Надежда, что Руи сможет когда-нибудь начать оживлять мертвых, не покидала Веррителя-Солнце, и он продолжал эксперименты с кровью подопечного. Но не меньше его интересовал и вопрос, а что это за энергию все они, веррители, источают, откуда она берется и почему так по-разному себя проявляет. Закон сохранения энергии, давно установленный физиками для любых замкнутых систем, на нее явно не распространялся, получить такой источник искусственно, в отрыве от веррителя, никому еще не удалось, но как-то же они все же образуются? В этом плане Солнце особо интересовали те самые звезды, которые всегда предшествовали рождению очередного веррителя. Люди называли их провозвестниками и были склонны считать их мистическими объектами, но Солнце был уверен в их материальности, ибо они реально испускали световую энергию, ее можно было поймать и оценить мощь ее источника.

Еще в молодости, предполагая появление на свет новых веррителей, он приказал астрофизикам Мейи отслеживать возникновение звезд-провозвестников и их световую активность на всем протяжении существования, после чего оценить их энергетическую мощь в каждый момент времени, как если бы это были реальные объекты. Объектов для этих исследований родилось с тех пор всего лишь два, но и их было любопытно сравнить.

Первым из предсказанных веррителей был зачат Дани, и Верритель-Солнце сам почувствовал зарождение его источника на поверхности планеты. Как он и предполагал, этот момент совпал с наивысшей световой активностью звезды-провозвестника, после чего блеск ее пошел на убыль. Вот только и зародыш особой энергии не источал, впрочем, она ему и не нужна была в таких количествах, но, пусть и совсем тонкой струйкой, она истекала из него постоянно, следовательно, некий энергетический канал между зародышем и неведомым источником был уже пробит и не собирался зарастать. Поскольку этот самый источник засиял раньше, чем произошел сам момент зачатия, Солнце предположил, что не зачатие будущего веррителя предопределило появление в небе новой звезды, а именно этот самый энергетический источник искал объект, связь с которым помогла бы ему закрепиться в этом мире, и этот самый объект явно должен был быть одушевленным. Сколько детей зачали на планете в те самые минуты, когда она сияла во всю мощь? Почему она избрала своим фаворитом именно эту оплодотворенную яйцеклетку, а не какую другую? Зависело ли это как-то от свойств связанной с ней души? Судя по многообразию душевных качеств прежних веррителей, выбор этот больше смахивал на лотерею, но факт, что он происходил и связь между объектом и источником становилась нерасторжимой.

Вторым их этой пары зачали Руи, и весь процесс в точности повторился, хотя сам энергетический источник был на сей раз куда мощнее. Зафиксировав его интенсивность, Верритель-Солнце стал ждать, когда Руи достигнет полной своей силы, чтобы сравнить результаты. Случилось это событие еще до того, как достиг тринадцатилетия рожденный раньше Дани, потому Руи и выпало стать первым объектом исследований.

Интенсивность энергетического потока, исходящего от Руи, колебалась в течении суток, юный верритель явно мог накапливать в себе энергию, а потом разом ее сбрасывать, при этом подавляющая ее часть безо всякой пользы уходила в космическое пространство, но в среднем количество исходящей от него энергии соответствовало тому, что испускала его звезда-провозвестник согласно вычислениям астрофизиков. Удивительно, что и кровь Руи, оказавшаяся вне его тела, явно сохраняла связь с этим самым источником и получала от него постоянную энергетическую подпитку, впрочем, это были какие-то совершенно ничтожные доли общей мощи источника.

Когда в полную силу вошел и Дани, подобные исследования были повторены и с ним, и опять же его энергетические потоки совпали с теми, что испускала на пике своей мощи его звезда-провозвестник. Разница была лишь в том, что кровь этого мальчика вне его тела никакой энергетической подпитки не получала и целительных свойств не имела.

Два совпадающих случая - это еще не непреложный закон, но других объектов для исследований взять было неоткуда. Веррителю-Солнцу оставалось только измерить мощь своего собственного энергетического источника, а заодно и источников всех рожденных ранее веррителей, и сравнить их со шкалой воль, определяющей место в веррительской иерархии. Зависимость оказалась линейной, так что теперь можно было с полной уверенностью сказать, что сила веррителя полностью определяется энергетической мощностью его источника. Почему у большинства эта сила в полном объеме проявляется именно в тринадцать лет и лишь у самых сильных прорывается раньше, было пока непонятно, и оставалось принять это как данность. Не все, что с нами происходит, зависит именно от нас.

Итак, текущие энергетические возможности каждого из веррителей были просчитаны, но оставался еще вопрос, сколько энергии у каждого из них может скопиться в загашнике и с какой интенсивностью этот запас можно выплеснуть при случае. Солнце знал, что и здесь есть ограничения, ведь они с Энэджетом долгое время сражались на равных и последний уступил, только когда иссяк запас накопленной им энергии и в распоряжении его остались только текущие поступления. Вот только никому в тот момент и в голову не пришло зафиксировать, сколько именно энергии они тогда вдвоем испустили и куда это все ушло, ведь явно не на разрушение города, последний эффект был незапланированным и, в общем-то, побочным. Повторять ради эксперимента подобную схватку где-нибудь в пустыне очень не хотелось, один черт знает, к чему это может привести, да и чистоту эксперимента все равно соблюсти не удастся, ведь настоящую ярость, охватившую тогда их обоих, не имитируешь. Детей, что ли, распалить? Руи, правда, клятвенно обещал, что впредь будет держать себя в руках, и пока обещание свое исполнял, но ему всего тринадцать, возраст горячий и не приемлющий обид, а в случае Руи, с его почти маниакальной тягой к справедливости, и подавно.

