при этом еще и иностранцем, не слишком хорошо разбиравшимся в ренетских порядках, так это даже хорошо, поскольку дает Демлику возможность стать полезным для своего кумира, предупредить его о тех опасностях, о которых он, возможно, даже не подозревает. Никогда еще Демлик не бежал с такой радостью в школу, поскольку знал, что окажется там рядом с Тишем.

Правда, за дружбу с Тишем приходилось конкурировать с Бентиком. Раньше этого парнишку Демлик как-то даже и не выделял. Ну, пацан и пацан, в меру драчливый, в меру шкодливый, довольно веселый на вид, никак не тянущий на роль лидера, но и к париям не относящийся. Учится, правда, совсем неплохо, то есть интеллект у парня есть. Да, в свое время принимал участие в травле Демлика, но в этом деле не активничал, просто бездумно следовал за своим тогдашним вожаком. Но Тиш что-то в нем нашел и даже сумел помирить его с Демликом. А, собственно, что?

Может, все дело в том, что у Бентика и раньше хватало в классе хороших приятелей и он мог ввести Тиша в этот свой круг. Через его посредство Тиш быстро стал в классе своим человеком, и теперь он, может быть, точно так же поможет навести контакты с классом и Демлику. Увы, Демлик сам не понимал, хочется ли ему этого. По большому счету ему хватало дружбы с одним лишь Тишем, к Бентику он и то с трудом находил подходы, а если придется налаживать связи еще с десятком мальчишек? Да Демлик и имена-то их припоминал с трудом, награждая про себя кличками, наиболее соответствующими самым заметным их отличительным признакам, но, конечно, никогда бы не осмелился бы назвать их так вслух. Нет, большая компания не для него, он ее просто не выдержит, свихнется, уж лучше, как прежде, жить на отшибе. Беда в том, что Тишу она, наверное, нужна, общества одного Демлика ему будет явно мало.

Еще Демлика мучили мысли, во что разовьется их дружба с Тишем. Уроки совместно делать и во всякие тихие игры играть - это, конечно, хорошо, но хотелось чего-то большего, чего аналитический ум Демлика не мог сформулировать, поскольку относилось оно к плохо постижимой им чувственной области. Вот ведь незадача какая, вроде он все на свете любит классифицировать и раскладывать по полочкам, а самое главное даже словами описать не может!

Кое-какие подозрения на сей счет у Демлика, впрочем, были. Он помнил, как его тело реагирует на прикосновения Тиша. Излишне сильно реагирует. И вот ведь парадокс: если бы его вот так же попытался облапить кто-то другой, ему бы это было однозначно неприятно. Его еще в младшей школе прозвали недотрогой и имели на то все основания. Почему же с Тишем это вызывает совсем иные эмоции? Может потому, что Тиш является прирожденным вожаком, альфа-самцом и любой низкостатутной особи просто сладко должно быть ему подчиняться? Как ни обидно было признаваться в том даже самому себе, но Демлик был в мальчишеском коллективе именно что низкостатутной особью, хоть и защищенной от гонений волей взрослых. Но почему тогда тот же Ресвик всегда был ему противен? Какие такие флюиды распространяет вокруг себя Тиш, что хочется быть к нему поближе? Хорошо знакомая Демлику генетика этого, увы, не объясняла, а в психологии он был не силен.

Но если о своей проблеме не можешь никому рассказать, а решать ее все равно как-то надо, приходится анализировать отдельные проявления своих чувств, и надеяться, что из этих фрагментов сложится в итоге какой-нибудь понятный паззл. "Электрическая" реакция его кожи на прикосновения Тиша стала в этой конструкции первым кирпичиком. Что там есть еще? Вот как он отреагировал, когда Тиш в игре случайно стянул с него штаны? Ведь не смутился же ничуть и даже не попытался немедленно вернуть штаны на место, как это сделал бы на его месте любой нормальный мальчишка. Разумеется, сразу же последовали вопросы, касавшиеся довольно интимной процедуры, которой незадолго до того подвергся Демлик. Он, что ли, специально добивался этих вопросов, предчувствуя, что для заграничного мальчишки, удивляющегося даже обычным синякам, это дело может оказать в новинку? Но зачем? Лишний раз хотел привлечь внимание Тиша к своему телу?

Удивленный собственным поведением Демлик попробовал развернуть эту ситуацию на сто восемьдесят градусов и решить, а его самого интересовало ли тело Тиша? И тут же вынужден был признать, что да. Когда он отмечал инициацию Тиша у него дома, тот по заведенной традиции показывал всем следы перенесенной порки. Ну да, действительно есть такая традиция, и он, Демлик, совершенно справедливо кивнул, подтверждая ее существование, хотя видел же, как все это смущает друга. Он, конечно, никогда бы не осмелился, как отвязный Бентик, прикоснуться руками к обнаженным ягодицам Тиша, но все равно ведь пялился на них с немалым интересом, а с чего бы, спрашивается? Разве он не видал следы от розог на телах других ребят? Да сколько раз видал на плановых диспансеризациях, куда их водили всем классом! И никогда у него эти следы особого интереса не вызывали. Так уж заведено, что всех секут, у него самого на заднице периодически появлялись точно такие же следы, так чего на них пялиться? Может, все дело в том, что Тиш приехал из-за границы?

Теоретически Демлик знал, что в других странах приняты на этот счет совсем иные порядки. В Ренетии над ними посмеивались, списывая именно на них всю разнузданность иностранной молодежи и даже нелады в экономике тех стран. Ну да, масса людей, привыкших к паразитическому существованию, не желающих, а может даже и не умеющих интенсивно трудиться, никуда не годная медицина, не умеющая профилактировать заболевания, все более широкое распространение врожденных генетических дефектов, образовательные учреждения, не способные справиться со своими основными функциями, поскольку масса детей просто не желает учиться, а принудить их нечем, и все это в итоге ложится тяжким бременем на плечи тех, кто все еще продолжает трудиться. Понятно, что эффективность такой экономики близка к нулю, что этим странам никогда не избавиться от бедности, и богатая Ренетия имела полное право смотреть на них свысока, если бы не угроза депопуляции. Эти нищие страны с высокой детской смертностью легко обеспечивали расширенное воспроизводство своего населения, а Ренетия со всеми своими социальными благами никак не могла переломить тенденцию, что на двух женщин в среднем приходится всего три ребенка. И самая высококвалифицированная бесплатная медпомощь к их услугам, и пособия для многодетных матерей заставили бы позеленеть от зависти любую иностранку, и обычаи дают возможность забеременеть от самых классных парней, не вступая с ними в брак, а вот не хотят рожать и все! Вымирать, однако, в Ренетии не хотели категорически, и потому каждый четвертый ребенок в ренетских семьях был усыновлен из-за рубежа, и пусть здесь их всячески старались приобщить к местной высокой культуре, какие-то бытовые привычки эти дети с собой все же приносили, чем и были интересны коренным ренетцам, пусть даже эти привычки и считались здесь варварскими предрассудками.

Иностранное ли происхождение Тиша так привлекало Демлика, или была тому какая-то иная причина, но мальчик сейчас страстно ждал следующей плановой диспансеризации, какими бы неприятными сюрпризами она лично ему, Демлику, ни грозила. Просто там он, наконец, сможет увидеть Тиша в самом, так сказать, натуральном виде и в таком же виде продемонстрировать ему самого себя. Почему-то это казалось Демлику очень важным, хотя что такое может привлечь Тиша в его тощем, неуклюжем тельце? Демлик был почти уверен, что только выставит себя на позор, но почему-то даже этот вероятный позор был для него предпочтительнее нынешней недосказанности. Либо дружба до гроба, либо пусть тебя отвергнут безо всякого шанса на восстановление дружеских отношений.

