Весной Тишу исполнилось двенадцать лет, и это стало поводом пригласить на свой день рождения полкласса. Он уже успел настолько обвыкнуться в школе, что больше не считался новичком, да и в гимнастической секции дела его пошли куда лучше: он уже достаточно растянулся и от прежних утомительных и болезненных упражнений смог перейти к освоению настоящих гимнастических и даже акробатических элементов и стал быстро нагонять свою группу. На свою голову он даже вздумал хвастаться этим в классе, и на дне рождения девчонки ему это припомнили, принявшись упрашивать показать хоть что-нибудь. Тиш был еще не настолько хорошо знаком с ренетскими обычаями, чтобы знать, принято это здесь или нет. Может, и в самом деле здесь от именинника ждут демонстрации его достижений? Пришлось переодеться в гимнастическую форму, поскольку в брюках все это выглядело бы достаточно нелепо. Тиш кое-что продемонстрировал, ему вежливо похлопали, и он решил было, что на том вопрос исчерпан. Ан нет! В тот же день ему удалось подслушать, как две его юные гостьи шушукались в уголке, обсуждая, какое у него красивое и гибкое тело. У Тиша даже щеки стали гореть от этих комплиментов.

Помимо обсуждения статей именинника собравшуюся компанию очень волновала предстоящая полевая практика. Оказывается, двенадцатилетних ребят здесь считали уже достаточно самостоятельными, чтобы отправлять их жить в палаточный лагерь, где им придется в числе прочего заниматься самообслуживанием, ну и изучать параллельно состав местных биоценозов. Не без руководящих всем этим процессом взрослых, разумеется, и даже не без медицинского сопровождения, но все равно степень их свободы там должна была изрядно возрасти. Ну да, у них же теперь такой возраст настает, когда очень хочется испытать себя в настоящем деле.

Гости наперебой делились тем, что слышали о полевой практике от знакомых старшеклассников. Говорили, что придется учиться самим кашеварить, разводить костры, искать в лесу и потом рубить дрова. И если что из одежды вдруг порвалось, зашивать это придется тоже самим. Мол, будущим медикам надо приучаться работать в любых условиях и при необходимости уметь брать инициативу на себя. О самой работе на практике говорили меньше. Слышали, что надо будет находить и описывать лесные и полевые растения, отлавливать и классифицировать всяких там жучков-паучков, а если повезет, то еще помогать лесникам сажать деревья на отведенных делянках.

Всех радовало, что целый месяц им не будут грозить никакие визиты в РДМЦ, поскольку никаких оборудованных медицинских центров там поблизости просто не будет, а каждого нарушителя дисциплины по отдельности туда возить, это ж очень накладно будет. Ребята понимали, что их персональные дела при этом никуда не денутся и, вероятно, будут тщательно заполняться руководителями практики, а потому и за все накопленные косяки придется скопом отвечать по возвращении в город, но о столь отдаленных перспективах они старались не думать. Месяц относительно вольной жизни - это уже само по себе большая награда.

Перед отъездом в лагерь выяснилось, что нужно сделать прививки от инфекций, распространяемых грызунами, комарами и клещами, и для этого весь класс в организованном порядке повезли в РДМЦ. Прививкам, как водится, предшествовал медосмотр, после которого Ресвик уже не мог скрывать свой секрет. Бывшие подпевалы теперь в лицо смеялись над своим прежним атаманом, лицемерно жалели его и даже осведомлялись, в какой палатке он теперь будет спать в лагере, в мальчишечьей или в девчачьей? Ресвик, побагровевший от стыда, сперва вяло огрызался на подначки, а потом не выдержал и разрыдался. Стало ясно, что лидером класса ему уже не бывать никогда, но и бывшие его приятели на эту роль тоже откровенно не тянули.

Тиш не слишком задумывался, какие там мысли бродили в головах его одноклассников, но вдруг заметил, что те к нему почему-то внимательно приглядываются, особенно когда ему делали довольно болезненную инъекцию в ягодицу. Сами ведь получали точно такие же, ойкали, потирали место укола, но почему-то их всех до жути интересовало, как выдержит это лично он. Тиш постарался сделать вид, что ему не больно, мол, пустяки какие, и, похоже, потрафил этим своим зрителям до такой степени, что когда перед отъездом стали выбирать старосту класса, почти все пацаны и даже большинство девчонок проголосовали именно за него. Ничего себе карьера: еще и года с ними не проучился, а уже стал признанным лидером!

Но еще больше удивило Тиша решение Демлика. Тот обычно с трудом адаптировался к новым для него местам и потому, в силу своего особого положения в классе, был освобожден ото всех выездов за пределы города, в том числе и от этой полевой практики, но сам выразил горячее желание на сей раз поехать и был внесен в списки. Когда они потом вдвоем делали домашнее задание, Тиш поинтересовался у него почему.

- Хочу быть рядом с тобой, - просто ответил Демлик.

- А ты эту полевую жизнь вообще перенесешь? Учти, я тебе там вряд ли что подсказать смогу, в моем детдоме нас даже в походы ни разу не водили.

- Ай, да выдержу как-нибудь! Я с тобой всегда уверенней себя чувствую.

- А вот я сейчас, знаешь ли, не очень. Мне как старосте придется хозяйственную жизнь лагеря организовывать, а я в этом деле ни бум-бум.

- Не беда, с нами ведь взрослые будут, они тебе и подскажут. Главное, что ребята тебе доверяют и, стало быть, будут выполнять, что ты им скажешь.

- Хорошо, если так, только я вот до сих пор не понимаю, почему они именно меня своим лидером выбрали?

- Знаешь, а я ведь не только по генетике книги читал, но и по психологии тоже, - промолвил в ответ Демлик, почему-то решив зайти издалека. - Ну, просто хотел понять, чем я не похож на других ребят.

- Ну и что?

- Ну и там много было про мотивацию поведения подростков и особенности нашего национального менталитета. Короче, при нашем ренетском культе здоровья объектом всеобщего обожания просто не может стать ущербный физически или психически человек. Раньше того же Ресвика воспринимали как будущего альфа-самца и потому готовы были ему подчиняться, но какой из него теперь альфа-самец после кастрации? Его и за мальчишку-то никто больше не держит. А его прежние приятели так перед ним унижались, что воспринимать кого-то из них лидером значит просто самого себя не уважать.

- А почему тогда не тебя? Ты же перед ним не пресмыкался и к тому же самый умный в классе.

- Ну, сам посуди, какой может быть лидер из аутиста? - усмехнулся Демлик. - Я ж никого организовывать не умею и вообще не пойму, чего они от меня хотят, пока они мне об этом прямо не скажут. Кому такой староста сдался? А вот у тебя зато куча достоинств. Ты неконфликтный, с любым сумеешь найти общий язык, один из самых сильных в классе, то есть и осадить бузотера при случае сможешь, да и генотип у тебя, как выяснилось, чуть ли не идеальный, а это особо ценится девчонками.

- В смысле? - не понял Тиш.

- Ну, это значит, что любая из них с гарантией сможет родить от тебя здорового ребенка, не надо будет опасаться передачи ему дефектных генов от обоих родителей. У нас знаешь сколько драм случалось из-за того, что влюбленные пары не подходили друг другу по генотипу? Они, понимаешь ли, уже жениться намылились, сдают анализы, а генетики им говорят нельзя, есть риск рождения детей с генетическими заболеваниями, ищите себе другие пары. А в тебя можно влюбляться безо всяких проблем. Плюс семья у тебя совсем не бедная, с собственным бизнесом, который ты потом унаследуешь, и учишься ты совсем неплохо, то есть имеешь все шансы поступить в престижный ВУЗ и сделать потом завидную карьеру, а тогда и все твое будущее семейство станет как сыр в масле кататься. Плохо ли?

Чуток ошарашенный Тиш хлопал ресницами от таких излияний. Нет, он замечал, конечно, что девчонки на него заглядываются, но не ожидал такого прагматизма от классных красавиц, тем паче, что он и повода еще никакого не подавал, что может в кого-то из них влюбиться!

- Они и в самом деле все такие хитрые? - наконец, вымолвил он.

- Не, просто развиваются быстрее нас, пацанов. Вот исполнится тебе четырнадцать, ты тоже по-другому на это дело смотреть будешь. Ну, по крайней мере, я так думаю. А пока просто старайся не обращать внимания. Их тут много, а ты такой один.

Объяснениям Демлика Тиш не то чтобы не поверил, просто до конца принять еще не мог и потому решил не заморачиваться и общаться с девчонками так же, как с пацанами.

Подготовка к выезду в лагерь между тем закончилась, и в назначенный день всю компанию вместе с вещами загрузили в автобус и вывезли в чистое поле. Ну, не совсем уже чистое: приехавшие раньше взрослые успели возвести здесь шатры для медпункта и командного состава экспедиции, ручной рукомойник и отхожие места, а также оборудовать площадку для костра, который, кстати, уже горел, а над ним в здоровенном котле аппетитно булькал почти уже сваренный суп. Принюхавшись, ребята первым делом полезли в свои рюкзаки за мисками.

После обеда надо было приступать к разбивке лагеря, то есть к установке привезенных с собой палаток и их окапыванию от дождя. Взрослые смотрели со стороны, как возится ребятня, но что-либо подсказать даже не пытались. Самым ценным кадром внезапно оказался Бентик, которого родители уже брали с собой в походы и потому кое-какой опыт в этом деле он имел. Ну, по крайней мере знал, как собрать и расставить штыри для палатки. Пока он возился с ними внутри, остальные старательно растягивали в разные стороны ее брезентовую крышу и забивали в землю удерживающие колышки. Демлик, к коллективной работе не приспособленный, впервые в жизни работал лопатой, выкапывая вокруг нее канавку, потом к нему присоединялись и другие. Недавно прошел дождь, и все копатели изрядно перемазались в грязи.

Никакого душа в лагере предусмотрено не было, и ребят отправили отмываться на ближнюю речку. Вода была теплая, заодно и искупались вволю.

Работы на том не закончились, поскольку надо было готовить ужин, и девчонок припрягли чистить и шинковать овощи, а мальчишек в соседний лес искать новое топливо для костра. Сухостоя и валежника вблизи оказалось не бог весть сколько, и кое-кто с вожделением начал приглядываться к сухим нижним сучьям растущих деревьев.

- Подсади, а потом передай мне пилу, - попросил Тиша Бентик.

Тиш присел на корточки и дал другу залезть к себе на плечи, после чего выпрямился. Получившаяся акробатическая пирамида позволила Бентику дотянуться до нужного сука и, подтянувшись, надежно оседлать его. Распластавшись затем на нем и протянув вниз руку, он смог ухватить за конец поднятую Тишем одноручную пилу. Пилить сук, на котором сидишь, считается не самым умным занятием, но это только если место распила находится ближе к стволу, чем место твоей посадки. Бентик дураком не был и пилил правильно, привалившись к стволу спиной. Оставшегося обрубка хватало для надежной опоры, и его можно было еще использовать в качестве ступени, чтобы подобраться к другим сучьям, находящимся ее выше. Ловкий Бентик лазал по дереву не хуже обезьяны и за какие-то полчаса сумел обеспечить лагерь топливом на день вперед.

Тиш, глядя на все это действо, только диву давался. Залезь на дерево кто-то в его бывшем детдоме, так его быстро бы оттуда согнали, да еще и наказали бы для порядка, чтобы другим неповадно было. А в этой стране, где так трясутся над детским здоровьем, мальчишкам позволяют так рисковать?! А если Бентик вдруг свалится оттуда и что-нибудь себе сломает? Но тут же ему пришло в голову, что в Ренетии хорошо изучают детскую психологию и, видимо, понимают, что мальчишкам в их возрасте для нормального психического развития просто необходимо ощущение риска. Умеренного, конечно, и желательно контролируемого, но он обязательно должен быть. Потому, наверное, на каждой детской площадке воздвигают конструкции для лазания. Бентик же отлично скоординирован и не дурак, если даже сучок под ним треснет, он всегда успеет ухватиться за ствол, а если и обдерет себе что, так на то и медики в лагере. Это ж не с обрыва в речку сигать с риском разбить себе голову о камни, за что того же Бентика в свое время высекли в кровь.