Ущемить права юного веррителя ради эксперимента согласился Энэджет. Физикам просто приказали установить свою аппаратуру в лесу, включить на запись, а самим убраться куда подальше, чтобы юный Руи не мог считать их мыслей и тем самым понять, что тут дело нечисто. Далее всю школьную компанию Руи вывезли на пикник, причем организаторы из числа людей понятия не имели, что у этого мероприятия есть второе дно. Уже на месте Энэджет поручил Руи попрактиковаться в сотворении живых растений (такие эксперименты мальчик уже проводил в рамках изучения его способностей, причем довольно успешно), отослал остальных школьников с учителями на экскурсию по окрестностям, лишь бы они на время убрались куда подальше, после чего не по делу наехал на своего подопечного, обвинив его в халтурной работе и пригрозив в наказание лишить общения с друзьями, пока не научится делать все, как следует. Руи, конечно, возмутился и напомнил, что сам Энэджет и того-то сотворить не способен, так что пусть не придирается. Слово за слово, и вот уже между двумя веррителями разразился настоящий конфликт, переросший в жестокую схватку. Длилась она довольно долго, проиграл в ней, естественно, Руи, у которого первым иссякли запасы энергии, но, добившись своего, Энэджет тут же предложил ему мир и даже похвалил, дескать, хорошо держался. Окружающая из природа изрядно пострадала, но это уже были неизбежные издержки эксперимента.

Верритель-Солнце, заслушав отчет физиков, даже присвистнул. По их словам, энергии при схватке выделилось столько, что при правильном приложении половины ее хватило бы, чтобы расколоть планету. Веррители фактически оказались живыми бомбами, способными взорваться под воздействием эмоций. И зачем они, спрашивается, еще какие-то армии содержали? Ну, всю планету угробить у большинства будет кишка тонка, но вот стирать с ее лица вражеские города... И ведь никакой эффективной защиты не придумаешь, встанешь силой против силы - только удвоишь разрушительный эффект. Стену какую сотворить? А можно ли с помощью своей энергии создать стену, которую не могла бы разрушить такая же чужая энергия? Что-то подсказывало Солнцу, что снаряд в такой схватке окажется куда эффективнее брони. Вот научиться бы реально управлять направлением энергетических потоков и желательно не только своих, но и чужих. Правда, для реализации этой мечты не было пока ни единой зацепки, но Солнце твердо верил во всесилие науки.

- Можно ли по каким-то признакам отличить испускаемую нами энергию от любой иной, существующей в этом мире? - спросил он.

Специалисты замялись, за исключением молодого физика Вестра, промолвившего:

- Мне кажется, можно.

- Каким образом? - поинтересовался Солнце.

- Ну, любая энергия в этом мире связана с каким-то физическим носителем, и по типу носителя можно определить ее источник. Поскольку энергия покоя массы вашего тела явно меньше суммы испускаемой вами энергии, следовательно, ее источник лежит за пределами нашей Вселенной.

- Такое возможно?

- Ну, есть гипотеза, что наша Вселенная возникла в результате взрыва, исходящего из одной точки. Тогда либо в этой точке должна была существовать материя бесконечно большой плотности, либо эта энергия прорвалась из какой-то другой Вселенной. Если такой прорыв в принципе оказался возможен, почему бы ему не повторяться вновь и вновь, только в гораздо меньших масштабах. Кроме того, не исключен вариант, что энергия не только проникает в нашу Вселенную, но и покидает ее через черные дыры, за горизонтом событий которых известные нам физические законы не действуют.

- То есть на самом деле это дыры в иную Вселенную, - развил его мысль Солнце. - А где есть черные дыры, почему бы ни существовать и белым, через которые энергия к нам притекает. Хм. Ваша гипотеза принимается. Но что это дает в плане определения носителей энергии?

- Согласно гипотезе Большого Взрыва, первые родившиеся частицы относились к самому элементарному уровню, так называемым кваркам, из которых потом выстраивались и все остальные, то есть из них можно создать абсолютно любой тип материи, что, как я знаю, доступно и вам.

- Верно подмечено, продолжайте.

- Но при этом данные частицы каким-то образом подчиняются вашим мыслям, принимая нужную вам форму или не принимая никакой. Сами мысли, конечно, не материальны, но вовне они отображаются в виде электро-магнитных колебаний определенной частоты и переменной амплитуды. Известно, что при передаче человеческого голоса по радио, несущая частота модулируется звуковыми частотами этого самого голоса и тем самым начинает нести информацию. Элементарные частицы являются одновременно и частицами, и волнами. Почему бы этим волнам тоже не модулироваться теми колебаниями, что испускает ваш мозг?

- И таким образом они одновременно становятся и носителями информации, и необходимым стройматериалом, - развил его мысль Солнце. - Браво!

- И теперь нам остается лишь разработать прибор, которые отфильтровывал бы такие модулированные волны и учитывал только их, - закончил свою речь молодой физик.

- Вы готовы сконструировать такой прибор?

- Ну, я постараюсь, некоторые задумки уже есть...

- Уж постарайтесь, я буду очень вам обязан. Если потребуется какая помощь, вся мощь современной науки будет в вашем распоряжении. Ну и поскольку именно вы первым смогли обосновать источник происхождения и основные отличия данного вида энергии, думаю, справедливо будет отныне именовать ее в вашу честь вестрой, - вынес свой вердикт Верритель-Солнце.

Физик Вестр от внезапно нагрянувшей славы вкупе со свалившейся на его плечи ответственностью чуть сознание не потерял, и Солнцу срочно пришлось приводить его в чувство.

Как бы там ни было, основные выводы были сделаны, и Верритель-Солнце счел нужным оповестить о них непосредственных участников проведенного эксперимента. Руи, узнав, что его использовали втемную, сперва сильно разобиделся, но потом все же позволил себя уговорить, что это было просто необходимо для получения достоверных данных. Его, как и Энэджета, разумеется, очень впечатлило известие о собственной невероятной мощи.

- Значит, теперь это будет называться вестрой... - протянул Энэджет, прикидывая, как можно с пользой распорядиться доступной ему фантастической энергией. "Модулировалась" она у него что-то плохо, возможно, мозги были не на то настроены.

