Мейя - так называли эту планету на самом распространенном из существующих на ней языков. В переводе сие означало просто "земля", что было легко объяснимо: для проживающих на ней людей главной тогда была земная твердь, на которой они проживали, а не освоенные еще ими океаны казались стихией чужой и враждебной. Что уж говорить про необъятные и недостижимые небеса, от которых неизвестно было, что ждать: то ли божьей милости в виде щедрых солнечных лучей и благодатных дождей, то ли страшных ураганов и жуткого огня, разом сжигающего целые леса.

Шли века. Бывшие земледельцы и скотоводы, пусть медленно и непоследовательно, но все же развивали свою цивилизацию, воздвигали храмы богам, а за ними и целые города, научились плавить металлы и копать ирригационные каналы, их маленькие княжества сливались в огромные империи и распадались вновь, у них начали развиваться первые науки, прежде всего астрономия, необходимая для определения начала сезона дождей и связанных с ним сельхозработ. Ну и, разумеется, никто не забывал об опасности, вечно грозящей с неба.

Однажды мирное течение здешней жизни было прервано появлением на небе новой звезды. Кроваво-красная, она за считаные дни разгорелась настолько, что стала видна даже при свете солнца, затем постепенно стала затухать. Жрецы в храмах говорили, что это не к добру, что так боги оповещают людей о своем гневе, что вслед за этим знамением последуют жуткие кары. Плачи и стоны стояли по всей Мейе, на всех алтарях приносились обильные жертвы, но предрекаемые бедствия что-то не спешили воплощаться в жизнь, и напряжение понемногу спало. Тогда никто еще не догадывался, что незримая беда уже проникла на их землю и через девять месяцев явит себя миру, но и после того, как это случится, ее долго еще не будут считать бедой. Но роковое событие уже свершилось, и в ткани мироздания была проделана первая дыра.

Итак, через девять месяцев в ничем не примечательной семье скотоводов-кочевников родился мальчик, названный родителями Адонаи. Он внешне ничем не отличался от других детей своего племени, если не считать глаз с настолько темной радужкой, что невозможно было даже разобрать, где кончается она и начинается собственно зрачок. А дальше странности пошли одна за другой. Странный младенец исправно сосал материнскую грудь, но ни в какую не хотел засыпать и ни на минуту не закрывал своих глаз, вечно уставленных в небесную высь. Что он там искал? Может, то место, откуда спустился на Мейю его дух?

Вскоре молодые родители заметили, что их первенец, в отличие от остальных детей его возраста, никогда не страдает животом, у него никогда не случается жара, а случайные царапины на коже пропадают буквально на глазах и безо всякого следа. Заговорил Адонаи как-то уж больно рано, когда его ровесники только агукают, а вот учиться ходить не спешил, при этом непонятным образом умудрялся выбраться из своей колыбели, если его что-то заинтересовало на полу. Родители решили подсмотреть, как он это делает, специально бросив на пол ярко раскрашенную глиняную игрушку и сделав вид, что ушли, сами же оставшись подсматривать сквозь дырку в пологе, закрывающем вход в их шатер. Младенец игрушку заметил, захотел ей овладеть и внезапно взмыл в воздух из сидячего положения, перелетел стенку колыбели и мягко опустился на пол рядом с предметом своего вожделения. На то, чтобы вернуться обратно, разума ему, разумеется, не хватило.

Никто в их племени ничего не слыхал о подобных способностях. Родители решили, что их сын - как минимум посланник богов, но никому не стали сообщать о своем открытии, ведь кто знает, что тогда взбредет в голову их местному жрецу.

Мальчик рос, встал, наконец, на ноги и вскоре стал помогать отцу в уходе за овцами. И как-то очень здорово у него это получалось. Овцы не только шли за ним, как за своим вожаком, но и могли замереть на месте по одному его крику, и даже готовы были сами отправиться туда, куда он посылал их взмахом руки. Отец, конечно, не мог не поинтересоваться причинами такой покорности обычно не слишком-то послушного стада.

- Адонаи, как тебе все это удается?

- Пап, я просто говорю им мысленно, что я от них хочу, и они исполняют мои приказания, - пожал плечами мальчик. - А у тебя разве не так?

- Сынок, я впервые слышу, чтобы овцы подчинялись чьим-то мысленным приказам! Уж как я, бывало, ни честил их, и в мыслях, и в слух, но они все равно продолжали лезть, куда не надо, и слушались только бича. Если все действительно обстоит так, как ты говоришь, то ты самый великий пастух в нашем мире!

Адонаи был с этим вполне согласен. Он еще не сказал отцу, что может читать мысли этих самых овец, да и людей, кстати, тоже. Почему-то ему показалось, что отцу будет неприятно такое услышать.

Годы шли, и Адонаи вырос в красивого горделивого подростка, на которого уже засматривались его сверстницы. Его тринадцатый день рождения ознаменовался тем, что мальчик вдруг ощутил себя невероятно сильным. Его просто распирала какая-то бешеная энергия, требовавшая выхода, вот только куда и на что ее тратить? Для начала он легко поднял одной рукой здоровенный валун весом раз в пять больше самого Адонаи и швырнул его на расстояние в сотню локтей. Напряжение чуть поубавилось, вот только какая польза ему от того, что он теперь может швыряться такими камнями?

Энергия все равно требовала выхода, и Адонаи попробовал просто выдавить ее из себя, далеко не отпуская. Изверженное предстало перед ним в виде огненного сгустка. Мальчику захотелось придать ему какую-нибудь осмысленную форму, ну, например, дыни, вроде тех, что выращивали оседлые соседи их племени, и это лакомство иногда удавалось выменять на шерсть. Когда это легко у него получилось, он возмечтал, чтобы его творение действительно стало настоящей дыней, и представил себе таковую во всех подробностях. Бывший огненный сгусток действительно стал походить за зрелый желтый плод. Адонаи отправился искать нож, чтобы попробовать сотворенную им дыню на вкус, нашел, разрезал и подивился сходству с настоящей дыней. Может, она и на вкус такая же? Надо попробовать. Отрезанный кусок таял на губах как мед, и мальчик довольно улыбнулся. Лакомствами он теперь точно обеспечен, вот только нож надо вернуть отцу, а жаль. Стоп, а зачем ему вообще этот нож дался, если он и его может сотворить из собственного огня, как эту дыню? Адонаи провел новый эксперимент и тоже с блестящим результатом.

Оценив, наконец, свои новые возможности, мальчик впал в эйфорию. Теперь их семье, да что там, всему их племени никогда не придется голодать и даже работать в поте лица! Теперь они не зависят от вороватых городских торговцев и наглых стражников. Теперь они настолько свободны, словно весь мир им принадлежит!

С трудом дождавшись, когда все семейство к вечеру соберется в юрте, Адонаи продемонстрировал свои новые способности, совершенно ошеломив ими родителей и введя в бурный восторг своих младших братьев и сестер. Расхватав сотворенные им прямо на их глазах подарки, малыши затеяли бурную возню. Родители пока не знали, что и думать. С одной стороны, сделанные их первенцем вещи с виду ничем не отличались от настоящих, но колдовство - это же дело темное, сегодня вещь есть, а завтра она рассыплется в прах! И еще им было немного страшно думать, каких еще высот волшебства достигнет их старший сын. В племени ходили, конечно, сказания о могущественных чужеземных колдунах, но даже тем не удавалось вот так вот просто творить вещи буквально из ничего, точнее, из истекающего из них же огня. Так может их Адонаи даже не посланник богов, а сам бог, рожденный во плоти? Но разве так бывает, чтобы боги появлялись на свет от обычных смертных родителей?

Мать мальчика припомнила о красной звезде, стоявшей в небе как раз в тот день, когда они с мужем зачали Адонаи. Теперь это вовсе не казалось им случайным совпадением. Звезда эта потом погасла так же неожиданно, как и разгорелась. А может, она погасла именно потому, что вся ее энергия перетекла в их сына? Тогда он точно бог, ведь в людской памяти не сохранилось больше подобных явлений.

Адонаи в свое божественное происхождение немедленно поверил и не замедлил донести это до всего стойбища, подкрепляя свои слова рукотворными чудесами. Соплеменники поражались, ужасались, но возразить ничего не могли, поскольку доказательства были материальней некуда. Поклоняться соседскому мальчишке как богу, однако, никто не спешил. Может, и в самом деле в его облике какой бог спустился на землю, хотя никогда раньше такого не было, а может это сам владыка Подземного царства так их смущает, и тогда за поклонение ему последует неминуемая кара от истинных богов. Лучше, как говорится, выждать, не забывая, разумеется, пользоваться теми материальными благами, что вот так задаром им сегодня достались.

Адонаи это их поведение понравилось не слишком. Вот овцы всегда его слушались и были потом благодарны ему за сочную траву, к которой он их приводил. Ну да, только ведь овцам-то он мог отдавать мысленные приказы, и у них не было ни малейшего шанса им воспротивиться, а эти его соплеменники живут по своей собственной воле, и он не может командовать ими так же, как овцами... Стоп! А почему, собственно, не может? При нынешней-то его силе он наверняка сможет внушать свои мысли и людям, и тогда они станут вести себя послушнее овечьей отары. Он, конечно, никогда еще так не делал, но теперь самое время попробовать.

Новую раздачу подарков соплеменникам Адонаи удачно совместил с копанием в их мыслях. Узнал, конечно, много всего интересного, в том числе и о себе самом, но мелко мстить злопыхателям посчитал ниже своего божественного достоинства. Вместо этого он постарался внушить им правильные мысли, разумеется, в соответствии со своим собственным представлением о правильности. Было даже смешно наблюдать, как пугались солидные мужи, услыхав в своей голове чей-то чужой требовательный голос, как трясли они башками в тщетных попытках его оттуда убрать и как в итоге смирялись и начинали следовать его рекомендациям. Ну что, до сих пор не верите, что я бог? А, уже поверили... Ну и прекрасно.

Обретение нового статуса заставило Адонаи задуматься над философскими вопросами. Например, кто сотворил этот мир? Жрецы утверждали, что это сделали некогда бессмертные боги, и поныне управляющие жизнью людей. Вот только сам Адонаи не ощущал присутствия в окружающем его пространстве ни единой нематериальной силы, которая каким бы то ни было образом могла повлиять на естественный порядок вещей. Ни единой, кроме своей собственной. Только он и мог здесь что-то творить из ничего, точнее, из невесть откуда берущейся в нем энергии, то есть единственный отвечал критериям бога. Стало быть, все остальные уже покинули этот мир? А иначе, почему ни один из них не откликается на страстные призывы своего собрата? Или их здесь и не было никогда? Но кто-то же все-таки должен был этот мир сотворить? Вот он, Адонаи, никогда не бросил бы на произвол судьбы свое творение! А может...

Посетившая его голову мысль была настолько невероятна, что он чуть было не отбросил ее как несостоятельную. А может, это именно он, Адонаи, и есть тот неведомый творец? Может, он когда-то все это создал, а потом решился сам спуститься в этот мир, но уже во плоти? Но почему же он не помнит, как он это сделал? А может, этот жалкий человеческий мозг просто не в состоянии все это в себя вместить? Или только пока не в состоянии? Ведь совсем недавно еще у него и энергии этой не было, и способности творить из нее что бы то ни было. Может, в будущем еще настанет момент, когда он все о себе вспомнит и обретет, наконец, свое настоящее могущество? Может, он сам заранее и расписал все этапы возвращения этого его земного воплощения к его истинной сути? Как бы там ни было, здесь и сейчас он единственный существующий бог, и именно из этого посыла ему надо исходить.

Уверившись, наконец, в мысли о своей единственности, Адонаи незамедлительно поделился ею со своими соплеменниками, ввергнув их в еще большее смятение. Как этот мир мог быть сотворен мальчиком, который появился на свет на их глазах? Как это нет других богов? А кому же они тогда молились и приносили жертвы, когда еще не было этого Адонаи, да даже когда и был, но еще не демонстрировал никаких чудес?

Слухи о появлении в одном из стойбищ живого бога, который к тому же утверждает, что он единственный на всем белом свете и некогда сотворил этот мир, дошли до главного жреца племени и сильно его обеспокоили. Если в их племени действительно родился живой бог, который может напрямую общаться с простыми людьми и одаривать их своими милостями, то для чего тогда вообще нужны будут жрецы? Особенно если этот бог единственный и, следовательно, никаким другим богам приносить жертвы больше не надо? Угроза его высокому положению в племени была настолько явственной, что жрец лично прибыл в то стойбище в сопровождении младших жрецов и принялся уверять соплеменников, что никакой этот Адонаи не бог, а самый настоящий демон из Подземного царства, чья цель - отвратить их от поклонения истинным богам и тем самым завладеть их душами. Но если боги перестанут получать приличествующие жертвы, то племя постигнет неминуемый гнев Небес. Спасение жрец видел лишь в том, чтобы принести в жертву богам самого дерзкого юнца, вернув тем самым их расположение.

Главного жреца в племени почитали за мудрость, и потому желающих расправиться с Адонаи набралось более чем достаточно. Люди, правда, прекрасно осознавали, что это не баран и на жертвенный алтарь его так просто не потащишь. Он же запросто их мысли читает, и если вдруг узнает, какую именно участь они ему готовят, то ни за что не позволит им это сделать, скорее, прикажет им самим зарезаться на алтаре, и фиг его тогда ослушаешься! Стало быть, придется действовать исподтишка.

Когда юный бог сидел на речном берегу, в очередной раз предаваясь философским размышлениям, в него из-за спины, из прибрежных кустов, запустили крупным булыжником. Каменюка угодил Адонаи в затылок, и мальчик на время лишился чувств. Сидящие в засаде неблагодарные соплеменники тут же поспешили этим воспользоваться, налетели всей толпой, раскроили парню череп, чтобы уж точно не очухался, и потащили бездыханное тело к разведенному заранее жертвенному костру. Главный жрец сотворил молитву богам, и по его приказу мальчика швырнули в огонь.

Дальше началась настоящая жуть. Тело Адонаи охватили языки пламени, и не столько даже от окружающих дров, сколько вышедшие из него самого, но не спалили, а, напротив, каким-то непостижимым образом восстановили его целостность. Через считанные минуты Адонаи встал на ноги совершенно невредимый, вот только глаза его горели огнем, и на кого ни обращался их взор, тот тут же падал замертво. Одним из первых погиб главный жрец, не уцелели и его подручные. Осознав, что происходит, люди бросились разбегаться, вопя от страха, но Адонаи неумолимо их преследовал и одного за другим отправлял на тот свет.

Утолив свою ненависть к предателям, Адонаи, наконец, остановился и призвал к себе оставшихся в живых, обещая простить, если они покаятся за свою измену. Вусмерть перепуганные люди, скрывающиеся от его гнева по разным щелям, не посмели проигнорировать этот зов, выбрались из своих укрытий и на коленях, не смея поднять глаз на своего грозного властелина, поползли вымаливать его прощение. И он, конечно же, простил свою неразумную паству. Он ощущал их ужас и трепет, смешанный с обожанием. Никто из этих людей больше не сомневался, что он и в самом деле - единственный настоящий бог.

К известию о том, что в одном из кочевых племен якобы родился живой бог, более цивилизованные соседи кочевников сперва отнеслись с большим скепсисом. Мол, что взять с этих дикарей, им любой заезжий фокусник богом покажется! Но так было лишь до тех пор, пока это самое племя не начало вторгаться на соседские земли. Конечно, к набегам кочевников там давно уже привыкли. Ну, пограбят беззащитные селения, что-нибудь пожгут, для вида осадят какой-нибудь город, постреляют из луков в сторону городских стен, но на приступ все равно не решатся и немедленно сбегут, как только навстречу им выйдет хорошо вооруженная рать. Но сейчас все пошло по-другому.

Чертовы кочевники оказались вдруг отлично вооружены, их мечам и доспехам позавидовала бы и элитная кованая конница, а во главе их неизменно выступал тот самый живой бог, которого не брали мечи и стрелы, но один взор которого мгновенно лишал жизни любого его противника. "Верри телли", - с ужасом говорили воины, узрев в рядах нападающих его жуткую фигуру, что на местном языке означало "убивающий взглядом". И спасения от набегов не было уже и за городскими стенами, ибо этот кочевой бог, Адонаи, одним взмахом руки повергал их в прах. Люди молились, конечно, своим собственным богам, принося им обильные жертвы и умоляя о спасении от этой напасти, но спасения не было, боги оставались глухи к их мольбам или просто ничего не могли поделать со своим живым собратом.

Атмосфера всеобщего обожания повлияла на самого Адонаи. Соплеменники, пребывавшие в эйфории от ощущения его всемогущества, спешили реализовать свои самые заветные мечты. Племени нужны были новые пастбища, племя мечтало о райской жизни среди садов на берегах полноводных рек, молодые парни жаждали красивых наложниц, а отцы семейств - послушных и крепких рабов, на которых можно было бы свалить хозяйственные тяготы. Все это можно было добыть у соседей, и племя, теперь хорошо вооруженное и абсолютно уверенное в могуществе своего нового властелина, готово было идти в бой. Адонаи мог, конечно, постараться сдержать их порывы, но это было муторно и неинтересно. Хотят - пусть идут! Так ему невзначай открылась истина, что иногда не стадо следует за своим пастухом, а пастух - за своим стадом.

Да и что он мог предложить своим людям взамен? Он рос, но новые знания ему так и не открывались. Ну, разумеется, кроме тех, что он мог почерпнуть у окружающих его людей, при необходимости считывая информацию прямо из их мозгов. Но те, увы, и сами мало что знали. Временами Адонаи пытался изобрести что-нибудь новое, но получались у него какие-то вещи уродцы, не способные исполнять те функции, ради которых их создавали. А может, так и должно быть? Может, этот мир уже достиг совершенства, и никаких принципиально новых благ в нем создать уже просто невозможно? Ну что же, тогда он даст своим соплеменникам лучшее из того, что сам когда-то сотворил.

Скопировать самые изысканные изделия человеческих рук у него прекрасно получалось, а вот с живыми существами была проблема. Он мог сотворить любое тело, даже человеческое, но оно категорически отказывалось оживать. Надо было откуда-то раздобыть для него душу, а вот этого он категорически не мог! Из его огня души не творились, они проникали в сей мир откуда-то извне, и он даже не знал откуда! Ну что же, если создавать новые души он не в состоянии, то подчинять себе уже существующие может вполне, как бы они там ни сопротивлялись. Стало быть, надо воспользоваться имеющими возможностями.

Итак, на повестке дня была война. Все лучшее оружие, которое когда-либо удавалось захватывать его соплеменникам, он досконально изучил и воспроизвел во множестве экземпляров, посадить все племя на коней проблем тоже не составляло, но для уверенности в успехе этого было мало. Пусть мужчины-земледельцы из окрестных земель в массе своей хуже вооружены и не так мобильны, но их банально больше во много раз! Есть лишь одно оружие, с которым они не в состоянии будут справиться, и это он сам! Что же, значит придется ему лично возглавлять завоевательные походы.

Тактика Адонаи блестяще себя оправдала: противники, валившиеся замертво при одном его появлении, вносили панику в ряды своих соратников. Самые смелые, решавшиеся ему сопротивляться, неизменно погибали, а остальные просто сбегали с поля боя. Пара громких разгромов, и сбегать начали, едва только завидев его вдали. Сперва эти несчастные еще надеялись на свои крепостные стены, не высовываясь из-за зубцов, чтобы он их не увидел, но и на эти ухищрения у него нашлось противоядие.