- Поберегись! - размышления Тиша прервал окрик сверху, и он едва успел отскочить в сторону, как на место, где он только что стоял, рухнул очередной спиленный сук.

- Ну, как там у тебя? - крикнул он Бентику.

- Да вроде все здесь... Сейчас спускаться буду. Лови пилу, - сброшенный сверху инструмент воткнулся в землю и завибрировал.

- А ты слезешь?

- Да ну, пустяки! - Бентик спустился до огрызка нижнего сука, ухватился за него руками, повис и спрыгнул. - Собираем все, что я напилил, и можно возвращаться в лагерь.

Тащить сквозь заросли разлапистые сухие ветки, цепляющиеся за что ни попадя, тоже оказалось не самым легким занятием, но ребята, помогая друг другу, с этим справились. Зато как приятно было вернуться в лагерь с добычей, свалить ее неподалеку от костра и получить за свои трудовые свершения миску с распаренными овощами, которые венчал еще солидный кусок поджаренного мяса. Девчонки тоже зря времени не теряли и теперь напряженно вглядывались в парней, вкусно ли приготовили? Ну, не как в ресторане, конечно, но оказалось вполне съедобно, а физический труд только способствовал повышению аппетита.

После ужина еще коллективно попели у костра под принесенный начальником лагеря странный щипковый инструмент. Тиш видел такой впервые. Оказалось, это что-то из местной национальной культуры. Звучало не больно изысканно, но тут, чай, не опера, на природе и такое сойдет.

Отложив, наконец, свою бандуру, лагерный руководитель объявил, что настало время готовиться к отбою. Тиш думал было, что это просто посуду помыть на речке, самому умыться и зубы почистить, ну, еще сбегать в нужное место по своим делам, но оказалось, что здесь это включает еще и обязательный медицинский осмотр тебя в голом виде в специально предназначенном для этого шатре, разделенном матерчатой перегородкой на две половины, для мальчиков и для девочек. Прививки прививками, но выискивать и извлекать присосавшихся клещей здесь все равно считалось обязательным, плюс мало кто еще тебя укусил, плюс всякие незначительные порезы, которые ты сам в пылу мог даже и не заметить, но которые все равно надо продезинфицировать и заклеить на ночь пластырем. Днем можете беситься и проявлять свою самостоятельность, но к ночи извольте стать пай-мальчиками и отдаться в руки врачей, тогда вам и на следующий день дадут немного свободы. Ну, ладно, к постоянным осмотрам здесь Тиш уже привык.

Исцеленные и присмиревшие ребята разбредались по палаткам и разворачивали свои спальные мешки. Тиш вдруг подумал, что впервые ночует почти что на улице, отделенный от внешнего мира всего лишь слоем брезентовой ткани. Ночь, правда, была достаточно теплая, так что можно было спать даже и без мешка. Где-то звенели цикады, или что там еще здесь водится такое. Кстати, завтра у них будут первые практические занятия по отлову всякой мелкой живности, может, и этих ночных музыкантов поймать удастся. Рядом, завернувшись до самого носа в спальный мешок, мирно сопел уже заснувший Демлик, разом избавившийся ото всех своих вечерних ритуалов, как только изменилась окружающая обстановка. С другой стороны раскинулся Бентик, которому спать в палатке было давно уже не привыкать. Ничто вокруг не тревожило, и Тиш сам, наконец, погрузился в сон.

Утром Тиша растолкал Бентик, проснувшийся первым в палатке. Ну да, предстояло готовить завтрак, и тут уж без организующей роли старосты не обойтись. Потом пришлось будить дежурных девчонок, которые выбираться из своей палатки что-то не спешили, пока Бентик не пригрозил влезть к ним и вытащить кого-нибудь за ноги. Потом тот же Бентик лихо колол поленья, красуясь своими приобретенными в турпоходах навыками, а Тиш, чертыхаясь, пытался разжечь костер. Взрослые обитатели лагеря, кстати, тоже уже проснулись, но на помощь к своим подопечным не спешили.

Наконец, огонь занялся, над ним воздвигли таганок, на который почти торжественно водрузили котел со смесью крупы и воды, которую две дежурившие девочки теперь поочередно помешивали деревянной лопаткой, чтобы не подгорело. Когда крупа разбухла и аппетитно забулькала, в нее еще добавили изюма для вкуса и сняли с костра, пусть пока доходит в сторонке, а на ее место поставили кипятить воду для чая.

Тут уже настала пора общего подъема. Разоспавшиеся на свежем воздухе ребята лениво выбирались наружу и отправлялись делать утренний моцион. Умываться, кстати, приходилось холодной водой, что быстро всех взбодрило. Дальше каждому вручалась миска со сладкой, чуть пахнущей дымком кашей и кружка с горячим чаем. Ели, расположившись прямо на траве.

Тишу эта полевая жизнь положительно начинала нравиться. В ондавском детдоме ничего подобного им даже не предлагали. На лето их, конечно, вывозили за город, якобы на природу, но какая там природа, когда проживаешь в кирпичных коробках, а ешь в столовой, почти ничем не отличающейся от детдомовской! По окрестным лесам захочешь прогуляться? А вот фиг тебе, доступен только кусок территории, огороженный забором, за который тебе ни шагу не дадут ступить! Ну и, понятное дело, ни о каком разжигании костров, самостоятельной готовке пищи или добывании дров в лесу там даже речи идти не могло. Ага, все ради избавления детей от жизненных трудностей! И это при том, что Ондав куда беднее Ренетии! Впрочем, сидящий рядом с ним Демлик, с аппетитом поглощавший кашу, признался, что никогда и мечтать не мог вот так вот оказаться в полевых условиях со всеми на равных. То есть для кого-то свобода, а кому-то, считавшемуся особо ценным кадром, к тому же плохо приспособленным к нормальной жизни, все равно золотая клетка.

После ужина настало время практической работы. Для начала ребята поделились на тех, кто будет искать растения, и тех, кому предстоит отлавливать всякую мелкую живность. Тут друзьям пришлось разделиться, поскольку Демлик заявил, что с его никудышной реакцией он вряд ли кого поймает, а вот покопаться в земле может вполне, Бентик же непременно жаждал заняться насекомыми и сманил с собой Тиша. Тишу раньше и в голову не приходило, что ему когда-нибудь доведется вооружиться детским сачком для ловли бабочек, стрекоз и всякой мелкой летающей пакости. Но невероятное вдруг стало вполне осязаемым, и друзья с азартом разбежались по лугу. Попадались им, правда, в основном мухи и комары. Отловленную живность следовало потом осторожно извлечь из сачка, чтобы не раздавить, усыпить формалином и потом тщательно, под руководством взрослого инструктора, расправить и пришпилить тоненькими булавочками к экспозиционному картону. Тут же по толстенному определителю можно было опознать вид и род отловленного насекомого. Большинство ловцов, впрочем, предпочитали не за летающими тварями гоняться, а шерстить траву и даже верхний почвенный слой. Как объяснили инструктора, именно среди проживающих там мелких жучков есть шанс натолкнуться на еще не описанный наукой вид, и тогда его вполне могут назвать твоим именем. Звучало на первый взгляд заманчиво, но если поразмыслить, то какая тут радость, когда твоими именем назовут какого-нибудь невзрачного долгоносика?

Пока друзья его гонялись за бабочками, Демлик тоже времени зря не терял. Луг поражал его своим обильным разнотравьем, и все это надо было извлечь из почвы, желательно вместе с корнями, и потом классифицировать по видам, родам и семействам. Вместо лопат и роздали узкие металлические совочки, какими обычно пользуются огородники, впрочем, весьма крепкие и хорошо врезающиеся в дерн. Вот вычленить потом из этого дерна корневую систему отдельно взятой былинки было, конечно, адским трудом, но Демлик с его прирожденной педантичностью как раз неплохо с этим справлялся. К обеду он весь перемазался в грязи, но приличную коллекцию луговой флоры все же оформил.

После обеда ребят ждали хозяйственные работы, а затем отдых. Раздухарившийся Демлик, которого вчера отстранили от заготовки дров, потребовал своего полноценного участия в этом деле, упирая на то, что в противном случае он так и не обучится навыкам выживания за пределами городской цивилизации, что было одной из целей городской практики. Пришлось ему уступить. Лазить по деревьям ему все же не разрешили, но вручили пилу, чтобы разделывал добытые сучья и бревна на кругляши нужной длины. Демлик принялся за дело со свойственной ему старательностью и неутомимостью, вот только навыков в пилке дров у него не было никаких. Посмотрев, с каким ожесточением Демлик возит пилой по дергающейся толстой ветке, с трудом удерживаемой им же левой рукой в каком-то сантиметре от места распила, Тиш с ухмылкой отвернулся. Очкарик был сейчас сам на себя непохож. Вон, даже зубы оскалил!

Чрезмерное старание в сочетании с малым опытом частенько приводят к очень нежелательным последствиям, вот и Демлик сдуру принялся пилить прямо по отходящему вбок сучку, пила сорвалась и прошлась по его левой кисти. Мальчик вскрикнул, отбросил орудие труда и попытался остановить текущую кровь свободной рукой. Хорошо еще, что трудился он не в лесу, а в лагере, неподалеку от костра. Кровь текла весьма обильно, так что повреждены были, похоже, не только капилляры. Одна из девчонок, увидев такое, хлопнулась в обморок. Сам Демлик только тихо подвывал, хотя и стал заметно бледнее. Привлеченные криками ребятни, из медицинской палатки к нему на помощь уже спешили врач с медсестрою. Пострадавшего отвели в медпункт, продезинфицировали и зашили ему раны, после чего щедро забинтовали пострадавшую руку. Кровь остановилась, и Демлик, наконец, смог прийти в себя.

Вместо активного отдыха ребятам пришлось прослушать длинную лекцию по технике безопасности при работе с колющими и режущими инструментами. Начальник лагеря заявил Демлику, что такое безрассудство с его стороны не может оставаться без последствий, а посему его уже завтра вернут в город на экспедиционной машине, что привозит продукты, а дальше ему уже пусть вправляют мозги в РДМЦ. Несчастный очкарик разревелся и стал умолять наказать его здесь как угодно, но только не возвращать в город, клянясь, что больше и не притронется к пиле.

- Чем я тебя здесь наказывать буду? - возразил начальник. - Медицинские розги на глазок не подготовишь, специалистов по их применению здесь у нас нет, да и стерильность процедуры обеспечить будет затруднительно.

- А почему обязательно розги? - продолжал хныкать Демлик. - А по-другому разве никак?

Начальник закусил губу и покосился в сторону лесной опушки, что-то там высматривая.

- Ну, если ты действительно согласен на любое наказание на месте...

- Угу, - закивал Демлик.

- ...тогда идем!

Начальник решительным шагом вдоль опушки, Демлик поплелся за ним, а следом двинулись и снедаемые любопытством пацаны и девчонки. Целью их похода оказались заросли крапивы на краю поля, плавно переходящие в лесной малинник. Подведя к ним Демлика, начальник приказал:

- Раздевайся догола и лезь в крапиву! И не выходи оттуда, пока я не разрешу!