- Именно. А вы с Руи, соответственно, вестроносцами или даже великими вестроносцами, чтобы отличить вас от других, чьи запасы вестры существенно меньше. Руи, ты, кажется, настолько филигранно управляешься с собственной вестрой, что способен делить ее потоки на самые мелкие части, так что каждая капля твоей крови становится ее источником.

- Солнце, это же вообще помимо моей воли происходит!

- А ты постарайся, чтобы это происходило не подсознательно. Направляй потоки вестры на то, что ты хочешь исправить, строй в мыслях матрицу того, что хочешь создать, чтобы твоя вестра следовала именно этой матрице, а не тупо копировала те шаблоны, что уже есть в твоем подсознании. Возможно, тогда и сможешь, наконец, создать что-то принципиально новое, никогда еще не существовавшее. Энэджет, поскольку с тонкой работой с вестрой у тебя явные проблемы, займись управлением небесными телами. Твоих сил вполне должно хватить, чтобы разбивать их или заставлять изменять орбиты.

- Это еще на кой черт надо? - усомнился Энэджет.

- Да вот есть у меня предчувствие, что вполне когда-нибудь может потребоваться. Астрономы утверждают, что в космосе болтается прорва достаточно мелких объектов, которые издалека не видно даже в телескоп, диаметров в несколько десятков, а то и сотен метров. Но когда орбита такой глыбы пересется с орбитой нашей планеты, взрыв может прогреметь совсем даже не шуточный, такой, что и целый город способен стеречь. И чтобы избежать этих бед, на сие тело придется воздействовать на максимально дальнем расстоянии, как только его заметят астрономы. Мне почему-то кажется, что у тебя это должно получиться.

- Ну ладно, - кивнул Энэлдет, - а чем собираешься заняться лично ты?

- А я постараюсь создать концентратор, улавливающий вестру, - промолвил Солнце. - Всегда полезно будет иметь под рукой как можно больший ее запас, не зависящий от возможностей источника. Как я это сделаю, сам пока не знаю, есть только смутные догадки, но времени, надеюсь, у меня для этой работы будет достаточно. А еще неплохо бы выяснить, что это за матрицы, следуя которым, вестра устраняет все повреждения наших тел и даже при необходимости полностью их восстанавливает. Сами мы их не строим, это точно, но тогда как?

- Ну, удачи тебе в твоих научных изысканиях, - промолвил Энэджет. - А что это за матрицы, по которым мы восстанавливаемся, меня лично тоже сильно интересует, и почему они к тому же меняются по мере нашего роста.

- Ага, удачи вам, - поддакнул Руи.

Так завершилась встреча, которая многое что предопределила даже в самом отдаленном будущем.

Не откладывая дела в долгий ящик, Энэджет отправился к астрономам и потребовал подыскать ему какой-нибудь астероид, который потенциально мог бы угрожать Мейе. Удивившись, те назвали ему несколько небесных тел, двигавшихся вокруг местного солнца по сильно вытянутым орбитам, пересекавшимся с орбитой Мейи, так что была вероятность, что в какой-то момент они сойдутся очень близко. Энэджет облюбовал себе камень диаметром в сотню метров и массой в несколько миллионов тонн, решив, что он вполне подойдет для задуманного им эксперимента.

Для начала надо было еще этот камень ощутить. Он сейчас находился в дальней точке своей орбиты, где его невозможно было увидеть даже в самый мощный телескоп, и только еще начинал переходить к сближению с Мейей. Это что же, ему придется прощупать космос на расстояние во многие миллионы километров?! Кажущаяся невыполнимость задачи только раззадорила Энэджета.

Еще никому не приходило в голову воспользоваться вестрой в качестве радиолокатора. Энэджет решил, что он станет первым, и разослал ее лучи по всем перспективным направлениям. С изрядной задержкой, свидетельствующей об огромных расстояниях, отклики все же начали поступать, и среди всего этого космического мусора он смог опознать нужное ему небесное тело. Теперь можно было сконцентрировать поток вестры и попытаться скорректировать орбиту астероида. Чтобы легче было управляться, Энэджет представил себе астероид большим мячом, которому он рукой придает нужный импульс. И наплевать, что "мяч" был просто огромным, а "рука" бестелесной, он сейчас именно своей настоящей рукой испускал поток вестры и ощущал оный как ее реальное продолжение. Итак, он охватил "мяч" "рукой" и мягко толкнул его в сторону. "Мяч" повиновался, чуть изменив направление движения. Еще толчок, еще...

Энэджет опасался, что если ударит по своему "мячу" посильнее, тот вообще преодолеет тяготение светила и улетит в дальний космос. Этого почему-то не хотелось, и он задумался, может ли он с помощью вестры не только отталкивать, но и притягивать. Попробовал завести "руку" за мяч и потянуть его на себя. Это тоже получилось, и вестроносец некоторое время просто игрался далеким каменным шаром, как ребенок резиновым мячом. Жаль только, что у него не было средств оценить реальные результаты этих его игр. Переместиться, что ли, на сам астероид? Было бы забавно, но все равно не дало бы ответа на вопрос, куда именно он сейчас летит?

Пришлось опять прибегнуть к помощи астрономов. Те долго ждали, когда чертов камень достаточно приблизится, чтобы его можно было засечь в телескопы, а затем в панике оповестили Энэджета, что орбита заинтересовавшего его небесного тела необъяснимо изменилась, причем настолько неблагоприятным образом, что столкновение астероида с Мейей уже на этом витке стало вполне реальным.

Надо же, доигрался! Злосчастный астероид подлетал так быстро, что уже не было времени сталкивать его с орбиты, и пришлось элементарно его взорвать с помощью той же вестры, распылить на мириады мелких обломков, которые затем в большинстве своем вошли в атмосферу Мейи и сгорели в ней, даровав обитателям планеты фантастически красивое зрелище частого метеорного дождя.