Адонаи быстро обнаружил, что с помощью истекающей из него энергии можно не только творить, но и с не меньшим успехом разрушать, в том числе на большом расстоянии. Запустишь ее в виде молний, и вот уже рушатся неприступные крепостные стены и башни, погребая под собой своих защитников, и больше нет никаких преград для его победоносной конницы, входи в город и грабь, что тебе заблагорассудится.

Основанное Адонаи царство быстро расширялось, в каждом кочевье было теперь полно рабов, женщины облачались в драгоценные ткани и надевали на себя золотые браслеты и мониста, мужчины украшали самоцветами рукояти мечей, ножны и боевые шлемы и все как один чувствовали себя господами над обитателями покоренных земель. Даже дальние царства, куда еще не дошли конники Адонаи, пребывали в страхе и слали ему богатые подарки, больше похожие на дань.

Завоевания Адонаи были на пике, когда в небе над Мейей вновь загорелась ранее неведомая звезда. Слухи о том, что именно предшествовало рождению Убивающего взглядом, дошли уже до всех, и многие решили, что боги наконец-то услыхали их молитвы и шлют им избавление от тирании кочевников. Вот только кому достанется это счастье?

Девять месяцев спустя в большом торговом городе Согоре появился на свет мальчик, получивший при рождении имя Саркхат. Рос он очень непослушным и шаловливым, и соседи не раз советовали родителям Саркхата хорошенько высечь их малолетнего шкодника, но те упорно отказывались применять к сыну хоть какие-то репрессии и имели на то весомые основания. Мальчуган был злопамятным и с самого раннего возраста умел читать мысли окружающих. Он не раз вгонял отца с матерью в краску, сообщая им то, что они только что о нем подумали и даже не имели ни малейшего намерения высказать это в слух. Работать руками Саркхат категорически не хотел, чем очень расстраивал своего отца - талантливого ювелира, но зато очень рано обучился читать и готов был глотать все рукописи, которые только удавалось достать. Свободное от чтения время он тратил на управление полетом мух. Глупые твари беспрекословно подчинялись его мысленным приказам, и он обожал заставлять их стаи выстраиваться в воздухе в некое подобие объемных геометрических фигур.

Согор был битком набит торговцами, попрошайками, ворами, жуликами всех мастей, моряками, пропивающими свое жалованье в кабаках, и портовыми шлюхами. В этой развратной атмосфере мало кто сумел бы устоять от соблазнов, что уж там говорить о неуправляемом Саркхате, в результате мальчик уже лет с десяти пустился во все тяжкие и в моральном плане стал вполне соответствовать своему родному городу.

Согор, живший оживленной морской торговлей, находился далеко от становищ кочевников Адонаи, и поэтому его долгое время не трогали. Но когда ближние к ним земли оказались все покорены и разграблены, алчный взор новых мировых гегемонов обратился и на него. Царю Согора долгое время удавалось откупаться, и для набегов избирались менее сговорчивые города, но вот именно эта сговорчивость и стала в итоге его ахиллесовой пятой.

"Дети Бога", как нагло именовали себя эти кочевники, все больше и больше зарились на вольное житье Согора. Их прельщали азартные игры, магические эликсиры, позволяющие погружаться в нирвану, забыв о жизненных трудностях, но больше всего умелые и легкодоступные согарские шлюхи, как будто им было мало многочисленных наложниц в их собственных гаремах! Но, видимо, все же мало, потому что их тянуло сюда как мух на мед.

Саркхат, бродя по кабакам, внимательно прислушивался к их пьяному трепу. Особенно его интересовало то, что касалось Адонаи - его потенциального будущего соперника.

Будучи мальчиком неглупым, юный Саркхат уже догадывался, кто он такой есть на самом деле, и явление в небе второй звезды уверенно связывал со своим собственным рождением. У Адонаи была звезда - и у него тоже. Адонаи с малых лет умел командовать животными - и он, Саркхат, тоже умеет, пусть это не овцы, а мухи, крысы, кошки и бродячие псы. Адонаи только по достижении тринадцатилетнего возраста начал творить - и ему, Саркхату, это наверняка будет доступно. А вот иллюзий о том, что именно он и есть настоящий создатель этого мира, юный согорец отнюдь не питал. У мира не может быть двух творцов, а их с Адонаи уже как минимум двое. Так кто же из них тогда творец? Скорее всего, ни тот и ни другой. Но если он, Саркхат, не творил этого мира, это еще не значит, что он не сможет в нем править, не сейчас, конечно, когда он еще слишком мал, слаб и не в состоянии противостоять Адонаи, а когда войдет в полную силу. Вот тогда и посмотрим, кто тут главный бог!

Адонаи, выросший среди суровых кочевников, с младых ногтей впитал все нравственные императивы этой среды и старался следить за моральным обликом своей паствы. Но где уж тут уследишь, если они разбрелись по разным концам новообразованной империи и даже за ее пределы и отрываются там, как хотят! Несколько показательных казней нарушителей его заповедей на время оздоровили моральную атмосферу, но стоило ему немного отпустить вожжи, как все вернулось на круги своя. Рассерженный Адонаи искал источник скверны и, разумеется, не мог пройти мимо такой обители разврата, как богатый приморский город Согор. Он предъявил ультиматум здешнему царьку с требованием изгнать из города всех шлюх, развратников и шулеров и больше не пускать их обратно.

Помимо очевидной невыполнимости данного требования правитель Согора подсчитал, сколько доходов прошло бы мимо его казны, если бы ультиматум Адонаи каким-то невероятным образом удалось бы исполнить, и прослезился. Гостящим в городе морякам просто необходимы шлюхи и прочие развлечения подобного рода, лиши их возможности расслабиться, и в следующий раз они повезут свои товары в какой-то иной порт, теперь именно туда будут стремиться купцы и там будут кипеть торговые ярмарки. Куда легче казалось обойтись паллиативом и выдворить из города не шлюх, а вояк самого Адонаи. Это тоже будет потеря доходов, но куда меньшая.

Авантюрный план немедленно разбился о действительность. Много о себе возомнившие кочевники, отвыкшие уже подчиняться кому-либо, кроме своего обожаемого Адонаи, затеяли грандиозную драку с городской стражей и были ей побиты, некоторые до смерти, а пару особо невменяемых бузотеров разозленные стражники в наказание еще и изнасиловали. Обесчещенные воины побежали жаловаться своему богу, и гнев Адонаи был страшен. Стало ясно, что откупиться уже не получится, Согор будет разрушен до основания, а жители его истреблены.

Адонаи самолично возглавил поход на гнездо разврата. Обреченные горожане, конечно, собрали ополчение и кое-как вооружились, но где уж им было противостоять самому Убивающему взглядом! К несчастью для Адонаи, он слишком затянул с этим походом, и к стенам Согора его орда явилась в тот день, когда Саркхату исполнилось, наконец, тринадцать лет.

Дерзкий юнец направился прямо в царский дворец и предложил свои услуги. Ему сперва, конечно, не поверили и попытались прогнать взашей, но пара стражников, убитых им с невероятной легкостью, оказалась очень даже весомым аргументом. Теперь в Саркхате видели уже спасителя города и сулили ему всевозможные блага, если он сумеет справиться с Адонаи.

Встреча двух армий состоялась под стенами города. Адонаи, несколько удивленный тем, что враги его не бегут укрываться за стенами, а держат строй против его конницы, словно на что-то еще рассчитывают, решил их запугать и запалил деревянную колесницу, на которой ехал на битву. Он давно уже осознал, что огонь - самая близкая ему стихия, и для подкрепления важности своих слов не раз уже вещал из пламени перед потрясенной аудиторией. Зрелище это и сейчас произвело впечатление, но почему-то не на всех. Согорские пехотинцы в страхе подались назад, но строй не сломали, оставив впереди нагло ухмыляющегося черноволосого подростка.

Это что еще за явление? Адонаи приказал своим коням затоптать его копытами, но кони вместо этого словно обезумели и взвились на дыбы, и их хозяину стоило больших усилий снова взять их под контроль. Лучники из личной охраны Адонаи мигом истыкали дерзкого паренька стрелами, сделав его похожим на ежа, но пацан, вместо того чтобы пасть замертво, деловито все их из себя повыдергал, и даже крови почти не выступило на месте нанесенных ему ран. Поняв, что происходит нечто сверхъестественное, кочевники отступили, предоставив своему богу самому разбираться с невесть откуда взявшимся конкурентом.

Адонаи уперся в юного врага своим знаменитым взглядом. Убить, испепелить его на месте! Но в глазах у наглеца тоже словно звезды зажглись, и его взор столкнулся со взором Адонаи. Два мощных потока иномирной энергии ринулись навстречу друг другу, сшиблись и закружились безумным вихрем. На маленьком пятачке, разделяющем противников, разом вырос огромный смерч, засасывающий в себя траву, почву, камни, да, кажется, и стоящих поблизости людей. Те в панике валились ничком на землю и цеплялись за нее пальцами, лишь бы их не затянуло в эту жуткую воронку. Освобожденная энергия буйствовала, молниями уходила в небо и в землю, и вот уже ощутимо сотряслась земная твердь, готовясь пойти трещинами.

Адонаи не выдержал первым. Запасы его энергии временно иссякли, и он вынужден был отвести глаза. Противник тут же этим воспользовался и ворвался своими мыслями в его мозг, в крайне нецензурной форме потребовав убираться восвояси. Поняв, что больше не в состоянии противостоять чужой воле и, того и гляди, позорно хлопнется в обморок, Адонаи поворотил коней и погнал их прочь от города, лишь бы только разорвать ментальную связь с одолевшим его юнцом. Увидев бегство властелина, его соплеменники тоже стали отступать, и чем дальше, тем в большей панике. Вослед им неслись издевательские выкрики согорцев.

Так закончилась единоличная власть Адонаи над Мейей.

Весть о поражении Адонаи в кратчайшие сроки разнеслась по всей планете и вызвала сильнейший шок. И как только люди осмыслили, что властелин кочевников больше не всесилен, всю сколоченную им империю охватило пламя восстаний. Гарнизоны, оставленные захватчиками, вырезались, даже мирные кочевники изгонялись из городов, теряя там все свое имущество. Пострадавшие бросились за защитой к Адонаи, но чем он мог им помочь? Собрать орду и кинуться подавлять очередную восставшую провинцию? Несколько раз он так и делал, но восставшие, не будь дураки, заранее посылали посольство к Саркхату, изъявляя готовность признать его власть и прося взамен о помощи. Саркхат являлся и в очередной раз давал отлуп кочевникам, те откатывались обратно в степь.

Видя, как падает его авторитет даже в родном племени, Адонаи вынужден был пойти на переговоры с ушлым юнцом и в ходе них публично отказался от власти надо всеми оседлыми народами. Созданная им империя официально была распущена, и ему оставили власть только над кочевыми племенами, которых заставили освободить всех захваченных ранее рабов. Золотой век кочевников на том и закончился, жизнь у них пошла более трудная и скудная, и она бы стала совсем беспросветной, если бы не те подачки, которыми Адонаи продолжал одарять своих оставшихся адептов. Несмотря на все поражения, они продолжали верить, что только они почитают истинного Бога, а все остальные народы - демонов, исчадий Ада, к которым на подмогу пришел их хозяин, Властелин Тьмы. Почему тот оказался сильнее их Светлого Бога, они объяснить не могли и старательно избегали этой темы.

В отличие от Адонаи, Саркхат не отдавал никакого предпочтения населению своего родного Согора, не пытался сколотить империю из разрозненных царств и уж тем паче не думал вознаграждать своих поклонников бесплатной раздачей материальных ценностей. Сами прекрасно прокормятся! Всякое морализаторство было ему глубоко противно, и он позволял своим адептам извращаться, как им вздумается, оставляя за собой право и самому при случае покуражиться за их счет. То, что он не изрекал никаких моральных сентенций и не связывал своих поклонников никакими запретами, не позволило создать вокруг его фигуры никакого массового культа. Местные правители, озабоченные необходимостью держать своих подданных в узде, цеплялись за остатки старых культов, требовали приносить жертвы давно уже дискредитированным племенным божкам и старались держаться подальше от Саркхата. Правда, и ругать его они не смели, а то мало ли что ему в голову взбредет, тогда уж не спасешься.

Молодые люди, которых не устраивали патриархальные порядки собственных государств, бежали в богатый и развратный Согор, под крылышко к Саркхату, где сбивались в стаи и практиковали какой-то особый тайный культ в его честь. Чем они там конкретно занимались, широкая публика не знала, но слухи ходили самые зловещие. Если бы не Саркхат, всех этих тихушников давно бы перебили от греха подальше, но кто ж посмеет пойти против последователей самого Темного Властелина! Так что ряды сторонников культа Саркхата постепенно росли, а Согор прославился на всю планету как столица темной магии и самого безудержного разврата.

Достигнув зрелого возраста, Саркхат перестал меняться телесно и постепенно осознал, что пребудет в этом виде уже навсегда. Он физически бессмертен и даже неуничтожим, как, кстати, и его соперник Адонаи, следовательно, и соперничеству их суждено стать вечным. Но за что, собственно, они соперничают? За власть над территориями? А зачем, собственно, ему, Саркхату, эти бескрайние пространства? Ему хватило бы и того клочка земли, который он в состоянии окинуть взором. За право управлять смертными людьми? Ну, он бы вполне мог управлять массой людей, точнее, их телами, подавив их собственную волю, но зачем ему сдались эти марионетки? Он же не кукольник какой! Так чего же ему тогда на самом деле надо?

Когда Саркхат, наконец, разобрался в своих чувствах, он понял, что единственное, что его по-настоящему привлекает, это управление людскими душами, добровольно отдавшимися под его власть. Все остальное до ужаса скучно и банально. Но именно в удовлетворении этой его страсти дела обстояли не самым наилучшим образом.

Казалось бы, он дал людям свободу от стесняющих их законов. Но как они этой свободой воспользовались? Сняли узду с самых темных своих страстей, растляющих душу и травмирующих тело, а когда доходят до края и заглядывают в бездну, но виновным у них неизменно оказывается он, поскольку мог, но не отвратил их от притягательного греха. А почему, собственно, он должен их от чего-то отвращать?! Он им не пастырь, а они ему не овцы!

С большим неудовольствием Саркхат вынужден был признаться себе самому, что в чем-то уже начинает завидовать Адонаи. Этот бывший пастушок наложил на своих адептов кучу запретов, нередко просто бессмысленных, жестоко карает за любое их нарушение, и при этом, представьте себе, они его искренне любят! А его, Саркхата, дарователя воли, реально почитает только всякое отребье, а остальные поклоняются либо из страха, либо в надежде на покровительство, то бишь мечтая расправиться с его помощью со своими собственными врагами. Кому это претит, тот старается держаться от него на изрядном расстоянии, оправдывая такое свое поведение почитанием старых богов, в которых на самом деле давно уже никто не верит. Ну что же, на безрыбье и рак рыба! Если он в состоянии править только развращенными душами, то он уж постарается, чтобы таковых стало как можно больше!

Когда ситуация устоялась и всем казалось уже, что деление обитаемого мира на зоны влияния Адонаи и Саркхата будет вечным, в небе новая кровавая звезда, за ней с небольшим промежутком еще и еще одна. Все на Мейе уже понимали, что именно они предвещают. Оставался лишь один вопрос: каким конкретно племенам на сей раз повезет с появлением на свет новых живых богов?

Саркхат ждал. Он помнил, каким слабым и практически беззащитным был он сам в первые годы своего детства. Знай тогда Адонаи о его существовании, так легко бы с ним справился. Интересно, правда, был ли он и тогда вот таким совершенно неуничтожимым? Если был, то избавиться от него навсегда старший верритель все равно бы не смог, ну так в рабы бы свои обратил, что по мнению Саркхата было хуже смерти. Но вот навсегда ли? Ведь по достижении тринадцатилетнего возраста он, Саркхат, все равно вошел бы в свою полную силу, и горе тогда его хозяину, какой бы он там ни был бессмертный! Ну так что ж, попробовать теперь самому совершить ту ошибку, которой счастливо избежал Адонаи? Нет, на такую глупость он конечно же не пойдет. Сейчас малолетних веррителей будут тщательно скрывать от посторонних глаз, потом они станут самостоятельно приглядываться к этому неласковому миру и вокруг них начнут происходить всякие мелкие чудеса, а затем эти подростки достигнут магического совершеннолетия и примутся утверждать себя по полной программе. Вот тогда-то он и померяется с ними силами, чтобы определить свое место во вновь складывающейся иерархии живых богов.

Новые веррители, опять сплошь мальчики, родились в разных концах планеты, довольно далеко и от Согора, и от мест обитания кочевников, и поначалу об их необычных свойствах вряд ли догадывался хоть кто-нибудь, помимо их собственных родителей, но детишки росли, начали демонстрировать свою прыть, естественно, тут же поползли слухи, и вот уже очередной народ узнавал о выпавшем ему счастливом жребии. Конечно же, немедленно возникало желание поквитаться с соседями за все ранее перенесенные обиды и, главное, послать куда подальше Саркхата (Адонаи, зациклившийся на своих кочевниках, такого раздражения уже не вызывал). Пусть только их юному богу исполнится тринадцать лет, и можно начинать действовать.

Мечты о грядущем величии на поверку оказались зряшными. Саркхат, дождавшись, когда очередной его юный конкурент войдет в полную силу, бросал ему вызов и всякий раз одерживал победу в поединке воль, пожалуй, даже и более легкую, чем было с Адонаи. Что бы ни представлял из себя тот мир, откуда на Мейю являлись новые боги, сила его, похоже, уже шла на убыль. Он, Саркхат, видимо так и останется сильнейшим из богов, следовательно, именно ему и определять, куда и как дальше развиваться этому миру.

Впрочем, сомнения все равно продолжали глодать душу Саркхата. Да, с каждым конкурентом по отдельности он справиться сумел, но что если они объединятся и бросят ему вызов одновременно? Тут с одним Адонаи столько провозиться пришлось, а если у этого упертого степняка вдруг появятся сильные ассистенты? Испытывать судьбу Саркхату не хотелось категорически, и он согласился на дележку сфер влияния. Пусть каждый из новоиспеченных богов правит своим народом и не помышляет о переделке границ, а ему, Саркхату, достанется все остальное. Для верности желательно еще и стравить этих местных владык между собой, чтобы сполна воплотить в жизнь принцип "разделяй и властвуй". Да, пожалуй, он так и сделает, чтобы им никогда не пришла в голову мысль объединиться против него самого.

Появление на небе новых звезд на этом не закончилось, и люди начали поговаривать, что этак скоро каждый народ получит своего живого бога. Когда их общее число достигло девяти, Адонаи, продолжавший считать себя творцом всего зримого мира, соизволил перестать замечать конкурентов и предложил семерым из них учредить Совет богов, то бишь всем, кроме Саркхата. Именно существование последнего и привело к тому, что заносчивые бессмертные решились таки объединиться и Совет этот создали. Адонаи на правах старейшего и сильнейшего среди них стал его председателем, но, по сути, всего лишь первым среди равных. В связи со сложившейся ситуацией ему даже пришлось внушить своим кочевникам, что он не единственный бог на свете, есть и другие, которых тоже следует почитать и не нарушать границ их владений, хотя среди них всех только он является творцом. Другие члены Совета нехотя согласились признать за Адонаи этот титул, поскольку ведь и в самом деле пришли в этот мир позже и кто его знает, что тут было до их рождения.