Очкарик покорно стал стягивать с себя одежду, даже не глядя по сторонам. Поскольку туго перемотанная бинтами левая кисть почти не действовала, делать ему это приходилось фактически одной рукой, так что процесс изрядно затянулся. Впрочем, начальник его и не торопил. Наконец, оставшись в чем мать родила, если не считать так и не снятых очков, Демлик, обхватив себя руками за плечи, медленно вступил в крапивные заросли.

Тиш, рискнувший подобраться поближе к месту экзекуции, слышал, как друг шипит сквозь зубы и ойкает от прикосновения к телу жгучих листьев, и чуть сам не заплакал от жалости к нему. Самому ему обжигаться крапивой доводилось не часто и уж точно не в таких интимных местах, но он вполне себе представлял, что сейчас испытывает Демлик. Может, лучше было бы даже получить привычную дозу розгами.

Мальчик в зарослях, между тем, что-то затих, и начальник решил его расшевелить:

- Не стой там, двигайся! А лучше сорви пару стеблей и сам себя ими похлещи, чтобы следы по всему телу остались, иначе не зачту процедуру!

Демлик и на это согласился, и вскоре ребята увидели, как над зарослями взлетает пучок крапивы, сжимаемый внизу тонкой рукой, и куда-то там опускается, судя по движению руки, то на спину, то на грудь. Никаких рыданий при этом, впрочем, не раздавалось.

Решив, наконец, что Демлик наказал себя достаточно, начальник разрешил ему выходить. Никакой реакции не последовало.

- Эй, ты что, заснул там?

Небольшое шевеление в зарослях, но оттуда так никто и не вышел. Не понимая причины столь странного поведения мальчика, начальник, наконец, удосужился оглянуться и обнаружил за своей спиной целую толпу незваных зрителей, включая нескольких девчонок, которым тут уж точно было не место. Пришлось потребовать от зевак немедленно возвращаться в лагерь, пригрозив, что все не послушавшиеся сами займут место Демлика в крапивных зарослях. С явной неохотой те все же покинули место событий. Тиш, впрочем, попросил разрешения остаться, а то Демлик не сможет одеться с травмированной рукой.

- Ладно, поможешь ему, - кивнул начальник и, подождав, когда остальная ребятня пропадет из зоны видимости, снова крикнул наказанному: - Все, они ушли, можешь выходить!

Из зарослей, наконец, выступил Демлик, весь в крапивных ожогах с головы до пят и почему-то с пылающим лицом, ничем не отличавшимся по цвету от пострадавших от крапивы мест. Не поднимая на начальника глаз, он невнятно пробормотал какие-то извинения, и тот счел это признаком глубокого раскаяния, заявив, что запись о проведенной коррекционной процедуре он внесет с персональное дело Демлика самолично и потому тому не надо будет посещать по этому поводу РДМЦ. Дальше смущать наказанного он счел излишним и двинулся в лагерь, оставив Демлика с Тишем.

- Ну как там, очень больно было? - сочувственно спросил Тиш, помогая другу надеть майку.

- Угу, до сих пор все тело жжет, - кивнул тот, - хотя сейчас уже меньше. - Немного помолчал и задумчиво добавил: - Только боль была какая-то странная.

Тиш, конечно, жаждал подробностей, но Демлик то ли не хотел, то ли не мог объяснить, почему боль от крапивы показалась ему странной, а на вопрос, потому ли он не выходил из крапивы, что увидел наблюдавших за ним девчонок, отрицательно замотал головой, чем вверг Тиша уже в полное недоумение. Если не из-за девчонок, то что его там вообще могло держать?!

Демлик, впрочем, и сам еще с собой не мог разобраться. Ощущения, испытанные им в крапиве, не походили ни на что, случавшееся с ним ранее, и больше всего он был поражен реакцией своего тела, а точнее, одного его органа на прикосновение к нему жгучих крапивных листов. Хорошо еще, что тот быстро вернулся в исходное состояние, а то хоть вообще со стыда помирай! Самое удивительное, что ни о чем подобном мальчик ни разу раньше не слышал и даже в медицинской литературе не встречал, хотя последней прочел уже прорву, в том числе и не предназначенной для его возраста. Неужто он, Демлик, один на целом свете такой феномен? Это уже становилось даже чуточку страшным. А может, так и с другими бывает, вот только мало кто через это проходит, а те, кто все же прошел, предпочитают ни с кем не делиться своими чувствами. Вот ведь и он, Демлик, не готов был пока признаться в своих ощущениях даже близкому другу.

Примерно через полчаса боль от крапивных ожогов утихла, сменившись зудом, который Демлик находил даже приятным. Признаваться в этом он, впрочем, тоже не собирался, а то вдруг его наказание признают недостаточным, и тогда не избежать ему очередного свидания с розгами, а этого он уж точно не хотел. На вечернем медосмотре все его тело оказалось в мелких красных точках, словно от бесчисленных укусов насекомых, что стало, разумеется, поводом для шуток от не очень умных одноклассников. Демлик вяло огрызался, хотя в душе ничуть от того не страдал. Знали бы эти дурачки, что они потеряли, не побывав там, в крапиве!

Разумеется, ни к каким полевым или хозяйственным работам Демлик на следующий день оказался не пригоден. Вместо этого ему поручили заниматься систематизацией коллекций, собранных другими ребятами, и это оказалось очень удачным решением. Демлик, всегда внимательный к мелким деталям, успешнее всех пользовался определителями видов растений и насекомых и не оставлял неклассифицированным ни одного экспоната. Ну, почти ни одного.

Один невзрачный сорнячок упорно не походил ни на что, имеющееся в определителях ренетской флоры. Демлик долго размышлял, не мутация ли какая в том виновата, но в итоге отправился делиться своими сомнениями с учителем биологии. Тот тщательно перепроверил его выводы, тоже ничего похожего не нашел и полез в информационную сеть в поисках определителей растений из других климатических зон. В итоге странное растеньице обнаружилось в определителе Ондава! Каким уж ветром его сюда занесло, можно было только гадать. Открытие, конечно, не тянуло на фундаментальное, но должно было украсить отчет о проведенной практике и гарантировало Демлику отличную оценку по этому предмету, даже если не брать в расчет остальные его заслуги.

Ловцам насекомых, увы, даже такое мелкое открытие не обломилось, что уж там говорить о надеждах разыскать новый их вид. В утешение каждому из них досталась коллекция собственноручно отловленных мелких тварей, аккуратно пришпиленных к картонному листу. И уж тут Тиш с Бентиком оказались в явном выигрыше, поскольку бабочки со стрекозами это вам не какие-нибудь жучки, гусеницы и клопы! Будет потом, чем похвастаться перед гостями и даже повесить в качестве украшения на стену.

Больше никаких чрезвычайных происшествий во время полевой практики не случилось. Рука Демлика полностью зажила, и он вернулся к работе в поле, но никаких режущих инструментов ему больше не доверяли. Все ребята освоили, как разводить костер и готовить на нем каши и супы, ходить босиком по стерне и вместо ванны мыться в речке, явное их большинство научилось также работать с шанцевым инструментом, пилить и колоть дрова. Все поголовно считали себя теперь опытными туристами. Различных мелких прегрешений накопилось, конечно, у них за эти дни немало, и многие с тоской предвкушали будущие визиты в РДМЦ, но месяц относительной свободы того стоил, тем паче, что за ним следовали летние каникулы. Можно будет разъехаться по дачам и цивилизованным детским лагерям, а кого-то ждали поездки или даже туристические походы с родителями, где можно будет применить полученные здесь навыки. Потом, конечно, придется возвращаться к учебе, но это еще так далеко, и стоит ли загружать голову такими скучными вещами, когда тебе всего двенадцать лет!

Оставаться на лето в больших городах ренетским детям запрещали медицинские власти. Под угрозой большого штрафа родители обязаны были вывезти своих отпрысков хоть куда-нибудь: на курорт, на загородную дачу, в какой-нибудь лагерь, на худой конец даже в бесплатный, то есть субсидируемый государством. Даже воспитанников военных школ вывозили на лето в полевые лагеря. Родители Тиша и Демлика, конечно, могли потратиться на что-то куда более комфортабельное, и мальчики уже гадали, в какой именно лагерь их запихнут, хорошо бы в один и тот же, но тут подвернулся более интересный вариант.

Родители Бентика каждое лето обязательно ходили в длительный байдарочный поход и, разумеется, брали с собой сына. Но сейчас, в двенадцатилетнем возрасте, Бентику надоело путешествовать в качестве живого груза в родительской байдарке, хотелось самостоятельности, а еще в полной мере применить на деле приобретенные туристические навыки. Прошедшая полевая практика только утвердила его в этом желании. В результате он подкатил к родителям с предложением арендовать на время еще одну трехместную байдарку и пригласить в поход его школьных друзей, клятвенно заверяя, что никаких проблем с ними не будет. Удивительно, но те эту его авантюру поддержали и обратились со столь заманчивым предложением к семьям Сегезу и Ристону.

Торан и Сользи, которым дела бизнеса не позволяли длительный совместный семейный отдых, решили, что если их мальчику все равно не суждено провести лето с ними, то почему бы и не отпустить его в поход. Все равно ж он там будет под присмотром, а туристическая жизнь для ребят его возраста всяко интереснее лагерной. Старшие Ристону сперва засомневались, что их отпрыск способен снести тяготы походной жизни, но сам Демлик, услышав, что Тиш все равно отправится в поход, категорически захотел быть с ним и чуть истерику не закатил, заявляя, что хватит относиться к нему, как к беспомощному младенцу, он уже многое может делать сам, в реке не утонет и в лесу не заблудится, и вообще, даешь нормальную социализацию! Последний аргумент, похоже, и склонил чашу весов в пользу разрешения. Демлик всегда плохо сходился с новыми для него людьми, и бог весть в какие конфликты могло бы вылиться его пребывание в лагере, а тут хоть и в лесу, но зато с двумя друзьями. С друзей этих, впрочем, Ристону взяли обещание по возможности присматривать за их отпрыском, а то с его сугубо теоретическим складом ума мало ли в какие практические проблемы он там вляпается.

Детскую байдарку все три семьи арендовали вскладчину, не потому что у Олагоду денег бы на то не хватило, а из деловой щепетильности, предписывающей не влезать даже в моральные долги, особенно когда дело касается твоих детей. Личную походную амуницию для своего отпрыска каждое из семейств приобретало самостоятельно, хотя и следуя советам опытных походников Олагоду.

Итак, компания из двух взрослых и трех пацанов высадилась на берегу тихой лесной речки, по которой им предстояло плыть добрые три недели. Надувшийся от гордости Бентик впервые руководил собиранием собственной байдарки, категорически отказываясь звать на помощь отца, когда что-то там не входило в нужные пазы. Не быстро, но все же справились. Потом молодежь еще немного повздорила со старшим поколением на предмет распределения груза по байдаркам и кое-что из общих вещей себе отбила. Наконец, отплыли.

Тиш, как самый физически мощный, занял переднее сиденье в качестве загребного, Бентик, уже умевший немного управляться с рулем, сел сзади, Демлика же, как самого слабосильного, усадили по центру. Пользы в качестве гребца от него было немного, поскольку и весло его поначалу входило в воду как попало, чуть ли ни чиркая по поверхности, и темпа, заданного друзьями, он поддержать не мог, хотя и очень старался. В результате, чтобы не сбивать ритм гребли, ему разрешили упражняться с веслом, лишь когда двое его друзей отдыхали. Угнаться за взрослой байдаркой им было тяжеловато, да они особо и не пытались. Когда та скрывалась за очередным поворотом реки, создавалась иллюзия, что они путешествуют совершенно самостоятельно, что тешило их самолюбие. Старших Олагоду их хронические отставания тоже особо не беспокоили, поскольку река не лес, тут не заблудишься.