Как бы там ни было, Энэджет на практике удостоверился в своей способности управлять даже такими массивными и удаленными телами. Ему теперь хотелось узнать, а сможет ли он справиться с еще более крупными объектами размером, например, с планету, вот только соседних планет было откровенно жалко, а до тех, что астрономы недавно открыли в других солнечных системах, было настолько далеко, что ответный сигнал мог прийти через годы, ну и как в подобных условиях вообще прикажете ими управлять? Эксперимент с планетами пришлось отложить до возникновения какой-нибудь благоприятной оказии, а о том, чего он уже добился, Энэджет с огромным удовлетворением оповестил Совет богов.

У Руи дела вначале пошли далеко не так благополучно. Положим, поделить свою вестру на тончайшие струйки он давно уже умел без проблем, достаточно нацедить немного собственной крови и распределить ее по каплям на какой-нибудь горизонтальной поверхности, но как управиться со столькими энергетическими нитями разом? Когда он сотворял что-то, уже ему известное, все происходило подсознательно. Где-то там, в глубинах его мозга, выстраивалась некая матрица вещи, далее она проецировалась на то место, где эту вещь предполагалось воспроизвести в реальности, а потом уже потоки вестры заполняли эту матрицу, как раскаленный металл отливочную форму, и получайте точную материальную копию того образа, что сложился в его голове. Как при этом воспроизводились все нюансы внутреннего устройства вещи? Просто он каким-то непостижимым образом обо всех них ЗНАЛ. И это знание приходило к нему не от органов чувств и даже не из памяти людей, которые подобные вещи уже делали и должны были знать, как они устроены, нет, оно как бы существовало в ином измерении, в отрыве от самих вещей, и он мог черпать его оттуда полной мерой. Похоже, даже некоторым его собратьям-вестроносцам, тем же Энэджету и Саркхату, это умение было недоступно, потому у них и не получалось сотворить ничего приличного.

Итак, где-то существовала информация обо всем сущем, и Руи при желании был в состоянии ею воспользоваться. Но его задачей было создать то, что никогда еще не существовало, и этой информации ТАМ не было, и появится она только в том случае, если он сам ее придумает. Обычно все новое придумывали люди, и можно было затребовать их содействия, но существуют вещи, в принципе не доступные их осознанию, и тут уж никто из смертных ему не помощник. Сам, все сам! К счастью, он пребывал еще в том возрасте, когда мозги не заскорузли и любое трудное дело кажется тебе по плечу.

Отдавшись полету фантазии, Руи представлял тонкие потоки своей вестры в качестве разноцветных нитей, из которых можно что-то связать, какой-нибудь красочный рисунок или даже нечто объемное, наподобие тех игрушек, что вяжут из овечьей шерсти крестьянки и продают на ярмарках. В раннем детстве одну такую ему даже подарили. Определять место каждой составляющей изобретаемого предмета, вплоть до последней молекулы, это было слишком даже для него, но ведь и люди не продумывают все до мелочей. Они берут за основу нечто, уже им известное, что-то в нем меняют и смотрят, будет ли работать. Почему бы и ему не воспользоваться этим опытом? Воспроизвести объемную модель уже известного ему предмета, вообразить деталь другого известного предмета и постараться вплести ее в уже созданную модель, как нить в ковер. Если выйдет что-то удобоваримое - хорошо, если нет - чужеродная нить извлекается обратно, а на ее место можно попробовать приспособить что-нибудь другое, и так далее, пока не получится.

Методика оказалась не бог весть какой продуктивной, но всяких забавных устройств и механизмов Руи с ее помощью наделал предостаточно. И да, раз изобретенное он впредь мог повторить без малейших проблем, поскольку информация о нем немедленно пополняла общую копилку. Итак, он стал изобретателем ничуть не хуже людей, вот только кому какая польза ото всех этих его изобретений?

Ну и чего он, спрашивается, добился по большому счету? Научился делать всякие забавные вещицы на потеху детворы? А то люди без него ничего подобного не умели! Нет, надо сделать что-то такое, чего они сами точно не смогут изобрести. Ну, например, какого-нибудь живого монстра, объединяющего в себе свойства видов, не поддающихся природному скрещиванию. Крылатого коня, например, или пса с челюстями крокодила.

Сотворить тела придуманных им химер оказалось не так уж и сложно, вот только они никак не хотели оживать. Управлять ими можно было, они двигались, дышали и даже ели, но все это походило на те трупы, что успешно заставлял двигаться Энэджет. Командовать такими же марионетками Руи претило, но как добиться, чтобы они функционировали по своей собственной воле? Раздобыть для них души? Откуда-то же они все-таки берутся? Руи ощущал эти тонкие субстанции, чье присутствие отличало живое от неживого, но его вестра не могла воздействовать на них непосредственно, а только через те тела, с которыми они были связаны. Вот изгнать душу из тела, сделав последнее непригодным для ее существования, он мог запросто, а чтобы вдохнуть обратно...

Стоп. А почему бы и в самом деле не попытаться вдохнуть? У Энэджета такое не получалось? Так перед ним все души трепещут и готовы сами покидать тела при одном его приближении, но ведь он, Руи, отнюдь не Энэджет! Да, он тоже иногда может разъяриться, но уже давно научился держать себя в руках и уж точно никогда не карал безвинных. Его-то им зачем бояться? Может ли в принципе душа, некогда уже покинувшая какое-то тело, вселиться в другое? Руи точно знал, что может, он умел считывать информацию, связанную с чужими душами, и мог узнать обо всех их прошлых жизнях, то есть даже то, чего они и сами не помнили. Но кто определяет, куда данная конкретная душа должна вселиться в следующий раз? Есть какой-то надмирный закон, который это определяет, но и в законе можно при желании сыскать лазейки. Да, он не может сам создать ни единой души, это в принципе за пределами его возможностей, он даже вряд ли сможет отыскать свободную душу, идеально подходящую созданному им телу, но он точно знает, что существует немало душ, которые что-то в этом мире притягивает, никак не отпускает, и они маются в своем бестелесном существовании, будучи не в состоянии самостоятельно во что-то воплотиться, поскольку нет для них подходящих тел... Ну так почему бы ни предложить им не слишком подходящие, в которых можно будет временно перекантоваться, пока не появится более удачный вариант? Хотите жить - живите, но только на моих условиях.