Сбывались худшие предположения Саркхата, он оказался один против всех. Вступать в этот новоявленный Совет он не желал категорически, поскольку больше всего ценил собственную независимость, но и одному противостоять объединенной силе этого Совета было весьма затруднительно. Ну, ничего, где он не возьмет силой, там применит хитрость. Среди людей всегда найдутся желающие жить по собственной воле, а не по указам бессмертных владык, и уж их-то души никуда от него не денутся! К тому же на планете еще достаточно народов, не получивших собственного бога. Не факт, конечно, что они не получат такового впоследствии, но пока поле деятельности для Саркхата оставалось еще достаточно широким.

Постепенно на планете утвердился новый миропорядок. Старые боги были окончательно забыты, и никто больше не приносил им жертвы. Каждый народ, обретший собственного бессмертного покровителя, поклонялся прежде всего ему и еще немного Адонаи как признанному творцу. Саркхата в этих странах именовали Падшим богом, бросившим вызов Творцу и им проклятым. На поклонников Саркхата начались гонения, нередко сопровождавшиеся казнями и даже бессудными убийствами, и им пришлось спасаться в Согоре или в других землях, на которые распространялась его власть. Адепты Саркхата с почитателями иных богов тоже не церемонились и пусть не пытались вырезать их в массовом порядке, но при случае готовы были принести в жертву своему господину. Взаимное недовольство несколько раз выливалось в опустошительные войны, не принесшие, впрочем, окончательной победы ни одной из сторон.

Шли века, люди и их небесные покровители приучались жить в расколотом мире, новых звезд на небосклоне уже давненько не вспыхивало, и потому ничто не могло нарушить сложившийся баланс.

Перманентное военное противостояние стимулировало изобретение все более совершенных орудий убийства, и поскольку боги категорически не желали или просто не способны были придумать что-то новое, люди взялись за дело сами. Все эти новшества способствовали техническому прогрессу, и вскоре он стал уже неостановим. Изобретались все новые и новые машины, обслуживающие уже не только военную отрасль. Преодолевая удушающие запреты религиозных догм, повсеместно стала развиваться наука, под влиянием новых технологий подешевели плоды ремесленного труда, даже зерна стали собирать больше, когда на помощь человеку пришли машины. И бессмертные неожиданно даже для себя самих, стали главными толкачами и популяризаторами технического прогресса. Никому не хотелось, чтобы его страна отставала от соседей, а уж копировать во многих экземплярах сделанные кем-то вещи, пусть даже самые сложные, им было не привыкать!

Пусть не все еще, но по крайней мере самые продвинутые народы Мейи впервые за долгие тысячелетия своей истории стали жить в сытости и относительном благополучии. Аскетизм вышел из моды, и даже несгибаемому Адонаи пришлось смягчить для своих адептов некоторые запреты. Под властью более молодых и продвинутых богов людям жилось и того легче, что уж там говорить про царство Саркхата, где и прежде никому ничего не запрещалось, правда, там всегда большой проблемой была личная безопасность. Ну, любые блага ведь имеют свои издержки! Кому-то важнее вкуснее пожрать и покрасивее нарядиться, кто-то с головой ушел в науку или творчество, кто-то жить не может без развлечений, кому-то жизнь не мила, если в ней недостает риска, а кого-то куда больше привлекает возможность всячески помыкать своими собратьями или разнообразные сексуальные извращения. И разве он, Саркхат, виноват, что эти интересы когда-то неминуемо сталкиваются? Не хотите бояться одуревших от вольницы собратьев - перебирайтесь в другие страны, где бояться придется уже слуг закона и жрецов, блюдущих нравственность своей паствы.

Саркхат с удовлетворением отмечал, что рост материального благополучия людей заметно способствует их духовным исканиям, а где искания, там и сомнения, в том числе и в религиозных догмах, и вот уже падает авторитет племенных богов, какими бы там благодетелями они себя ни выставляли. Постепенно людей и вовсе станет тяготить их власть, и можно тогда надеяться, что они отринут своих бессмертных и придут к нему, к Саркхату. В любом случае, время работает на него.

Он мог бы долго пребывать в этих иллюзиях, но, смущая нестойкие умы и грозя подорвать установившийся порядок, на небе зажглась еще одна красная звезда.

Саркхат был очень недоволен. Какому бы народу ни достался новый бессмертный, ясно, что это произойдет на его территории, поскольку за ее пределами все народы уже имеют своих живых богов. Значит, еще одна область выпадет из сферы его влияния. Причем это будет уже не территория какого-то дикого племени, а вполне цивилизованная страна, давно уже проникнутая его идеями, с гордыми, образованными и независимыми людьми. И что, они так просто изменят свой менталитет и примутся с благоговением внимать тому, что придет в голову этому мальчишке? А ведь будут внимать, пусть не все, но большинство, поскольку этот мальчишка их плоть от плоти, поскольку они подсознательно чувствовали свою ущербность по сравнению с теми народами, у которых собственные живые боги имелись, а тут вдруг такой подарок небес! Кто же в здравом уме от него откажется.

Дальнейший ход событий тоже было предсказать нетрудно. Адонаи разагитирует юнца вступить в возглавляемый им Совет богов, тот пойдет, поскольку любому подростку льстит, когда взрослые сородичи общаются с ним на равных, и, соответственно, утянет за собой свою страну в противостоящий Саркхату союз. Баланс сил нарушится, и страшно даже представить, к каким бедствиям это может привести. Адонаи наверняка не позабыл тех времен, когда он был главным на этой планете, и хоть с виду смирился после полученной трепки, наверняка постарается взять реванш. И что, опять война?

Поразмыслив еще, Саркхат решил, что все же дело пока еще не так плохо. Бессмертные, в конце-то концов, не в пустыне растут, а в тесном людском окружении, и впитывают в себе все моральные установки и предрассудки этого самого окружения. Потом, конечно, часть из них они могут переосмыслить и полностью от них отказаться, но основу собственной личности им уже не изменить. Очередной божественный ребенок впервые появится на свет не в диком племени или каком-нибудь примитивном рабовладельческом царстве с соответствующими представлениями о морали, так с какой радости он должен впитать установки, бывшие в ходу тысячелетия назад? А если он вырастет современным человеком, почему он должен выбрать себе в наставники Адонаи, а не его, Саркхата? Стало быть, игра еще отнюдь не проиграна, есть за что побороться.

Поскольку совсем юные веррители почти никак не проявляли своей силы, отличить их от обычных детей было непросто, по крайней мере тем, кто не сталкивается с ними постоянно в быту. Саркхат приказал отслеживать все необычные проявления, даже просто слухи о таковых, если они как-то связаны с детьми нужного ему возраста, и немедленно доводить до его сведения. Юного бога, конечно, станут скрывать от посторонних глаз, но только после того, как распознают его в качестве такового. Следовательно, его задача - всех опередить.

Несколько лет никаких существенных известий не поступало, но потом Саркхату донесли, что в семье одного слесаря якобы есть трехлетний ребенок, который очень ловко помогает родителю чинить всякие механизмы. Поскольку нормальный трехлетка по определению ни на что подобное не способен, легко было сделать вывод, что малыш считывает всю нужную информацию прямо у папаши из головы, ну а дальше уже проворные пальчики делают нужное дело. Юному богу дали имя Дэрез, по мнению Саркхата весьма неблагозвучное, ну да в этой стране у всех клички, что язык сломаешь, не заставлять переименовать мальца насильственно.

Саркхат не собирался немедленно брать выявленного веррителя под жесткий контроль, но постарался внедрить в ближайшее окружение его родителей своих преданных сторонников, чтобы они опосредованно влияли на подрастающего мальца. Заодно он впервые в истории планеты развернул целую кампанию дезинформации, распуская слухи о необыкновенных способностях совсем постороннего пацаненка, и власти клюнули на эту наживку. Саркхат с удовольствием наблюдал со стороны, как обманутые власть имущие всячески обихаживают раздувшегося от ощущения собственной важности малыша, как его скромные успехи превозносятся как бог весть какие достижения. Велико же будет их разочарование, когда пацану исполнится тринадцать и обнаружится, что никаких божественных сил у него нет и в помине. А тем временем Дэрез вырастет ярым поклонником Саркхата, войдет с ним в союз и прервет создавшуюся дурную традицию, что все новые боги непременно входят с ним в конфликт.

Схема казалась настолько надежной, что Саркхат позволил себе пустить события на самотек, и это оказалось непростительной ошибкой. Приятели отца, подруги матери и школьные учителя настолько достали Дэреза своими поучениями, что к тринадцати летам он уже жутко ненавидел и их, и превозносимого им Саркхата. Ощущал ли он в себе пробуждающуюся силу? Еще как ощущал, но пребывал в большом недоумении, откуда она у него взялась, ведь все вокруг считали веррителем совсем другого мальчика.

Но вот настал тот роковой день, когда ничего нельзя было скрыть и многие перенесли жестокий удар по своему самолюбию. Правители государства осознали, что долгие годы пестовали пустышку. Обнаглевший "живой бог", заставивший возвести для себя личный дворец, но проваливший свой главный экзамен, был с позором изгнан на улицу вместе со всей своей семейкой. Народ изгалялся в придумывании анекдотов и откровенно ржал над собственными властями. Саркхат же, заявившийся к юному веррителю с предложением о союзе, наткнулся на неожиданный отпор. Дерзкий мальчишка впервые в жизни выговорил вслух все, что думал о собственном окружении и о самом Саркхате, и категорически отказался иметь с ним хоть какие-то общие дела.

Могущественный верритель оскорблений не стерпел и вознамерился задать наглецу достойную трепку, что оказалось совсем не легко сделать. Когда этот шельмец так научился управляться с собственной энергией, осталось загадкой, но научился таки, и, чтобы сломить его сопротивление в поединке воль, Саркхату пришлось затратить чуть ли не больше усилий, чем в битве с Адонаи. В итоге Дэрез вынужденно, сквозь зубы признал его первенство, но было ясно уже, что с этим волчонком каши не сваришь и его родная страна для Саркхата потеряна. Одержав победу, которая по сути ничем не отличалась от поражения, Саркхат удалился в свой родной Согор, чтобы следить оттуда за развитием событий.

Дэрез, как-то переживший моральную травму от поражения в схватке воль, заявился в местный парламент во время его заседания. Депутаты, как раз решавшие, что делать с освободившимся дворцом и не погнать ли взашей некоторых министров, не сумевших вовремя распознать фальшивого веррителя, были ошарашены, когда зал вдруг оказался завален карнавальными масками баранов. Все стали нервно оглядываться в поисках источника сего чуда, и, наконец, взоры обратились на балкон для рядовых посетителей, где невзрачный на вид мальчишка мастерил их буквально на глазах из огненных сгустков, которые сам же из себя и извергал. Вопль "Вот он, наш бог!!!" одновременно исторгся из сотен уст. Несмотря на весьма сомнительные подарки, откровенно намекавшие на умственные качества народных избранников, никто и не думал обижаться. Они не смогли найти бога, но бог сам их нашел, как же тут ни радоваться!

И часа не прошло, как в парламент примчались самые главные правительственные тузы, чтобы принять участие в поклонении новообретенному веррителю. Дэрез был провозглашен небесным покровителем страны и торжественно препровожден в теперь уже его личный дворец, откуда совсем недавно изгнали самозванца. Несмотря на его юность, с ним стали советоваться по поводу международных отношений. Дэрез потребовал разорвать все связи с Согором и отправить посольство в Иврон, где в данный момент заседал Совет богов. В Совете, в свою очередь, все приветствовали появление нового собрата и готовы были оказать ему всяческую поддержку в противостоянии с Саркхатом.

Властелин Тьмы вынужден был утереться, причем далеко уже не в первый раз. А тут еще одна красная звезда засияла среди бела дня, порождая надежды у пока не имевших собственного живого бога народов и ввергая Саркхата в совсем уже беспросветную тоску. Пройдет каких-то четырнадцать лет, и еще одна страна сможет вырваться из-под его власти. А если эта звезда еще и не последняя? О возможном тогда уроне не хотелось даже думать.

Саркхат решил не сдаваться заранее и учесть прошлые ошибки. Он снова отслеживал все слухи о необычных детях нужного возраста и лично отправлялся их проверять. Увы, все предполагаемые кандидаты оказывались ложными. Вот уже новому веррителю должно было исполниться три года, четыре, пять, шесть, семь... Все глухо. Он, что, так и не родился? Или настолько не уверен в себе, что тщательно скрывает ото всех свои способности? Или, совсем уж дикое предположение, на сей раз небесный дух вселился не в человека, а в какую-нибудь лесную обезьяну? Каких бед можно было ожидать в последнем случае и, главное, на кого они обрушатся, оставалось только гадать.

Еще год прошел в сомнениях, и вдруг из одного провинциального, задрипанного городишки пришла почти анекдотичная весть. Все дети там с восьми лет обязаны были посещать школу, но один совершенно нелюдимый пацан вдруг воспротивился. Его пришли забирать с полицией, но доставить в обитель знаний так и не сумели, потому что схваченный мальчуган немедленно впал в истерику, а полицейских вдруг разом всех парализовало. Обратно в участок их пришлось транспортировать как трупы, и только там их отпустило, а устроивший все это восьмилетний пацан больше носа на улицу не кажет, и, по словам родителей, кается и больше ничего не ест, словно всерьез вознамерился уморить себя голодом. Пронюхавший обо всей этой истории журналист отчаянно хохмил в своей заметке и, похоже, даже не понимал, с чем ему довелось столкнуться.

Но Саркхат все прекрасно понял. У него в детстве, когда с ним обходились несправедливо, тоже случались спонтанные выплески энергии, хотя парализовывать при этом городских стражей у него необходимости не возникало. Ну, что ж, поглядим, что это за чудо такое там уродилось и за каким чертом ему вдруг вздумалось голодать.

Маленький северный город, окруженный непролазной тайгой, никогда еще не видал подобных визитеров. Сам Властелин Тьмы приехал туда с большой свитой и потребовал прислать к нему на допрос парализованных ребенком полицейских. Несколько минут хватило ему, что выпотрошить все воспоминания этих недотеп и составить собственное представление о случившемся. Да, восьмилетний мальчик по имени Овли был очень испуган, отчаянно сопротивлялся, вырываясь у них из рук, а потом вдруг случилось это. Конечно же мальчик сбежал, и больше они его уже не видели. Мальчуган этот, оказывается, давно числился странным, поскольку бесцельно бродил по улицам, ни с кем не вступая в контакт, и его все считали дурачком. Но даже явного дурачка можно освободить от посещения школы, только предварительно освидетельствовав его у психиатра, чего сделано не было, поскольку любых контактов с врачами этот пацаненок тоже избегал. Но после всего случившегося никто, разумеется, больше его трогать не собирается, а то мало ли что...

Да уж, чтобы веррители, даже такие юные, боялись людей, этого Саркхат даже вообразить себе не мог. И все же это явно верритель, и его надо побыстрее взять в ежовые рукавицы, пока он еще чего не отмочил. Узнав домашний адрес Овли, Саркхат отправился туда один, безо всякой свиты. При первой встрече могут случиться разные непонятки, и не стоит людям становиться свидетелями всяких интимных веррительских дел.

Мать Овли, типичная северная блондинка, конечно, была потрясена визитом Властелина Тьмы, и на вопрос, куда подевался ее сын, ответила, что тот совсем ослабел и последние дни почти не вылезает из бочки. Какой еще, к черту, бочки?! Не слушая больше ее лепета, Саркхат сам отправился сам искать пресловутую бочку и действительно обнаружил таковую на заднем дворе. Бочка оказалась не такая уж и большая, но мальчишка как-то умудрился в нее втиснуться, так что над поверхностью воды торчала лишь одна его белобрысая голова.

Ухватив пацана подмышки, Саркхат заставил его встать, чтобы обозреть все это нелепое существо. Да уж... Ребенок походил на обтянутый кожей скелетик и, кажется, действительно все делал для того, чтобы помереть с голодухи. Вот только возможности такой у него не было. На последней черте, когда реально уже возникала угроза жизни, таящаяся в нем сила вступала в дело и подпитывала потусторонней энергией истощившийся организм. Еще ни одному из веррителей не удалось с собой покончить, но малыш этого явно не ведал и продолжал бесполезные попытки.

Саркхат вытащил дурачка из бочки и встряхнул, чтобы привести в чувство. Овли затрепыхался у него в руках, старший верритель ощутил даже какой-то признак ментального давления, но он же не какой-нибудь жалкий полицейский, чтобы дать себя парализовать! Поняв, что на сей раз вырваться не получится, мальчик обмяк и повис на руках у Саркхата безвольной тряпочкой.

Дитя оказалось трусливым и не способным к долгому сопротивлению. Саркхат смог вломиться в его сознание и увидел там такой ералаш, что разобраться с этим сходу не было ни малейшей возможности. Ясно было только, что Овли уже осознал свою особость, но отчаянно боялся проявить свои необычные свойства, боялся выглядеть не похожим на нормальных детей, но и самих этих детей боялся, потому что они, почувствовав слабину, безжалостно над ним издевались. Не в силах ответить им физически и боясь трогать их ментально, он просто стал их избегать и вырос бы, наверно, отшельником, но жестокий мир все равно его достал и заставил бороться за свою независимость. Вот только бедный мальчуган, практически не видевший добра от окружающих, неожиданно оказался очень совестливым и неимоверно страдал душой, когда ему приходилось причинять зло своим врагам. Парализовав полицейских, причем бессознательно, он всерьез решил, что такому опасному, как он, существу нет места в этом мире, и возжелал поскорее его покинуть. В бочке он отсиживался, поскольку кожа с голодухи сохла и зудела, и стоически терпеть этот зуд не мог даже он.

Да уж, "повезло" Саркхату с будущим союзничком! Вместо того, чтобы укрощать его, что следовало бы, да не удалось сделать с Дэрезом, в этом малолетнем недоразумении надо было пробуждать волю к жизни. Старшему веррителю еще долго пришлось компостировать Овли мозги, внушая ему, что он бессмертен и голодовкой все равно ничего не добьется, что эти полицейские сами виноваты, что на него напали, что злым сверстникам надо учиться давать отпор, что, наконец, дети за свои прегрешения должны расплачиваться не смертью, а задницами, как повелось испокон веков. Саркхат, конечно, исходил из представлений той среды, в которой вырос он сам, но в ходе беседы обнаружил, что времена, оказывается, разительно изменились, пришли гуманные веяния, в результате чего Овли и самого еще ни разу в жизни не пороли, и он не знал ни одного сверстника, которого бы так воспитывали.

В итоге Саркхату все же удалось договориться с Овли, что тот перестанет себя изводить, начнет нормально питаться, а если вдруг почувствует себя сильно перед кем-то виновным, пусть обращается к нему, Саркхату, для получения порции розог и очищения совести. Овли хотел прямо сейчас, но получил приказ сперва хотя бы отъесться.