О последнем думать не хотелось никак, но, допустим, случилось чудо и его не отвергли. Что тогда он хочет от Тиша такого, чего не может получить сейчас? Ясно же, что в их дружбе Тиш всегда будет ведущим, а он, Демлик, ведомым. Это не взаимоотношения равных партнеров, а, скорее, начальника и подчиненного или даже родителя и ребенка, несмотря на равенство в возрасте. Стоп! А вот в эту сторону копать стоит!

Символом власти старших над младшими в Ренетии издавна считались розги. Когда-то и родители имели полное право наказывать ими своих детей, но при этом случалось много неприятных эксцессов, и постепенно в обществе сложился консенсус, что столь сильным средством воздействия должны иметь право пользоваться только специально подготовленные люди, способные учитывать все последствия и возможные побочные эффекты, то есть медики, которые так и поступают при назначении лекарств, всяческих лечебных процедур и операций. Ну а поскольку наиболее опасными последствиями могли стать не физические, а душевные, решающее слово во всем этом деле было отдано медицинским психологам, чья профессия, собственно, и возникла как таковая именно для исполнения этой функции. Любой ренетец сталкивался с ними с самого нежного возраста и постепенно приучался им покоряться. Видимо, эта привычка так и оставалась с ними до конца жизни, поскольку психологов, а за ними и прочих медиков, стали все более охотно избирать в законодательные органы власти, а потом и назначать на правительственные посты, так что эта каста со временем стала самой влиятельной в Ренетии, монополизировав процесс законодательства, а медицинское образование стало с тех пор наилучшим трамплином для начала политической карьеры.

Демлик, несмотря на свой аутизм, был уже достаточно социализирован и разделял общие взгляды на благотворность деятельности медиков, более того, сам в будущем видел себя в их рядах, не психологом, конечно, а генетиком, чье влияние не было столь явно выражено, но в каких-то моментах уже становилось определяющим, поскольку генетика и связанная с ней генная инженерия последнее время бурно развивались и сулили большие блага для общества, психологи же разбились на кучу мелких фракций, отрицающих достижения друг друга, и, по сути, давно уже переливали из пустого в порожнее. Но низовые их представители свой авторитет еще сохраняли, и Демлик по малолетству охотно им покорялся, вот только на роль родителей они по его мнению не подходили никак. Небожители, беспристрастные судьи, милующие и карающие тебя за грехи, - это еще куда ни шло. Да и не самолично они ведь карали, а делегировали исполнение этой обязанности медбратьям или медсестрам, а уж последних Демлик не мог воспринимать иначе, как тупых исполнителей чужой воли. Соответственно, и порка розгами была для него всего лишь механической исправительной процедурой, не подразумевающей никаких теплых чувств между экзекутором и исправляемым.

А вот просто отшлепать расшалившегося малыша по попе родители могли еще вполне, и эта процедура ассоциировалась у Демлика с родительской любовью. Малышей до пятилетнего возраста шлепали, кстати, и психологи, не привлекая для этого дела никаких медбратьев, и, фактически, замещали тут тех же родителей, поскольку для таких маленьких детей понятно и естественно именно родительское наказание, а не кара от лица представителей какого-то еще непонятного им государства.

Итак, шлепки рукой олицетворяли именно родительскую власть, и если уж Демлику хочется представлять себя именно ребенком, а Тиша - своим строгим родителем, то, стало быть, на самом деле он хочет, чтобы Тиш его попросту отшлепал? Как ни логична была эта мысль, сперва она показалась Демлика дикой, и он поспешил выбросить ее из головы.

Увы, то, о чем мы боимся думать днем, нередко возвращается к нам ночью, и Демлику внезапно приснился сон, в котором Тиш шлепал его рукой по голой попе, удобно разложив у себя на коленях. В этот момент Демлик проснулся и долго не знал, как классифицировать свое странное сновидение: это был такой ночной кошмар или...? Вскоре сон повторился, и мальчик понял, что так просто ему от этого не избавиться. Посвящать в свои ночные метания кого бы то ни было он посчитал решительно невозможным, и уж совсем страшным для него было признаться в этом самому Тишу. Оставалось лишь страдать и мучиться от своих мыслей в одиночку, к чему, впрочем, Демлику было не привыкать...

Тиш с Бентиком уже раскладывали учебники и атласы перед началом урока истории, когда к их парте подскочил Тондик Эскору - известный бузотер и давний приятель Ресвика, а также регулярный клиент ДРМЦ, куда его гоняли если не каждую неделю, то уж через неделю точно. При приближении этого хулиганистого парнишки Тиш заметно напрягся, готовый к возможной драке, но Тондик сиял сегодня как солнышко и махал зажатой в кулаке пачкой билетов.

- Парни, вы не хотите бесплатно в Оперный театр сходить?

- Чего-о?... - в унисон протянули друзья. Чтобы Эскору кого-то в театр приглашал, да еще бесплатно?! Да сам-то он там бывал хоть раз в жизни?!

Глядя на вытянувшиеся лица одноклассников, Тондик пояснил:

- Моего брата Райгелика приняли туда солистом детского хора. Вот это билеты на его первое выступление. Мать ради такого дела два ряда партера выкупила. Надо будет только после спектакля похлопать ему погромче, поорать что-нибудь одобрительное, ну и цветы вручить, но этим девчонки займутся. Так пойдете?

Что у Тондика есть младший брат, в классе, конечно, знали. Нечасто случалось, чтобы в семье было двое родных детей, да при этом еще и одного пола. Райгелик был тремя годами младше Тондика, но учился при этом в той же школе, только в ее младшем отделении. Делами таких мелких шкетов в их классе интересоваться было не принято, и на Райгелика особого внимания не обращали, хоть он и забегал иногда на переменах к старшему братцу.

Не секретом было и то, что Райгелик хорошо поет. Он и года еще не успел проучиться в школе, как его уже сделали запевалой школьного хора в обход более старших ребят, и его чистенький, звонкий голосок звучал теперь на всех торжественных школьных мероприятиях. Но чтобы солист оперы?!... Тондика тут же завалили кучей вопросов, причем не только Тиш с Бентиком, но и другие ребята, расслышавшие столь необычную весть.

- Ну да, - восторженно вещал Тондик, не успевая на все отвечать, - он же с хором в городском конкурсе участвовал, и они там даже призовое место завоевали. А жюри там возглавлял какой-то мужик из Оперного театра. Вот он Райгелика особо отметил и пригласил к себе в театр на прослушивание. Ну, он им там спел и настолько понравился, что его зачислили в штат младшей группы театра.

- Это которые там ангелочков играют? - промолвил Бентик, мобилизовав все свои скудные знания о репертуаре Оперного театра.

- Ну да, ангелочков, - подтвердил Тондик, - но не только. Брат будет исполнять партию Кальта, а это, как вы знаете, бог любви!

- Ну да, который все в людей стрелами пуляется, чтобы они втюрились друг в друга, - припомнил Бентик древние мифы. - А забавно он, наверное, будет выглядеть там с луком и крылышками!

- Ну так идете? - нетерпеливо повторил Тондик.

- Знаешь, а на это сходить стоит, - усмехнулся Бентик. - Тиш, ты как? Тондик, а родителей пригласить с собой можно?

- И даже нужно, - кивнул Тондик. - Мне вон сколько билетов раздать надо, в классе ребят столько не наберется, да и не все еще, наверное, согласятся.

- Если правильно подать, то согласятся, - фыркнул Бентик. - Я пойду тогда с девчонками поговорю, а ты, Тиш, уговори сходить Демлика. Хватит ему бирюком у себя дома сидеть.

Тондик скептически скривился. Что Демлика невозможно вытащить ни на какое мероприятие за пределами школы, в классе знали решительно все, с чего это он для оперы вдруг сделает исключение? Но Тишу оказалось достаточно сказать, что он сам туда идет, и этот нелюдим тут же согласился. Разумеется, при условии, что он будет сидеть рядом с Тишем.