Хорошее место для стоянки удалось отыскать, только когда солнце уже клонилось к закату. Надо было спешно разгрузить байдарки, вытащить на берег, чтобы не унесло, поставить палатки, раздобыть топливо для костра, и только тогда можно будет готовить ужин. За дровами отправились Тиш с Бентиком, Демлику же пришлось помогать матери Бентика чистить овощи. Не сказать, чтобы это у него ловко получалось, но работал он предельно старательно. Приготовленное на костре жареное мясо с овощным гарниром показалось ребятам вкуснее самой лучшей ресторанной еды. Вымотались они за день так, что сразу после ужина завалились спать, причем Тиш на сей раз лег посередине, как это у них уже сложилось во время недавней полевой практики.

Уже за первые дни похода Демлик с Тишем узнали много нового для себя. Оказывается, в байдарке нужно сидеть в рубашке и головном уборе, чтобы не обгореть на солнце, а вот в лес можно ходить хоть в одних трусах, если не боишься комаров. Прыгнувшего же клеща легче обнаружить как раз на голом теле, если не на своем, так на теле друга, и побыстрее стряхнуть, пока еще не впился. Частый взаимный осмотр быстро вошел у них тут в привычку. Оказывается, если долго ходить босиком, подошвы настолько дубеют, что уже не болят, когда наступаешь на всякие там шишки и сучки. Бентик даже утверждал, что такая ходьба исключительно полезна для здоровья, а летом даже и обязательна, что некоторые педиатры во время осеннего осмотра даже могут назначить тебе коррекцию, если обнаружат, что летом ты почти не ходил босиком, а это легко определяется как раз по состоянию ступней. Для Демлика большим откровением стало, что в туалет в лесу можно ходить буквально под каждым кустом и подтираться при этом первым попавшимся лопухом, что все, что ты здесь оставишь, будет быстро оприходовано всякой лесной живностью и через уже превратится в гумус.

Наибольшим откровением для городских мальчиков стал сбор лесных даров, а именно ягод и грибов. Бентик уверял, что такие грибы куда полезнее магазинных, поскольку в них полно ценных микроэлементов, в частности, селена. Для здоровья он очень полезен, но его мало в окружающей среде, и только грибницы способны везде его находить и усваивать, а оттуда уже он попадает в их плодовые тела, то есть собственно грибы. Встречались среди них, конечно, и ядовитые, но Бентик утверждал, что все их может распознать, так что в случае сомнения пусть друзья показывают ему, а он уж разберется. К сожалению, времени на походы по окрестным лесам в ходовые дни оставалось немного, но на самых удачных стоянках их компания делала дневки, и уж там можно было оторваться по полной программе.

Поиск грибов - занятие азартное, а вот про сбор ягод это не скажешь. Набрел на урожайное место и можешь сидеть там часами, методично обирая куст за кустом. Тишу с Бентиком это быстро наскучивало, а вот Демлику такая работа оказалась вполне по характеру, и он скоро сделался главным ягодным добытчиком. Можно было по ходу сбора рассуждать обо всяких отвлеченных вещах или же считать ягоды, снятые с каждого отдельного куста, и определять среди них рекордсмена. Но как же потом приятно было уминать те же ягоды за обедом, только уже подслащенные сахаром, или их же в виде варенья-пятиминутки, которое, оказывается, вполне можно было сготовить и на костре!

Однажды, слоняясь по старой гари, обильно поросшей ягодными кустами, Демлик набрел на заросли крапивы. Тут же всколыхнулись воспоминания о случившемся с ним во время полевой практики. Воровато оглядевшись по сторонам и не обнаружив никого, кто мог бы за ним наблюдать, мальчик торопливо скинул одежду и полез в крапиву. Предвкушения его не обманули - все случилось, как в прошлый раз. Правда, теперь надо было объяснять происхождение красных пятнышек, разбросанных по всему телу, но он решил, что в крайнем случае скажет, что сам себя так наказал. Вот такой он, Демлик, сознательный! На деле же удалось отовраться, что он просто забыл натереться антикомариной мазью, вот и результат. Бентик, правда, пошутил о вконец оголодавших местных комарах, которые приноровились кусать и через одежду, но развивать эту тему не стал. На следующее утро Демлику захотелось повторения, но, увы, им надо было уже отплывать...

Ягоды ягодами, но самолюбие Демлика немного задевало, что он самая слабосильная единица во всей их походной компании. Даже от заготовки дров его освобождают. Будь он помладше, так наверное смирился бы, но в двенадцать лет очень хочется самостоятельности и чтобы тебя считали крутым парнем. Ну, не вечно же ему жить на положении неумелого малыша! К пиле его не подпускали, да он и сам давал обещание никогда за него больше не браться, а обещания свои Демлик привык сдерживать. Оставался топор. Подгадав время, когда и друзья, и родители Бентика разбредутся по лесу, он схватил туристский топорик и принялся колоть сучья для костра. Выходило как-то не очень. Отрубленные поленья то и дело взлетали в воздух, норовя угодить самому Демлику в лоб, и собирай их потом по всей поляне. А один раз он промахнулся и едва не засадил себе по ноге. И вот ровно в этот не самый удачный момент на стоянку вернулся Тиш.

- Ты что творишь, чучело?!

От испуга Демлик выронил топор и воззрился на подошедшего.

- В прошлый раз чуть руку себе не отпилил, а сейчас решил ногу отчекрыжить? Мало тебе того наказания?

- Ну, значит, мало... - пробурчал Демлик, отводя глаза. - Там же пила была, я обещал за нее не браться, вот и не берусь...

- Тебе, что ли, за каждый опасный инструмент надо отдельное внушение делать? В следующий раз за молоток схватишься и пальцы себе отобьешь? Или проткнешь себя каким-нибудь шилом? Ну, не медикам же на тебя доносить, в самом-то деле? А без них как тебя уберечь, если у тебя инстинкт самосохранения напрочь отшибло? Вот что с тобой делать-то прикажешь?

- А накажи меня сам! - вдруг промолвил Демлик к собственному же немалому удивлению. Никак не ожидал он от себя подобной дерзости. Но слово не воробей, вылетит - не поймаешь.

- А как? - отупело воззрился на него Тиш, ожидавший чего угодно, только не подобного предложения.

- Да как хочешь! Ну, отшлепай, например, или крапивы нарви...

Искать в окрестностях стоянки крапиву Тиш был менее всего настроен, но вот предложение отшлепать друга что-то всколыхнуло в его душе. Буквально минуту назад на его глазах Демлик очень потешно отклячил попку, когда опускал топор, словно специально ее подставлял.

- Ну идем...

Чтобы их никто случайно не застал, Тиш полез в палатку и уселся там, вытянув ноги, а Демлик послушно на них улегся, предварительно спустив до колен шорты с трусами. Глядя на его тощие белые ягодицы, так удобно легшие под руку, Тиш сам не верил в происходящее. Демлик настолько ему доверяет, что готов принять такую покорную позу? И считает, что он, Тиш, имеет какое-то право наказывать его за проступки? Ранее никто за Тишем такого права не признавал, даже в детдоме в отношении младших ребят, выносить вердикты о чьей-либо виновности и приводить их в исполнение всегда имели право только взрослые. Но не отказываться же от предоставленной возможности, второго такого шанса может просто не выпасть, да и Демлик действительно нуждается в строгом внушении, а то ведь промахнется ненароком и в самом деле что-нибудь себе отрубит!

Преодолев сомнения, Тиш со всей силой врезал ладонью по подставленному заду и потом некоторое время пялился на отпечатавшуюся на нем красную пятерню. Наказуемый, что интересно, даже не вскрикнул. Решив, что ничего страшного нет, Тиш старательно продолжил отшлеп, чувствуя, как разогревается под его рукой нежная кожа. Демлик, как положено, вздрагивал под ударами, чуток извивался, что-то мычал, но не делал попыток уползти и вообще старался вести себя максимально смирно, насколько это вообще возможно было в его положении. Он зарылся при этом лицом в спальный мешок, чтобы якобы скрыть слезы, но на самом деле, чтобы Тиш не увидел его мордашки и ничего не заподозрил. Хотя шлепки были весьма болезненные, юный аутист ничуть от них не страдал, а, напротив, кайфовал!

Тиш прекратил шлепать, только когда совсем онемела его правая рука, а ягодицы Демлика приобрели цвет спелого яблока и разогрелись до такой степени, что хоть яичницу на них жарь. Попытавшись немного охладить их своей левой рукой, Тиш сполна почувствовал их приятную теплоту и, решив, что с друга хватит, аккуратно спихнул его со своих ног. Тот особой прыти не проявлял и хотя старательно прятал глаза и все же поспешил натянуть трусы на причинное место, заметно было, что он не слишком-то доволен окончанием отшлепа, пусть даже и старается это не показывать. Странный он все же...

Демлик все же получил, что хотел, и ощущения были даже получше, чем тогда в крапиве, но им явно не хватало какой-то развязки, знать бы еще какой. Он бы с удовольствием повторил всю эту процедуру, причем непременно с Тишем в роли наказующего, да случая больше за весь поход так и не представилось. Нарушать данное им обещание и вновь хвататься за топор Демлик, как честный мальчик, счел для себя неприемлемым.

Случилась у него во время похода и не самая приятная встреча. Пока они медленно сплавлялись по реке, их догнала еще одна туристическая компания, чрезмерно, на взгляд Демлика, общительная, поскольку они не только разбили свой лагерь по соседству, но еще и заявились знакомиться. На стоянке в этот момент, к несчастью, не оказалось ни Тиша, ни Бентика, и потому все внимание досталось Демлику. Ох как не любил он вступать в разговоры с незнакомыми людьми! Какое им дело, как его зовут и где он учится? Имя свое Демлик все же назвал, но на вопрос, в каком он классе, буркнул, что сейчас ни в каком, и повернулся к вопрошающему затылком. Тот наконец-то осознал, что что-то пошло не так, догадался проконсультироваться у матери Бентика, узнал, что имеет дело с аутистом, и соизволил-таки отстать, но Демлик все равно не простил ему вторжение в свое личное пространство.

Компания та помимо всего прочего занималась рыбной ловлей и, как вскоре выяснилось, не совсем законными способами. Во всяком случае, патрулировавшая реку моторка природной инспекции обнаружила расставленную сеть и подстерегла ее хозяев. Достававшего Демлика мужчину взяли с поличным, то есть с запутавшейся в сети большой рыбиной, и выписали ему солидный штраф с конфискацией орудия браконьерства. Демлик ехидно наблюдал всю эту сцену со стороны и почувствовал себя отомщенным.

К концу похода Демлик научился более-менее прилично грести, и теперь их байдарка на трех веслах почти не отставала от лодки взрослых. Место съеденных припасов постепенно загрузили сушеными дарами леса, и каждый из мальчиков мог рассчитывать на их часть, чтобы порадовать потом в городе родных. Но все хорошее в жизни когда-нибудь кончается, закончилось и это плавание. На пляже у небольшого городка байдарки выволокли на берег, разобрали и упаковали в чехлы, а отец Бентика нанял грузовик, который все это должен был доставить в их город. Сами туристы возвращались налегке, рейсовым автобусом.

До начала учебных занятий оставался еще месяц, и на это время их пути разошлись. Бентика отправили в загородный лагерь, Демлик поехал с родителями на курорт, а Тиш отправился в заграничную поездку со своей приемной матерью. Хоть он теперь и полноправный ренетец, а все же хочется иногда посетить родные места.