Оговоренная порка состоялась уже через неделю. Глядя на гладкую белую кожу мальчика, под которой уже явно появился жирок, Саркхат еще раз уверился в верности своих предположений относительно природы веррителей. Что бы они с собой ни делали, опекающая их внешняя сила все равно стремится привести их телесное состояние к оптимуму, и на это ей требуется куда меньше времени, чем ушло бы на выздоровление обычных людей. Ну что ж, значит и любая порка этому уникуму ничем не повредит.

Овли получил свои розги, поорал и покрутился под ними, как всякий нормальный мальчишка его возраста, распробовал, наконец, что такое настоящая телесная боль, и счел, что сполна расплатился за свои прежние грехи. К нему пришла жизнерадостность, какую он не ощущал, наверное, с самого нежного возраста, и он перестал, наконец, дичиться людей, ну, может, только немного еще стеснялся.

Уверившись в действенности своего рецепта, Саркхат повелел и остальных детей этого города воспитывать точно таким же образом. А то обнаглели совсем! Двенадцатилетнего мэрского сынка, откровенно плюющего на все правила, словно те не для него писаны, показательно высекли розгами на городской площади, унизив перед приятелями и сбив с него всякую спесь. Сам мэр даже не рискнул протестовать против такой экзекуции. Ну, раз уж даже живого бога розгами наказывают, то остальные и подавно должны принимать с благодарностью подобное поучение. А уж если вспомнить, что его сынок был среди тех, кто издевался над Овли... Короче, пусть еще благодарит Саркхата, что легко отделался.

Вернув город к старым порядкам, Властелин Тьмы отбыл домой в Согор, забрав с собой Овли. Воспитание этого паренька он уж точно никому не доверит, будет наставлять его собственноручно!

Весть, что Саркхат разыскал где-то и привез в Согор нового веррителя, быстро разнеслась по городу. Детство будущих властителей планеты обычно проходило малозаметно для окружающих, во всяком случае, они, пока не вошли в полную силу, предпочитали не светиться на широкой публике. Но Саркхат своей волей поломал эту традицию, ясно дав понять ненавидевшим его собратьям, что отступать дальше не намерен. Слабый пока еще мальчуган был насильственно оторван им от родной семьи и родной страны и должен был быть лишен всех амбиций, которых у него, впрочем, пока еще и не было. На родину он теперь если и вернется, то только наместником Саркхата.

Овли, никогда еще не бывавший в таких людных местах, впервые прошелся по улицам большого города, с удивлением пялясь на многоэтажные дома и витрины роскошных магазинов. Горожане его, конечно же, сразу опознали по газетным фотографиям, но близко подойти не решались, поскольку Саркхат на всякий случай приставил к своему подопечному солидную охрану. Мол, восхищайтесь, но только на расстоянии.

А поглазеть там было на что. В южном, жарком Согоре с его традиционно смуглым населением подобные детишки не встречались. Овли, облаченный в безупречно белый костюмчик, имел такие же белые волосы, да и кожа его была молочно-белой и вовсе не обгорала под палящим солнцем. Ну да, загар - это же защита организма от вредных лучей, а организмы бессмертных веррителей от любых опасных воздействий защищались по-другому - ускоренной регенерацией, всегда приводящей тело в его нормативное состояние, так что ничто не могло нарушить природной белизны юного северянина. На общем белом фоне выделялись лишь розовые губы мальчика и его широко распахнутые ярко-голубые глаза.

Внимание Овли привлек магазин игрушек, и он попросил разрешения туда зайти. Ну, кто ж рискнет отказать в столь невинной просьбе воспитаннику самого Саркхата. Внутри мальчик затормозил у отдела, где продавалось игрушечное оружие. Обклеенный фольгой пластмассовый меч выглядел совсем как настоящий, и Овли страстно захотел его получить. Он же был родом из бедной семьи, и игрушки ему покупали очень редко и уж точно не такие дорогие, так что в играх в войну, куда его иногда милостиво допускали уличные заводилы, ему оставалось махать самодельной деревяшкой и завистливо взирать на тех, у кого были вот такие вот "почти настоящие" мечи. Старший охранник потянулся уже было за кошельком, но владелец магазина, который просто не мог не выйти встречать столь необычного покупателя, заявил, что просто дарит дорогому гостю эту игрушку. Ну да, подобная реклама стоит куда дороже игрушечного меча, да и Саркхат мог по-царски одарить тех, кто сумел ему угодить.

По возвращении с прогулки Овли побежал поделиться своей радостью с опекуном, ну и продемонстрировать ему полученный подарок. Увидав воспитанника с мечом в руках, Саркхат чуть не согнулся от смеха. Более нелепого сочетания, чем это чистое, невинное дитя и настоящий с виду меч, было трудно себе представить. Но, отсмеявшись, старший верритель признался себе, что что-то в этом есть. Юный блондинчик с восторженными, наивными глазами - воплощение самой чистоты, и грозное оружие, как ничто лучше характеризующее те функции, что этому ребенку в будущем предстоит исполнять. Все это так и просилось на какую-нибудь монументальную картину, и Саркхат, не откладывая дела в долгий ящик, пригласил художника писать портрет Овли с воздетым мечом в руке.

Художник постарался от души, и картина вышла большой, в полный рост мальчика, и просто на диво красивой. Вдоволь на нее налюбовавшись, Саркхат счел неправильным, что только он и немногочисленная дворцовая прислуга могут это видеть, и передал полотно в музей, где оно вызвало сенсацию и привлекло толпы желающих взглянуть хоть одним глазком, причем приезжали и из очень отдаленных городов. Видя такую популярность своего воспитанника, Саркхат повелел запечатлевать Овли во все важные моменты его жизни, рассчитывая в дальнейшем составить из этих картин целую галерею.

Но даже влюбив в себя всех горожан поголовно, маленький северянин все равно оставался в этом городе белой вороной. Согор всегда отличался вольными нравами, и публичная нагота кого бы то ни было никогда не считалась здесь неприличной. Ладно еще в сухой сезон, когда одежда нужна была, чтобы прикрываться от жгучего солнца, но когда приходили муссонные ливни, небо вечно было затянуто дождевыми облаками, а влажность была такова, что никакие тряпки просто не просыхали, все горожане, от мала до велика, старались обойтись минимумом одежды. Взрослых в прошлом прикрывали одни набедренные повязки, а теперь, с развитием текстильной индустрии, плавки и купальники, неполовозрелая детвора в массе своей щеголяла просто нагишом. И лишь один скромный Овли продолжал ходить в строгом костюмчике, даже когда играл со сверстниками. Вряд ли это доставляло ему удовольствие: ну, побегай-ка по лужам в полном облачении! Но какие-то внутренние установки, усвоенные еще в самом раннем детстве, просто не позволяли ему вести себя по-другому.

А играл он сейчас много и со вкусом, компенсируя все те годы, когда на родине был парией и изгоем среди своих сверстников. Здешние мальчишки прекрасно осознавали, кто он такой есть, принимали и уважали его особость, но при этом охотно принимали его в свои игры. Наверняка им льстило, что живой бог вот так запросто бегает с ними, простыми смертными. К тому же Овли был незлобив, на подножки и тычки никогда не обижался, не кичился и особого отношения к себе не требовал. С таким почему бы и не дружить. Случалось, что и шкодили всей компанией, что тут поделаешь, просто возраст такой.

Вот только не мог Овли до конца отдаваться наконец-то обретенному мальчишескому счастью - совесть не позволяла, начинала свербить сразу после того, как сходил игровой пыл. Приятели его подобных чувств, похоже, не испытывали и были уверены, что тут главное - не попасться, а то точно выдерут. Реже или чаще, но попадались все, и надранных задниц в компании особо не стеснялись, разве что сочувствовали пострадавшим. Как ни удивительно, в отличие от других аспектов жизни, в этом плане нравы в Согоре оставались вполне патриархальными или, как любили говорить горожане, естественными. Овли, соответственно, тоже не видел ничего странного, что его воспитывают подобным же образом, вот только, в отличие от приятелей, всячески старавшихся скрыть от родителей свои грехи, всегда сам шел к опекуну и признавался в содеянном. Пусть даже не он был инициатором и виноват явно меньше других, пусть даже в пылу игры он кого-то случайно стукнул, и тому стало больно, Овли полагал, что за все это ему следует расплатиться сполна, а иначе не будет ему душевного покоя.

Саркхат в просьбах о наказании никогда ему не отказывал, сек всегда розгами и обязательно нагишом, и только в этом случае Овли безропотно обнажался, поскольку давно для себя решил, что наказуемому должно быть не только больно, но еще и обязательно стыдно, и добровольно принимал на себя эту епитимью.

Приятели перенесенными порками чуть ли не хвастались, и Овли тоже не скрывал своих наказаний. Пусть не думают, что он такой уж хрупкий комнатный цветочек. Мальчишки даже и не удивлялись, что живого бога тоже, оказывается, могут наказывать розгами, раз это делает другой, более старший и могущественный живой бог, и почем зря трепались об этом у себя дома, а оттуда уж сплетни расходились по всему городу и далеко за его пределы.

Слухи о том, что в Согоре появился новый верритель, дошли и до тех стран, где заправляли веррители старые. Такого возмущения им не доводилось испытывать уже давно. Все они уже давно приняли как аксиому, что очередной посланец небес должен мирно расти в своей семье, пока не войдет в полную силу, и лишь тогда предъявляет претензии на власть над своим народом и вступает во взаимодействие с воплотившимися ранее веррителями. Саркхат подло и нагло попрал этот устоявшийся порядок, вырвав малолетнего еще веррителя из семьи и увезя его с родины. Спрашивается, зачем? Чтобы воспитать из него своего верного вассала? Если этот трюк ему удастся, что помешает ему и дальше поступать подобным образом? Видеть на противоположной стороне вместо одинокого Саркхата целую коалицию его сторонников не хотелось решительно никому.

Больше всего негодовал Дэрез. Догадавшись, что то же самое Саркхат хотел проделать и с ним, вот только выбрал неверную тактику и в итоге опоздал, молодой верритель от всей души сочувствовал своему младшему собрату и посылал проклятия на голову надругавшегося над ним Властелина Тьмы. А уж когда разнеслись слухи, как именно Саркхат воспитывает Овли, ярости Дэреза уже просто не было предела. Он даже призывал своих компаньонов по Совету богов объявить войну Саркхату, чтобы вырвать из его грязных лап невинную жертву. То, что Овли мог сам добровольно ложиться под розги в силу особенностей своего характера, в голову Дэреза вряд ли могло прийти.

Международная обстановка от этих вестей изрядно обострилась, но обеим сторонам конфликта все же хватило благоразумия не развязывать очередную мировую бойню.

Овли, даже не догадывающийся, причиной какого конфликта он стал, тем временем рос и все хорошел. На улицах на двенадцатилетнего теперь красавца уже вовсю засматривались девочки, а он все так же проводил свое свободное время в мальчишеской компании и заметно смущался, когда незнакомые люди вдруг начинали его за что-то хвалить. Сам мальчик морально страдал от своей якобы несдержанности, считал себя большим грешником и обретал душевное равновесие, только в очередной раз расплатившись задницей за все свои прегрешения. Однажды у них с Саркхатом состоялся важный разговор.

- Ну, что стоишь, входи, - с напускной суровостью промолвил Саркхат, узрев белобрысое чудо, переминающееся с ноги на ногу на пороге его кабинета. - Опять что натворил?

- Да, дядя Саркхат, - покаянно промолвил Овли, чуть покраснев лицом и повесив голову. С чего это вдруг Саркхат стал для него дядей, не взялись бы объяснить ни сам мальчик, ни его опекун. Вот просто как-то само собой сложилось и так дальше и пошло. Саркхат, впрочем, не возражал. - Мы сегодня делили улицу с портовыми мальчишками, ну и, в общем, снова дошло до драки.

- И кто победил? - усмехнулся Саркхат.

- Мы, конечно!

- И что мешает тебе наслаждаться одержанной победой?

- Ну, я там врезал одному... - еще сильнее смутился Овли. - Рассек ему губу и даже, кажется, молочный зуб выбил.

- Ну, если выбил, значит тот и так уже шатался, - резонно предположил Саркхат, - но тебя это в твоем покаянии конечно же не остановит. Ладно, горюшко, вон скамья, раздевайся и ложись, а я пока схожу за розгами.

Вернувшись в кабинет с запасом прутьев, старший верритель увидел уже растянувшегося на лавке обнаженного мальчишку и в который раз восхитился его совершенными пропорциями.

- Вот почему только мне одному доступно видеть эту красоту? - задал он риторический вопрос. - Овли, с тебя статуи надо ваять и расставлять по всему городу!

- Да ладно вам... - пробурчал мальчик, менее всего настроенный сейчас на обсуждение своих телесных достоинств.

- Нет уж, я завтра точно скульптора к тебе приглашу. Овли, ты сейчас являешь собой само совершенство, даже не спорь, но скоро уже тебе исполнится тринадцать, а это не только возраст нашего, так сказать, магического совершеннолетия, это еще и возраст, когда мальчик начинает превращаться в мужчину. Сперва появляются волосы на теле, потом заметно портится кожа, грубеет голос, заостряются черты лица, и вот уже вместо ангелочка перед нами нескладный подросток. Красота, к сожалению, явление мимолетное, и просто непростительно ее не запечатлеть, коли есть такая возможность. Если тебе это не по нраву, считай это еще одним методом наказания.

- Ну, запечатлевайте...

- Спасибо, что разрешил. А теперь вернемся к делам нашим скорбным. Как ты там говоришь, губу парню рассек? Вот тебе за это!

Саркхат хлестнул розгой и проследил, как на белых ягодицах подопечного сперва вспухает, а потом медленно пропадает красная полоса. Да уж, при такой скорости регенерации зад не разукрасишь... Мальчик при первом ударе почти не шелохнулся, только тихонько мявкнул.

- Гляжу, притерпелся уже. На вот тебе покрепче!

На сей раз Овли дернулся и простонал. Порка продолжилась, но длительной не была: Саркхат никогда не выдавал своему воспитаннику больше сорока ударов, а тут и этого-то не за что было. Главное, чтобы парень сам посчитал, что уже достаточно наказан. Понять это для Саркхата труда не составляло, ведь Овли так до сих пор и не приучился скрывать от него свои мысли, хотя любой верритель осваивал это умение в куда более нежном возрасте. Но зато между ними двумя существовало полное доверие, а это было очень важно для того, что задумал Саркхат.

- Все, еще один удар и хватит с тебя, - провозгласил он, опуская розгу на самый верх пухлых ягодиц, причем уже в полсилы.

Овли театрально вскрикнул и дурашливо задрал ноги. На физиономии его расплывалась улыбка облегчения.

- А теперь давай серьезно, - промолвил Саркхат, положив руку мальчику на спину и пока не давая ему встать. - Скоро твои силы многократно возрастут, из тебя будут источаться мощные потоки энергии, зачастую даже помимо твоей воли, и тебе надо будет научиться с ними управляться. Я сам в свое время на этом погорел, у других наших собратьев дела обстояли не лучше, только Адонаи, если не врет, быстро с этим освоился, начав творить из нее разные материальные вещи. Каждому из нас приходилось учиться на собственных ошибках, а это, уж поверь мне, далеко не самый лучший метод. Инструмента, помогающего управляться с этой энергией, не придумано до сих пор. Но я постараюсь тебе помочь, чтобы ты не повторил хотя бы моих ошибок. Тебе надо научиться принимать статичные позы, способствующие наибольшей самоконцентрации. В этом случае, когда произойдет мощный выплеск, ты сумеешь удержать его в себе или, по крайней мере, направить в каком-нибудь безопасном направлении, например, прямо в небеса. Занятия начнем уже завтра. Я хочу, чтобы в момент пробуждения силы ты был безупречен.

И пожелание Саркхата сбылось. Тринадцатилетие Овли не стало бедствием ни для города, ни для него самого, а вылилось лишь в очень красочную церемонию, о которой было объявлено заранее, так что желающие присутствовать при сем знаменательном событии стекались в Согор даже из самых отдаленных краев. Юный, но теперь уже полноценный верритель получил из рук Саркхата мандат на управление своим родным краем и отбыл на родину с большой свитой, частично состоявшей из его друзей по детским играм, но в основном все же из опытных взрослых советников, приставленных к нему Саркхатом. Казус с Дэрезом не повторился, и в лице Овли Саркхат получил верного союзника, если не сказать вассала. Баланс сил на Мейе сохранился, но ему уже недолго было существовать.

На небосклоне загорелась новая звезда, если это вообще можно было назвать звездой. Не красная, как все предыдущие, а ослепительно белая, она сияла настолько сильно, что на нее было больно смотреть, и, казалось, соперничала своей яркостью с самим солнцем. Наука на Мейе за последнее время сильно продвинулась вперед, и один из астрономов, применив все доступные светофильтры, рискнул направить телескоп на новый источник света, хотя и понимал, что он, скорее всего, не материален. Да, и при большом увеличении светящаяся точка не превратилась в диск, зато разделилась надвое. Эти два объекта располагались настолько близко друг к другу, что невооруженным глазом просто невозможно было распознать, что звезда двойная. Астроном тот, конечно, поделился своим открытием с широкой общественностью, но ему тогда не поверили или просто не захотели поверить. Необычайная яркость и не встречавшийся раньше цвет звезды-знамения и так сулили что-то доселе неведомое, а если звезд таких на самом деле две, то это уже слишком для слабой человеческой психики.

Город Мегид особой древностью не отличался, зато здесь сильнее ощущалось влияние новых технологий. Страна, в которой он находился, против своей воли вошла в зону влияния Саркхата, была втянута в военный союз с Согором и приняла участие в нескольких кровопролитных войнах, вызвавших серьезное запустение ее территории. Но затем установился длительный мир, жизнь постепенно налаживалась, а на смену вымирающим коренным жителям приходили разноязычные мигранты, в основном, правда, в города. Одним из таких же космополитичных образований был и Мегид. Находясь в окружении сельских поселений, где продолжали как-то выживать мечтающие о независимости аборигены, город этот налаживал торговые связи с другими странами, понемногу богател и практически не ощущал себя частью этой нищей и в целом отсталой страны.

Сепаратизм здесь не то чтобы цвел пышным цветом, скорее подспудно тлел, но никогда не сходил на нет. Все понимали, что освободиться от власти Саркхата можно единственным способом - обрести своего собственного живого бога, но пока небеса оставались глухи к чаяниям коренного населения, и новые боги снисходили на планету в иных землях. В те роковые дни люди здесь и не догадывались, как им на сей раз "повезло".

Чуть ли не сразу после того, как потухла суперяркая звезда, мегидцы начали ощущать растущее напряжение. Что-то постоянно давило людям на мозги, вгоняло в депрессию. Многие ощущали непроходящую, изматывающую головную боль, практически у всех шумело в ушах. Медики ничего не могли понять, вроде все физиологические процессы у обращающихся к ним людей были в норме. Шли разговоры, что виной всему какое-то излучение, не улавливаемое существующими приборами, но воздействующее на рецепторы живых организмов. Откуда оно могло взяться, почему его раньше не было и пропадет ли оно теперь хоть когда-нибудь, никто и гадать не брался.