Чтобы помочь Тондику пристроить все билеты, ребята решили поговорить об этом спектакле со своими родителями. Тиш, исполняя обещание, завел речь о нем за ужином. К его удивлению, Торан с Сользи оказались давними театралами и живо принялись обсуждать каких-то совершенно неизвестных ему певцов, которые тоже должны были принять участие в этой постановке. Предложение посетить спектакль они благосклонно приняли, а Сользи даже пообещала приобрести букет для вручения юному дебютанту.

- А что, разве в Ренетии так принято чужим людям билеты на спектакли дарить, чтобы они потом какого-то актера поддерживали? - решил выяснить Тиш.

- Да, и это называется организованная клака, - кивнул Торан. - В драматических театрах это не слишком заметно, но уж в оперных... Понимаешь, сын, для артистов очень важны внешние признаки успеха. Чем громче тебе будут хлопать, чем больше букетов надарят, тем, стало быть, ты популярнее и знаменитее. Я слыхал, что ведущие оперные теноры и сопранисты не то что билетами на премьеру своих клакеров снабжали, но и букеты сами для себя покупали и перед спектаклями раздавали их экзальтированным дамочкам. Теперь, похоже, эта традиция и до детей добралась. Ну, точнее, не до самих детей, а до их родителей. Но дебют в Оперном театре это, конечно, огромное событие для любого певца, сколько бы лет ему там ни было.

Тиш покивал, соглашаясь, и был вознагражден потоком воспоминаний о великих певцах прошлого, которым нынешние не чета, хотя и стараются, как могут. К концу ужина он счел себя уже достаточно подкованным в театральной жизни и готовился при случае поразить Бентика своей эрудицией.

Дальнейшие события, впрочем, показали ему, что он далеко недооценивает значимость сего культурного мероприятия. Для начала Сользи заказала ему выходной костюм, и пришлось отправляться на примерку его к весьма дорогому портному. Костюм сидел на Тише отлично, но был какой-то уж очень строгий, и Тиш в нем походил на взрослого. Удивившись, а почему нельзя было пойти просто в школьной форме, он услышал в ответ, что на оперные премьеры ходят сливки общества и их семейству тоже ни в коем случае нельзя ударить в грязь лицом. Но мало того, Тиша незадолго до спектакля еще сводили к парикмахеру, который сделал ему прилизанную прическу, да еще и лаком ее сдобрил, чтобы волосы не топорщились!

Встретившись в фойе Оперного театра, ребята не смогли удержаться от смеха. Богато приодели решительно всех, а девчонкам из их класса еще и вычурные шляпки купили. Взрослые, впрочем, тоже не отставали, надев на себя все имеющиеся семейные драгоценности и наряды от знаменитых кутюрье. Тиш впервые наглядно понял, что означает попасть в высшее общество. Разве что места в ложах ему пока еще никто не предлагал, но и в партере сидеть было очень волнительно.

Впрочем, не ему одному. Пристроившийся справа от него Демлик, довольно нелепо смотрящийся во взрослом костюме, вообще вжался в спинку кресла и задеревенел, с ужасом думая, куда это он попал. Поняв, что дело у друга может дойти до нервного срыва и тогда уж точно скандала не оберешься, Тиш позабыл о своих собственных страхах и принялся его тихонько успокаивать. Кажется, удалось.

Дородная дама в предыдущим ряду, оказавшаяся матерью Райгелика и Тондика, раздавала последние указания взрослым клакерам, сам Тондик, принаряженный по случаю праздника и потому решительно не похожий на себя самого, инструктировал одноклассников, а заодно и малышню из класса Райгелика. Вот уж этим шкетам и пигалицам в столь блистательном обществе точно было не место, но привели же их, чтобы поглазели на своего товарища по классу в обличье бога любви.

Когда все утихомирились и расселись по местам, начался сам спектакль. Тиш даже и не представлял, что люди могут так красиво петь, на хорошо знакомой ему эстраде ничего подобного и близко не наблюдалось. Странно, конечно, когда высоченный мужик поет высоким детским голосом, правда, невероятно мощным, но ничего не скажешь, это впечатляет. Кстати, именно этому мужику публика хлопала больше всего, и даже из лож ему кричали: "Браво!"

И совсем уж бесподобным показался Тишу детский хор, то есть младшая хоровая группа оперного театра. Мальчики и девочки его возраста, а то и младше, представали то в белых одеяниях ангелов, то в живописных лохмотьях нищей городской детворы, то в каких-то совсем уж странных костюмах мелкой лесной нечисти и вели себя на сцене соответственно своим ролям, но пели при этом всегда очень чисто и слаженно, а порою и так пронзительно, что за душу брало. Костюмы, кстати, у многих участников спектакля были настолько вычурными, что перед ними меркли даже богатые одеяния дам в театральных ложах.

Интересно было наблюдать не только за происходящим на сцене, но и как на это реагируют зрители. Даже беспокойная малышня из класса Райгелика, что сидела в предыдущем ряду, как-то притихла и заворожено пялилась на сцену, хулиганистый обычно Тондик являл собой образец приличия, а Демлик в соседнем с Тишем кресле замер настолько, что походил на восковую фигуру из музея, только глаза сверкали за стеклами очков.

В антракте все дружно направились в театральный буфет перекусить и поделиться впечатлениями. В очереди к прилавку Тиш с некоторым изумлением увидел и того психолога, что беседовал с ним перед первой поркой в РДМЦ. Тоже, значит, высоким искусством увлекается? Наверняка, здесь и других врачей было немало, поскольку зарплаты в Ренетии у них очень даже приличные и такие траты они вполне могут себе позволить. Физиономия психолога будила у мальчика неприятные воспоминания, которым здесь совсем было не место, и он, разжившись стаканчиком с каким-то экзотическим соком, плюшкой и бутербродом, поспешил отойти подальше, разыскивая свободное место за столиком. Таковое нашлось в дальнем закутке буфета, да там еще стояли Бентик и, совсем неожиданно, Тондик. Бентик, блаженно прикрыв глаза, потягивал через трубочку какое-то малиновое пойло, Тондик же никак не мог успокоиться и все размахивал руками, делясь впечатлениями о спектакле.

- Ну и где же твой брат? - вопросил Тиш, пристраиваясь рядом.

- Будет во втором отделении. У него же сольная партия, и не надо пока горло перетруждать, выходя еще и с хором.

- А здоровски поют!

- Ага. Сюда со всей страны самых лучших юных певцов собирают! У них даже училище собственное есть с хоровым пением в программе.

- Твой брат туда не ходит?

- Пока нет, только на хоровые занятия приезжает. Если в том же городе живешь, то переходить не обязательно. Но если не будет успевать по школьным предметам, то, конечно, переведем, по крайней мере, мать так говорит, - поделился Тондик.

- Бентик, а что это ты так увлеченно пьешь? - переключился Тиш на друга.

- Гранатовый сок, - отозвался тот, на минуту выпуская из губ пластиковую трубочку. - Вообще-то кислятина, но мне нравится.

- А как тебе главный герой, которому все так хлопали?

- Классный. Не знал, что мужчины могут так петь, у меня и то голос ниже.

- Сопранист это, - вклинился в их беседу Тондик. - Когда-то их больше было, а сейчас единицы остались по всей стране. Мать говорит, что если так дальше пойдет, то их тенорами замещать придется, и тогда конец высокому оперному искусству, останется одна попса. Теноров и на эстраде завались, а эти-то только здесь...

- А откуда они вообще берутся?

- Да не знаю я, - пожал плечами Тондик. - Мать говорит, что есть на свете вещи, которых я пока понять не в состоянии, потому и думать мне о них рано. Ай, ладно, уже звонок звенит, пора в зал возвращаться.

Так и не договорив на интересную тему, Тиш поспешил покончить с едой и покинул буфет.