Именно с крылатого коня Руи и начал. Выглядело его творение красиво, отыскать бесхозную душу, не чуждую романтизма, тоже труда не составило, оставалось уговорить ее решиться на такой эксперимент. Чтобы она ему поверила, пришлось приоткрыть ей глубины его собственной души, дабы она была поражена его величием. Все выгорело, и первый рукотворный монстр, наконец, ожил. Летать он, правда, не мог согласно физическим законам: крыльям его элементарно не хватало подъемной силы, а управляющим ими мускулам - энергии, чтобы ими махать. Крылья пришлось увеличивать, а с необходимой энергией Руи решил разобраться радикально - просто передать созданному им существу кусочек своей собственной вестры.

В крови ее все же было маловато, если рассчитывать на постоянное интенсивное использование, да и не станет она держаться в нужном месте - растворится в собственной крови реципиента, разойдется по всему организму и будет тратиться на всякие его мелкие нужды. А вот если взять кусок кости? Руи точно знал, что какую часть тела он у себя ни оттяпай, хоть голову, она тут же восстановится, но и отсеченная часть сохранит собственную связь с вестрой. Сколько она продлится? Вот тут был вопрос, ответ на который можно было получить только экспериментальным путем. Обойдясь для начала двумя фалангами своего мизинца, Руи вживил их по одной в каждое из крыльев созданного им существа. Вот теперь его конь полетел, да так здорово, что не только себя смог поднять в воздух, но и Руи вдобавок. Крылатый жеребец вороной масти, специально подобранной Руи, чтобы гармонировала с его собственной кожей, оказался теперь еще и с красными горящими глазами, через которые явно истекал избыток вестры. На такой эффект Руи не рассчитывал, но решил ничего тут не корректировать, и так сойдет.

Он, конечно, просто не мог не похвалиться своей удачей и нагрянул в Согор по воздуху, верхом на крылатом жеребце. Бедные горожане, конечно, многое успели перенести на своем веку, и даже разгром, учиненный Энэджетом и Солнцем, здесь еще не позабыли, но новое зрелище оказалось совсем не для слабонервных. Руи чуть было не посчитали нагрянувшим из какого-то неведомого захолустья новым захватчиком, и ему стоило немалых сил уверить перепуганных людей, что он все тот же уже известный им юный вестроносец. Явился сам Саркхат и чуть ли не слезно стал просить Руи не пугать больше так его подданных.

Несмотря на все издержки, рекламу своему новому умению Руи создал самую что ни на есть громкую. Скоро уже по всей планете знали, что младший из вестроносцев научился создавать и, главное, оживлять монстров. Еще несколько удачных экспериментов над животными, и напрямую встал вопрос: а нельзя ли точно так же оживлять и людей? Сам Руи был уверен, что можно, и с энтузиазмом юности приступил к новым экспериментам.

Души, желающие задержаться на этом свете после формальной смерти, нашлись. Аккуратно вдувая их в исцеленные тела, Руи первым в истории сумел сделать то, на что не хватило совместных усилий Веррителя-Солнца и Энэджета. Его и без того громкая слава целителя возросла теперь до самых небес.

Остальные веррители следили за его успехами с немалой ревностью. Некоторые пытались экспериментировать с оживлением сами, но процесс оказался очень тонким и сложным, получались пока сплошь ходячие трупы, и это чем дальше, тем больше злило исследователей. Адонаи оказался первым, кто решился переступить через собственную гордость и попросил Руи научить его, как это делается. Старейший изо всех веррителей пришел учиться у самого юного, каково! Руи оказанное ему доверие оценил и информацией поделился. И вот уже Адонаи смог вдохнуть людские души в сотворенные им же тела, испытывая при этом не меньшую радость, чем в тот день, когда он впервые смог сотворить из вестры дыню и нож. Итак, теперь целителей, способных одолеть саму смерть, стало двое.

Верритель-Солнце настолько погрузился в свои собственные исследования, что лезть в епархию младшего собрата и не собирался, Энэджет смирился с тем, что с людскими душами ему работать противопоказано, Дэрез увлекался механизмами и заниматься людскими телами не хотел, прочие веррители к столь сложному творению оказались просто не способны. Все бы, возможно, устаканилось, если бы не Саркхат.

Властитель Согора понимал, что ничьи тела у него исцелять не получится, но был уверен, что сумеет работать с душами. В конце концов, а ни этим ли он столько веков занимался? Явившись к Руи, Саркхат предложил ему сотрудничество, мол, младший верритель будет устранять повреждения тел, а он, Саркхат, постарается вдуть в эти тела души. Сперва Руи поддался на это предложение и то исключительно в силу своего любопытства. Как это собирается делать Саркхат? Так же, как они с Адонаи, или он ухитрился изобрести свой собственный способ?

Способ на поверку оказался тем же самым, а вот души, которые стал привлекать правитель Согора, разонравились Руи сразу же, и он прямо спросил своего подельника, где это тот раздобыл такое полчище моральных уродов? Сам Руи в этом вопросе был весьма щепетилен и отказывался предоставлять второй шанс всяким там нераскаявшимся негодяям. Саркхат мог бы, конечно, заспорить с этой оценкой, но себя-то не обманешь, а по большому счету юный верритель был прав. Что уж тут поделаешь, никакие другие души не желали иметь дела с Саркхатом. Он согласился, что привлеченные им души и в самом деле отнюдь не праведные, но ведь Руи обещал помочь в их оживлении, не ставя никаких предварительных условий, а обещания следует выполнять.

- Ну, хорошо, я помогу тебе оживить этих негодяев, - ответил Руи, - но я не желаю, чтобы они впредь хоть кого-нибудь могли ввести в заблуждение. А посему я придумаю им такие тела, чтобы никто не мог спутать их с людьми, и это мое последнее слово.

