На ежегодный праздник призвания Стража верховный жрец Гестхов Танаи шел с тяжелым сердцем. Ему неприятно было даже смотреть на свой родной храм. Сколько раз здесь он обращался к своему богу, сколько раз призывал его явиться своим верным адептам и сам уже давно не верил, что когда-нибудь узрит такое чудо. Все, что он мог сделать - это дать надежду малым сим. Пусть хоть они увидят воочию явление Стража... пусть хотя бы дети поверят, что он все еще с ними, что Высшие Силы по-прежнему готовы защитить их народ от бед. Взрослые уже давно не верят ни во что, может потому боги их и покинули. Но как бы там ни было, свой долг он должен исполнить до конца. Вот сейчас он войдет в алтарную часть храма, произнесет предписанные традицией фразы призыва, произведет символическое жертвоприношение... а дальше заранее скрывающийся здесь младший жрец Роив, облаченный в божественные одежды и щедро загримированный, выйдет из алтаря в облике Стража к поклоняющемуся ему народу, чтобы хотя бы на несколько часов сделать его счастливым. Дальше бог вернется к алтарю и якобы покинет храм... хотя он и так уже давно его покинул. Вот только на сей раз его храм опустеет навсегда. Впрочем, и это еще вопрос. Победившие правоверные вполне могут приспособить его для каких-нибудь собственных нужд, и вот это будет уже настоящее осквернение. Лучше бы они его просто снесли...

Натянув на лицо улыбку, все же сегодня великий праздник, Гестхов церемонно раскланивался с прихожанами, стараясь не замечать их нахмуренных лиц. Искренне радовались только малые дети, из глаз остальных сквозило чуть ли не отчаяние. Только старый Йихнов Флорси и его стоящий рядом внук почему-то излучали уверенность и словно бы что-то предвкушали. Впрочем, сейчас не время было размышлять над этой загадкой. Гестхова ждали младшие жрецы и долгая церемония.

Длительные камлания над алтарем, наконец, подошли к концу. Плеснув на него специального храмового вина, что должно было символизировать принесенную жертву, и с потаенным ужасом подумав о том, КАКИЕ жертвы здесь иногда приносились в глубокой древности, Гестхов уже готов был кивнуть Роиву выходить к народу, когда из вделанного в храмовую стену барельефа стража вдруг стал истекать густой туман...

Творилось что-то немыслимое, не описанное даже в древних храмовых хрониках. Странный туман сгустился в нечто, напоминающее человеческую фигуру, ее черты постепенно прояснялись, и жрецы, в благоговейном ужасе вжимавшиеся спинами в стены, уже видели перед собой мальчика-подростка в одеждах Стража, совершенно не похожего при этом на свои канонические изображения. Гестхов, с трудом подобрав отпавшую от удивления челюсть, дрогнувшим голосом вопросил:

- Кто ты, небесное создание?

- Тот, кого ты вызывал, - гордо ответил мальчик.

- Страж?!...

- Он самый.

- Но вас, Господин, никогда еще не видели в этом облике... - нерешительно пробормотал Гестхов.

- А тебе разве никогда не доводилось слышать, что Бог один, но персон у него много? - усмехнулся юный Страж.

Эту философскую концепцию Гестхов действительно когда-то слышал от своих учителей, но никогда над ней не задумывался. Бог захотел обратиться к своим верным адептам другим ликом? Пусть так. В это очень хотелось поверить, когда больше верить было не во что. Оставался единственный вопрос: почему Страж раньше не удостаивал их своими визитами? Высказать его богу Гестхов не посмел, его хватило только на недоуменное:

- Но почему?...

- Ваши вечные попытки плутовать с Высшими Силами не вызывали у них ничего, кроме презрения, - промолвил Страж, брезгливо покосившись на залитый вином алтарь, - но к вашему счастью, среди вас нашелся ребенок, у которого достало мужества принести настоящую жертву кровью. Она принята. Теперь Высшие Силы готовы удовлетворить ваши чаяния, а разбираться с ними на месте делегировали меня. Мое истинное имя Миран, и у меня большой опыт вмешательства в людские дела. Мне уже известно от вызвавших меня, что пришлый народ собирается изгнать вас из вашего родного города. Да, ваши прежние правители сами виноваты, что пустили его сюда, но все они уже давно мертвы, и спрашивать с них будут уже в другой жизни. Но те, кто не почитает Стража, не должны распоряжаться в Авигроне, и я очищу от них город. А от вас я жду советов, как мне лучше это сделать.