Возвращение с каникул было отмечено очередной коллективной диспансеризацией. Одноклассники Тиша откровенно тряслись перед ней, поскольку мало кто из них летом попадал в РДМЦ за свои проступки, а персональные дела их, между тем, продолжали пополняться, фиксируя все их промахи. Теперь за все это предстояло ответить, и мало кто из мальчишек надеялся избежать розог. Медики, похоже, придерживались того мнения, что дети распускаются без постоянного пригляда, и если их ради здоровья приходится отпускать погулять на природе, но по возвращении с отдыха их непременно надо брать в ежовые рукавицы. В итоге назначения коррекционных процедур сыпались направо и налево, причем и по вполне вздорным, по мнению Тиша, поводам. Утверждение Бентика, что чревато не ходить летом босиком, оказалось чистой правдой, поскольку на глазах Тиша хирург придрался к одному пацану именно по этому поводу. На самом Тише пересчитали все синячки и уже зажившие царапины, придирчиво интересуясь их происхождением, но криминала так и не нашли, и в результате он чуть ли не единственный из всего класса розог избежал. Радость его по этому поводу, впрочем, продлилась только до того момента, когда он увидел в раздевалке насмерть перепуганного Райгелика. Конечно, малыш мог трепетать так и перед сильной поркой, но кто бы его тогда отпустил в раздевалку? Все назначенные коррекции исполнялись здесь безо всяких отлагательств.

- Чего куксишься? - спросил его Тиш.

Райгелику явно надо было с кем-то поделиться своими переживаниями. Раньше можно было поплакаться старшему брату, но теперь он был далеко, и малыш вывалил все, что на душе наболело, первому же парню, который им заинтересовался. Оказывается, хирург что-то очень долго щупал у него в паху, а потом заявил, что у Райгелика там, похоже, сформировалась опухоль и ему срочно надо пройти дополнительное обследование в онкоцентре. Разумеется, от таких известий юный певец мигом утратил всякое душевное равновесие и до сих пор не мой прийти в себя.

Тишу упоминание о возможной онкологии тоже очень не понравилось. Что-то в этом было неестественное. Постаравшись все же успокоить малыша, он при первой же оказии поинтересовался у своих друзей, может ли у такого мелкого шкета вообще быть рак, да еще в столь интимном месте?

- Очень редко, но бывает, - блеснул эрудицией Демлик, который помимо своей любимой генетики поглощал и массу другой медицинской литературы. - Скорее всего, у него подозрение на рак яичек. Хорошо еще, если только одно из его яичек окажется поражено, а не оба, а не то совсем беда. И дополнительно обследоваться этому шкету конечно же просто необходимо и чем скорее, тем лучше.

За обследованием дело не стало, но видимо, ничего хорошего оно не показало, поскольку, когда вскоре после этого Тиш повстречался с матерью Райгелика, та была сама не своя. Набравшись храбрости, мальчик поинтересовался, как обстоят дела у юного певца. К его потрясению, женщина после этого нехитрого вопроса натурально расплакалась и начала причитать, за какие грехи ей все эти беды. С изрядным трудом Тишу все же удалось выведать, что первоначальный диагноз подтвердился и Райгелику сейчас подбирают лечение. Не рискнув больше ни о чем спрашивать несчастную мать, Тиш поспешил ретироваться.

- Ну и как его будут лечить? - осведомился он в тот же вечер у Демлика, предварительно рассказав тому о поставленном Райгелику диагнозе.

- Откуда я знаю, я тебе онколог, что ли? - огрызнулся тот. - Обычно химиотерапию применяют, а может, облучать будут.

- А что лучше?

- И то и то паршиво. От радиации гибнут клетки половых желез, у мальчиков особенно, так что будет наш Райгелик бесплоден. С тем же успехом можно было бы просто ему яички удалить. А любая химиотерапия - это ж сильнейшее отравление организма, от которого гибнут не только раковые клетки, но и все те, что активно делятся, так что и с кроветворением у него в ближайшее время будут проблемы, и с иммунитетом, и волосы все выпадут.

- То есть этот красавчик станет лысым как коленка? - дошло до Тиша.

- Угу. И как ему, сам подумай, тогда выступать?

Тиш представил, и ему стало мучительно жалко и самого несчастного Райгелика, и его мать, и даже Тондика, которому и самому сейчас несладко в его военной школе, а тут ему еще сообщат, что с его любимым младшим братиком такая беда. Впору посетовать на несправедливость судьбы, но какая-то смутная мысль свербила Тиша, не давая признать, что все это сплошная случайность.

- Слушай, - промолвил он, - а откуда берутся сопранисты? Ну, мы же слушали с тобой в Оперном театре одного такого, он еще в дуэте с Райгеликом выступал.

- Так это все кастраты. Ну, те, которых еще в детстве охолостили.

- Выбраковали хочешь сказать?

- Ну да, выбраковали наверное, как нашего Ресвика.

- А почему? Они все такими же неуправляемыми хулиганами были, что ли? Или все с генетическими дефектами, которые нежелательно передавать по наследству?

- Я об этом не задумывался, - после долгой паузы промолвил Демлик, - но, если хочешь, я постараюсь найти статистику.

- Да кто ж ее тебе даст?

- А я скажу, что готовлю исследование по передаче вокальных способностей по наследству. Мол, сходил в Оперный театр и заинтересовался. У нас, аутистов, такое бывает, и нас даже поощряют удовлетворять свои специнтересы, поскольку из этого может выйти большой толк. А если уж они еще и в рамках профессиональной специализации, то тем более.

- Ну, раз так, то действуй.

Пока Демлик добывал генетические данные сопранистов, Райгелик перестал ходить в школу, и забеспокоившийся Тиш позвонил его матери, благо знал от Тондика ее телефон. Вести оказались не слишком утешительными. Плюсом было то, что у Райгелика не обнаружилось пока никаких метастаз в других органах, опухоль сочли операбельной и гарантировали выживание мальчика в случае немедленного начала лечения. С другой стороны, поражены оказались оба яичка и для гарантии благополучного исхода их следовало полностью удалить. Родители Райгелика заикнулись, конечно, о других возможных способах лечения, но врачи объяснили им, что и радио-, и химиотерапия все равно приведут к бесплодию мальчика, только вот последствия для общего состояния организма окажутся тогда куда худшими. В результате несчастные родители согласились выбрать меньшее зло, утешаясь тем, что хотя бы их старший отпрыск не лишен возможностей обзавестись потомством. Все это Тиш изложил потом друзьям, когда они с Демликом и Бентиком встретились, наконец, втроем.

- Вот, значит, как... - протянул Демлик, выглядевший откровенно потрясенным.

- Ты что-то уже накопал? - тут же спросил его Тиш.

- Накопал... Никакой корреляции хороших вокальных данных с грубыми генетическими дефектами не обнаружилось, о повышенной агрессивности певцов тоже речи не идет. Зато из медицинских отчетов следует, что холостили сопранистов не в двенадцать лет, как это обычно практикуется, а в восемь, девять, максимум в десять.

- А смысл? - перебил Бентик.

- А смысл в том, что потом уже детский голос не сохранить. Гормоны в организме уже накапливаются, запускается процесс трансформации голосовых связок, и голос в результате ломается, короче, не будет уже из этого парня никакого сопраниста. А в случае удаления половых желез в доподростковом возрасте мало того, что сохраняется высокий голос, так еще и гормоны роста в организме начинают вырабатываться в повышенном количестве, парень вытягивается, грудная клетка у него расширяется, а легкие приобретают очень большой объем, что позволяет очень долго тянуть одну ноту, чего другие певцы делать просто не в состоянии. Короче, для их профессиональной карьеры от кастрации будут одни плюсы.

- Вот только потомства им тогда не видать, - добавил к его рассуждениям Тиш. - В общем, я понял, что холостят их вовсе не по генетическим показаниям, а чтобы прежний голос сохранить. И что, все эти шкеты добровольно соглашаются лишиться возможности заиметь собственных детей? Ну, хотя бы одного, как у вас тут принято.

- Генетически здоровых и не агрессивных мальчиков холостить запрещено, - убежденно произнес Демлик. - Это же тяжелое преступление! Если такого специалиста разоблачат, его же надолго запрячут в тюрьму, а уж что из профессии выгонят - это точно!

- А если по жизненным показаниям? - тихонько промолвил Тиш. - Из-за того же рака яичек?

- Тогда, конечно, могут, - согласился Демлик, - но откуда у них возьмется этот рак?

- А если генетическая предрасположенность? - слегка язвительно произнес Тиш.

Демлик его иронии не понял и пустился в рассуждения, что никакой генетической предрасположенности к раку яичек современная наука пока не обнаружила, так что и о какой-либо корреляции рассуждать пока бессмысленно, но если они все же найдут таковую у певцов, то это будет значительное открытие и повод к более углубленным исследованиям.

- Я если нет никакой корреляции и дело совсем в другом? - в очередной раз спросил Тиш.

Оба друга разом недоуменно уставились на него, ожидая разъяснений. Пришлось пересказать им разговор, услышанный им в коридоре рядом с грим-уборной Райгелика.

- А Герет - это тот сопранист, что тогда пел в дуэте с Райгеликом, - скрипнул зубами Бентик. - И ему, стало быть, "продлили", рискнув своей репутацией... Вот что за гад этим занимался, а? А Райгелику кто теперь "продлил" и, главное, как? Демлик, ты не знаешь, можно ли заразить человека раком?

- Никогда не слышал о таком, - замотал головой тот, - по крайней мере, касательно рака яичек. Вот на появление рака желудка вроде влияет какая-то бактерия, а другая - на рак женских половых органов.

- А кроме бактерий никак? - вопросил Бентик. - Что вообще может вызвать рак?

- Ну, радиоактивное облучение или всякие там канцерогены... Ты хочешь сказать, что Райгелика ими кормили? Но они же где угодно могут тогда рак вызвать, а вовсе не там, где нужно злоумышленникам!

- Постой, а что, нет препаратов, которые локализуются в отдельно взятых органах? - встрял Тиш. - Даже я и то где-то слышал, что вроде бы так, по их свечению, определяют точное местонахождение опухолей.

- Ну да, есть такие радиоактивные препараты, которые именно раковыми клетками и усваиваются, - признал Демлик, - но именно раковыми же, а не здоровыми.

- Но если это железа, то для выработки гормонов ей же потребны какие-то определенные вещества, - сказал Тиш. - Ну, как йод, например, для щитовидной железы. А если они окажутся радиоактивными?

- Ты прав, тогда эта железа окажется облучена и в ней может начаться процесс неконтролируемых мутаций, - кивнул Демлик, - в том числе, наверное, и ракового свойства. Но разве Райгелика чем-то таким кормили?

- А откуда мы знаем, чем именно его кормили? Помнишь, он признавался нам после весенней диспансеризации, что ему единственному в классе сделали какую-то прививку? Вот от чего его, спрашивается, тогда прививали?

Демлик не ответил и сильно побледнел. Странная прививка и тогда его смущала, но у него и в мыслях не было, что кто-то специально мог попытаться навредить малышу. Но этот странный разговор в коридоре, подслушанный Тишем, и этот внезапный рак...

- Вот же гад! - выразил общие чувства несдержанный Бентик. - Узнать бы еще, кто именно пацану эту инъекцию назначил, и под каким предлогом, и знал ли медбрат или, там, медсестра, что именно колет. А главный онколог тут причем? Покрывает он их всех, что ли, или прямо указания выдает?

Никто ему не ответил. Открывшаяся перед ними бездна подлости по-настоящему ошарашила мальчишек, привыкших верить в добрые побуждения взрослых и уж особенно врачей. А тут, значит, только чтобы сохранить голос, который приятно слышать, сознательно искалечить маленького пацана... Нет, такое просто не умещалось в голове!