После недолгих пререканий Саркхат вынужден был принять этот ультиматум и получил от Руи несколько тел полулюдей-полуживотных, в которые и сумел таки вдохнуть доверившиеся ему души. В результате ожили рослый монстр с настоящей собачьей головой, еще более мощный мужик с головою быка, странный гибрид тел коня и человека, девица с огромным рыбьим хвостом и некое существо с козьими копытами на задних конечностях и с рогами на голове, но ходящее при этом на двух ногах. Руи плевался при одном взгляде на свои творения и не убил их на месте, только из-за своего помешательства на справедливости, ведь эти существа в своем новом обличье пока еще никому ничего плохого не сделали. Саркхат же был вполне удовлетворен своей работой и даже сходу привязался к тому двуногому с копытами, пожелав, чтобы таких впредь появлялось побольше. Руи в ответ пообещал придумать в следующий раз что-нибудь еще более отвратное, и на этой не самой дружественной ноте подельники, наконец, расстались. Эксперименты же по оживлению и дальше шли полным ходом.

Созданные Руи и одушевленные Саркхатом гибридные организмы стали, разумеется, сенсацией и в Согоре, и далеко за его пределами. Руи предпочитал умалчивать о своей роли в их сотворении, и вся слава, таким образом, досталась одному Саркхату. Тот своими творениями открыто гордился, создал из них свою личную гвардию и устраивал с их участием разводы воинских караулов. Чтобы посмотреть на это зрелище, туристы стекались со всей Мейи.

Руи угнетала мысль, что из-за опрометчиво данного обещания ему и дальше придется плодить подобных монстров, а то и гораздо худших. Можно ли сделать их настолько отвратными, что они сами себе станут противны и не захотят такой жизни? Сам бы Руи точно не захотел, но в отношении Саркхатовских протеже у него подобной уверенности не было совсем, а делать Саркхату воинство, которое бы повергало бы неприятеля в бегство одним своим видом, ему не хотелось и того пуще. Добавлять им что ли нежизнеспособности, то есть таких слабых мест, которые легко могли бы распознать и поразить их противники? Над этим стоило подумать на будущее, ну а пока следовало искать средства против первой волны творений, заметных уязвимостей не имеющих.

Впрочем, Саркхат с его дьявольской проницательностью догадался, что ничего хорошего от своего юного собрата ему впредь ждать не приходится, и сунулся с аналогичным предложением к Адонаи. Казалось бы, этих древнейших противников не сможет примирить ничто, ну, кроме угрозы существованию всего обитаемого мира, на что мелкие интриги Руи никак не тянули, но Саркхат умел ради интересов дела поступиться своей гордостью, а Адонаи льстило, что его давнишний враг сам пошел на мировую, признав, что не может обойтись без его помощи. Короче говоря, договор о сотворении и одушевлении монстров был ими заключен к взаимному удовлетворению.

А вот для Руи это стало немалым потрясением. Подумать только, его старшие собратья, которых он сам же учил вдыхать души в тела, теперь вот так вот запросто сговариваются за его спиной! Он им больше уже и не нужен, так получается? Но истерить, как это бывает у обиженных подростков, юный верритель не собирался. Если Саркхат создает себе свиту из монстров, то и он должен ответить чем-то подобным. Вот только чем?

Ответ пришел совершенно неожиданно. Просто однажды в особняк, приобретенный Руи в Согоре под свою резиденцию, пришел мальчишка с необычной просьбой. Обычно все просители жаждали исцеления от какой-нибудь тяжелой болезни, для чего хватало одной капли крови Руи, ну и, в последнее время, еще и оживить кого-нибудь из опочивших близких. Последнее требовало немалых усилий и далеко не всегда приводило к желаемому результату. Во-первых, не всякая душа рвалась продолжить свое земное существование, пусть даже в исцеленном теле, что бы там ни думал на сей счет проситель, во-вторых, сам Руи стал придирчив к моральному облику возвращаемых им душ. По своей воле продлевать земное существование всяких там негодяев ему решительно не улыбалось. Но у юного визитера было на уме нечто совсем другое, и он своей мечтой сумел подкупить даже нанятого веррителем дворецкого, так что тот согласился пропустить его к своему господину.

Узнав, что на прием к нему рвется какой-то пацан, Руи удивился, но велел впустить. Перед ним предстал типичный согорский мальчишка лет двенадцати от роду, кареглазый и темноволосый, как почти все здесь, с задорно вздернутым носом и мольбой в очах.

- Говори, как тебя звать и чего ты хочешь, - промолвил Руи, хотя и сам мог все прочитать в мыслях визитера. Просто не хотелось смущать своего почти что сверстника демонстрацией своей полной ментальной власти над ним.

- Господин, меня зовут Энлиль, и я готов всю жизнь верно тебе служить, если ты исполнишь мою мечту. Я хочу летать, как птицы!

Руи хмыкнул и еще раз внимательно пригляделся к визитеру. Тот точно не врал. Конечно, мало ли у кого какие возникают бзики. Некоторые из-за таких же вот желаний идут в летчики, другие прыгают с парашютом или занимаются дельтапланеризмом, но этот юнец на паллиативы был не согласен, только собственные крылья и никаких альтернатив! Ну, о крылатом коне Руи здесь, в Согоре, наверняка уже успели прослышать все, равно как и о разнообразных монстрах, что создавал Руи для Саркхата. Среди последних, правда, крылатых людей не водилось, но тут уж запросто можно додумать.

- Весьма возвышенное желание, - протянул Руи, - вот только тебе наверняка неведомо, что всех своих химер я создавал с нуля и уже потом вдыхал в них души. Приделывать крылья к уже живому телу мне, извини, пока что не доводилось, и не факт, что получится.

- Если для этого мне придется ненадолго умереть, то я согласен, - выдохнул Энлиль. И ведь опять не соврал!