Адити Сур угораздило забеременеть в день наибольшего блеска той загадочной звезды. Это могло многое значить, но по всей планете таких женщин набралась бы не одна сотня тысяч, так что Адити особо не беспокоилась и даже происходящие с ней странные явления считала нормальными и списывала на свою беременность, которая, к слову, была у нее первой. А вот ее домашние чем дальше, тем больше ощущали себя не в своей тарелке и чуть ли не физически чувствовали исходящие от нее потоки энергии. Очень гнетущие, кстати, потоки, реально вгоняющие в депрессию.

Прошло несколько месяцев с момента зачатия, и Адити стала замечать в своей голове явно чужие мысли. Их даже мыслями трудно было назвать, поскольку они выражались не в словах, не в зрительных образах, а лишь в каких-то крайне неконкретных желаниях, словно желающий сам не понимал, что именно ему надо. Не понимал, но от нее, Адити, требовал их срочного удовлетворения, да так настойчиво, что противиться этой воле было просто нереально. Женщина поняла вдруг, что это командует ею ее еще не рожденный ребенок. Что ж, значит, это ей предстоит догадываться, что именно ему может быть нужно. И она научилась это делать. Удовлетворенный плод на время затихал и переставал давить своей энергией на близких.

И Адити, и ее муж Негев боялись даже представить, какое именно чудовище им довелось зачать, но догадывались, что его появление на свет никому легко не обойдется. Нечего было и думать о том, чтобы рожать его в роддоме. Роды - это всегда тяжелый процесс, и в первую очередь для того, кто рождается, и можно себе представить, в каком настроении он появится на белый свет и на ком вздумает отыграться. В том, что это будет новый живой бог или даже кто-то еще более могущественный и страшный, они уже не сомневались. На семейном совете решено было рожать дома, пригласив для помощи профессиональную акушерку.

Адити опасалась тяжелых родов, но они прошли как-то очень быстро и почти без схваток. Своенравный плод сам, похоже, решил, что его место обитания становится слишком тесным, и возжелал выбраться наружу. Никакая нехватка кислорода при прохождении родовых путей повредить ему ничем не могла, как и вообще что бы то ни было на этом свете. Овладев уже не только сознанием, но и подсознанием матери, он временно взял под контроль ее тело и довольно легко выскользнул наружу, прямо в руки акушерке.

Та громко ахнула, едва увидев новорожденного. Кожа младенца имела цвет вулканического пепла и испускала электроразряды, к счастью, достаточно слабые, так что удержать его на руках было можно. Акушерка уже готова была перевязать новорожденному пуповину и обмыть его, когда недовольный ее манипуляциями младенец внезапно открыл глаза, оказавшиеся огненно-красного цвета, если не считать угольно-черных радужек и зрачков. Два исходящих из них алых луча уперлись в несчастную женщину, и в голове у той помутилось. Потеряв сознание, акушерка рухнула на пол, выпустив новорожденного из рук. Тот при этом даже не заплакал. К счастью, присутствовавший при родах Негев быстро сориентировался и, подняв сына с пола, уложил его матери на грудь, после чего привел в чувство акушерку. Опасаясь больше приближаться к ужасному младенцу, та быстро ретировалась, снабдив, правда, "счастливого" отца указаниями, как именно следует обихаживать новорожденных.

Семейство Сур предалось тяжким раздумьям. Первая встреча их сына с миром обошлась без фатальных последствий, но никто не мог гарантировать, что так будет и дальше. По закону новорожденного надо было зарегистрировать и подвергнуть его врачебному обследованию на предмет выявления возможных патологий. Как он станет реагировать на непонятные и, вероятно, даже неприятные ему манипуляции, страшно было даже представить. Но утаить рождение монстра не удастся все равно, акушерка обязательно всем раззвонит, так что Негев все же отправился в полицию с заявлением, что в их семье появился новый живой бог и что он, похоже, с самого рождения уже вошел в полную силу, так что приближаться к нему крайне опасно.

В первое городские власти еще готовы были поверить, но второе посчитали явным преувеличением со стороны родителей, шокированных появлением на свет младенца с необычной внешностью. Допрошенная акушерка твердила что-то невнятное, якобы она увидела в глазах новорожденного адский огонь, а потом уже ничего не помнит, но из этих показаний тоже не было ясно, это воздействие со стороны младенца лишило ее сознания или она сама оказалась такой слабонервной и просто не справилась с шоком. Для выяснения истинного положения вещей в дом к Сурам направилась целая делегация, разумеется, с участием врачей, которые должны были обследовать младенца и вынести свой вердикт. В обретение новорожденным полной веррительской силы они тоже не верили, поскольку подобного не случалось еще никогда в истории, за что немедленно поплатились.

Маленький монстр, тем временем, наслаждался младенческой жизнью. Ему даже плакать не надо было, чтобы привлечь внимание к своим потребностям, все свои пожелания он передавал матери прямо в мозг. Какие-то человеческие инстинкты в нем все же присутствовали, поскольку он охотно сосал материнскую грудь, хотя ни в какой пище, по большому счету, не нуждался, энергия притекала в его тельце откуда-то извне в самых неописуемых количествах. Но генетическая программа твердила, что он нуждается в матери, и младенец, не способный еще ни к какому рациональному анализу, охотно следовал этой программе, поскольку так ему было психологически комфортно. Присутствие рядом отца он не то чтобы не замечал, просто считал его привычным элементом интерьера и потому никак особо на него не реагировал.

Появление в доме целой толпы незнакомых людей младенцу не понравилось, а уж когда его зачем-то отобрали от матери и принялись тискать, такое обращение с его персоной и вовсе вызвало искреннее его возмущение и желание немедленно восстановить статус кво.

Врач, первым увидевший раскрывшиеся глаза младенца, не успел даже ничего вякнуть, как у него взорвался мозг. Тут все присутствующие в доме, кроме членов семейства Сур, ощутили невыносимую головную боль, и свет померк у них в глазах. Несчастный отец метался от одного распростертого тела к другому и тщетно пытался их оживить. Поняв, что они уже не дышат, он позвонил в полицию с просьбой забрать трупы, только пусть, ради всех богов, не заходят в дом и не приближаются к его мальчику, а то только пополнят собой список жертв. Он сам вынесет все тела за порог.

Вот тут уже ужас обуял весь город. Медики вскрыли погибших и выяснили, что все они скончались от внезапного сокрушительного инсульта, хотя при жизни были вполне здоровы и не имели к тому никаких предпосылок. Давно известно было, что веррители убивают людей именно так. Но то были взрослые веррители, по крайней мере сознающие, что именно они делают, и контролирующие собственные эмоции, а тут... Никто даже представить не мог, что может взбрести в голову этому жуткому монстру в младенческом теле. Хорошо еще, что он пока еще ходить не может и не покидает пределов своей квартиры, а что будет, когда он встанет на ноги и захочет прогуляться?...

Жить на мине со взведенным часовым механизмом не хотелось решительно никому, но и как избавиться от этого ужаса, тоже никто не представлял. Веррители же неуничтожимы! Даже если разбомбить этот дом с воздуха, там погибнут все, кроме самого маленького монстра, но это будет уже крайне обозленный верритель, настоящее исчадие ада!

Смельчаки, решившиеся прийти к Сурам домой и своими глазами взглянуть на нового хозяина страны, все же нашлись. Как-то же надо приучать его к присутствию незнакомых людей, а то скоро всех ждет страшный конец. Сытый младенец глядел осоловело, негативных эмоций не испытывал и потому никого на сей раз не убил, но страха гости все равно натерпелись. По итогам визита устроили совещание, где присутствовал и отец ребенка.

- Не того субъекта мы, господа, прозвали Властелином Тьмы... - вздохнул один из членов городского совета, увидевший глаза маленького монстра. - Как жить-то теперь будем? Он же, как подрастет, быстро нас всех построит и еще неизвестно, что потребует. Может, в сравнении с ним и Саркхат ангелом покажется!

- Да уж, посмеялись над нами Высшие Силы, - саркастически ухмыльнулся его коллега. - Вот сколько раз слышал, как эти деревенские дураки вслух мечтали, что появится у нашей страны собственный небесный покровитель, тогда, мол, и заживем! Восстановим старое благочестие и изгоним всех развратников и почитателей Саркхата! И ведь многие вполне приличные люди из нашего окружения готовы были им сочувствовать из чувства местечкового патриотизма. Так вот нате вам небесного покровителя! Очень довольны?!

- Да какой это покровитель, это настоящее проклятие миру! - зло промолвил городской мэр. - Так его и стоит называть, чтобы ни у кого не возникало на его счет ни малейших иллюзий. Папаша, вы не будете против, если мы зарегистрируем вашего отпрыска под именем Энэджет?

Негев сокрушенно кивнул. Да уж, нагнал его сынок страху! Не в силах отомстить ему по-другому за всех невинно убиенных и предполагаемые будущие жертвы, люди хоть так постараются компенсировать свои моральные травмы, наградив виновного не самым благозвучным именем. Так новорожденный верритель и стал Энэджетом, что на местном языке означало Проклятие миру, и привык к этому имени, еще не понимая его смысла.

Разумеется, вести о событиях в Мегиде просто не могли не дойти до Саркхата, и он прибыл в город, твердо намереваясь обуздать шустрого младенца. Вошел этот ребенок в силу или нет, но он, Саркхат, всегда справлялся с другими веррителями, как бы они там ни пыжились. Появление властителя произвело фурор, и городские власти ринулись к нему на поклон с единственной просьбой приструнить народившегося монстра, а они уж отблагодарят, как могут, да хоть всем городом в его адепты запишутся! Саркхат, конечно же, это им пообещал.

Уже на подходе к дому Суров старый верритель почуял неладное. Он знал, как его собратья сбрасывают лишнюю энергию, он и сам это неоднократно делал, но с такими плотными потоками ему еще сталкиваться не доводилось. Здесь рядом явно находился невероятно сильный верритель, правда, неизвестно еще, способный ли совладать с собственной силой. Дети ведь очень внушаемы и доверчивы, в их природе подчиняться воле взрослых. А кем бы ни был этот Энэджет, он пока еще неразумный младенец. Успокоив себя такими рассуждениями, Саркхат нажал на кнопку дверного звонка.

Открывший ему дверь Негев ахнул, увидев властелина. Ясно было, что ничего хорошего от этого визита ожидать не следует. История, как Саркхат увез из родного дома юного Овли, чтобы самому его воспитать, разошлась далеко за пределы Согора. Он и Энэджета решил оторвать от семьи? Но Овли тогда был еще слаб и ничего не смог бы противопоставить взрослому веррителю, а Энэджет... Он же жутко своеволен и без боя точно не сдастся!

Догадавшись, что сейчас произойдет, перетрусивший папаша рванул в подвал, больше всего опасаясь, что дом сейчас просто рухнет от этой схватки. Он бы и супругу с собой забрал, но она неотлучно находилась при сыне, а значит, ее просто невозможно увести, не вызвав недовольство Энэджета. Оставалось только молиться, чтобы все обошлось.

Изготовившись к схватке воль, Саркхат решительно шагнул в детскую комнату. Представшая перед ним картина была вполне умилительной: молодая мать с младенцем на руках. Если бы не серая кожа ребенка, хоть на поздравительных открытках это изображай. Энэджет делал вид, что спит. Притворялся, конечно, веррители вообще в сне не нуждаются, просто блаженствовал с закрытыми глазами.

Саркхат постарался первым проникнуть в сознание ребенка, чтобы, если получится, сходу взять его под контроль. Впрочем, он ожидал и сопротивления, и даже ответной атаки. Ожидал... Но не такой же!

Энэджет открыл глаза, и прямо в зрачки Саркхата вонзились два красных луча. Старший верритель попытался, не отводя глаз, отбить этот поток энергии своим собственным встречным, но тот был настолько силен, что буквально смел поток Саркхата, и последнему пришлось уже оборонять от вторжения свой собственный мозг. Это оказалось настолько тяжело, что пришлось бросить на это все ресурсы, разорвав зрительный контакт с младенцем, и дальше Саркхат уже только защищался, причем с минимальным успехом. Мозг его, сосредоточенный на противодействии вторжению, уже не в состоянии был контролировать тело, и старший верритель, потеряв равновесие, позорно грохнулся на четвереньки и в инстинктивном стремлении уйти из-под удара так и ретировался из комнаты, а потом и за пределы дома, и только там смог, наконец, обрести вертикальное положение.

Поняв, что проиграл эту схватку окончательно и бесповоротно, Саркхат побрел восвояси. Весь творимый им миропорядок рухнул в один миг. Он пришел сюда властелином половины планеты, первым по силе среди своих бессмертных собратьев, а уходил побитой собакой, наголову разгромленный недавно родившимся младенцем! Он не пережил бы такого позора, вот только и умереть, увы, не мог.

Совет богов впервые в истории собрался в расширенном составе, с участием Саркхата и Овли. Еще недавно это было бы собрание небожителей, в своем узком кругу решающее судьбы планеты. Но сейчас здесь не хватало для этого одного из живых богов, которого просто и не могло тут быть по малолетству, но именно его появление на свет поломало всю игру его более старшим собратьям.

Осунувшийся, не похожий на себя Саркхат рассказал о своем близком контакте с младенцем Энэджетом, не утаив и унизительных для его гордости подробностей. Его слушателей это явно проняло. Каждый из них примерял эту ситуацию на себя и не находил в ней ни малейшего просвета.

Следующим взял слово Дэрез, который, прознав о жутких подробностях рождения нового веррителя и не доверяя Саркхату, решился сам проникнуть в Мегид и разузнать все из первых рук. Зайти в дом Суров он и не пытался, но, фланируя поблизости, зафиксировал необычайно мощный поток энергии, истекающий из этого здания, и со своим математическим складом ума максимально точно его оценил.

- Этот младенец уже сейчас продуцирует больше энергии, чем мы все, вместе взятые, - подвел он скорбный итог. - Он вполне мог бы приступить к завоеванию мира, если бы его интересы простирались дальше порога собственной квартиры. Но не вечно же он будет лежать в колыбели!

- Да, не вечно, - кивнул ведущий собрание Адонаи, - но тогда с ним, по крайней мере, можно будет общаться. Это сейчас такая беда, потому что он ничего еще не понимает в жизни, но уже все может. К счастью, интересы его не простираются пока за пределы собственного жизнеобеспечения.

- Вот-вот, а когда начнут простираться, мы еще с ним наплачемся, - саркастически усмехнулся Дэрез. - Что он тогда первым делом будет желать? Заполучить какую приглянувшуюся игрушку, а еще через годик заставить всех окружающих с ним играть? Да он при такой-то силище любого человека своей марионеткой сделает! Другие малыши в этом возрасте в солдатики играют, а он будет - в живых людей!

- Это смотря как его воспитать, - усмехнулся Адонаи, - вон, наш коллега Саркхат преуспел уже в воспитании юных веррителей!

- Поменьше зубоскаль, - отозвался Саркхат. - Чтобы воспитывать кого-то, надо сперва реально поставить его под контроль. Овли, когда я приступал к его воспитанию, был еще бессильным ребенком, почти ничем не отличавшимся от других огольцов, так что я мог навязывать ему свою волю. А попробуйте навяжите ее этому монстру! Кстати, знаете, как прозвали его благодарные сограждане? Энэджетом, что на их языке означает Проклятие миру!

- Мрачный у них какой-то юмор, - промолвил Адонаи.

- Боюсь, что это вовсе и не юмор, а самая, что ни на есть, суровая действительность, - ответил Саркхат, - и нам еще предстоит испытать это на своей шкуре. Так что делать будем? Забьемся по своим норам и будем трястись от страха, ожидая, когда он придет нас оттуда выковыривать?

- Или попытаемся его обмануть, пока он в ум не вошел, - вклинился в разговор Дэзер. - Тебе-то не привыкать этим заниматься, значит тебе и карты в руки.

- Обмануть... Это после нашего-то поединка? - криво усмехнулся Саркхат. - Каким бы он там ни был младенцем, но мою на него атаку он запомнит все равно, пусть даже подсознательно, и он никогда не станет испытывать ко мне доверия.

- Значит, это сделает кто-то другой из нас, - безапелляционно произнес Дэзер. - Но не сейчас, конечно. Сейчас ему никого, кроме матери, не нужно. Надо дождаться времени, когда у него возникнут вопросы и он готов будет задавать их чужим взрослым людям.

- Возраст "почемучек", стало быть, - кивнул Саркхат. - Но он, пока до этих лет дорастет, еще столько дров успеет наломать... Эх, как хорошо было, когда все веррители получали свою силу только во вполне сознательном тринадцатилетнем возрасте! А тут нам приходится иметь дело с субъектом, который еще из пеленок не успел вылезти, а уже поубивал кучу людей. И скольких он еще убьет, реализуя свои детские капризы? А какой хаос в жизни города он при этом учинит? Сейчас в Мегиде есть еще дееспособные местные власти, но они перестанут таковыми быть, как только Энэджету захочется кем-то поуправлять.

- Это еще когда будет, - махнул рукою Дэзер, - а до тех пор эти власти смогут эвакуировать из Мегида всех желающих.

- Да люди сами разбегутся, когда узнают, какая судьба им предстоит, - возразил Саркхат. - Если они сейчас еще остаются в городе, так только потому, что верят еще в нашу помощь. Но нам придется лишить их этой иллюзии, причем действовать придется очень осторожно, чтобы не посеять паники.

- А мать этого чудовища не всполошится? - поинтересовался Адонаи.

- А черт ее знает! Я с ней, знаешь ли, не беседовал и не знаю, какие мысли бродят в ее голове. Да и никто не беседовал, поскольку она неотлучно находится с сыном. Так что придется действовать на свой страх и риск, чтобы эти самые Суры ни о чем не подозревали. Но этой семейке не прожить без городской инфраструктуры, так что кому-то из горожан в любом случае придется остаться в Мегиде и поддерживать ее в работоспособном расстоянии.

- Значит, выводим оттуда всех, кого можно и ждем удобного времени для контакта с этим Энэджетом, - резюмировал Адонаи, закрывая собрание.

Когда до обитателей Мегида дошла весть, что помощи им ждать не от кого, в городе началась тихая паника. Те, у кого хватало средств на переезд, спешили быстрее уехать. Одна за другой закрывались процветающие прежде компании, останавливалось производство, затем очередь дошла и до торговых точек. Простые люди, теряющие средства к существованию, готовы были к бунту. В какой-то момент раздались призывы расправиться с чудовищем, из-за которого все их беды, и разъяренная толпа повалила к дому Суров. Ярости, впрочем, хватило ненадолго. Когда людская масса приблизилась к ненавистному дому, все разом ощутили невыносимую боль в голове, подавляющую любые мысли и эмоции. Похоже, Энэджет ощутил враждебность приближавшихся горожан и ответил, как умел. Инстинктивно стараясь спастись, уйти от этой боли, люди подались назад, а когда почувствовали, что боль при этом отступает, подались в бегство. Многие сильно пострадали в возникшей давке, кто-то, со слабыми сосудами, все же получил инсульт, так что горожанам оставалось лишь считать потери.