Во втором отделении действие наконец-то дошло до того момента, когда главного героя поражают любовной стрелой, и на сцене появился Райгелик в роли бога любви Кальта. Тиш помнил этого круглоголового черноглазого малыша, забегавшего к ним в класс. Здесь, в театральном гриме, с выбеленным лицом, он мало походил на самого себя, стал как-то строже выглядеть в своем белом костюмчике с большими белыми крыльями за спиной. Крылья, кстати, были сделаны из больших белых перьев, возможно даже аистиных, и выглядели вполне натурально. Мальчуган старательно исполнил арию Кальта, а потом у него был дуэт с главным героем. Голос Райгелика звучал, конечно, послабее, чем у взрослого сопраниста, но высотой и чистотой ему не уступал и даже, на взгляд Тиша, был как-то проникновеннее.

Дальше Кальт временно покидал сцену, влюбленный главный герой гонялся за главной героиней, которая его не любила, потом, совсем уже отчаявшись, ловил Кальта и наказывал его шлепками пониже спины, что вызвало заметное оживление у публики. Удивительно, но даже во время этого действа оба героя продолжали петь! Наконец, наказанный Кальт осознавал, как он был не прав, и восстанавливал справедливость, поражая своей стрелой еще и главную героиню. Дальше, как полагается, была свадьба, опять пел хор, и на этом хеппи-энде спектакль и закончился, после чего актеры стали выходить на поклон.

Вот тут-то и состоялся главный акт этой драмы. Публика в зале восторженно ревела, приветствуя своих любимцев, и забрасывала их букетами, которые приходилось подбирать и выносить рабочим сцены. Тиш тоже вспомнил о своих обязанностях клакера и, вежливо похлопав главному герою, разорался во все горло, приветствуя Райгелика, и даже Демлик пытался изобразить что-то радостное, хотя у него плохо получалось. Девчонки и дамы рванули на сцену вручать юному таланту цветы, и надарили их столько, что бедный Райгелик совсем скрылся за этой охапкой и казался теперь цветочной клумбой на тонких ножках. К некоторому удивлению Тиша приветствовала Райгелика не только нанятая его мамашей клака, но и совершенно посторонняя публика. Даже из лож скинули несколько букетов, которые театральные служители потом доставили на сцену. Это было не сравнить, конечно, с неистовым обожанием актера и актрисы, игравших роли главных героев, но другим выступавшим певцам почестей досталось еще меньше.

Когда артисты окончательно ушли со сцены, Тиш хотел было уже идти в раздевалку, но мать Райгелика предложила вдруг провести всех желающих за театральные кулисы, чтобы отметить там успех сына. Райгелик в качестве солиста получил, оказывается право на персональную грим-уборную, и его мамаше пришло в голову устроить там небольшой банкет. Влекомый любопытством Тиш от предложения не отказался, его родители тоже. За ними увязался и Бентик, и лишь Демлик отправляться в театральное закулисье не рискнул, ему и уже полученных впечатлений хватало выше головы.

Небольшое помещение оказалось в итоге переполнено почитателями юного таланта, нехитрое угощение быстро разошлось по рукам, и когда в коридоре появился герой, успевший уже отцепить крылья, но остававшийся еще в театральном костюме, в грим-уборную ему было уже не протиснуться, и поздравлять его народ высыпал в коридор. Райгелик улыбался во весь рот и был несказанно счастлив. Ну а кто в его возрасте не потерял бы голову от похвал таких важных взрослых людей? Тондик на правах старшего брата довольно увесисто похлопал его по плечу и даже потискал, выдавив из братца возмущенный писк, который тут же вновь сменился улыбкой. Пусть даже старший и позволял себе лишнего в отношении младшего, достаточно было одного взгляда на них, чтобы понять, как братья любят друг друга.

Райгелика все-таки провели в грим-уборную, помогли снять сценический костюм, снять грим и сунули ему в руки стакан с соком. Ценители оперного искусства поочередно подходили к нему и восхищались его талантом, выражая надежду, что он еще долго будет украшать собой оперную сцену. Малыш еще так красочно говорить не умел и лишь кивал благодарно и всем улыбался. Тиш тоже поздравил его с удачным дебютом, когда дошла очередь, после чего выбрался в коридор, где велись менее тривиальные разговоры.

- Не думал я, что наконец-то сыщется замена Герету, - вещал один представительный господин. - У мальчишки тембр ничуть не хуже. Объема легких пока не хватает, но это дело наживное.

- Да, жаль будет, если он недолго продержится, - кивнул его собеседник.

- Ну, лет пять еще как минимум, если не сумеют продлить...

- И кто-то еще готов рискнуть своей репутацией?

- Все может быть... Герету же в свое время продлили.

- Тот специалист давно уже уволился.

- На нем свет клином не сошелся. Я лично видел сегодня, как хлопал в своей ложе главный онколог.

- Ну, дай-то Бог...

Из этого разговора Тиш почти ничего не понял, хотя и ясно было, что он имеет какое-то отношение к Райгелику. Но что именно и как ему могут продлить? Влезать со своими вопросами в разговор взрослых людей Тиш не рискнул и решил при случае поинтересоваться у родителей. Раз они так любят оперу, то, может быть, знают? Отвлекать их прямо сейчас он не хотел и стал дожидаться окончания банкета, после чего все, наконец, поехали по домам, но по дороге заболтался с Бентиком и о своем намерении временно позабыл.

Мероприятие, о котором грезил и которого одновременно немало опасался Бентик, состоялось в самом начале второго полугодия учебного года. Для их школы подошла очередь проходить плановое медицинское обследование. Накануне ребят предупредили ничего не есть с утра, поскольку придется сдавать анализ крови и делать УЗИ. Уроков в этот день, разумеется, даже не планировалось, а классным руководителям предстояло сопровождать своих подопечных в РДМЦ.

Утром все обследуемые собрались на школьном дворе, разбились по классам и строем, под началом учителей, двинулись к медицинскому центру, где, наконец, разделились: мальчикам предстояло идти в одно здание, а девочкам в другое. Полупустой в обычные дни РДМЦ переживал сейчас настоящее столпотворение: к окошку регистрации вытянулась длинная очередь, а раздевалка оказалась настолько забита народом, что трудно было найти место, чтобы присесть.

Демлик всегда неуверенно себя чувствовал в такой мельтешне и буквально впадал в ступор. Выходом было встать в очередь на регистрацию последним и, пропустив основную массу, перемещаться дальше с относительным комфортом, но сейчас он не хотел отрываться от Тиша и, поражаясь невесть откуда взявшейся собственной смелости, очертя голову ринулся в эту давку. Тиш сам впервые участвовал в подобном мероприятии и понятия не имел, как тут надо себя вести. К счастью, с ними был еще и пронырливый Бентик, который, временно взяв на себя обязанности лидера компании сумел и уголок в раздевалке найти и отстоять от посягательств конкурентов, и друзей своих буквально за руки водить из очереди в очередь. Наконец, сдав одежду и получив на руки свои персональные дела, которые им предстояло носить с собой из кабинета в кабинет, вся компания заняла места в шеренге голышей, подпиравшей стену в коридоре и ожидавшей вызова к офтальмологу.

В дни диспансеризации РДМЦ работал с полной нагрузкой. Всякие внеплановые обследования на этот день отменялись, а организованных посетителей принимали конвейерным способом, то есть последовательно гоняли из кабинета в кабинет, запуская иногда по несколько человек сразу для ускорения прохождения процедур. Разумеется, ни о какой приватности тут и речи идти не могло, и дети узнавали диагнозы своих товарищей, и более того, охотно делились собственными с теми, кто о них еще не знал.