Против такого энтузиазма Руи уже просто не знал, что возразить, да и осторожность была ему пока что чужда. Раз кто-то добровольно предлагает себя в подопытные кролики, то с какой стати он должен отвергнуть эту жертву?

- Тогда раздевайся, чудило, - произнес он, - хочу прикинуть, как тебя кроить.

Обнаженный Энлиль оказался очень стройным мальчиком с почти безупречным телосложением. Казалось кощунством что-то в нем менять, хотя... вот как раз длинные крылья за спиной его совершенства не нарушили, а даже придали бы пареньку особый шарм. Нет, летать своими силами он все равно не сможет, так что без внедрения в тело постоянного источника вестры не обойтись. Как и с конем, внедрять их два, по одному в каждое крыло? Но он ведь уже убедился с тем же конем, что источник воздействует не только на соседний орган, но и на весь организм целиком, а вестры дает столько, что хватает не только на полет, но и на поддержание жизнедеятельности организма (жеребец тот, во всяком случае, больше ни в каком корме не нуждается), и на исцеление повреждений, да еще и избыток остается, который сбрасывается вовне. Первый признак - горящие огнем глаза. У самого Руи так и было постоянно, и он ничего не мог с этим поделать, но увидеть такое вот у этого конкретного мальчика ему почему-то очень не хотелось. Значит, обойдемся одним источником и постараемся сделать так, чтобы он не оказался привязан ко всему телу и тело это развивалось самостоятельно, а не под воздействием источника. А то, чего доброго, источник воспримет нынешнее состояние тела Энлиля, как неизменяемый идеал, и останется мальчик навсегда двенадцатилетним, хоть и летающим.

- А знаешь, - сказал Руи, - я все-таки попробую приделать тебе крылья по-живому. Но предупреждаю: больно будет так, словно ты в огне горишь. Видишь мой рабочий стол? Давай-ка ложись на него и держись покрепче, чтобы от боли не свалиться.

Энлиль был согласен на все, и вестроносец приступил к операции. Пока потоки небесного огня вливались в мальчишеское тело, пока в нем обживался кусок пальца Руи, ради симметрии приделанный на сей раз сзади к одному из шейных позвонков, Энлиль успел обораться до хрипоты и в конце даже потерял сознание. Но крылья ему Руи вырастил отличные, причем белого цвета, в тон коже, а не шевелюре, и, полюбовавшись на свое создание, послал ему в мозг приказ активизироваться, тем самым насильственно приводя в чувство. Энлиль открыл глаза, заморгал, зашевелился, как-то неуверенно дернул крыльями, завращал шеей, стараясь заглянуть себе за спину, вытаращился на увиденное и осторожно сполз со стола.

Мозг мальчика с трудом привыкал, что под его управлением появились две новых части тела, которыми еще непонятно, как двигать. Крылья сейчас нелепо растопырились и только мешали Энлилю передвигаться. Руи, по крайней мере, представлял, как с этим управляется его жеребец, и для пользы дела решил перехватить управление телом Энлиля. Крылья заработали как бы сами по себе и оторвали мальчика от пола. Лететь в не таком уж большом помещении было особо некуда, и Энлиль наматывал круги по комнате вокруг Руи, едва не задевая маховыми перьями стены и потолок.

- Ух ты! Я лечу!...

- Это пока не сам ты летишь, а я тобой управляю, - рявкнул Руи. - Запоминай все движения, чтобы потом самостоятельно их воспроизводить. И да, ты не воробей какой, чтобы летать по комнате, с твоими габаритами надо выбираться на простор, только оденься сперва, а то сейчас пол-Согора, сбежится, чтобы на тебя, такого красивого, посмотреть. Все, опускаю.

Энлиль приземлился на четвереньки, но быстро поднялся и принялся искать свои штаны.

- А рубашка теперь не налезет, - пожаловался он, - хоть дырки в спине проделывай!

- Да она на тебя и с дырками не налезет, - хмыкнул Руи, - разве что разрезать ее сзади до самых лопаток. Лучше тебе сейчас на торс полосу ткани наматывать, как делают женщины в некоторых странах. Хотя было бы что скрывать. Хватит тебе и штанов при таком-то украшении. Натягивай и идем на улицу.

На улице обучение продолжилось. Энлиль летал неплохо под управлением Руи, но как только уму позволяли двигаться самостоятельно, начинал суматошно махать крыльями и всякий раз сваливался на газон, хорошо еще достаточно мягкий. Руи язвил, что его жеребец быстрее обучился полету, обзывал Энлиля "птенчиком", а когда тот залетел в крону растущего рядом с домом дерева и основательно в ней застрял, вестроносец заявил, что снимать его оттуда не будет, пусть теперь там и обитает и, если хочет, гнездо себе совьет.

Относительно половины Согора Руи, конечно, сильно преувеличил, но все же не менее сотни зевак собралось поглазеть на столь необычное даже для этого города зрелище. Монстров, здесь, конечно, уже повидали разных, но чтобы летающего пацана... Неумелость Энлиля вызывала с их стороны массу насмешек, но мальчик их стоически терпел.

Долгий и упорный труд все же привел к положительным результатам, и самостоятельно держаться в воздухе Энлиль кое-как научился. Гордый своим обретенным умением он попрощался с Руи и отправился домой, пока еще ногами и по земле, напрочь позабыв, что отпросился якобы на прогулку еще ранним утром, а сейчас уже скоро закат, и его наверняка уже ищут по всему городу. Разумеется, уходя, он и не думал поставить родителей в известность, что идет исполнять свою мечту, так как был абсолютно уверен, что ему этого не разрешат. Ну что же, он уже достаточно взрослый, чтобы самостоятельно принимать важные решения относительно своей жизни.