Когда Негев выбрался в ближайший работающий магазин за продуктами для семьи, вся накопившаяся ненависть обрушилась на него. Люди в очереди требовали ничего не продавать отцу монстра и даже порывались его избить. Негев в ответ пригрозил, что если он не вернется с продуктами, его супруга наверняка захочет узнать, что стряслось с ее мужем, и явится сюда лично, причем с младенцем на руках. После этой вести магазин мигом опустел, и трясущаяся от страха продавщица, выдавая Негеву то, что он просил, готова была отпустить его без оплаты, лишь бы он побыстрее отсюда убрался.

Ранее процветавший город, наверное, совсем бы обезлюдел, если бы вернувшийся Саркхат не взял управление им в свои руки. Выгнав не справившегося с паникой мэра и посадив на его место одного из своих верных адептов, верритель популярно объяснил горожанам, что свои шкуры им удастся спасти только сообща. Ведь если в городе никого не останется, то и Суры жить здесь не смогут, а значит, им придется податься куда-то еще, и тогда уже жители той местности окажутся в опасности. Он, Саркхат, этого никогда не допустит, так что, коль скоро провидение решило подвергнуть тяжелым испытаниям именно мегидцев, то им и нести эту ношу, не пытаясь переложить ее на других. Короче, имитируйте, ребята, нормальную жизнь, как бы вы там ни тряслись от страха. И помните, что убить этого ребенка вам все равно не удастся, какие бы вы средства ни применили, в вот для него расправиться со всеми вами не потребует серьезных усилий.

Саркхату удалось даже повстречаться с Негевом, когда тот в очередной раз вышел за пределы дома. Саркастично заметив, что даже не знает, поздравлять ли мужчину в связи с таким прибавлением в семействе или соболезновать, Саркхат все же договорился, что Негев немедленно будет оповещать его людей, как только заметит хоть какие-то изменения в поведении своего сына, а за это их семейство не будет знать никакой нужды.

С этого момента Мегид зажил совершенно новой жизнью. Его население сократилось втрое, его избегали туристы, он почти ничего уже не производил и жил на дотации, выплачиваемые другими странами и городами по велению Совета богов. Торговцы, завозящие в город все необходимое, старались сбыть свой товар оптом владельцам местных магазинов и поскорее отбыть восвояси, но перед отъездом неизменно интересовались: а как там поживает ваше проклятие?

"Проклятие", между тем, уже научилось ходить, слезло с маминых рук и иногда даже самостоятельно выбиралось из дома на улицу. Улица, и без того немноголюдная, в этот момент пустела, и лишь самые отчаянные и любопытные, скрывшись в соседних домах, потихоньку наблюдали из-за штор, как ковыляет по тротуару маленький неуязвимый монстр. Родители малолетних детей с ужасом думали о том времени, когда Энэджету захочется общения со сверстниками и его занесет на ближайшую детскую площадку.

Какими бы карами ни грозил Саркхат ослушникам, рисковать жизнью своих детей не хотел никто, так что собственных сверстников в нежном возрасте Энэджету увидеть так и не довелось. А вскоре он вообще остался жить с одной матерью, поскольку папаша его сбежал из семьи при первых признаках того, что сын начинает воспринимать его в качестве соперника в борьбе за внимание матери. Та, в свою очередь, и не пыталась его в чем-то ограничить, так что своевольный ребенок рос, не зная слова "нет".

Не зная компании сверстников, Энэджет вовсе не считал себя обделенным в общении. Мать рядом есть - и ладно. Можно бы было, конечно, пообщаться и с чужими взрослыми людьми, которые приносили им еду и разные вещи, а также содержали их дом в порядке, но какой интерес беседовать с трясущимися от страха жалкими существами, впадающими в ступор при одном твоем появлении? Энэджету хотелось совсем другого. Его цепкая память хранила все, что он видел и слышал с момента своего рождения, и ему, конечно же, запомнилось восхитительное ощущение противоборства с носителем силы, сопоставимой с его собственной. Его противник тогда признал свое поражение и позорно удрал, и с тер пор и носа не казал в их дом, а Энэджету так хотелось повторения!

Мечта юного веррителя сбылась, когда ему исполнилось пять лет. У их дома вдруг появился красивый молодой человек, одетый в безупречно белый костюм, удачно сочетающийся с такой же белой шевелюрой. Незнакомец попросил о встрече с мальчиком. В Мегиде подобные визиты приравнивались к попыткам самоубийства и не без оснований, и Адити хотела было уже отправить смельчака восвояси, но сын им внезапно заинтересовался и потребовал впустить.

Овли, а это, разумеется, был он, воспользовался приглашением и вошел в дом, куда опасались проникать даже сильнейшие из веррителей. Силой с его обитателем и вправду ничего нельзя было сделать, но молодой верритель решил воспользоваться своим главным оружием - обаянием. Представший перед ним карапуз требовательно уставился ему в глаза, мысленно транслируя свое желание: "давай пободаемся!". Как он тут уже "бодался" с Саркхатом и к чему это привело, Овли знал во всех подробностях и испытать на себе отнюдь не желал, но иначе установить контакт с малышом вряд ли было возможно. Постаравшись предварительно обезоружить Энэджета улыбкой, Овли имитировал мысленную атаку и стоически выдержал пару минут крайне неприятных ощущений, когда малыш с восторгом подхватил предложенную ему игру. Конечно же, старший из веррителей в ней уступил, ему и поддаваться не потребовалось, но зато Энэджет развеселился, пришел в благодушное настроение и был теперь готов на более содержательный контакт.

Похвалив невероятную силу мальчика, Овли завел разговор о том, что ему тут, наверное, скучно сидеть одному, без сверстников, коллективных игр и даже без разговоров и что у него, вероятно, накопилась куча вопросов, на которые ему никто не мог дать ответа. Ну что ж, это время пришло, так что пусть задает.

Вопросов у Энэджета действительно накопилась прорва, и прежде всего, кто такой он сам, почему его все боятся и почему люди умирают, стоит ему плохо о них подумать. Овли пришлось вкратце пересказать ему всю историю появления веррителей на Мейе, особо подчеркнув, что ни один из них не обладает силой, сравнимой с силой самого Энэджета, и ни у кого она не проявлялась в столь юном возрасте. А люди, добавил он, в сравнении с веррителями существа очень хрупкие, к мысленным атакам непривычные, и убить их для веррителя действительно пара пустяков, но не надо этого делать, если они тебе не нравятся, можно воспользоваться куда более мягкими средствами, например, осторожно проникнуть в их подсознание, транслировать туда свои мысли и тем самым подчинить их своей воле. А еще интереснее просто читать их мысли и узнавать оттуда новое для себя. А узнать можно очень многое, куда больше даже, чем из книг, которые Энэджет, кстати, еще и читать не научился, хотя при его способностях мог бы давно. Ведь Энэджет же не ломает свои игрушки, как только они попадут ему в руки? Вот и с людьми надо вести себя осторожнее, особенно с теми, кто одного возраста с самим Энэджетом, тогда, может быть, они перестанут его бояться, захотят с ним играть, и будет очень весело, уж ему, Овли, это точно известно, поскольку у него в детстве были настоящие друзья. Теперь оставалось транслировать малышу соблазнительные картины мальчишеских игр, и дело было сделано: в предвкушении будущих радостей малолетний верритель готов был сдерживаться и по возможности вести себя со сверстниками на равных. Правда, напоследок он выторговал у Овли обещание, что тот и дальше будет его посещать, ну, чтобы "бодаться" и отвечать на новые вопросы.

На ближайших улицах найти сверстников было не реально - они давно уже опустели, но способностей Энэджета хватало, чтобы вылавливать человеческие мысли по всему городу, и он без труда определил место расположения ближайшей детской площадки и направился туда с "дружеским визитом". Небольшая компания дошкольников, резвившаяся там под присмотром мам и бабушек не менее легко распознала его приближение по неприятным ощущениям в головах, но разбежаться не успела, и воплощенный ужас реально предстал перед их глазами. Серокожий, красноглазый - на него и взглянуть-то было страшно, что уж там говорить о его мысленных воздействиях. Женщины уже готовы были похватать детей и опрометью бежать прочь, но Энэджету их намерения не понравились, он же за обществом сюда пришел, а не просто так, и он аккуратно парализовал их, чтобы не мешались, после чего предложил их отпрыскам свою дружбу и покровительство, если они примут его в игру. Отказать юному веррителю смельчаков не нашлось, и пару часов он с ними побегал и полазал почти на равных, считал все их примитивные мысли и даже никого из них не убил, хотя иногда желание возникало. Похвалив самого себя за умение сдерживаться, Энэджет "разморозил" находившихся на площадке взрослых, а с новыми приятелями расплатился по-царски, внушив их же родителям купить своим детям все, что те пожелают.

Увы, на следующий день он нашел обнаружил эту площадку пустой, пришлось искать новую, где повторилось все то же самое. Потыкавшись еще несколько раз, юный верритель пришел к выводу, что никто на самом деле с ним играть не хочет, все его просто боятся, о взрослых и говорить нечего, после чего прекратил всякие попытки завести контакты с людьми и затаил обиду на весь человеческий мир. Изредка приезжавший Овли стал его единственной отдушиной, если не считать матери.

Облачившись в свой любимый черный плащ, юный Энэджет вышел прогуляться по городу. Это ж надо так скучно встречать свой тринадцатый день рождения, между прочим, возраст магического совершеннолетия! Когда другие живые боги достигали этого рубежа, в их родных странах закатывали грандиозные празднества. Ну, еще бы, ведь их небесный покровитель и защитник наконец-то вошел в свою полную силу! Но ему ни на что подобное не приходится и надеяться. Его так называемые соотечественники наверняка прыгали бы от счастья, если бы он внезапно сгинул без следа и никогда бы больше не вернулся. А все потому, что по какой-то невероятной прихоти судьбы всю свою огромную силу он обрел уже при рождении, если вообще не в материнской утробе, и начал пользоваться ею безо всякого ума, следуя лишь своим младенческим инстинктам. Естественно, наворотил по глупости всяких бед, которые уже не исправить, и моментально стал для всех окружающих монстром, исчадием ада, и да, проклятием миру, к каковому имечку ему с тех пор и пришлось привыкать, еще не понимая, что оно означает. И ведь привык же, да так, что и желания менять его нет!

Сейчас, когда ему исполнилось тринадцать, он решительно никаких изменений в себе не замечал. Его, как и прежде, переполняла энергия, которую периодически надо было куда-то сбрасывать. Или ее должно было стать еще больше? Да куда уж там больше! Он знал уже, что первый из воплотившихся богов, Адонаи, наловчился отливать эту энергию в нечто материальное и очень полезное. Он тоже как-то попытался заняться этим в раннем детстве, но у него ничего не вышло. Может, повторить опыт сейчас? Может, магическое совершеннолетие как-то связано с обретением контроля над собственной энергией? Остановившись на пороге, Энэджет исторг из себя сгусток энергии и попытался превратить его в обычный резиновый мяч. Ничего из этой затеи не вышло, а вот шаровая молния внезапно получилась, и пришлось думать, куда ее запулить, чтобы ничего при этом не разрушить. Уверившись, что в делах творения он полная бездарь, Энэджет насупился и решительно двинулся дальше по улице, выбрав направление к центру города.

Все соседние дома уже тринадцать лет как стояли пустыми, и Энэджет давно к этому привык. Если в их дом время от времени приходили ремонтники, поддерживая его в удовлетворительном состоянии (а попробуй не прийти, если сам Саркхат распорядился!), то следить за опустевшими домами никто никого не обязывал, и они ускоренно ветшали, на глазах превращаясь в руины. Пялиться из окна на это убожество Энэджету давно уже осточертело, гулять рядом с ними не хотелось и подавно, и юный верритель рад был любому предлогу, чтобы смыться отсюда в обитаемую часть города.

Когда он вышел, наконец, на заселенную улицу, там моментально началась паника. Пешеходы в считанные секунды попрятались по ближайшим подъездам, двери закрылись, на окнах опустились жалюзи, и все стихло, словно на кладбище. Вот чего, спрашивается, перепугались, а? Он же уже пару лет никого не убивал, кроме крыс и ворон, да и то только самых наглых! Ну да, до того он иногда бывал вспыльчив, а чего вы хотите от малолетнего ребенка? Он что ли виноват, что провидение так рано одарило его силой, для неразумных детей вовсе не предназначенной? Ну да, помирать ни за грош никому не охота, и он готов понять, почему они держались подальше от него младенца, но почему они не хотят замечать, что он уже вырос?! Он теперь прекрасно умеет контролировать свои эмоции и, главное, не выражать их потоками истекающей из него энергии, так что никого уже случайно не отправит на тот свет.

С легкостью читая чужие мысли, Энэджет конечно же знал, что большинство претензий к нему связано не с давними, почти что неумышленными убийствами, а с его нынешними дурными манерами. А кто, спрашивается, в этом виноват?! Всех детей обучают, как себя вести в обществе, а он, что ли, должен был дойти до всего своим умом? Но так просто не бывает! Мать, конечно же, его любила, хотя никогда не осмеливалась и слова против ему сказать, отец сбежал от него еще в младенчестве, а учителей у него, считай, и просто не было.

Нет, Овли, конечно, требовал от мегидских властей, чтобы они регулярно посылали к нему учителей, и те вроде как его слушались, но что это были за учителя! Как можно было всерьез воспринимать этих трясущихся от страха тварей, ни на грош не заинтересованных в том, чтобы дать ему хоть какие-то там знания, и больше всего мечтающих побыстрее убраться из его дома? К счастью, он к тому времени научился уже считывать информацию прямо из людской памяти и старался этим пользоваться при всяком удобном случае, но, черт возьми, сколько же он находил там всяких бредовых идей и сомнительных представлений о должном и не должном! Сплошь и рядом эти учителя вещали то, во что сами не верили, словно и впрямь надеялись его обмануть. Ну и как, скажите, он должен был после этого доверять их мыслям и словам? Как на таком противоречивом материале научиться отличать истину от заблуждений? Но вот в чем он точно был уверен, так это в том, что все эти люди в тайне его ненавидели, хотя и самим себе не рискнули бы признаться в подобных чувствах. Они даже ненавидеть его боялись! И судя по всему, так думали о нем не только учителя, но и подавляющее большинство горожан.

Несмотря на все старания Овли, хоть как-нибудь социализировать Энэджета у него не получилось. Когда он предложил зачислить юного веррителя в обычную школу, буквально все мегидцы встали против этого насмерть. Овли сказали, что как только Энэджет появится в какой-то школе, там кроме него не останется ни единого ученика, поскольку все родители немедленно заберут оттуда своих детей, какими бы там карами им ни грозили. Жизнь детей для них все равно окажется дороже. Ну, не убивать же их за это?! Поняв, что даже ему не справиться со столь яростным всеобщим саботажем, Овли вынужден был отступить и согласиться на домашнее обучение своего подопечного.

Но, всячески стараясь избежать сегодняшних опасностей, мегидцы своими же руками готовили себе опасности завтрашние. Вместо своевольного, но в принципе готового учиться у людей ребенка они получили сейчас более сдержанного, но глубоко презирающего их подростка, который пусть и не убивал пока направо и налево, но легко начал бы это делать, если бы решил, что только так сможет достичь своих целей. И он уж точно теперь и пальцем не пошевелит, чтобы защитить их от врагов, ежели такие вдруг появятся. Свой сказочный шанс они упустили окончательно и бесповоротно.

Чутье безошибочно вело Энэджета в сторону большого людского скопления. Похоже, на одной из городских площадей в этот день все же устроили праздник. Интересно, в честь чего? Что их проклятие все же достигло своего совершеннолетие и теперь, может статься, все же надумает убраться из их города куда подальше? Зряшные, конечно, надежды, но людская логика давно уже ставила Энэджета в тупик.

Как ни удивительно, его здесь не ждали, ну или, по крайней мере, ждали далеко не все, и потому его внезапное появление на площади вызвало мгновенную панику. Сбежать явно вознамерились даже выступавшие на эстраде артисты. Энэджету это очень не понравилось, ведь он развлекаться сюда пришел, а не смотреть на пустые подмостки, и он для профилактики парализовал всех, кто в этот момент был на сцене, а заодно и всю собравшуюся толпу. Им же так лучше будет, теперь не передавят друг друга!

Правда, замершие в самых нелепых позах артисты и выступать теперь не могли, и Энэджет уже вознамерился побеседовать с каждым из них персонально на предмет условий их освобождения, как к нему самому стремительно подошел беловолосый молодой человек.

- С днем рождения, Энэджет! Слушай, отпусти людей, они пока что ничего тебе не сделали, вон, даже праздник устроили в твою честь!

- А, так это, оказывается, было еще и в мою честь? - саркастично осведомился Энэджет. - А что ж они тогда бежать-то подорвались при одном моем виде?

- А ты посчитай, сколько их соседей ты уже угробил, и сам ответишь на собственный вопрос, - в тон ему промолвил Овли. - Но я, собственно, здесь не за этим. Тебе уже тринадцать, Совет богов готов приветствовать своего нового члена и выражает надежду, что ты почтишь своим присутствием его сегодняшнее заседание.

- Ага, это надо понимать так, что раз уж мальчик, наконец, подрос, то самое время указать ему его место, а вся эта клоунада с праздничным концертом - не более чем гарнир к основному блюду.

- Нас очень мало на этой планете, - ответил Овли, - ты всего лишь двенадцатый по счету, и мнение каждого из нас очень весомо. Если станем собачиться друг с другом, то и мир ничего хорошего не ждет. Так что прошу тебя пойти со мной, все наши будут рады с тобой познакомиться.

С сожалением подумав, что концерт для него отменяется, Энэджет разморозил толпу и послал матери мысленную весть, чтобы домой его не ждала, он отбывает из города по очень важным делам. Предстоящее знакомство ничуть его не страшило и к тому же сулило более чем достаточно свежих впечатлений. "Бодаться" с одним лишь Овли ему, честно сказать, изрядно уже поднадоело.

- Ладно, веди уж, чертов проводник... - промолвил он только для того, чтобы за ним осталось последнее слово, после чего последовал за Овли.

В противовес спокойствию Энэджета, впервые отправляющегося на встречу со своими божественными собратьями, те ощущали себя дрессировщиками перед первым свиданием с недавно отловленным тигром. Овли, конечно, регулярно оповещал их о делах своего подопечного, но наивный сперва ребенок очень быстро научился скрывать собственные мысли, и что сейчас бродит в голове у этого теперь уже подростка, никто не мог с уверенностью предполагать. Коллективно решено было посвятить его в основы существующего миропорядка и попробовать договориться о разделе сфер влияния. Если у юнца достаточно амбиций, то вряд ли он удовольствуется одним своим родным городом и даже целой страной. Овли только что послал им весть об их с Энэджетом прибытии в ближайший аэропорт. Веррители напряглись и дружно стали отслеживать передвижение этой пары.

Энэджету, никогда доселе не выбиравшемуся за пределы родного города, путешествовать понравилось. Люди здесь не шарахались при его появлении, не очень-то, похоже, и боялись, но при этом с почтением приветствовали вестроносцев, хотя в основном это относилось к красавчику Овли, а не к идущему рядом с ним серолицему подростку. Впрочем, на людское подобострастие Энэджету давно было наплевать, ведь никакой искренней любви за ним не скрывалось, один лишь страх и, возможно, надежда урвать себе каких-то благ. Вот, правда, долговато им пришлось лететь, взирая на однообразный облачный пейзаж за иллюминаторами.