Тиш, кажется, оказался единственным, кто еще испытывал здесь смущение, поскольку эта диспансеризация объединила в себе конвейерный метод обследования, известный ему еще по ондавскому детдому, и принятый здесь в Ренетии голевой режим. Мало того, он-то думал, что при первом своем обследовании по прибытии сюда он прошел через руки всех возможных специалистов, но оказалось, что это далеко не так! Например, у него еще ни разу не брали кровь из вены, а только из пальца, и тотального УЗИ ему не делали. А тут укладывают тебя на кушетку, обмазывают все тело с ног до головы какой-то липкой мазью и потом водят по тебе прибором, проверяя все органы, после чего отправляют под душ. Вся эта операция была настолько длительной, что ребят из очереди разводили по нескольким кабинетам, ведущим параллельный прием.

Совсем весело было в кабинете у проктолога. Ты лежишь на койке в позе эмбриона, в тебя закачивают воду из подвешенного над койкой резинового мешка, прежде чем отвести в расположенный рядом клозет для сдачи анализа, а неподалеку проктолог копается своими инструментами в заднице другого пациента, да еще и комментирует свои действия в весьма неприличных выражениях. И ты с ужасом осознаешь, что и сам через несколько минут окажешься на месте того несчастного. Тиш бы, наверное, помер от стыда, если бы не осознание, что и остальным приходится столь же хреново.

Почти все стыдные мечты Демлика сегодня реализовались. Он наконец-то увидел своего друга Тиша полностью обнаженным, да еще в самых разных позах в кабинете того же хирурга, а Тиш точно так же видел голым его самого и, кажется, не испытывал к его телу никакого отвращения. Почему-то для Демлика это вдруг стало очень важным. Мало того, на него не сердились, когда он задерживал своих друзей, например, в том же кабинете офтальмолога, где остальным просто проверили остроту зрения, а ему из-за выявленной близорукости еще и расширяли каплями зрачки и потом просвечивали глазное дно. Хорошо хоть исследования активности головного мозга сегодня не будет, оно столь длительное и дорогое, что его проводят только после мозговых травм и сразу после выявления каких-либо психических отклонений. Ему, Демлику, такое уже делали, но только в раннем детстве и всего один раз. Впереди был еще физиологический кабинет, где он, конечно же, покажет свою полную несостоятельность во всех упражнениях, требующих хорошей координации движений, но зато возьмет реванш в испытаниях на выносливость, например, на той же беговой дорожке.

Но больше всего Демлика беспокоило посещение уролога. Сейчас или уже никогда! Или ему там ласковым голосом скажут, что ему непременно надо сделать операцию по отсечению крайней плоти, и тогда трясись в страхе, только ли крайнюю плоть тебе отсекут или заодно и что-то куда более важное, или отпустят безо всяких назначений, и тогда уж можно будет наконец облегченно выдохнуть. При следующем обследовании ему будет уже двенадцать лет, а стало быть, никакие такие радикальные операции ему уже не могут грозить. Другие пацаны в очереди в кабинет уролога не испытывали ни малейшей боязни и даже обменивались скабрезными шуточками на тему, что там с ними будут делать. Вот дураки!

В кабинет его запустили вместе с Тишем, и только присутствие последнего не позволило Демлику потерять сознание от страха. Но все равно его всего трясло, когда уролог-андролог ощупывал его в нужных местах, а предложение пустить струю в чашку для анализов он воспринял как самый важный в своей жизни экзамен. Фу-у, кажется, обошлось! Струя никуда не отклонилась, фимоза не обнаружилось, и даже половые железы оказались должного для его возраста размера. Можно было, наконец, расслабиться и даже с интересом понаблюдать, как точно так же обследуют Тиша. У того, как и ожидалось, все тоже оказалось в норме, и оба мальчика с облегчением покинули опасный кабинет.

В физиологическом кабинете ребят мурыжили долго, и перед ним скопилась изрядная очередь. Пацаны обменивались впечатлениями об уже перенесенных ими процедурах, когда от кабинета уролога к ним подошел Ресвик с несколько недоуменным выражением на лице.

- Парни, а кому-нибудь еще из вас обрезание назначили? - сразу же осведомился он.

Приятели Ресвика пожали плечами, мол, и речи о таком не заходило, Демлик же мстительно ухмыльнулся. Вот оно, то самое, так давно ожидаемое! Но нет, просвещать этого гада он не станет, пусть еще немного поживет в неведении, тем неприятней будет для него сюрприз. Да и опасно до времени Ресвику знать, что именно его ожидает. Психанет еще, чего доброго, и побьет, и пори его потом - не пори, а тебе лучше уже не станет. Нет, лучше никак не выдавать пока свое знание и предвкушать картину, как теперешние Ресвиковские подпевалы презрительно щурятся при его приближении и обзывают его "девчонкой". Ну и поделом этому уроду!

В физиологическом кабинете ребят загоняли до пота, так что пришлось снова идти под душ. Обследование затянулось, хотелось уже что-нибудь перекусить, но столовой, способной накормить такую прорву народа, в РДМЦ, разумеется, не было, и ребятам выдали только бутерброды с минеральной водой. Впереди было еще посещение психиатра, итоговый визит к педиатру и поход в процедурные кабинеты, куда попадут уже не все, но очень многие, поскольку выявленных на диспансеризации косяков всегда хватало. С психиатром всегда беседуют один на один, так что ребят должны были развести по разным кабинетом, и Демлик точно был уверен, что с ним там из-за его диагноза будут возиться куда дольше, чем с другими, так что у педиатра они могут уже и не встретиться. Обидно. На всякий случай Демлик попросил Тиша подождать его там, пропуская других ребят.

Психиатр ничего нового Демлику не поведал, но, поскольку не совсем приличное поведение в людных местах до конца тем изжито не было, назначил мальчику очередную коррекционную процедуру. Неприятное завершение в целом очень удачного дня, но Демлик был готов к таким жертвам. Тем более что оказалось, что Тиш его не бросил и в самом деле дожидался у кабинета педиатра. Они не успели и парой слов перемолвиться, как оттуда вывалился Тондик с буквально посеревшим лицом.

- Эй, что с тобой? - Тишу не то чтобы нравился этот парень, но благодарность за поход в Оперный театр он к нему все же испытывал и потому счел необходимым проявить участие.

- Пацаны, меня в военную школу отправляют... - выдохнул Тондик и, не выдержав, разревелся.

- Как это? За что?

Проплакавшись, Тондик все же поведал свою горькую историю. Оказалось, что педиатр, не став рассусоливать, прямо заявил ему, что Тондик давно достал всех своей недисциплинированностью, что проводимые корректирующие процедуры явно не оказывают на него должного влияния, и теперь придется либо глушить его успокоительными лекарствами до полного отупения, либо кастрировать, поскольку сия процедура обычно успокаивает всех молодых самцов, а в качестве будущего производителя потомства Тондик особой ценности не представляет, его генетический статус далеко не лучший, фактически на грани допустимого, и только из уважения к его почтенному семейству Тондику оставляют возможность в будущем вступить в брак, но только ценой смены учебного заведения. Медиком или биологом ему уже не бывать, но можно стать военным, потому что в их школах суровая дисциплина и там Тондика, может быть, еще удастся привести в порядок. Короче говоря, или становись дебилом, или кастратом, или военным. Разумеется, из столь неприятных альтернатив Тондик избрал военную школу, хотя и этого ему страшно не хотелось. Увы, других путей в жизни ему больше не оставляли.

Кое-как утешив несчастного, мол, и там люди живут, Тиш с Демликом вдвоем вошли в кабинет педиатра, которому предстояло подбить окончательные итоги их обследования. К счастью, результаты анализов у обоих оказались в пределах нормы, никаких новых заболеваний у них не выявили, но педиатр, перелистывая их персональные дела, принялся еще читать поступившие докладные, и тут выяснилось, что по мнению учителя биологии у Тиша в последнее время снизилась успеваемость. Ну, расслабился малость человек после успешной адаптации, с кем не бывает. По правилам Тиша теперь следовало отправить на собеседование к медицинскому психологу, чтобы тот вынес решение о необходимой коррекционной процедуре, вот только в дни диспансеризации медицинские психологи не принимали, а их кабинеты были заняты психиатрами, которые и так работали с большой перегрузкой. Ни малейшего желания лишний раз приходить в РДМЦ и по новой терпеть всю эту тягомотину у Тиша не было, все равно же от порки отвертеться явно не удастся, и он принялся горячо уверять врача, что и так только что имел беседу с психиатром и никакой депрессии или переутомления тот у него не выявил, стало быть, нет никаких противопоказаний для немедленной коррекции. Пожав плечами, педиатр самостоятельно выписал ему направление на физическое воздействие первого уровня, причем в тот же самый кабинет, куда психиатр ранее направил Демлика.