Самое страшное, что ничего тут было уже не изменить, разоблачай этих гадов или не разоблачай. Опухоль у Райгелика уже была, сама она не рассосется, бороться с нею как-то все равно придется, чтобы хотя бы жизнь бедняге сохранить, так что быть теперь пацану великим певцом, но без возможности обзавестись потомством. Тишу тут, кстати, пришла мысль, что и Тондика в военную школу законопатили не просто так. Ведь по словам самого Тондика, его вполне могли и кастрировать, как его приятеля Ресвика, и пощадили только из уважения к его семейству. Может, заранее знали, что придется холостить его вполне благополучного пока младшего братца, и сделали так, чтобы не прерывался род. Но это же получается, что не только онколог, но и педиатр, а может и вообще все врачи РДМЦ состояли в этом заговоре? Кому же тогда вообще можно верить?!

Ощущение творящейся несправедливости и собственного бессилия угнетало друзей. Даже расскажи они кому о своих выводах, кто поверит трем двенадцатилетним мальчишкам? Если никого до сих пор не встревожила статистика, что непропорционально много юных певцов почему-то заболевают раком яичек, стало быть, медицинские власти страны знают об этой практике и молчаливо с ней соглашаются. И все только ради того, чтобы и дальше иметь возможность услаждать свой слух в опере! Вот как можно быть такими сволочами?..

Неизбежное в итоге свершилось. Райгелика положили в больницу, прооперировали, удалив пораженные органы, сделали ему несколько инъекций не слишком опасного для здоровья лекарства, чтобы подавить возможно еще остававшиеся в организме раковые клетки, и выписали, признав вполне здоровым. Малыш был рад уже тому, что жив остался и сможет и дальше заниматься своим любимым делом, и почти не грустил, что перестал теперь быть мужчиной. В классе никто не смел над ним насмехаться, напротив, все его жалели, особенно старшие ребята, Райгелик даже не вполне понимал почему. Ну, лишится он в будущем каких-то там радостей, доступных всем остальным, так зато его главная нынешняя радость - петь на сцене - теперь навсегда с ним останется! А что детей своих не будет, так усыновит кого-нибудь, это никому не запрещается. Эти свои соображения малыш излагал в том числе и Тишу, и ведь был в чем-то прав. Стоит ли убиваться по тому, чего ты никогда не знал.

В отличие от Райгелика, ничего не знавшего о причинах собственного заболевания, Тиш смиряться был не готов. Его бесило, что никто не ответит за это преступление, что о нем даже рассказывать бесполезно, потому что все равно не поверят. Оставалось только самостоятельно отомстить этим негодяям. Казалось бы, почему этим должен заниматься он, когда у Райгелика есть собственный старший брат? Но Тондик, увы, находился на казарменном положении и потому был сильно ограничен в передвижениях, да и в их районный детский медицинский центр ходу ему больше не было, а ведь главный исполнитель преступления трудился именно там.

Поскольку Райгелик в отсутствие старшего брата льнул именно к Тишу и, похоже, всецело ему доверял, Тиш попросил малыша показать ему того врача, что сделал ему ту подозрительную инъекцию. Для этого пришлось делать вид, что они заигрались на улице, когда сотрудники РДМЦ расходились по окончании рабочего дня. Зрительная память у юного певца оказалась не хуже музыкальной, и он уверенно показал Тишу на дядьку, который так его тогда напугал. Тиш эту рожу запомнил и стал искать в компьютерной сети. Негодяй, как выяснилось, даже и не думал таиться и охотно обнародовал фотографии своего жилища и профессиональные регалии. Шобид Сарвеску, педиатр первой категории, заслуженный врач и член Общества любителей оперы. В их РДМЦ перешел работать только в начале года, почти сразу после дебюта Райгелика в роли Кальта, что уже само по себе выглядело подозрительным. До того он успел потрудиться чуть ли не в десятке РДМЦ в разных концах страны, и у Тиша возникло нехорошее подозрение, а не возникало ли и там у каких-то юных певцов внезапных раковых заболеваний. Но данные о пациентах онкологов в сеть не выкладывались, и потому проверить свои предположения у Тиша возможности не было, равно как и выяснить, а по своей ли инициативе Сарвеску всеми этими гнусностями занимался. Очень нужны были помощники, и Тиш, естественно, обратил свой взор на друзей.

Горячий Бентик, услышав, какой негодяй, оказывается, трудится в их районном медцентре, готов был идти мстить немедленно, Демлик же мыслил более трезво и предложил сперва все тщательнее расследовать. Никто не удивится, если он, например, заинтересуется передачей во наследству выдающихся вокальных данных, а также их корреляцией с какими-либо заболеваниями. А поскольку такую информацию можно извлечь только из учетных медицинских карточек пациентов, то у него появится доступ и к ним. Бентик, в свою очередь, вызвался следить за жилищем Сарвеску, чтобы выяснить распорядок его дня и кого он приглашает в гости. Тишу в итоге осталось общее руководство и поиск дополнительных данных в сети.

Первым новые интересные сведения раздобыл Бентик. Оказалось, что у четы Сарвеску есть мелкий отпрыск по имени Талик, ходящий в детский сад. У Бентика была куча знакомых в школе, съезжавшихся на уроки из разных концов города, и можно было предположить, что кто-то из них проживает неподалеку от семейства Сарвеску. Таковой действительно нашелся в параллельном классе, и у него обнаружилась трехлетняя сестренка, ходившая в тот же детский сад, что и Талик, и, вероятно, его видевшая. Остальное было делом техники. Прогуляться вместе с мелкой и ее старшим братом мимо особняка Сарвеску, немного пошуметь там, чем обратить на себя внимание играющего во дворе Талика, дождаться, когда малыши втянутся в разговор между собой, влезть в него на правах старших родственников девчушки и по ходу беседы выведать все интересное, что только мог знать этот карапуз.

Итак, выяснилось, что Талику всего четыре года, что он безумно любит рисовать и уже пробует петь, поощряемый отцом. Никакой инициации он, разумеется, еще не проходил, даже с ремнем знаком не был. Вел себя Талик активно, но малость придурковато. Неужто психически неполноценный? Этот вариант Бентик, впрочем, отверг, зная, как трепетно относятся к здоровью своего потомства члены медицинской корпорации. Если бы это не лечилось, от бедного Талика давно бы уже избавились, а взамен усыновили какого-нибудь другого пацана, причем не обязательно даже из зарубежья.

Как бы там ни было, Бентику удалось расположить к себе Талика, причем до такой степени, что малыш готов был общаться с ним даже в отсутствие своих сверстников, единственно из-за того, что Бентик умел увлекательно рассказывать, а Талик готов был слушать такие истории развесив уши. Ну и, наверное, малышу было лестно, что он интересен такому большому мальчику. С чужими взрослыми, например с теми, что приходили в гости к его родителям, дела у Талика пока складывались не очень. Он настойчиво просил их поиграть с ним, они же или делали вид, что вообще его не замечают, или отчитывали, мол, нельзя быть таким навязчивым. Другой бы от постоянных неудач давно бы замкнулся в себе, но Талик все не терял оптимизма, и наконец судьба ему улыбнулась.

Демлик к решению поставленной задачи подошел максимально обстоятельно. Данные генетического скрининга прилагались к персональному делу любого ренетского ребенка, а таковые дела обязаны были храниться до самой смерти пациента в особом банке данных, к которому получали доступ только научные исследователи. Вот только статус научного исследователя способен был получить даже продвинутый малолетка, и у Демлика из-за его генетических исследований таковой уже имелся. Накатав заявку с описанием направления своего нового исследования, Демлик получил доступ и к информации о генотипах оперных певцов, и к их персональным делам, из которых узнал много для себя интересного.

Предположения Тиша получили железобетонное математическое подтверждение. Все современные оперные кастраты до единого действительно стали таковыми в результате внезапно постигшего их рака яичек, от которого конечно же можно было спастись только путем незамедлительной ампутации пораженных органов. Причины столь странной корреляции никто до Демлика выяснять и не думал, равно как и разбираться в том факте, почему лечащими врачами пострадавших неизменно оказывались действующие члены Общества любителей оперы. Они же, кстати, на протяжении многих лет правили бал и в педиатрии, и особенно в детской онкологии, и нынешний главный онколог Стэл Долиду тоже явно был их ставленником. Короче, одна и та же сплоченная компания и выносила приговоры, и приводила их в исполнение. Исполнители, правда, время от времени менялись.

Тиш ранее и не догадывался, насколько увлекательно, оказывается, заниматься расследованиями. Обнаружилось, что при известной сноровке через сеть можно получить доступ к реестрам недвижимости и транспортных средств, где фиксировались имущественные права частных лиц, вероятно, с целью обеспечения правильного налогообложения. Ренетия высоким уровнем коррумпированности не отличалась, и собственники нигде не шифровались, не имея опасений, что кто-то предъявит им претензии по поводу неправедно приобретенного имущества. Уничтожение его с целью личной мести? Ну, может, каким-то полицейским или судьям и следовало этого опасаться, но кто же рискнет мстить представителям почитаемой в обществе корпорации врачей? И, главное, за что? Всем же известно, что они, не щадя сил, спасают людские жизни, а если какой больной и умирает, так не по их вине, они и так сделали все возможное для его спасения. Нет, и в ренетских СМИ, случалось, выходили репортажи о халатности медработников, но все они касались зарубежной медицины и только подчеркивали принципиальное отличие Ренетии ото всех этих отсталых стран. А уж что заслуженный врач может сознательно навредить своему пациенту, тем паче невинному ребенку, такое ренетцам и в голову прийти не могло.

Итак, Тиш без проблем узнал обо всех домах и автомобилях членов Общества любителей оперы. Жила вся эта медицинская элита в роскоши, нехватки денег явно не испытывала. Вот только что делать со всеми этими раздобытыми сведениями? Трем мальчишкам не под силу справиться со всей медицинско-оперной мафией. Обнародуешь в сети свои подозрения на ее счет, так тебе тут же припишут какое-нибудь психическое заболевание, засадят в детскую психушку и там заколют нейролептиками. Что медики в Ренетии имеют абсолютную власть над подопечными детьми, Тиш давно уже убедился, но и просто так бросить это дело он уже не мог. Пришлось устраивать совещание в узком кругу с одним вопросом: как и кому отомстить.

- Шобида и по выходным то и дело дежурить вызывают, жена его тоже не все время дома сидит, то по магазинам ходит, то на спортивные занятия, то в какой-то женский клуб, и сына далеко не всегда с собой берет, - промолвил Бентик. - Талика вполне можно будет выманить из дома.

- Но у них же домработница, наверное, есть, - усомнился Тиш. - Не могут же они оставлять такого малыша совсем без присмотра?

- Домработница-то есть, - усмехнулся Бентик, - только ж она не может все время за ним следить, у нее и другая работа есть, дом, например, убирать, обед готовить, а этого неугомонного на привязи не удержишь. Его, чтобы не приставал, усадят, конечно, за какую-нибудь игру, но он же живого общения жаждет, стоит только позвать, и он тут же к тебе прибежит!

- Ну, выманишь ты его из дома, а дальше что с ним делать?

- Как это что?! - воскликнул Бентик. - Он же уже сейчас с абсолютным слухом, и голосок тоненький, но чистый. Раз его папаша считает допустимым холостить других мальцов, чтобы те выросли сопранистами, так пусть получит сопраниста в собственной семье!

- Так ты решил Талику яички отчекрыжить? - поразился Тиш.

- Думаешь, не справимся? Приведем в какой-нибудь пустующий гараж, усыпим эфиром, я даже знаю, где его достать, потом скальпель в руки, удаляем, что надо, зашиваем медицинской иглой и потом подбрасываем спящего пацана к порогу родного дома, а дальше пусть папаша сам с ним возится.

- Не, ты что, мы не можем становиться такими же скотами! - возмутился Демлик. - Преступления совершал папаша, а расплачиваться за них должен карапуз?! И ты представляешь, что с нами самими потом сделают за такое членовредительство?!

