В сознание Анвихо пришел в каком-то странном помещении, выкрашенном в унылый белый цвет, при этом без намека на какой-то декор. Сам мальчик лежал при этом на кровати кверху пузом, ничем не прикрытый. Ну, точнее, никакой одежды на нем не было, зато он чуть ли не с ног до головы был замотан в бинты. Над головой Анвихо возвышался металлический штатив, на котором была закреплена емкость с непонятной жидкостью, и оттуда эта жидкость по длинному гибкому шланга стекала прямо в руку мальчика. Происходящее настолько не соответствовало его скромному житейскому опыту, что он даже и не пробовал гадать, куда попал, а сосредоточился на внутреннем состоянии своего организма.

Результаты анализа частично обрадовали его, а частично огорчили. Радовало то, что он, похоже, все же не получил несовместимых с жизнью повреждений, а все поверхностные раны были кем-то аккуратно зашиты и больше не грозили кровопотерей. Огорчало же то, что в его вену поступала смесь каких-то веществ, несовместимых с его нормальным метаболизмом, и доступные ему скудные запасы вестры тратились не на восстановление организма, а на нейтрализацию этих самых веществ. Ну и кому потребовалось его этим травить?

Правда, поразмышляв, Анвихо все же пришел к выводу, что травить его, собственно, никто и не собирался. Просто он, наверное, попал в руки к землянам, которые и обработали его раны, чем спасли от неминуемой смерти, а теперь, похоже, пытаются излечить доступными им методами. Выходит, его приняли за землянина? Сперва это казалось почти невероятным, но потом он вспомнил, что здесь рождались многочисленные веррители, которые внешне наверняка ничем не отличались от местных обитателей. Да, и один из них - Шелла, которого он видал разок собственными глазами, и тот очень походил на обитателей родной колонии Анвихо. Так это что же получается: он, Анвихо, реально похож на землян?...

Эта догадка многое объясняла, но, в свою очередь, вызывала кучу вопросов. Ну, хорошо, его приняли за человеческого ребенка, но как они могли не уловить проходящего через него потока вестры? Не было под рукой соответствующих приборов? Или (о ужас!) они вообще не подозревают о существовании веррителей? Последнее казалось просто невероятным, легче было верить, что здесь просто какая-то ошибка, что если им объяснить...

А кому, собственно, объяснять-то? В помещении кроме него не было ни души, а мысли людей за его пределами сливались в какой-то белый шум, который еще надо как-то научиться расшифровывать, ну, для начала хотя бы попытаться изучить здешний язык. Вот только не в его нынешнем жалком положении этим заниматься.

Продолжать травиться неизвестной гадостью не хотелось. Спасибо, конечно, что спасли мне жизнь, но дальше я лучше как-нибудь сам...

Анвихо аккуратно извлек из своего тела иглу, через которую поступала жидкость, и стал разматывать стесняющие движения бинты. Особенно пришлось повозиться с правой рукой, которую словно специально замотали так, чтобы оставить его с культей вместо пальцев. Вестра сразу же активнее зациркулировала по организму, восстанавливая все, что можно.

Вестра вестрой, на Анвихо вдруг реально захотелось есть. Ну, понятное дело, энергозатраты плюс потребность в аминокислотах для выращивания новых тканей. Когда здесь кормят, мальчик понятия не имел, может, лежачим еды и вообще не положено, только эта самая жидкость внутривенно. Надо срочно найти кого-нибудь из местного персонала, с кем можно будет объясниться, ну или хотя бы его язык расшифровать. Истощенное после катастрофы тело плохо слушалось, но Анвихо все же слез с кровати и потопал в больничный коридор, благо дверь была не заперта.

Врач реанимационного отделения Геннадий Михайлович Степанов, чуть не почувствовал себя плохо, увидев шествующую ему навстречу мумию. Правда скоро, приглядевшись, он опознал в "мумии" замотанного в бинты малолетнего пациента одной из подчиненных ему палат, не далее как два назад поступившего в их больницу в совершенно разбитом состоянии. Говорили, что мальчуган - жертва авиакатастрофы, только вот никто не мог опознать аппарат, на котором он летел. Какой-то самодельный геликоптер что ли или вообще переделанный дрон. Степанов в этих вещах все равно не разбирался и забивать ими голову не хотел. Фактом было то, что этого мальчишку чуть ли не по частям пришлось собирать, и высказывались серьезные сомнения, что у него вообще там все срастется. Как бы то ни было, этот пациент с момента обнаружения пребывал в коме и еще долго не должен был из нее выходить, чему способствовали и вводимые ему лекарства. И вот на тебе, он уже на ногах и даже покинул палату! С этим надо было срочно что-то делать, и Геннадий коршуном ринулся к слишком рано пришедшему в сознание пациенту.

- Мальчик, ты находишься в больнице и должен сейчас лежать в палате реанимации, - сходу заявил он. - Ты давно пришел в себя? Рядом с твоей койкой есть кнопка для вызова дежурной медсестры. Если тебе чего-то надо, жми на нее, но ни в коем случае не вставай и не отсоединяй капельницу! И, раз уж ты теперь в сознании, скажи, как тебя зовут и как связаться с твоими родителями, а то тебя доставили к нам в больницу безо всяких документов.