- А хорошо бы взять и мигом очутиться в нужном месте, - поделился они своей мечтой.

- Хорошо бы, но такое ни у кого еще не получалось, - хмыкнул Овли. - В давние времена вообще приходилось на колесницах передвигаться, и эти путешествия порою занимали долгие дни. Если попросишь, Адонаи с Саркхатом тебе об этом расскажут. Когда изобрели авиацию, все куда легче стало. Потом, может, люди что-то еще более быстрое придумают.

- "Придумают", "люди", - хмыкнул Энэджет. - Почему все придумывают именно люди, а вы, веррители, только копируете их придумки?

- Адонаи вот утверждает, что вообще некогда придумал весь этот мир, - позволил себе улыбнуться Овли.

- Только кроме него никто в это уже не верит, - закончил его реплику Энэджет, - и почему-то этот "творец" с тех далеких времен ничего нового изобрести не в состоянии.

- Будто это у тебя получалось, - подколол его Овли.

- И у меня пока не получалось, - признался Энэджет, - ну так я этим и не хвастаюсь. Но почему бы и не попробовать?

Они, наконец, добрались до места назначения, оказавшегося куполообразным каменным зданием, возведенным посреди степи. Этот "Храм всех богов" строил лично Адонаи и не нашел ничего лучшего, как придать ему форму знакомой с детства юрты. Охраняющие храм степняки в расфуфыренных мундирах встали по стойке смирно, приветствуя живых богов, и Овли с Энэджетом прошли через парадный вход в святилище, являющееся одновременно и постоянным местом собраний Совета богов.

В комнату, где заседали веррители, Овли вошел первым и торжественно провозгласил:

- Поприветствуем, собратья, нового члена нашего высокого ареопага!

Серолицый подросток вошел в комнату под звуки аплодисментов и хмуро уставился на собравшихся своими горящими глазами. Те поежились. Сила, исходящая от этого паренька, превосходила все, ранее ими виденное, и было откровенно страшновато сойтись с ним когда-нибудь в поединке воль. Как ни скрывали они свои мысли, Энэджет явно что-то почувствовал и разулыбался, но от этой его улыбочки прочим веррителям стало еще хуже.

Адонаи на правах постоянного председателя Совета богов предложил новичку вступить в их организацию и назвать те земли, которыми он хотел бы отныне управлять.

- Управля-а-ать?.. Людишками? - протянул Энэджет. - На что мне сдались эти подлые трусливые твари, чтобы еще разбирать их конфликты? Вон, Саркхат, как мне тут уже говорили, просто мечтает овладевать их душами, так пусть он и занимается этим дальше даже в этом сраном Мегиде, где меня угораздило появиться на свет. Я ему препятствовать в этом не буду, лишь бы и он не указывал, как мне жить. Но мать моя, конечно, для вас всех табу.

Веррители замерли в шоке. Передел сфер влияния, к которому они давно уже мысленно готовились, неожиданно отменялся. Новый их собрат оказался таким мизантропом, что и слышать не хотел о том, чтобы править людьми. Им, конечно, так даже лучше, вот только чем тогда займется не приставленный к делу верритель, да еще и сильнейший среди них? Жить, каждый миг ожидая от него какого-нибудь подвоха, то еще удовольствие?

- Так чего же ты тогда хочешь? - вопросил его Дэзер, оказавшийся наиболее решительным.

- Передела высшей власти, - осклабился Энэджет. - А то вы тут привыкли цапаться между собой и примирились только при известии о моем рождении. Вот ты, как мне говорили, был очень недоволен, когда Саркхат пытался поставить тебя под свой контроль, а потом сильно возмущался, когда ему удалось сделать это в отношении Овли. Саркхат при этом считал себя в своем праве, поскольку был сильнейшим среди живших тогда веррителей. Теперь таковым стал я, надеюсь, ни у кого из собравшихся нет в том никаких сомнений? - тут юный верритель вновь постарался одарить каждого своим внимательным взглядом. - Ну, в таком случае, мне теперь и разбирать все ваши дрязги. Вы будете править людьми, а я стану главным арбитром в ваших конфликтах. Так что, папаша, пора освобождать насиженное кресло, - обратился он теперь уже персонально к Адонаи. - Председательствовать в Совете должен сильнейший из нас. А если вы вздумаете вдруг объединиться против меня, так предупреждаю, что я один вас всех пересилю, но тогда уже о спокойной жизни забудьте. Ну так что, принимаете добровольно мое предложение?

Вот теперь уже живые боги были шокированы по-настоящему! Оценив соотношение сил и представив, какие беды сулит им возможный конфликт с этим чудовищем, они, скрипя зубами, согласились на его председательство в Совете, что и было немедленно оформлено общим решением.

Обаятельно им улыбнувшись (ну, насколько получилось!), Энэджет помахал им рукой на прощание и представил себе, как он летит по небу в Мегид и приземляется прямо у крыльца родного дома. В реальности полета, правда, не получилось. На глазах оторопевших веррителей он вдруг превратился в огненный шар, который затем стянулся в узкий луч, прожегший крышу здания и сгинувший где-то в небесах. Мгновение спустя точно такой же луч ударил в землю перед крыльцом дома Суров, и на этом месте вспух огненный шар, внутри которого материализовалась темная фигура, в которую затем втянулись все языки пламени.

- А что, мне нравится такой способ передвижения, - промолвил Энэджет, осознав, где он оказался, и переступая порог родного дома, - надо будет и дальше им пользоваться!

Энэджет в тот день пребывал в весьма недовольном состоянии духа. Верховный правитель планеты прибыл в Согор развеяться, но что-то в этом вертепе разврата его раздражало. Нет, он никогда не был таким заскорузлым моралистом, как Адонаи, ему по большому счету вообще было наплевать, чем там эти людишки промеж собой занимаются, но их слишком вольное поведение было ему как-то непривычно. Ему давно уже обрыдло в родном Мегиде, где все его боялись чуть ли не до потери сознания и старались забиться в любую щель при одном его приближении. Этот город он посещал только ради матери, которая привыкла там жить и ни в какую не хотела переезжать в более приличное место. Ее единственную он любил и готов был потакать ее маленьким слабостям. Собственно, только поэтому ненавистный ему Мегид еще продолжал существовать на планете.

В других городах, которые ему доводилось посещать, его боялись уже поменьше, во всяком случае не прятались при его появлении, только всячески перед ним лебезили. Это было комфортно, но слишком однообразно и начинало надоедать. Может, поэтому его и занесло в Согор? Здесь, как ни удивительно, его еще не боялись. Наивные людишки, возомнившие, что обладают свободой воли, ну, по крайней мере в рамках договора со своим древним уже правителем Саркхатом, который почему-то поощрял все здешнее непотребство. Тот, как ни странно, свои договоренности соблюдал, хотя какая ему от того была выгода? Он так мог улавливать людские души, добиваться их поклонения? Вот уж в чем Энэджет не видел никакой ценности. С тем же успехом можно было добиваться, чтобы тебе поклонялись крысы или даже вообще какие-нибудь там мухи! Единственными субъектами, что почитание было для него важно, оставались его собратья веррители, поскольку только в общении с ними он ощущал реальное сопротивление. Победы над ними были для него морально важны, но они, разумеется, давно все это просекли и старались лишний раз не доставлять ему такой радости. Вот и сейчас Саркхат, заранее пронюхав о его прибытии, предпочел покинуть город, только бы с ним не встречаться. Возможно, именно это Энэджета и бесило.

Завалившись в какой-то ресторан рядом с главной городской площадью, он потребовал лучших здешних кушаний. Маленькое, конечно, удовольствие для того, кто в принципе ни в какой еде не нуждается, но Энэджет с раннего детства привык ублажать свои вкусовые рецепторы и прощал себе эту маленькую слабость. Адонаи, и тот любит жрать баранье мясо, хотя мог бы и попоститься, подавая пример своим затурканным адептам.

Заказ у него, конечно, приняли, не потребовав оплаты, да и кто бы осмелился что-то там требовать у верховного правителя всей планеты? Вот только обслуживший его официант, совсем еще юный мальчик, показался Энэджету настоящей шлюшкой, ведущей себя недопустимо развязно, поскольку не трясся от страха и даже осмеливался улыбаться, выслушивая пожелания могущественного клиента. За такую дерзость Энэджет тут же сделал его своей марионеткой. Мальчишке этому еще никогда в жизни не доводилось испытывать непередаваемого ощущения, когда твои собственные руки и ноги действуют против твоего желания и даже рот твой изрекает слова, которых у тебя и в мыслях не было! Полюбовавшись его одуревшими от ужаса и изумления глазами, Энэджет отпустил парня на кухню исполнять указания, рассчитывая еще поиграть с ним, когда тот вернется с подносом. Сие действо веррителя даже как-то немного позабавило. Как-то странно даже, что его собратья не пытаются обращаться со своими людьми, как с куклами, классное было бы зрелище, никаких театров не надо!

В ресторан, тем временем, вошел странный субъект в белом плаще, довольно молодой еще парень, по виду ровесник Энэджета. Ну, плащ-то еще ладно, здесь, в Согоре, в какие только экзотические наряды ни обряжаются, но парень этот реально источал сияние, заметное даже при свете дня! Люди испускать свет не могут ни при каких обстоятельствах, следовательно, это был его, Энэджета, собрат, каким-то образом нигде не учтенный, хотя и дожил уже до взрослого возраста. Это было совершенно немыслимо, он лет семь назад должен был уже войти в полную силу, и что, его при этом никто не заметил?! А если заметили, то почему не донесли? И как он вообще мог появиться на свет, когда истории известно только двенадцать звезд-предвестников, что в точности соответствует количеству имеющихся живых богов? Предельно заинтригованный Энэджет пригласил вошедшего за свой стол, и тот спокойно принял это приглашение, словно само собой разумеющееся, будто это не сам верховный правитель Мейи удостоил его своим вниманием, а какой-нибудь давний приятель.

Энэджет попытался покопаться в мыслях соседа по столу, но, разумеется, тут же натолкнулся на мощный блок, что железно подтверждало веррительскую сущность незнакомца. Ну, тем интереснее будет с ним "пободаться". В своей грядущей победе Энэджет не сомневался ни на секунду, ведь он единственный на свете такой уникум, что обрел полную силу прямо с момента рождения. Назвав себя и не увидев на лице соседей никаких эмоций, словно тот и понятия не имел, кто такой Энэджет, повелитель Мейи поинтересовался, как зовут незнакомца и откуда тот родом.

- Мое имя Солнце, - позволил себе улыбнуться тот, - а родом я из Тимитара, это такой небольшой поселок на севере.

Ни о каком Тимитаре Энэджет знать не знал, но про север поверил вполне, поскольку волосы у его соседа по столу были такого же белого цвета, как у Овли, который, как известно, родом как раз с севера. Возможно, у них там все люди подобной масти. Имечко у парня было уж больно претенциозное, но ему подходило, поскольку сиял он действительно ярко, и какие еще ассоциации могло вызвать это сияние у людей? Следовало расспросить это самое Солнце, как ему удавалось столько лет скрывать свои способности от широкой общественности, когда при современных средствах коммуникации любая сплетня за считанные часы обходит всю планету, или этот его Тимитар вообще какой-то медвежий угол без связи с цивилизацией, но внимание Энэджета отвлекло возвращение официанта с заказанным обедом.

На сей раз паренек заметно его опасался и очень осторожно расставлял тарелки на столе, тревожно косясь на Энэджета и больше не осмеливаясь улыбаться, но от нового превращения в марионетку это его все равно не спасло. Поняв, что опять перестал контролировать свои конечности и сейчас еще, чего доброго, запляшет с подносом в руках на потеху собравшейся публике, несчастный подросток даже слезу пустил.

- Отстань от мальчишки, он ничего тебе не сделал! - резко промолвил Солнце, уставившись на Энэджета.

- Это ты, безвестная тварь, еще собираешься мне указывать?!!! - мгновенно вскипел тот, ответив еще более яростным взором.

Почуяв, что могут сейчас стать безвинными жертвами поединка веррителей, люди в панике разбегались из зала, юный официант, над которым Энэджет временно утратил контроль, тоже поспешил смыться, и в итоге в помещении остались только эти двое, обрушивающие друг на друга потоки своей энергии.

Обычно в таких поединках Энэджет быстро сметал своих противников. Они переставали его атаковать и только защищались, а потом, исчерпав все силы, позорно уползали с поля боя. Но здесь поток встречной энергии оказался ничуть не менее мощным, сталкивающиеся потоки сплелись в вихрь, выбивший двери и окна и разметавший все столы, а схватка все не прекращалась. Они бы, наверное, и все здание разнесли по кирпичику, если бы энергия не находила выхода. Но она вырвалась на улицу и производила неконтролируемые разрушения уже там, порождая всеобщую панику. Согор знавал и настоящие землетрясения, но то, что происходило сейчас, было куда хуже.

Энэджет сам не знал, сколько времени они так сражались, но в итоге и его почти бездонные запасы энергии начали скудеть, а у его противника, похоже, еще оставался запас сил. И повелитель Мейи впервые в жизни вынужден был уступить, признавая свое поражение. Убраться вообще из разгромленного здания не позволяла гордость, а Солнце больше не нападал.

- Ну, ты силен!... - с завистью произнес Энэджет. - Как вообще могло так случиться, что о тебе столько лет никто ничего не знал?

Солнце пожал плечами и оглянулся, куда бы присесть. Все стулья в зале превратились в обломки, и он, хмыкнув, испустил два сгустка энергии, мигом обратившиеся в два вполне приличных стула, один из которых он забрал себе, а другой пододвинул Энэджету, заставив того позавидовать еще раз, ведь сам он так и не научился сотворять из своей энергии хоть что-нибудь путное.

Усевшись, Солнце приступил к неспешному рассказу. По его словам выходило, что на свет он появился в один день с Энэджетом и, если верить его родителям, уже тогда испускал свет, но вел себя спокойно, и больше ничего необычного в нем не было. Все тогда, конечно, помнили о необычайно яркой звезде и ждали рождения нового живого бога, вот только Энэджет проявил себя в первый же день и вести о нем быстро разошлись по всей планете. Ну, а раз звезда была одна и могучий верритель уже родился, следовательно, светящийся мальчик никак не мог тоже оказаться веррителем. Светится - ну и пусть себе светится, может, это мутация такая! Новорожденный так напоминал родителям небесное светило, что они и назвали его Солнцем, даже в документы это имя внесли, а пока он еще не вырос, звали, разумеется, Солнышком. О рождении необычного ребенка никто властям не заявил, да те и не интересовались.

Солнышко рос, продолжал светиться, но больше никак себя не проявлял, и никто из окружающих не подозревал в нем веррителя. Свои пробуждающиеся способности он, разумеется, ощущал, но, будучи достаточно скрытен с самых малых лет, ни с кем не делился своими открытиями и тренировался пользоваться ими втихаря. Даже войдя в полную силу, он не спешил признаваться и просто сбрасывал излишки энергии к вящей радости местной растительности, которая ее поглощала и разрасталась прямо на глазах.

Тихое существование в захолустье можно было бы длить сколь угодно долго, если бы Солнце не получил школьный аттестат и не вынужден бы был выбирать себе путь в жизни. Остаться на родине и работать садовником, выращивая невиданные урожаи? Это бы у него получилось, но к тому времени он научился уже многое чего сотворять и понимал, что способен на большее. Продолжить учебу? Но в Тимитаре учиться ему было уже не у кого и нечему, надо было искать более эрудированных учителей в каком-то ином месте, скорее всего, в большом городе. А почему бы тогда и не в Согоре, славящемся не только своими вольными нравами, но и ничем не стесненными научными поисками, например, в местном университете? И вот, попрощавшись с родными, Солнце отправился покорять столицу земель Саркхата.

Он никак не думал, что повстречается здесь с Энэджетом, но, неожиданно столкнувшись с ним в ресторане, да еще и получив приглашение за стол, не видел причин отказываться. Он давно уже размышлял над тайной своего рождения и был почти уверен, что та звезда, что предвещала рождение Энэджета, это и его звезда тоже, следовательно, они с Энэджетом - звездные братья-близнецы, две стороны одного явления, как ночь и день. Они бы, вероятно, быстро поладили, но Солнце возмутило, как Энэджет обошелся с юным официантом, ведь он, Солнце, всегда стоял в жизни за справедливость.

- Да уж, "пободались" на славу... - вымолвил Энэджет, оглядывая разрушения. - Столько бед из-за одного пацана... Ладно, если ты так щепетилен, то обещаю, что больше ни одного человека не трону, если он сам не будет нарываться. Я тут председательствую в Совете богов, но, коль уж ты оказался сильнее, то я готов уступить тебе это кресло.

- Да я вообще-то сюда науки постигать приехал, - возразил Солнце, - пусть правят те, кому это больше подходит по характеру. Я никогда не командовал людьми и не желаю делать этого впредь.

- Да и я не желаю, - откликнулся Энэджет, - и даже своим родным городом никогда не пытался управлять, но наши с тобой собратья - дело другое. Этот самый Совет - настоящий гадюшник, там каждый каждого готов покусать за очень малым исключением, а поскольку уничтожить друг друга они все равно не в состоянии, то предпочитают воевать с собратьями руками подчиненных им людей. Надо же кому-то разбираться во всех этих конфликтах?

- Ну, если так, то да, - согласился Солнце, - но попрошу не втягивать меня во всякие мелкие дрязги, обращайтесь только в случае действительно серьезных проблем. Так что лучше бы тебе и продолжать председательствовать там в мое отсутствие, тем паче, что у тебя уже и опыт в этом деле есть.

- Договорились, - с удовлетворением промолвил Энэджет. - Так, значит, мир?

- Мир, - подтвердил Солнце, и новоявленные союзники покинули ресторан, чтобы оценить, какой ущерб они причинили городу своей спонтанной схваткой.

Весть о том, что Энэджет в его отсутствие прибыл в Согор и успел там с кем-то настолько сильно разодраться, что все центральные улицы города лежат в руинах, достигла ушей Саркхата практически сразу после окончания того побоища и повергла старого веррителя в шок. Ну, в том, что Энэджет способен в приступе гнева разрушить что угодно, он не засомневался ни на секунду, но с кем это тот мог так яростно бороться? У них откуда-то взялся новый верритель? Почему тогда никто до сих пор и не подозревал о его существовании?!

Со всеми этими тайнами можно было разобраться только на месте, и Саркхат немедленно перенесся в свою столицу, воспользовавшись тем способом, что некогда открыл для них Энэджет. Оказалось, что любой из них так же способен перемещаться, не пользуясь никаким транспортом, просто в виде энергетического сгустка, который потом в месте назначения вновь преображается в исходное тело. Шумновато, конечно, очень опасно для случайно оказавшихся рядом смертных и излишне театрально на его взгляд, но тут уж выбирать не приходилось.