Тут Демлику пришло в голову, что волею судьбы ему выпал невероятный шанс, которым просто грех будет не воспользоваться. Помня, где находится нужный кабинет, он взял инициативу на себя и потащил туда Тиша за руку. Перед процедурным кабинетом скопилась небольшая очередь, так что пришлось подождать. Когда очередной зареванный пациент вывалился из кабинета, Демлик подтолкнул Тиша, мол, иди, и тут же сам просочился вслед за ним.

Уже порядком измотанный медбрат, подняв глаза, с удивлением обнаружил, что в кабинет проникли сразу двое. Одного из них следовало отправить за дверь, чтобы ждал там своей очереди, но пока он решал, кого именно, Демлик вдруг заканючил:

- А можно, вы нас сразу обоих накажете, а? А то нас там друзья уже дожидаются... А в коридоре такая очередь скопилась... Нам обоим назначили воздействие первого уровня безо всяких там привязок, так что можно даже в стоечку.

Медбрат, уже уставший махать розгами, был только рад хоть как-то убыстрить свою работу, даже наплевав ради этого на все инструкции, тем паче, что эти двое сами того хотят и явно жаловаться не станут. Окинув взглядом кабинет, он принял решение:

- Ладно, становитесь с разных сторон вон к тому столу, наклоняйтесь и держите друг друга за руки.

Тиш, понятия не имевший, допустимо здесь такое или нет, последовал полученной инструкции. Лучше уж действительно так, чем тебя растянут хрен знает на чем и примутся лупить промеж ног. Ну а Демлика и упрашивать было не надо, он первым подскочил к столу, наклонился и протянул свои ладони Тишу.

Для ускорения процесса медбрат пошел на очередное нарушение инструкции и решил лупить обоих попеременно одной и той же розгой. Обязанностью объяснять наказуемым, за что именно их дерут, он, впрочем, решил не пренебрегать и бегло ознакомился с направлениями обоих. Ага, более рослого, стало быть, за леность в учебе, а мелкого аутиста за неприличное поведение.

Первый удар с соответствующей сентенцией достался Тишу, и мальчик дернулся и скрипнул зубами, покрепче сжав руки друга. Впрочем, терпеть порку в этой позе оказалось легче, чем на той чертовой столешнице. Следующий удар розги пришелся по Демлику, и настала его очередь вздрагивать и скрипеть зубами. Орать с первого же удара и позориться перед лицом друга юному Ристону не хотелось никак.

Удары продолжали поступать, ягодицы у обоих горели все сильнее, и вскоре сносить очередные вспышки боли без криков стало просто невозможно. Демлик, как более слабый, кажется, закричал первым, но и Тиш потом ждать себя не заставил. Мальчишки все сильнее дергались под ударами, извивались, но рук не расцепляли, и эта дружеская поддержка была для них сейчас важнее всего. Особенно, наверно, для Демлика, который наряду с болью испытывал еще и какой-то странный кайф, что его дерут на глазах у Тиша.

Но все на свете когда-нибудь заканчивается, закончилась и эта порка. Зареванным пацанам разрешили расцепиться и выпрямиться, еще раз прочитали напоследок мораль и разрешили привести себя в порядок в ванной комнате, только не засиживаться там, а то другие пациенты ждут своей очереди. Понятливо кивнув, друзья втиснулись туда вдвоем, наскоро смыли слезы, охладили руками горящие ягодицы, и даже успели мельком осмотреть друг друга, как кому досталось и нет ли просечек. Просечек, к счастью, не было, высекли их на сей раз вполне терпимо, так что можно было без помех идти в раздевалку, радуясь, что легко отделались. Демлик, к удивлению Тиша, даже чему-то улыбался, словно не порку только что получил, а какую-то награду.

В раздевалке они неожиданно столкнулись с маленьким Райгеликом. Их класс шел следующим потоком, и малыш хотел поделиться своими сомнениями со старшим братом, то тот был в таком шоке от перемены собственной судьбы, что даже дожидаться его не стал. Пришлось изливать душу братниным одноклассникам. Райгелика удивило и обеспокоило, что почему-то только ему одному в классе сделали какую-то странную прививку и даже не стали объяснять, от чего именно, мол, надо и все. Малыш, как и все ренетские дети, не привык спорить с врачами и послушно дал себя уколоть, но осадок остался. Увы, даже всезнающий Демлик не смог объяснить ему, что бы это могло быть. У Тиша какие-то смутные подозрения возникли, но он пока не в состоянии был их сформулировать и потому предпочел промолчать. Попрощавшись с юным талантом, друзья разошлись по домам.

Решения медицинских органов в Ренетии быстро претворялись в жизнь. Тондик после диспансеризации пробыл в их классе всего неделю, пока оформлялись документы на перевод, перед выходными успел со всеми попрощаться и даже оставил новый адрес, по которому его теперь надо искать, а со следующего понедельника уже приступил к занятиям в своей новой школе-интернате, откуда учащихся отпускали домой только по выходным, чтобы совсем уж не теряли связи с семьями. А так для лучшего усвоения дисциплины их принято было муштровать сутками напролет. Приятели, конечно, сочувствовали неудачнику и нередко обсуждали, как ему там теперь живется, но никакой информации от него пока не поступало, а фантазировать на эту тему ребятам быстро надоело, тем паче, что в классе появился новый повод для сплетен.

Ресвика, наконец, положили в больницу с официально декларируемой целью сделать ему операцию обрезания. После того, как Тондик разболтал всем, какие ему предлагали альтернативы переходу в военную школу, главный классный хулиган тоже начал подозревать нехорошее, но для виду хорохорился, мол, операция плевая и вообще ему все нипочем!

Задержался он там явно дольше, чем требовалось для столь несложной операции, а когда вернулся, друзья не узнали прежнего Ресвика. Бывший классный атаман как-то сразу сдулся и стал похож на серую мышь, результаты якобы успешно прошедшей операции категорически отказывался демонстрировать даже самым близким друзьям и весьма нервно теперь реагировал на их привычные сальные шуточки. На лидерство в классе он больше не претендовал и куда меньше стал нарушать школьную дисциплину. Чтобы пару недель подряд Ресвика ни разу не отправили на внеплановый осмотр в РДМЦ, да когда такое вообще случалось?!

Тут Тиш, разумеется, припомнил предостережения Демлика об опасностях визитов к урологам и осведомился у друга, не об этом ли именно он говорил.

- Даже и не сомневаюсь, - ответил Демлик. - Отбраковали нашего атамана.

- За что его так? За плохую наследственность?

- Точно не скажу, я ведь в его генетические карты не смотрел, но вполне могли определить наследственную агрессивность. Ну, ты же сам видел, что это за тип. А поскольку обычные приемы коррекции на него действовали слабо, то вполне могли и счесть неисправимым. С такими и жить-то вместе опасно, где уж там от них детей заводить! Короче, вывели нашего Ресвика из процесса воспроизводства населения, а заодно и агрессивности ему поубавили, но для этого мало семенные канатики перерезать, надо полностью половые железы удалить.

- Но зачем так-то? - пожалел низложенного атамана Тиш. - Можно же было, ну, как того же Тондика, в военную школу его отправить!