Мальчуган от такого натиска немедленно впал в ступор и лишь таращил на Геннадия свои карие глаза. Ну да, вот только нервного шока ко всем его проблемам ему еще и не хватало! Степанов, между тем, замечал, что бинты на пациенте уже частично размотаны, а на ладони правой руки, кажется, даже разорваны и теперь топорщатся. Как мог едва вышедший из комы ребенок такое сотворить - уму непостижимо!

Мозг Анвихо, между тем, работал в бешеном ритме, спеша расшифровать доселе неведомый ему язык. Слишком много информации приходилось считывать и анализировать, а тут еще встреченный им человек сыпал вопросами, которые надо было запомнить, чтобы потом дать на них ответ. Хорошо хоть, что его пока что никуда не торопили, ну, по крайней мере, не подталкивали физически. Чувствуя нарастающую слабость, мальчик привалился плечом к стене. Наконец, процесс анализа привел к хоть какому-то положительному результату, и теперь можно было начинать составлять осмысленные ответные фразы.

- Меня зовут Анвихо, - медленно промолвил юный верритель, еще с трудом воспроизводя звуки чужого языка. - Я живу очень далеко отсюда, и с моими родителями вы связаться не сможете. Разве только со старшим братом, но он, скорее, сам меня найдет. Я не знал ни про какую кнопку, а из палаты вышел, потому что очень захотел есть.

- Так ты был с братом? - спросил Степанов, вспоминая, не находили ли при той катастрофе еще какое тело. Впрочем, она произошла за городом, и если труп был слишком изуродован, его могли отправить на опознание в совсем другой морг.

- Я от него сбежал, - повинился Анвихо, - но он наверняка уже меня ищет. Меня здесь покормят?

- Вообще-то тебе вводили питание внутривенно, - раскрыл больничный секрет Геннадий. - Не надо было отсоединяться от капельницы. И зачем ты бинты растрепал? Теперь в раны может попасть инфекция, а у тебя со здоровьем и так еще проблем выше головы.

- Это вы про ту дрянь, которую мне вливали?! - возмутился Анвихо. - Да, я прекратил ее доступ, потому что она только мешала процессу регенерации! Мне нормальная белковая пища сейчас нужна, а не это вот!

- Какой еще регенерации? - изумился Степанов, не вполне уверенный, что правильно понял речь этого маленького иностранца. - Прости, но ты все же человек, а не лягушка какая! У млекопитающих, да будет тебе известно, потерянные части тела заново не отрастают, кроме, разве что, печени.

- А вот какой регенерации! - в свою очередь, завелся Анвихо, сдирая остатки бинтов со своей правой ладони. - На, глядите!

Геннадий глянул и вытаращил глаза. На месте аккуратно зашитых обрубков нижних пальцевых фаланг торчали пусть маленькие еще, но явно свежевыросшие пальчики с наметившимися суставами, и этот Анвихо для пущего эффекта ими даже пошевелил!

Конечно, поглядеть на такое чудо сбежался весь наличный персонал реанимационного отделения, да и из других отделений заглянуло немало любопытствующих. Жалобам Анвихо, наконец, вняли, и вскоре на больничной кухне персонально для него приготовили омлет из шести яиц. Изголодавшийся пациент, переодетый в больничную пижаму, уписывал его так, что за ушами трещало. Поползновений вернуть его обратно в реанимацию больше не было, и Анвихо спешно перевели в одну из палат хирургического отделения, где оставили под наблюдением впредь до полного выздоровления.

На столь необычном случае кое-кто из медиков вознамерился защитить диссертацию, и за неделю пребывания в больнице Анвихо пришлось сдать кучу анализов, иногда весьма болезненных. Он стоически на это шел, понимая, что больше ему нечем расплатиться за больничные харчи, а Ренгир, между тем, все никак его не находил, и это уже начинало немного напрягать малолетнего веррителя. Мысль, что его могли попросту бросить на чужой планете, Анвихо категорически отвергал. Тогда в чем дело? Ну, пусть пару суток он провел в отключке, и в это время его вестра не изливалась вовне, полностью расходуясь на восстановление тела, но потом-то ее источник должен был дать о себе знать! Почему же его никак не могут уловить? На корабле же, если верить брату, должна быть специальная аппаратура для отслеживания источников вестры! Что не так с этой планетой?

За эту неделю пальцы на правой руке Анвихо доросли до их прежнего размера, да и прочие раны и следы хирургического вмешательства зажили так, что даже шрамов не осталось. И дальше держать в больнице здорового ребенка не представлялось возможным, но при этом и выписывать его оказалось некуда: обещанный старший брат так и не появился, а мальчик категорически отказывался объяснять, где он, собственно, проживает и каким образом сюда попал. В итоге главврач больницы объявил юному пациенту, что вынужден его выписать и что дожидаться появления родственников ему теперь придется в Центре временного содержания несовершеннолетних, а если они так и не дадут о себе знать, то Анвихо ждет детдом.

Анвихо плохо представлял себе, что все это значит, поскольку и окружающие его люди обо всех этих центрах и детдомах имели самое смутное представление, но больницу покидал с явным сожалением. Здесь к нему, по крайней мере, хорошо относились и не слишком донимали расспросами, а вот от непонятного Центра он заранее ожидал всяких неприятностей. Увы, предчувствия его не обманули.