Вид разрушенного центра столицы поверг Саркхата в уныние. Стены домов, к счастью, в основном уцелели, завалы были небольшими, и мало кто под них попал. Пострадавших горожан хватало, и им уже оказывали помощь, но погибли только единицы. Спрашивать за их смерть с Энэджета нечего было и заикаться, тот, если разозлится, мигом увеличит число погибших, да еще и будет считать себя абсолютно правым. А что теперь делать со зданиями? Вся эта красота возводилась под его непосредственным руководством, он черт знает сколько денег вбухал это строительство, сейчас в казне и десятой доли того не найдешь. И на какие шиши и, главное, чьими руками все это прикажете восстанавливать? Сам он в сотворении не силен, Дэзер пусть с трудом, но, наверное смог бы, но с ним у Саркхата давний и пока еще не изжитый конфликт. Адонаи, что ли, на помощь позвать?

Инспектируя разрушения, он прямо на центральной площади столкнулся с очень колоритной парой: Энэджет в своем неизменном черном плаще и какой-то рослый блондин в белом с ярко светящейся головой. Аура обоих субъектов на расстоянии сливалась до степени неразличимости, но, подойдя поближе, можно было все же понять, что это два равно мощных веррителя. Так вот с кем тут дрался Энэджет!...

Приблизившись к незнакомцу, Саркхат поинтересовался его именем и происхождением, в ответ на что получил достаточно исчерпывающую информацию. Тут ему разом вспомнилась некая газетная заметка двадцатилетней давности, тогда показавшаяся ему дутой сенсацией на потребу всяким сплетникам, но только не сейчас...

- Ох, так, значит, тогда и в самом деле на небе вспыхнула двойная звезда! А мы, дурни, все никак не хотели верить...

- Выходит, еще и двойная... - протянул Солнце. - А я ведь нечто подобное подозревал...

- Ну, вот встретились вы, звездные братья, померились силушкой, а с развалинами мне сейчас что делать? - горько вопросил Саркхат. - Когда я в свое время вот так же дрался с Адонаи, это по крайней мере случилось за городскими стенами...

- Уберите мусор, а остальное я беру на себя, - внезапно ответил ему Солнце.

- Решили заняться строительством? - пробуравил его взором Саркхат. - Только ж здесь столько порушено, что и Адонаи долго пришлось бы возиться, про остальных наших собратьев вообще молчу.

- А почему бы не попробовать, - ответил Солнце, формируя в обеих ладонях мощные стустки энергии. Вот они уже направлены в нужном направлении, и на месте обрушившейся стены пятиэтажного дома вырастает точно такая же, крепко сцепленная с основным телом дома, а рядом из праха восстает разрушенный киоск.

- Фантастика... - выдохнул Саркхат. - Ну, если вы, уважаемый Солнце, и впрямь способны творить такими темпами, то вы вне всякого сомнения величайший среди всех веррителей! Добро пожаловать в мой город! Чем потом хотите у нас заняться?

- Наукой, чистой наукой, - улыбнулся в ответ Солнце. - Прошу извинить за то, что мы здесь по глупости натворили. И да, я принимаю ваше приглашение.

Солнце или, как его теперь часто называли в разговорах, чтобы отличить от дневного светила, Верритель-Солнце с головой ушел в науку, считывая всю доступную информацию у профессоров Согорского университета. Овладение людскими знаниями жизнерадостности ему не прибавляло, и при каждой новой встрече с ним Энэджет замечал, что тот выглядит все насупленнее.

- Ты сейчас выглядишь живой иллюстрацией к людской поговорке, что знание множит печаль, - не выдержал, наконец, он.

- Мою печаль множит не знание, а ощущение его явной недостаточности, - резко ответил Солнце. - Ты не задумывался, почему за столько веков наши старшие собратья не смогли создать ничего нового?

- Ну, я же придумал новый способ перемещения.

- Речь не о тебе.

- Вероятно, слишком заняты были своими интригами. К тому же все они управляют людьми, а где ты видел, чтобы у правителя хватало времени заниматься еще и наукой? Адонаи, правда, утверждает, что это он когда все изобрел...

- Врет. Когда-то изобрел, а стоило воплотиться в человеческом теле, так все способности разом отшибло? А почему тогда простым людям все это доступно? Нет, все они сполна продемонстрировали свое творческое бессилие, а между тем есть куча вопросов, которые смертные в принципе решить не в состоянии, например, откуда мы взялись, в чем истоки нашей силы и почему бы бессмертны и практически неуничтожимы? У смертных ученых нет даже никаких вразумительных гипотез на этот счет, они не могут исследовать то, что им недоступно, следовательно, заняться этими вопросами придется нам. Пора научиться производить новое знание, а не только добывать чужое. Пора нам, наконец, познать самих себя. Вдруг мы можем нечто такое, о чем даже и не догадываемся? Ты же вот свой способ перемещения открыл практически случайно, просто потому, что захотел.

- Потребность возникла, вот и захотел.

- То есть сперва надо еще догадаться, что именно захотеть.

- Ты прав, надо, но не всегда желания воплощаются в реальность. Я вон сколько раз пытался сотворить из своей энергии хоть какую-нибудь приличную вещь, и ничего не получалось, а ты творишь, как дышишь. Ты практически всемогущ.

- Увы, нет...

- И что именно не выходило у тебя?

- Оживлять людей. В результате нашей с тобой схватки появились безвинно погибшие, и ни одного из них мне не удалось вернуть к жизни, хоть я и исправил все повреждения, что ранее получили их тела. Видимо, прошло слишком много времени, а душа не может долго находиться вне тела, а может, это просто мне она не подчиняется. Вдруг у тебя получится лучше.

- Ну, давай попробуем...

Испытатели отправились в городской морг, где Солнце привел несколько не очень свежих трупов во вполне функциональное с его точки зрения состояние. Затем Энэджет, настроившись на их мозги, но так и не обнаружив там ни малейшей активности, все-таки отдал им приказ встать и пойти. Трупы неожиданно его послушались.

- Ну как, оживили мы их? - вопросил он соратника по эксперименту.

- Погоди, это им сейчас приказываешь двигаться? - спросил Солнце.

- Ну да.

- Перестань пока ими командовать, посмотрим, способны ли они что-то делать по собственной воле.

Но стоило Энэджету перестать отдавать приказы, как идущие тела замерли на месте, а кто-то и грохнулся на пол, не удержав равновесия.

- Увы, это не жизнь, - констатировал Солнце, - а просто механическое существование. Все, что мы с тобой смогли, это создать ходячие трупы.

- Которыми, однако же, легко можно управлять, - отметил Энэджет.

- Можно, только зачем тебе это надо? Правда, эта наша неудача убеждает меня в том, что мы не последние воплотившиеся веррители. Должен появиться тот, кто умеет возвращать душу телу.

- А возможно ли это вообще? - усомнился Энэджет. - Почему-то до сих пор ни у одного из наших собратьев не проявлялось ни единого намека на подобное умение.

- Ты же сам убедительнейший пример нарушения сложившихся традиций. Нас еще слишком мало для того, чтобы судить, какими способностями мы можем обладать, а какими - нет. Но, кстати, то, что Адонаи это делать не удавалось, и доказывает со всей очевидностью, что никакой он не творец.

- Ну, посмотрим... - с сомнением протянул Энэджет.

Люди на Мейе тоже не считали, что Энэджет с Веррителем-Солнцем окажутся последними веррителями, и потому не слишком удивились, когда на небе взошла еще одна красная звезда, а лишь выдохнули с облегчением, что она не такая уж яркая и традиционного алого цвета, а не белая. Родившийся после нее верритель оказался не особо сильным, и интерес к нему проявили только в его родной стране. Для Энэджета с Солнцем он, разумеется, оказался бесполезен, хотя они и постановили выделить мальцу область в управление, когда ему исполнится тринадцать лет.

Но прошло совсем немного времени, и на небосклоне, прямо при солнечном свете, вдруг запылала новая алая звезда, на несколько порядков ярче своей ближайшей предшественницы. Вот тут уже смятение просто ни могло не охватить людские умы. С одной стороны цвет нового светила казался привычным и вроде как никаких особых пакостей не предвещал, но с другой - уж больно ярко оно горит! Как бы вновь не появился на свет ребенок, с самого рождения обретший полную веррительскую силу.

Звездные братья эти опасения тоже в какой-то мере разделяли и потому публично пообещали присутствовать при рождении нового веррителя и не дать ему сдуру наломать дров. Вычислить, где именно он должен появиться на свет, для Солнца труда не составило.

Рожать в присутствии двух сильнейших веррителей мира, один из которых к тому же еще и обладал очень мрачной репутацией, мать будущего живого бога вряд ли добровольно согласилась бы, но ее никто и не спрашивал. Даже акушерку для этих родов удалось сыскать с трудом, да и то только потому, что отказавшимся Энэджет лично пообещал неприятности. Прока от этой трясущейся от страха женщины было не слишком много, но не самим же владыкам мира заниматься всякими интимными процедурами? Солнце, впрочем, был уверен, что с любыми медицинскими проблемами роженицы он справится, а возможное недовольство младенца примет на себя его напарник. К счастью, роды прошли без проблем. Появившийся на свет живой бог обладал такими же красными глазами, как Энэджет, но кожа его была скорее черного цвета, хотя и с некоторым малиновым оттенком.

- На тебя похож, - промолвил приятелю Солнце, осмотрев новорожденного.

Энэджету так не показалось, все же кожа малыша была другого цвета, а аура еще особо не прояснилась.

- Неконтролируемого истечения энергии нет, - констатировал Солнце, - следовательно, и опасности для окружающих его людей он пока не представляет, а там уж как-нибудь воспитаем.

Родители назвали сына Руи, и под этим именем он был внесен в реестр бессмертных веррителей Мейи, заняв там пятнадцатую строчку, как оказалось, и последнюю. Мальчик очень рано встал на ноги и быстро пристрастился к подвижным играм, в которых удержу не знал. Он постоянно лез напролом, натыкался на что ни попадя, расшибался и, кажется, даже не замечал своих царапин и ушибов, благо они пропадали на нем в считанные секунды, но если капли его крови успевали на чем-то остаться, в этом месте начинали твориться странные вещи. Растения вдруг бурно шли в рост, почему-то массово слетались насекомые, и даже более крупные животные прибегали, чтобы хоть разочек лизнуть... Вскоре и люди стали прикладываться, уверяя потом, что в них от этого акта словно новые силы вливались, а о болезнях потом можно было надолго забыть.

Удивленный этими вестями Солнце взял у своего малолетнего собрата кровь на анализ и проделал с ней серию экспериментов. Поражало уже то, как эта жидкость вела себя в колбе, будучи разбавлена водой. Вся эта смесь постоянно бурлила, над ее поверхностью вздымались языки холодного пламени, что было похоже на истечение с острия избыточного электрического заряда, вот только никакого намека на разницу электрических потенциалов приборы при этом не фиксировали, да и пламя это никак не хотело пропадать, словно постоянно получало энергетическую подпитку извне. Чтобы проверить предполагаемые целительные свойства этой крови, Солнце смочил ей поверхность желатина, на которой до того были любовно взращены колонии самых зловредных и стойких к воздействию антибиотиков бактерий. Все они оказались практически сразу уничтожены агрессивной жидкостью. Затем удалось выяснить, что она легко уничтожала и вирусы, и плесневые грибки, да вообще любые болезнетворные микроорганизмы.

Крайне заинтригованный Солнце провел такие же эксперименты со своей собственной кровью, затем с кровью Энэджета и всех прочих веррителей и нигде не обнаружил даже намека на подобный эффект. Точнее, внутри их организмов он, возможно, и присутствовал, но, потеряв связь с хозяином, веррительская кровь мгновенно выдыхалась и ни на что уже не была способна. В этом плане Руи оказался уникальным и неповторимым. Солнце назвал его кровь "живым огнем" и объявил ее ценнейшим лекарственным ресурсом, способным спасти миллионы страждущих. Самому малолетнему донору никакие потери бы не повредили, ибо запасы его энергии были практически безграничны. Жаль только, что возвращать к жизни покойников "живой огонь", увы, не мог, но Солнце не терял надежды, памятуя, что его подопечный еще не вошел в полную силу.

Руи в детстве был весьма общителен, и не стоит удивляться, что годам к пяти он уже оказался во главе большой компании сверстников. Он затевал игры, разбивал их на команды, самостоятельно, наложением рук, исцелял их порезы и синяки и просто обожал судить неизбежно возникающие споры, стараясь всегда добиться справедливости, ну, как он ее тогда понимал. Энэджет, в детстве лишенный общества сверстников, уже реально ему завидовал, да и Солнце в столь юные годы скорее предпочитал одиночество, поскольку ровесники казались ему не желающими ничего знать дурачками. Маленький же Руи просто не мыслил себя без активного общения и в этом плане решительно отличался от обоих своих попечителей.

Солнце с Энэджетом гадали, когда их подопечный может войти в полную силу. У Энэджета это случилось сразу после рождения, если вообще еще не в материнской утробе, сила Солнца росла постоянно и ровно, и он не припоминал какого-нибудь качественного скачка, у более слабых веррителей все это происходило в тринадцать лет, а вот здесь как будет? Но как бы они ни отслеживали ситуацию, все случилось внезапно для них и не при самых благостных обстоятельствах.

Руи исполнилось уже семь лет, и он должен был бы пойти в школу, если бы веррители вообще в этом нуждались. Они с Солнцем давно уже освоили мысленное общение, и старший верритель с легкостью мог бы вложить в голову подопечного все те знания, которые способен воспринять ребенок его возраста. Да, но всей компании Руи тоже надо было где-то учиться, а возиться с каждым малолетним оболтусом, шпигуя его мозги нужной информацией, Солнце решительно не был настроен. Но ведь и лишать Руи компании тоже никак было нельзя, и он все-таки оказался в школе вместе со своими многочисленными друзьями, хоть и на особом положении, то есть его никто ни о чем не спрашивал, заданий не задавал, а лишь умоляли, чтобы он не подсказывал мысленно соседям по классу, ведь им тоже надо что-то усваивать, а не оглашать бездумно его мысли. Что уж там читает Руи во время уроков, учебники или учительскую память, никто такими вопросами старался не задаваться. Все знает, не бузит - и ладно. Отрывался юный верритель только на переменах и во время подвижных игр. Здесь и случилась трагедия.

Мальчишки, знакомые с Руи с дошкольного детства, давно уже усвоили, что в любой компании он всегда вожак и судья, и не мыслили даже, что может быть как-то по-другому. Но в школе рядом с юным веррителем оказались и дети со стороны, порою избалованные родителями, не терпящие ничьей власти, к тому же ведущие себя не всегда честно. Один такой дурачок, сын городского прокурора, не знавший ни в чем отказа, оказался на игровой площадке в составе команды, соперничающей с командой Руи. Играли они не бог весть как, проигрывали, прокурорский сынок злился и начал потихоньку нарушать правила, а кончил тем, что ударил по-подлому, со спины, одного из приятелей Руи, да так, что тому больно стало даже ступить на ногу. Ну, юному веррителю и не такие травмы уже доводилось исцелять, но столь наглое нарушение правил игры он стерпеть не мог и потребовал сатисфакции. Прокурорский сынок тут же ушел в несознанку: "А ты видел?", "Мало ли, что ты мои мысли читаешь, а может, ты все врешь!", "А кто тебя вообще судьей назначал?", "Ничего ты не докажешь, а если и докажешь, то все равно ничего мне не сделаешь!".

Вот чего Руи совершенно не выносил, так это сомнений в его честности, а тут еще и поставили под вопрос его способность добиться справедливости. Смотреть на наглую, ухмыляющуюся рожу прокурорского сынка было невыносимо, к тому же он явно не врал, что дома его никак не накажут за все его выкрутасы, потому что и раньше все спускали с рук. Если уж он в семь лет стал вполне сформировавшимся подлецом, то дальше-то при подобном воспитании что от него ждать? Ощутив бессилие наказать негодяя законными методами, юный верритель впервые в жизни взбесился. На прокурорского сынка уставились два огненных глаза, буквально испускавших видимые лучи, и тот, пошатнувшись, рухнул замертво. Когда Руи осознал, что он наделал, возвращать противника к жизни было поздно.

Скандал, конечно, разразился знатный. Известие, что юный верритель вошел, наконец, в полную силу и стал способен убивать взглядом, изрядно напугало родителей одноклассников Руи, и многие из них стали порываться забрать своих детей из школы. В дело пришлось вступать самому Веррителю-Солнцу. Допросить всех малолетних свидетелей произошедшего и выяснить истину для него труда, разумеется, не составило, прокурору было указано не рыпаться и впредь по-другому воспитывать оставшихся детей, перепуганных родителей уверили, что Руи хоть и не ангел, но все же и не Энэджет и из-за малейшего недовольства никого не убивает, с самим же виновником произошедшего пришлось провести долгий и тяжелый разговор.

Руи готов был каяться в несдержанности, но был свято уверен в своем праве судить сверстников и самостоятельно восстанавливать справедливость. Веррителю-Солнцу удалось в конце концов добиться от него признания, что лишать жизни за наглость и нанесенную кому-то травму все же несправедливо и такой судья сам должен понести наказание. Для юного веррителя сама мысль, что он вдруг оказался несправедлив, была невыносима, и он сам стал умолять Солнце достойно его наказать, чтобы искупить свой грех в глазах людей.

Вот с этим-то была проблема. Малолетку в тюрьму не посадишь, тем паче такого малолетку, перед которым все тюремщики будут на цырлах ходить, памятуя, что он скоро станет их правителем. Поразмышляв, Солнце решил наказать своего подопечного так, как испокон веков наказывали нашкодивших мальчишек и как некогда Саркхат воспитывал малолетнего Овли - розгами по голому телу. Причем наказание это должно было стать публичным, дабы люди убедились, что и веррителям не дозволено творить все, что им заблагорассудится. Руи смиренно принял его решение и попросил сделать порку максимально суровой, чтобы сверстники не подумали вдруг, что он легко отделался. С учетом того, что все повреждения заживали на Руи почти мгновенно, сошлись на пятистах розгах.

Небывалое событие вызвало немыслимый ажиотаж, ведь даже Овли его опекун никогда не наказывал на публике. Желающих взглянуть на это зрелище хотя бы одним глазком набралось столько, что пришлось арендовать стадион.

Малолетний Руи старался вести себя безупречно. Сам разделся, сам лег на скамью и не пикнув выдержал невероятно долгую порку, после чего попросил, чтобы собранную с его тела кровь бесплатно раздали страждущим людям. Ну да, что такому добру зря пропадать, тем паче, что ему уже неоднократно доводилось становиться донором.

О мужестве, честности и благородстве юного бога стали говорить по всей Мейе. Жители Мегида при этом злословили, что если бы их Энэджет так расплачивался в детстве за каждого им убиенного, он бы вообще со скамьи не поднимался! Впрочем, разговоры эти велись, только когда грозного веррителя не было в городе. Энэджет этого решения Веррителя-Солнца не одобрял и признавался, что, окажись он сам на месте Руи, так убил бы наглеца не задумываясь, а заодно и всех тех, кто вздумал бы высказывать ему по этому поводу претензии. Но времена изменились, и теперь стандарты поведения веррителей устанавливал отнюдь не Энэджет.

Разумеется, старшие веррители не преминули оценить силу Руи в состязании воль. Выяснилось, что он все же немного уступает в этом деле Веррителю-Солнцу и Энэджету, но существенно превосходит всех остальных, так что по праву должен занять третье место в этой своеобразной иерархии, которая теперь наконец-то устоялась. Но жизнь не могла стоять на месте и влекла Мейю к новым испытаниям.