- С самим папашей нам уж точно не справиться! - огрызнулся Бентик. - Предлагаешь оставить его безнаказанным?

- Стоп, а разве кроме сына у него ничего нет, что бы он очень ценил? - вопросил Тиш. - Вот этот особняк его роскошный. Если бы его спалить...

- Так он за пожар страховку получит и восстановит все, как было, - пробурчал Бентик.

- А этот дом не застрахован!

- Правда, что ли?..

- Угу. Эти Сарвеску то ли скупые слишком, то ли так сильно потратились, что на страховку уже не хватило, но особняк свой они не застраховали, это точно, я по официальным базам данных проверял.

- Тогда, наверное, можно и попробовать... Канистру с бензином, что ли, раздобыть?

- Погоди, Бентик, а других горючих веществ ты, что ли, не знаешь? - вопросил Демлик. - Есть штуки и похуже бензина, что загораются прямо на открытом воздухе, и не потушишь их потом ничем.

- Ты фосфор, что ли, имеешь в виду?

- Хотя бы его. И заметь, он нередко используется для проведения химических опытов и достижения всяких там пиротехнических эффектов. У неопытных пиротехников дело всегда может дойти до пожара, и это будет считаться не сознательным поджогом, а халатностью, за нее и наказание куда меньше.

- Так все равно же придется объяснять, с какой радости я взялся делать эти опыты в чужом доме.

- Да чтобы развлечь того же Талика! Этот дурачок подтвердит, что ты всего лишь с ним играл, а что процесс пошел куда-то не туда, так ты же не профессиональный химик, чтобы все предвидеть.

- Демлик, ты гений! Точно, так и сделаю.

- Надо только успеть удрать из загоревшегося здания и домработницу предупредить, чтобы тоже убежала, - уточнил Тиш. - Нам не нужны человеческие жертвы.

- Не беспокойся, все сделаю в лучшем виде, - усмехнулся Бентик. - А остальных гадов как наказывать будем? Все их дома нам не спалить...

- Да и подозрительно это будет выглядеть, - кивнул Тиш, - так что на всех покушаться не будем, но главного организатора этих преступлений, я считаю, оставить безнаказанным нельзя.

- Ты главного онколога имеешь в виду? - уточнил Демлик.

- Его. Кто бы там у них реально ни решал, кого из ребят будут холостить, а мимо него это точно не проходит. Дом свой Стэл Долиду застраховал, да и детей малолетних у него уже нет, в доверие не вотрешься, а вот его автомобиль... Страховка-то у него есть, разумеется, но только от дорожно-транспортных происшествий, а не от поджогов. Вот тут бензин может оказаться очень к месту, и этот акт я беру на себя.

- Договорились, - кивнул Бентик.

- А я тогда раздобуду фосфор и придумаю опыт, который ты будешь показывать тому карапузу, - произнес Демлик, которому тоже хотелось хоть как-то поучаствовать в мести.

Приемные родители доверяли Тишу, и выскользнуть ночью из дому он смог без проблем. Бутылку с бензином и ветошь мальчик спрятал в сумке. Прогулки детей по ночному городу в Ренетии не поощрялись, и Тишу приходилось прятаться от встречных полицейских патрулей, но, к счастью, его никто не заметил. Долиду настолько не боялся никаких злоумышленников, что даже не озаботился построить гараж для своей дорогущей машины, оставляя ее на ночь на открытом воздухе во дворе особняка. Двор, конечно, был отгорожен от улицы высоким металлическим забором, но хозяин из эстетических соображений украсил его ажурным чугунным литьем, и вот эти-то металлические завитушки помогли спортивному мальчику забраться на самый верх и точно так же спуститься. Теперь оставалось облить бензином захваченные тряпки, обмотать ими колеса машины и поднести зажженную спичку. Чтобы у Долиду не возникло сомнений, за что именно его наказывают, мальчик прикнопил к стволу ближайшего дерева распечатанную на принтере записку с обвинениями в намеренном оскоплении Райгелика Эскору и других юных певцов. Что-то подсказывало мальчику, что эту бумажку владелец особняка предпочтет не показывать полиции. Уходил Тиш точно так же, через забор, видя, как начинает пылать подожженный им автомобиль. Обратно домой ему удалось добраться безо всяких происшествий.

Бентик понимал, что ему в любом случае не выбраться сухим из воды, но его решимости это не убавляло. Шобид должен был знать, что случилось с машиной его сообщника, но почему-то не стал предпринимать никаких мер безопасности, возможно, просто не связав тот поджог с деятельностью Общества любителей оперы. Может за Стэлом числились еще какие-то криминальные дела, известные Шобиду, и сожженную машину легче было объяснить происками сообщников или конкурентов, чем местью за пострадавшего маленького мальчика, истинная причина болезни которого до сих пор была неизвестна его семье. Отсюда можно было сделать вывод, что Стэл предпочел уничтожить полученную записку, не посвящая своих подельников в ее содержание. Ну что ж, тем хуже для Шобида.

Когда педиатр уехал по очередному вызову, а его супруга отправилась в салон красоты, Бентику ничего не стоило высвистеть Талика и напроситься в гости. Тот, конечно, крикнул домработнице, что к нему пришел поиграть друг, но эта дурища, занятая на кухне у плиты, да не вышла взглянуть, что это за друг такой, и Бентик спокойно прошел в детскую комнату, где продемонстрировал малышу пару химических опытов с разноцветным огнем и разлетающимися искрами. Талик скакал вокруг и визжал от восторга. Наконец, дошло и до самовоспламеняющегося фосфора. Бентик при этом специально так расположился, чтобы якобы случайно подпалить уголок оконной занавески, которую он перед этим смочил из пузырька куда более горючим составом. Пламя резво рвануло вверх. Сделав несколько неудачных попыток сбить его сорванным с детской кроватки покрывалом, Бентик схватил малыша в охапку и рванул к выходу, крича о пожаре на весь дом. Домработница тут, конечно, всполошилась, бросилась смотреть, что там горит, быстро поняла, что ничего тут поделать не сможет, и тоже поспешила покинуть горящий особняк, успев, правда, позвонить пожарным. На улице Бентик вручил ей перепуганного Талика и был таков. Пусть уж там разбираются без него. Когда-нибудь, разумеется, его все равно разыщут, но лучше бы это произошло попозже.

Как горел особняк Сарвеску, трое друзей потом увидели в телевизионных новостях. Пожарным ничего спасти не удалось, сгоревшее здание восстановлению не подлежало, и пострадавшему семейству пришлось снимать квартиру в куда менее фешенебельном районе. На полу детской комнаты, откуда и начался пожар, эксперты нашли следы фосфора, да и Талик молчать не стал и рассказал, как и во что они играли со "старшим другом". Бентика, конечно, опознали, и ему пришлось идти каяться в полицию, мол, хотел развлечь маленького приятеля, а вон оно как вышло... Полицейские вроде бы как поверили ему, что это был всего лишь несчастный случай, но, как вскоре выяснилось, не до конца...

Пострадавших врачей все, конечно, жалели, и вскоре кто-то вбросил мысль, а не начало ли это необъявленного террора против врачебного сословия? Двенадцатилетний Бентик на роль идейного террориста подходил как-то не очень, но подозрения уже были заронены, и следствие начало потихоньку отслеживать его связи. Разумеется, быстро выяснили, с кем он дружит, и действия Тиша с Бентиком тоже стали негласно проверять. Тут-то и всплыли подозрительные моменты.

Друзья как-то не задумывались, что все поисковые запросы в сети при желании тоже можно отследить, но в итоге тот факт, что Тиш интересовался домами и автомобилями некоторых медиков, в том числе и тех двоих, чье имущество пострадало от огня, стал известен следователям. И уж в отличие от пожара в особняке, который можно было списать на несчастный случай, со сгоревшей машиной не возникало никаких сомнений - это был поджог. Непонятны были только мотивы предполагаемых поджигателей. Со Стэлом Долиду никто из них вообще ни разу не пересекался, Шобид Сарвеску мог кого-то из них осматривать в РДМЦ, но никаких корректирующих процедур никому из них назначал, так что и мстить ему было вроде не за что.

На подозрения их натолкнули исследования Демлика по передаче по наследству вокальных данных, а также связи последних с определенными заболеваниями. Они касались знаменитых оперных певцов, а оба пострадавших медика по какому-то странному совпадению оказались членами Общества любителей оперы. Нет ли здесь какой зацепки? Демлика допросили, и он выложил результаты своего расследования.

В любой другой ситуации их наверняка бы объявили неубедительными детскими домыслами и даже не стали в них вникать, но следователю надо было как-то объяснить мотивы предполагаемых злоумышленников, он вчитался, и у него буквально волосы встали дыбом. У юных певцов действительно как-то подозрительно часто диагностировалось в принципе довольно редкое генетическое заболевание, и это как минимум стоило тщательно проверить. Следователь сделал запросы. Все цифры, приведенные Демликом, оказались верны. Мотивы совершенных поджогов можно было считать выясненными, но как, черт возьми, их обнародовать?!

Корпорация медиков была в Ренетии священной коровой, именно выходцы из нее реально контролировали государственную власть. И тут вдруг обвинение, что несколько почтенных ее членов, руководствуясь исключительно ублажением своих собственных эстетических вкусов, намеренно способствовали возникновению онкологических заболеваний у ряда малолетних мальчиков, чтобы заиметь благовидный предлог лишить этих мальчиков половых желез и тем самым предотвратить у них голосовую мутацию. Худшего удара по легитимности существующего режима даже трудно было себе представить.

Понимая, что не может взять на себя такую ответственность, и к тому же ясно осознавая, что принятие законного процессуального решения по этому делу приведет к его немедленному увольнению с волчьим билетом, следователь отправил неформальное донесение в Президиум Медицинской Академии Ренетии, предоставив тем самым верхушке медицинского сообщества самим разбираться со своими проштрафившимися членами. Разборки там и в самом деле грянули серьезные, но наружу они почти не выплеснулись. Разве что Стэла Долиду без объяснения причин сняли вдруг с должности главного онколога, а неизвестного широкой публике педиатра Шобида Сарвеску перебросили на работу в другое отделение РДМЦ, где ему теперь предстояло заниматься только девочками. Общество любителей оперы неожиданно самораспустилось, на том все и затихло. Громкого скандала удалось избежать.

Тем не менее, малолетних мстителей никто прощать не собирался. Тут дашь слабину, и отыщется масса желающих тоже заняться самоуправством. Ребятам объявили, что никакого открытого процесса над ними не будет, и как их корректировать, решать будут в административном порядке, для чего соберут целую коллегию из самых квалифицированных медицинских психологов.

Тиш думал, что ему уже известны все пакости, которые можно ждать от медицинской системы Ренетии, но на такое испытание он точно не рассчитывал. Несколько часов стоять одному перед добрым десятком въедливых врачей, которые постоянно выносят тебе мозг своими вопросами! Он сам не понимал, как ему удалось не сорваться в истерику. В итоге его все же признали психически нормальным и годным для дальнейшего обучения в специализированном биологическом классе при условии проведения самой жесткой коррекции поведения, каковая должна ввергнуть его в психологический шок и тем самым навсегда отвратить от любых попыток решать свои проблемы общеопасными способами, к каковым, безусловно, относятся поджоги. Итак, ему предстояло испытать на себе воздействие третьего уровня.

Бентик, которого допрашивали отдельно и присудили к тому же самому, сказал потом при встрече, что их теперь засекут до потери сознания и придется потом долго валяться в больнице, но это все равно лучше, чем если бы с ними обошлись как с Ресвиком или даже с Тондиком, потому что он, Бентик, все равно мечтает стать врачом и обращаться с детьми нормально, а не как эти гады. Упрашивать, чтобы его вместо коррекции закололи успокоительными лекарствами, он точно не станет.