Первая фраза Мирана заставила Гестхова густо покраснеть, но божество, к счастью, не было настроено устраивать ему выволочку. Следующая мысль жреца была о спасшем их всех юном герое, и тут ему сразу же вспомнился Илав Флорси, который явно знал, что здесь должно произойти. А дед наверняка помогал ему в принесении жертвы... Мысленно благословив все их семейство, Гестхов склонился перед Стражем в поясном поклоне и нижайше попросил его явить себя народу. Детали операции по отвоеванию города можно обговорить и после, а праздничная церемония должна идти своим ходом.

Отставленный от дела Роив так и остался при алтаре, чтобы не смущать народ, а остальные жрецы, выстроившись в две колонны по обеим сторонам от Стража, торжественно двинулись на выход. У Мирана весь этот спектакль особого удовольствия не вызывал, но раз народ тут привык именно так встречать своего бога, то уж ладно, он им подыграет, чтобы ни у кого и вопросов не возникло, истинный ли это Страж.

Собравшийся в храме народ не сразу просек, что происходит что-то необычное: дети по привычке радовались, взрослые натянули было на лица постные улыбки и лишь потом осознали, что и Страж выглядит как-то не так, и сопровождающие его жрецы улыбаются как-то уж слишком искренне, словно только что получили благую весть. Илав, увидев Мирана, не смог уже сдержать эмоций и принялся скакать, как какой-нибудь восторженный малолетка. Гестхов, глянув на него, полностью уверился в своих предположениях о личности юного героя, но, не имея права ломать веками установленную церемонию, никак не стал его выделять, а вместо этого, пройдя вперед и развернувшись к Стражу лицом, склонился перед ним и возблагодарил за принятие их скромной жертвы, после чего приложился губами к его ладони. Вслед за ним это проделали и остальные жрецы. Пришедшие на праздник люди тоже принялись выстраиваться в очередь, чтобы поцеловать божественную длань, благо это можно было сделать только раз в году, а сейчас, возможно, вообще в последний раз, ибо почти никто из них не представлял, где окажется через год и можно ли будет там вообще призывать Стража. Поняв, что ему предстоит, Миран совсем не обрадовался, и резким взмахом рук остановил страждущих.

- Я прибыл к вам не для благословений, - резко произнес он, - а дабы покарать ваших гонителей. Илав Флорси, иди сюда!

Разом смутившийся мальчик вышел из очереди и робко подошел к Мирану. Поставив его перед собой лицом к людям и положив руки ему на плечи, Страж продолжил свою речь:

- Если хотите кого-то поблагодарить за спасение, то благодарите его. Именно он, преисполнившись мужества, принес кровавую жертву, принятую Высшими Силами, и только потому сейчас перед вами стоит истинный Страж, а не актер из числа жрецов. Мои уши открыты для ваших просьб, но не ждите от меня никаких материальных благ, ибо моя стихия - разрушение. Итак, я слушаю вас, мои верные адепты!

Народ ахнул и дружно опустился на колени, пока Миран не потребовал от них встать. И вот тут рекой потекли жалобы на произвол со стороны правоверных и мольбы защитить и не допустить изгнания. Страж выслушал все это с каменным лицом, а когда народ, наконец, затих, поклялся очистить Авигрон ото всех их гонителей.

- А теперь идемте на улицы и покажите мне тех, кто хочет вас изгнать, - закончил он свою недолгую речь.

Праздничная церемония была окончательно сломана, но теперь уже всем было не до нее. Вместо недавнего уныния взрослых стражистов переполняла жажда мести, а дети просто радовались возможности принять участие в столь необычном деле. Толпа повалила из храма на улицу, но там почтительно расступилась, пропуская вперед Мирана. Справа от бога следовал Илав с улыбкой до ушей, а слева почтительно пристроился Гестхов, уже рассказавший, как идти к городскому магистрату. Туда и направились.

Помимо переполнявшей его радости, Илав ощущал сейчас и немалое смущение. Сверстники взирали на него со смесью зависти и благоговейного ужаса, а взрослые из числа тех, кто представлял себе, что на деле означает принесение кровавой жертвы, - с глубочайшим почтением, как на настоящего святого. Святым Илав, увы, не был и следовать высоким стандартам сохранения моральной чистоты был пока не готов, и потому с некоторым ужасом размышлял, как же он в свой класс теперь-то войдет? Мыслей о том, кого он в этом классе тогда увидит, пока не было. Не до них, надо же сперва разобраться с городскими властями!