- А им там нужны бунтари? - вопросом на вопрос ответил Демлик. - Этот Ресвик слишком много о себе думает, чтобы хорошим солдатом стать. Можно было, конечно, и медикаментозно ему агрессивность снять, но от этих лекарств так тупеют, что об учебе пришлось бы забыть, а так у него хоть какие перспективы в жизни остаются.

- Ага, только вечным холостяком останется, и детей у него никогда не будет!

- Ну, родных-то не будет, но если станет хорошо себя вести, то, может, разрешат кого усыновить, - пожал плечами Демлик.

- Что-то его пока никто не дразнит, - высказал свое удивление Тиш.

- Потому что эти дурачки еще ничего не поняли, - презрительно промолвил Демлик, - но долго ему изменений в своем теле все равно не утаить. Максимум до следующей диспансеризации, где все все увидят, а врачи самым непонятливым еще и разъяснят. Вот тогда и быть Ресвику "девчонкой", а то еще и похуже как обзовут.

Жалеть своего былого гонителя Демлик точно не собирался, сам-то тот никогда никого не жалел.

Как бы ни интриговали ребят странности в поведении Ресвика, они отошли на второй план, когда в их класс внезапно заглянул маленький Райгелик. С тех пор, как Тондика перевели в военную школу, его здесь еще ни разу не видели, да и что младшеклашке делать среди парней на три года его старше?

- Привет, артист, - крикнул ему Бентик, - не зазвездился там еще?

Райгелик, за время работы в оперном театре уже отвыкший смущаться, ответил ему кривоватой улыбкой и громко спросил, не хотят ли ребята навестить Тондика.

- А что, разве такое возможно? - поразился Бентик.

- Ну да, у них там иногда дни открытых дверей проводят, чтобы связи с гражданским населением не теряли, - затараторил Райгелик. - Только заявляться надо организованно, целыми классами, и приезжать под началом своих учителей. Там вам экскурсию проведут по тренажерам и полигонам, покормят в обед, ну и с воспитанниками дадут пообщаться, конечно. Тондик очень хотел бы вас всех увидеть. Мама готова подать заявку и даже с вашей классной руководительницей уже договорилась, но нужно еще и ваше согласие.

Класс загудел. Райгелик пошел по рядам, отвечая на вопросы интересующихся и кого-то даже лично уговаривая, и, наконец, добрался до парты Тиша, который бесцеремонно привлек его поближе, обхватив рукой за тонкую талию.

- А тебе-то, скажи, какая в том корысть?

- Так меня тогда в вашу заявку впишут, - горячо забормотал мальчуган. - Мой-то класс туда точно не пригласят, мол, маленькие слишком, а я так давно уже брата не видел...

Малыш смотрел с такой мольбой, что Тиш просто не мог ему отказать, но потребовал разъяснений, все ли обязательно должны ехать, в том числе и девчонки?

Оказалось, что в военной школе ждут только мужскую часть класса, поскольку и развлечения там специфические, и даже туалет женский есть всего один, и тот для обслуживающего персонала. Но и мальчишкам всем ехать не обязательно, не желающие могут отказаться, главное, чтобы согласилось большинство.

- Тогда я пас, - хмуро пробурчал Демлик. - Не моя сфера интересов, да и брат твой вряд ли жаждет меня увидеть.

Остальные пацаны однако же интерес проявили за неожиданным исключением Ресвика, который свои мотивы объяснять не стал, чем немало всех поразил, поскольку они с Тондиком всегда числились друзьями.

- Видать, знает что-то такое об этой школе, что лучше ему там не появляться, - прошептал Демлик Тишу на ухо.

Как бы то ни было, большинство ребят решили ехать, о чем и уведомили свою классную руководительницу, и та с их решением согласилась. Девичьей части класса и обоим отказавшимся от поездки парням предстояло заниматься по расписанию, остальных же с уроков снимали и на весь день вывозили в военную школу, расположенную где-то за городом.

Небольшой автобус катил по шоссе среди лесов и полей Ренетии. Тиш, ни разу еще после прилета сюда не пересекавший городской черты, не отлипал от окна, остальные развлекались кто во что горазд. Из взрослых с ними были только классная руководительница и мать Тондика, но и те чуть ли не всю дорогу пробеседовали, нечасто отвлекаясь на то, чтобы утихомирить своих подопечных. Наконец, автобус свернул на однополосную заасфальтированную дорогу, отходящую вглубь леса и, проехав еще минут десять, затормозил перед КПП. Ребят попросили на выход.

Тиш поразился основательности открывшихся его взору сооружений. Высокий бетонный забор с колючей проволокой по верху, тяжелые металлические ворота между двух вышек с охранниками и металлическая же дверь на здании контрольно-пропускного пункта, куда ребят запускали строго по одному. Похоже, здешний контингент всячески старались изолировать от внешнего мира. А как же тогда занятия на полигонах?

Внутри начался уже настоящий треш. Ребятам устроили капитальный обыск на предмет обнаружения запрещенных для проноса на территорию школы вещей, заставляя раздеваться до белья и даже приспускать трусы перед проверяющим их сотрудником, после чего потребовали сдать на хранение верхнюю одежду, выдав каждому взамен местное подержанное обмундирование с нашивкой "гость" на груди, чтобы, видать, местные офицеры по ошибке не спутали их со своими собственными воспитанниками. Размер при этом подбирался на глазок, а для Райгелика подходящего так и не нашлось, и он теперь нелепо гляделся в слишком большой для него форменной курточке и подвернутых снизу брюках. Первое испытание ребята снесли стоически, и Тиш, наконец, понял, чего именно опасался Ресвик, отказываясь сюда ехать. Вот только откуда он знал о здешних порядках?

Переодетых в форму ребят вывели из КПП во двор, заставили построиться и представили им офицера, которому предстояло проводить им экскурсии по школе и в целом контролировать их поведение. Обоих сопровождавших дам настоятельно попросили ни во что не вмешиваться.

Ну, Тиш был даже не прочь хлебнуть немного настоящей военной жизни, хотя порядки здесь, похоже, были построже, чем в его ондавском детдоме. Ходить, вон, строем заставляют, да еще и равнение держать.

Для начала ребят повели в ангары с учебной военной техникой, что вызвало у мальчишек немалое оживление. Сперва, правда, пришлось прослушать долгое и нудное перечисление тактико-технических характеристик представленных образцов, но потом все-таки разрешили по ним полазать и даже забраться внутрь танка и БТР. Можно было повертеть все эти рукоятки управления и представить себя на поле боя, да жаль, долго засиживаться на месте не дозволяли, поскольку желающих было много.

Далее их команду ждал тренажерный зал с имитаторами вождения бронетехники, пилотирования истребителей, бомбардировщиков и боевых вертолетов с попутным поражением целей. Ну, те же компьютерные стрелялки, по сути, только в сочетании с проверками реакции и тестами на внимательность. После прохождения каждому объявлялись его результаты. Тиша даже похвалили, сказав, что из него вышел бы хороший бортстрелок или зенитчик. Бентик спросил, а часто ли здесь занимаются воспитанники школы, и был поражен ответом, что им приходится заниматься здесь целыми часами. Оказывается, хорошего воздушного диспетчера или оператора средств ПВО не подготовить, если тот не будет заниматься этим делом как минимум со среднего школьного возраста. Ответственность воспитанникам прививалась известным способом, а вот необходимая реакция развивалась именно в ходе занятий на этих тренажерах. Компьютерные стрелялки, говорите, оглупляют? Ну, кого оглупляют, а кому и в самый раз.

Из тренажерного зала ребят строем повели на школьный полигон, где их ждала имитация полевых занятий с ползанием по-пластунски и отрыванием окопов и преодоление полосы препятствий. Некоторые так усердно махали лопатами, что умудрились заработать себе волдыри на руках, а уж преодоление препятствий вымотало даже самых физически подготовленных. Райгелика от этого дела, к счастью, освободили, поскольку до некоторых он даже и допрыгнуть бы не смог, разве что подтягивать его туда за шкирку.