Демлик общение со столькими неизвестными ему взрослыми людьми перенес тяжелее всего и натурально впал в ступор во время освидетельствования. Коллегии психологов дольше всего пришлось совещаться, как его эффективнее наказать. О применении тормозящих процесс мышления лекарств в отношении столь ценного кадра не могло быть и речи, а кастрация выглядела бы откровенной местью со стороны пострадавших, особенно если учесть причины, по которым они пострадали. Сошлись в итоге все на той же физической коррекции третьего уровня. Демлик предполагал, что это будет неимоверно больно, но жалел только о том, что через это испытание ему придется пройти одному, а не вместе с Тишем. Сейчас-то их уж точно будут сечь по отдельности.

В день, назначенный для проведения коррекции, из дома в РДМЦ Демлика доставили двое полицейских. Это было даже несколько оскорбительно. Они и в самом деле считают его таким трусом, способным податься в бега? Тем не менее, стало ясно, что одного его сегодня никто не оставит. Сдать в раздевалке заставили не только одежду, но и очки, поскольку "в реанимации они все равно только мешать будут, а когда тебя переведут в общее отделение, их тебе вернут". Потом была муторная беседа с психологом, который весьма подробно расписывал, что именно ждет Демлика и почему через это надо пройти, чтобы нормально жить дальше. Даже сводил показать капсулу, в которой выхаживают больных с большим процентом повреждений кожи, обеспечивающую полную стерильность и не допускающую никаких воспалений пострадавших мест. Психолог передал мальчика двум дюжим медбратьям, которые стали готовить его к коррекции, как готовят к хирургическим операциям, за исключением, естественно, анестезии. Наконец, тщательно промытый изнутри и снаружи, он был отведен ими в стерильный процедурный кабинет, где узрел сооружение, похожее на то, о котором ему ранее рассказывал Тиш. Тут же обнаружился и будущий экзекутор, с сомнением разглядывавший приведенного ему тощего пацаненка.

- А он не окочурится вообще под розгами, уж больно хлипкий на вид? - вопросил он доставивших Демлика медбратьев.

- Да уж постарайся, чтобы не окочурился, Митир, - ответил ему один из них. - Это же будущий генный инженер, за него обязательно спросят. Нас отрядили тебе ассистировать.

- Тогда укладывайте его на рабочий стол, и да, протрите ему спиртом стопы, он же у вас босиком по коридору шел. С них потом и начнем.

Медбратья легко, как перышко, подхватили тощее тело Демлика и водрузили на экзекуционный стол, зафиксировали ему руки и туловище в районе поясницы, только ноги привязывать почему-то пока не стали, и вскоре мальчик понял почему. Обе его ноги зажали в какую-то колодку, после чего заставили согнуть их в коленях, чтобы ступни торчали вверх. Их щедро протерли спиртом, а затем Демлик ощутил первый невыносимо режущий удар. Оказывается, когда тебя лупят палкой по пяткам, это еще больнее, чем получать розгой по ягодицам! Демлик взвыл, но экзекуция не останавливалась, пока ступни не начали гореть от пяток до самых пальцев. Только тогда с ног мальчика сняли колодку и принялись закреплять их в направляющих желобах, которые затем развели под приличным углом. Ступни все еще горели, но остальное тело мальчика от прохладного воздуха и страха покрылось гусиной кожицей. От нервного напряжения Демлика натурально трясло.

Демлик чувствовал себя лягушкой, распятой на лабораторном столе для вивисекции. Эта конструкция, к которой его так надежно привязали, была специально создана для того, чтобы обеспечить розге доступ к самым потаенным уголкам тела наказуемого мальчика, туда, где ее удары будут ощущаться всего больнее. Психолог уже объяснил ему, что меньше чем сотней розог он сегодня не обойдется, но и это еще не предел. На самом деле его будут сечь до тех пор, пока он не потеряет сознание от боли. Таким образом ему обеспечат максимальный шок, какой только в состоянии выдержать мальчишка его возраста. Да он и так уже трясся от страха и от осознания своей полнейшей беспомощности и мечтал побыстрее со всем этим покончить. Ну, что они там тянут, начинали бы уже!

Первый удар розги, обрушившийся на его ягодицы, он воспринял чуть ли не с облегчением, хотя, конечно, все равно заорал. Тиша здесь не было, потому и никакого смысла сдерживать крики не было тоже. Когда он умолкнет, экзекутор поймет, что он уже сомлел, и лишних ударов не отвесит. Но до этого было еще очень далеко. Боль все нарастала, переходила с ягодиц на бедра, потом на укромные места между ягодицами, потом на спину, пока не загорелась уже вся задняя часть тела. Теперь розги ложились уже поверх вспухших рубцов, рассекая кожу до крови, и боль стала какой-то уже совсем запредельной. Демлик давно охрип от криков, перед глазами его стояло какое-то красное марево, и единственной мыслью было, когда же это все, наконец, закончится?! Вожделенное забытье все никак не наступало, мальчик уже совсем отчаялся, но вот, наконец, в глазах у него потемнело и Демлик нырнул в пучину беспамятства...

С Тишем все прошло примерно по тому же сценарию, разве что сопровождавшие его полицейские ерничали и именовали его не иначе, как поджигателем. Беседовавший с ним психолог, кажется, даже в чем-то сочувствовал мальчику и особо запугивать его не стал, сказав лишь, что Тиш должен был понимать, на что шел, и что общество просто не может оставить его деяния без расплаты, а то будут подорваны моральные основы его мироустройства. Тиш вежливо ответил, что все понимал, но просто не мог закрыть глаза на эту подлость, а обращаться за помощью ко взрослым было бесполезно, они бы ему все равно не поверили.

- Ну, герой, тогда иди и принимай свое воздаяние, - промолвил ему в ответ психолог. - Надеюсь, что больше у тебя не возникнет нужды в подобных подвигах. В утешение могу лишь сказать, что вы своего добились: Долиду снят с должности, а Сарвеску отныне разрешено работать только с девочками.

- А как же остальные? - спросил Тиш.

- Их общество самораспустилось, и за ними впредь будут приглядывать, чтобы не зарывались. Понимаю, что вам хотелось бы большего, но в нашей стране никто такой сор из избы выносить не станет.

На этой не слишком оптимистической ноте их беседа и закончилась, Тиша передали медбратьям, которые произвели над ним все необходимые гигиенические процедуры и отконвоировали в процедурный кабинет, где мальчик узрел уже до боли знакомое ему сооружение. На сей раз ноги ему так широко в стороны не разводили, зато лупили и по пяткам, и по спине, и по бедрам, и, разумеется, по ягодицам, и хотя боль вскоре стала нестерпимой и от криков он сорвал голос, спасительное забытье все не приходило, и даже экзекутор вслух удивлялся, какой же выносливый им попался пацан, явно на рекорд идет. Но сечь при этом, разумеется, не прекращал и, наконец, своего добился - Тиш потерял сознание.

Бентик изо всей их троицы, кажется, боялся больше всех, поскольку испытывал уже на себе воздействия второго уровня, и это уже казалось нестерпимым, стало быть, при воздействии первого уровня боль будет какой-то уже совсем запредельной. Сил сопротивляться у него, однако, не было, и в РДМЦ он выглядел какой-то безвольной куклой, что тупо выслушала сентенции психолога, даже не пытаясь вдумываться в его слова, и потом позволяла крутить себя и вертеть, как только надо этим экзекуторам. Его тоже, как и Тиша, обзывали поджигателем, а еще почему-то красавчиком, хотя он таковым себя никогда не считал. Может, просто уязвить так хотели. Покорно дав себя привязать, он в ужасе ждал грядущей боли, как баран, которого ведут на бойню, и его самые худшие ожидания вполне сбылись. Впрочем, его пребывающий в страхе мозг заранее готов был отключиться, и розог он получил в итоге куда меньше, чем тот же Тиш, хотя минимально положенную сотню ему все равно отвесили.

Всех троих перенесли с экзекуционного стола в реанимационное отделение, где ввели снотворное, обработали многочисленные просечки и уложили в капсулы для выхаживания. В сознание они пришли уже в больничной палате, замотанные в бинты с ног до головы, так что напоминали мумии. Ранки у них успели затянуться, но все еще болели при каждом движении, лежать приходилось пластом на животах, и перенесенный болевой шок, конечно, сказывался на психике, но уже то, что они оказались в одной палате и увидели друг друга живыми, сильно поднимало настроение. Обменявшись впечатлениями, они сошлись во мнении, что, несмотря на все перенесенные ужасы, поступили они правильно. Райгелику, конечно, уже не помочь, но хоть кого-то из малышей они спасли от невеселой участи. И, разумеется, все трое были уверены, что после такого совместного испытания друзьями они теперь останутся до гроба.

А еще в их палату часто заглядывали больничные сотрудники, даже если у них тут и дел никаких не было, а просто чтобы взглянуть на юных страдальцев, особенно на Тиша. От них он, кстати, и узнал, что до потери сознания вынес аж двести семьдесят три удара розгами и что даже самые старые врачи в их больнице не припомнят подобной стойкости. Те, у кого были дочки его возраста даже как-то оценивающе на него смотрели и норовили выяснить его домашний адрес и в какой школе он учится. Бентик пошутил, что теперь у Тиша отбоя не будет от сватов, всем же хочется заполучить здорового отца для своих будущих внуков.

Из больницы их выписали почти одновременно. Надо было нагонять свой класс и при этом не замечать восхищенных взоров сверстников и малышни, старательно делая вид, что они все осознали и никогда больше подобного себе не позволят. Что ж, скромность всегда украшала настоящих героев.

До самого окончания школы столь опасных приключений у друзей больше не было. Нет, были конечно еще совместные байдарочные походы, выезды в лагеря, путешествия в разные страны, но так рисковать им больше не доводилось. Жизнь текла своим чередом. Тондик сумел не сломаться в военной школе и настолько подтянул там учебу, что был реабилитирован и добился права вернуться в свой прежний класс. Его младший брат начал быстро расти и годам к двенадцати уже перерос старшего. Петь Райгелик не бросил, и судьба его была предопределена - он стал оперным солистом и после школы поступил в консерваторию. Зачморенный одноклассниками Ресвик окончательно опустился, забросил учебу, школу закончил со справкой и, по слухам, подался в криминальный мир, так что кроме тюрьмы ему больше ничего не светило.

Судьба трех друзей сложилась куда более удачно. Демлик выучился-таки на генного инженера, защитил диссертацию и стал заметной фигурой в научном мире. Своей семьей он, впрочем, так и не обзавелся, зато стал близким другом семьи Тиша, который женился по любви на одной из бывших одноклассниц, произвел на свет трех здоровых детей, двух мальчиков и девочку, стал управляющим в принадлежащей родителям компании и получил соответствующее своей должности высшее образование. Бентик, как и мечтал, выучился на медика и стал педиатром в том самом РДМЦ, который сам же посещал, будучи школьником. И надо сказать, такого лояльного к детям педиатра было еще поискать!

Если что и не нравилось выросшим друзьям в их новой жизни, так это общественное устройство Ренетии. Они не смогли повлиять на него в детстве, больно обожглись на своих душевных порывах, да и сейчас еще не были лидерами общественного мнения. Но почему бы им не стать таковыми в будущем? Для этого надо идти в политику, а это, как и везде на свете, дело грязное, но кому-то же надо заниматься очисткой? У них была неплохая репутация, а у Тиша еще и деньги, достаточные для старта избирательной кампании, а там, глядишь, они и единомышленников себе отыщут, и партию свою создадут, и даже пройдут в парламент. Многое можно сделать, когда у тебя есть цель в жизни и верные друзья.