Устали все вусмерть и мечтали теперь только о том, чтобы отдохнуть, но тихого часа в здешнем распорядке дня явно не предусматривалось, зато после полигона всех погнали отмываться под душем, а потом строем повели на обед в школьную столовую. Кормили тут, кстати, не сказать, чтобы изысканно, но зато очень сытно. Тишу, во всяком случае, понравилось.

После обеда их ждал еще час строевой подготовки, вероятно, чтобы жизнь медом не казалась, а может, чтобы дать желающим избрать военную стезю полное понимание, что их здесь ожидает. Энтузиазма экскурсанты не проявляли, но все-таки старательно отрабатывали повороты на месте и в движении, печатали шаг и задирали ноги на положенную высоту, оттягивая при этом носки.

Только после отбытия этого номера их ждала, наконец, культурная программа, включающая посещение казарм, общение там с их обитателями и небольшой концерт силами местной художественной самодеятельности. Повели их, разумеется, в ту роту, к которой был приписан Тондик.

Тиш с удивлением озирал здоровенное помещение, уставленное рядами двухъярусных коек. Это сколько же здесь людей помещается? Аж сто двадцать? В его детдомовском дортуаре больше двадцати ребят не поместилось бы, да и кровати там были обыкновенные, без второго этажа. Обстановка тут была какой-то уж слишком казенной, без намека на личные вещи, да и куда их складывать, когда тут всего по одной тумбочке на двоих? Зато приятно было наблюдать объятия давно не видевшихся братьев. Тондик рад был вновь увидеть своих былых друзей, хотя, наверное, немало поражен отсутствием самого близкого их них, Ресвика, но долго поболтать с ними ему не довелось, поскольку Райгелик сразу в него вцепился и никак не хотел отпускать. Остальным пришлось беседовать с другими здешними обитателями. Были они какие-то зашуганные и то и дело с опаской косились на сопровождающего гостей офицера, но в разговор вступали и отвечать старались предельно конкретно. Как понял Тиш, никто из них сюда по доброй воле не поступал и дальнейшую свою судьбу с военной службой связывать не собирался, да только кто ж их будет спрашивать!

Естественно, возник вопрос и о наказаниях. Обитатели казармы подтвердили слухи об обязательных еженедельных порках в порядке поддержания дисциплины, оговорившись, что заболевших от них все же освобождают и потому школьный лазарет считается у них самым вожделенным местом. При этом они были уверены, что наказания им назначают не врачи и не психологи, которые здесь тоже в штате имелись, а сами офицеры-воспитатели, которые потом и приводили их в исполнение. Принимали в эту школу с десятилетнего возраста, поскольку с младшеклашками всегда много возни и они плохо переносят длительную разлуку с родителями. На выходные здесь действительно выдавали увольнительные, но не в обязательном порядке, так что хронические нарушители дисциплины могли и месяцами не встречаться со своими семьями. Единственной отрадой в жизни тогда оставались занятия на тренажерах, но и они уже многим наскучили.

После встречи в казарме ребят повели на концерт в актовый зал школы. Местные художественные таланты довольно ловко танцевали, показывали массовые акробатические упражнения, разыгрывали веселые сценки на темы на темы армейской и местной школьной жизни. Должен был выступать и хор, но запевала оказался так себе, и после первой же песни Райгелик полез на сцену предложить собственные услуги. Там сперва выпучили глаза на наглого мелкого шкета, но из уважения к гостям в хор свой взяли. Репертуар оказался несложным, Райгелик прекрасно знал и музыку эту, и слова, и расстарался, как в Оперном театре, покорив сердца не только юных слушателей, но и суровых воспитателей. В результате и после окончания выступления хора ему позволили спеть несколько песен соло, и он этим воспользовался, исполнив те оперные арии, на которых он уже успел стяжать славу. Тишу показалось, что старается он так исключительно ради старшего брата, лишенного теперь постоянного доступа к высокому искусству.

Концерт закончился, но до отъезда из школы оставалось еще какое-то время, и местное начальство решило устроить гостям сюрприз. Сопровождавший их офицер поманил пальцем угрюмого паренька из роты Тондика и велел следовать за ним. Тот обреченно вздохнул, но подчинился приказу. Гости, уже не держа строй, последовали за этой парочкой в подвал и остановились перед массивной металлической дверью, которую офицер отомкнул взятым с собой ключом. За дверью оказалась экзекуционная. Притихнув, ребята просочились внутрь.

Помещение это показалось Тишу весьма мрачным и оснащенным куда разнообразнее процедурных кабинетов в РДМЦ. Похоже, с воспитанниками здесь не церемонились. А тут еще и начался интересный разговор между офицером и приведенным им парнем.

- Воспитанник Тедеску, вы прошли медобследование? Доложите его результаты.

- Так точно, господин капитан! Противопоказаний к моей коррекции не выявлено.

- Тогда я не вижу никаких препятствий, чтобы вы получили его прямо сейчас. Заодно у вас будет лишний день, чтобы оклематься перед увольнением. Или у вас есть возражения?

- Никак нет, господин капитан.

- Тогда раздевайтесь, как положено, и прошу к козлам. Продемонстрируйте штатским сверстникам, как переносят наказания настоящие бойцы!

Ни слова больше не говоря, мальчишка принялся снимать с себя форму, а затем и нижнее белье. Раздевшись догола, он подошел к конструкции из сваренных металлических труб, четыре из которых, сходясь домиком, поддерживали пятую, лежащую горизонтально. Паренек перегнулся через нее и широко расставил ноги, после чего офицер привязал их за щиколотки к боковым трубам. То же самое он проделал и с руками мальчугана, после чего отошел к стоящей в углу кадке и вынул оттуда крепкий прут. Капитан проверил его на гибкость, изогнув обеими руками, вернулся к согнутому пареньку и нанес первый удар.

Зрители замерли, открыв рты. Никогда им еще не доводилось видеть порку со стороны, ну, кроме Тиша, которого недавно высекли вместе с Демликом, но и тогда они стояли по разные края стола и видеть могли только заплаканные физиономии друг друга. Здесь же розга на глазах у Тиша раз за разом приземлялась на напряженные ягодицы злосчастного Тедеску, оставляя красные вспухающие полосы, и это было поистине завораживающее зрелище.

Наказуемый, как мог, старался демонстрировать мужество и поначалу изо всех сил сдерживал крики, но потом не выдержал и все же разрыдался. Капитан, похоже, только этого и ждал, поскольку сразу прекратил порку. К удивлению гостей экзекуция не сопровождалась никакими нотациями, видимо, никаких особых грехов за юным Тедеску и не числилось. Просто им наглядно продемонстрировали обычную здесь профилактическую порку, выбрав для этой цели хорошо дисциплинированного, то есть уже отученного возмущаться действиями начальства паренька. И досталась ему, видимо, привычная порция, поскольку после ее получения он быстро перестал всхлипывать и, будучи отвязан, довольно споро оделся и попросил разрешения уйти.

Капитан его отпустил, после чего прочитал впечатленным мальчишкам небольшую лекцию о наказаниях в военных школах. Тиш оказался прав в своих подозрениях - это было именно стандартная еженедельная порка первого уровня, положенная всем воспитанникам, кто не успел за неделю сильно провиниться. Изрядно накосячивших ждали порки второго, а то и первого уровня, то есть в кровь и с последующим отлеживанием в лазарете. Офицер подчеркнул, что в их учебном заведении самые отпетые дебоширы быстро становятся шелковыми и проникаются духом воинской дисциплины.

Ну, это Тиш и так уже понял, немного пообщавшись с местными ребятами в казарме. Неужто и Тондик тоже к этому привык? Хоть и хулиганистый был пацан, а все равно жалко его стало... Сам Тиш ни за что не хотел бы сюда попасть, да и его одноклассники, похоже, думали то же самое, поскольку всю обратную дорогу из военной школы вели себя непривычно тихо.