Изнервничавшаяся мать Энлиля, увидев крылатого сына, подумала, что у нее начались глюки, и ему долго пришлось убеждать ее, что она не бредит и крылья у него самые настоящие. Тут очень некстати вернулся отец, уже третий час искавший непутевого сынка, и задал отпрыску знатную головомойку. Его возмущенный ор было слышно, наверное, за квартал. Только выплеснув эмоции, родители крылатого мальчика начали, наконец, осознавать, что руганью делу не поможешь, приживленные крылья назад не отрежешь, тем паче, что приживлял их сам Руи, а ссориться с юным вестроносцем это, пожалуй, похуже, чем с самим правителем Саркхатом. Энлиль был в итоге прощен, но только после крепкой порки за самовольство. И хоть мальчик посчитал розги вполне соразмерной расплатой за исполнение заветной мечты, неудобств родителям во время экзекуции он все равно доставил изрядно, поскольку инстинктивно пытался прикрыть страдающие места, и коль скоро руки ему связали, он норовил сделать это крыльями.

Слух, что один из согорских мальчишек обрел способность летать, моментально разлетелся по городу, и вскоре уже особняк Руи осаждал целый взвод юных энтузиастов, мечтающих о собственных крыльях. Ни увещевания, что операция эта крайне болезненная, ни напоминания, что учиться управлять ими придется долго и насмешек со стороны сверстников не избежать, ни угрозы сообщить родителям - ничего не помогало. Руи понял, что покоя ему теперь не видать, но решил извлечь пользу из всего этого искреннего энтузиазма. Саркхат создал себе свиту из оживленных монстров? Ну так у него, Руи, теперь будет своя крылатая гвардия! Еще б вооружить их, скажем, луками, поскольку владеть огнестрельным оружием в таком юном возрасте запрещено, и будет реальная боевая сила. Разумеется, всякие гнилые душонки он к этой операции не подпустит ни за что, только по-настоящему честных ребят, всегда готовых отстаивать справедливость.

Число прооперированных превысило уже два десятка, когда к особняку прибрел какой-то с виду отнюдь не пышущий энтузиазмом, а, напротив, понурый кандидат с обреченностью во взгляде. Было этому мальчишке лет десять, и внешностью он походил не на коренных обитателей Согора, а, скорее, на сына одного из кочевых племен, поклонявшихся Адонаи. Собственно, кочевниками они давно уже были чисто номинальными, по большей части оседали в городах и пробавлялись всяким ремеслом и торговлей, но обычаи свои блюли твердо. За каким лешим ему тогда понадобилось обращаться к Руи? Из семьи, что ли, выгнали? Малолетнего просителя все же пустили, и Руи осведомился, как его зовут и что ему тут нужно.

- Я Дальтак из племени бероев, - тихо ответил мальчик и поднял на веррителя свои несчастные глаза. В городе говорят, что вы превращаете детей в ангелов. Из меня вот тоже сделали... ангела, хоть я об этом и не просил...

- И чего же ты хочешь? - вопросил Руи.

- Раз мужчиной мне уже не бывать, хочу стать тогда настоящим ангелом, ну, летающим... - выдохнул мальчик.

- Тогда раздевайся догола, посмотрим, что там из тебя сделали и что могу сделать я, - промолвил верритель.

Дальтак как-то обреченно скинул с себя всю одежду и вытянулся по стойке смирно.

- Та-ак, - присвистнул Руи, - это кто ж тебя мужских желез лишил?

- Какой-то жрец, - с тяжелым вздохом признался мальчик. - Я даже не знаю, как его зовут. Мне должны были сделать обрезание, в нашем племени всем его делают, ну, в знак того, что мы поклоняемся Адонаи, ну а заодно и оттяпали мошонку, это уже только мне одному. Сказали, что у меня ангельский голос и что я и дальше должен услаждать своим пением божественный слух. Я действительно хорошо пою, но не хотел становиться кастратом, но меня же даже не спрашивали...

Миф о том, что Адонаи якобы сопровождают ангелы, был Руи хорошо известен. Сейчас в свите этого веррителя подобных субъектов не встречалось, но говорили, что в очень давние времена нечто такое действительно было. Не мужчины и не женщины, бесполые существа с очень красивыми чертами лица и прекрасными высокими голосами. То, что среди адептов Адонаи сохраняются некоторые обычаи варварских времен, ни для кого секретом не было, обрезание там точно делали, но чтобы еще и так...

- Так чего же ты на самом деле хочешь: обзавестись крыльями или восстановить свое мужское достоинство? - спросил он мальчишку.

- А что, можно и так? - с надеждой встрепенулся тот.

- Ну, если я крылья людям приживляю, которых у них отродясь не бывало, то неужели не смогу восстановить то, что было утрачено? - хмыкнул Руи.

- А можно и то, и другое? - ужасаясь собственному нахальству, попросил Дальтак.

- Можно. Но за это я вытяну из тебя всю информацию о том, где, как и при каких обстоятельствах тебя кастрировали.

- Да разве ж это секрет? - удивился мальчик. - Прошлым летом на нашем племенном Фестивале Крови. Он всегда в одном месте проходит.

- В степи, подальше от любых населенных пунктов?

- Ну да...

- Надо будет мне туда наведаться, - произнес разъяренный Руи. - И ты будешь там со мной. Уже со своим мужским достоинством, крыльями, луком и стрелами, как и полагается настоящему ангелу.

Дальтак счастливо кивнул.

По своей воле на этот фестиваль одиннадцатилетний Гронак не поехал бы ни за что. Тащиться посреди лета куда-то в степь, тратить на это дело две недели каникул, и все это ради соблюдения каких-то замшелых религиозных ритуалов? Он не помнил, ходил ли вообще когда-нибудь в храм, его интересы лежали в совершенно иной плоскости, он только что выиграл городскую математическую олимпиаду среди пятиклассников и надеялся осенью поучаствовать и в общепланетарной. А тут забрасывай все справочники и учебники, "потому что там нельзя читать никакую светскую литературу", и майся от скуки днями напролет! Короче, Гронак с радостью откосил бы от этой поездки, да только отец был непреклонен. Он долго поддавался уговорам матери и не брал с собой сына на фестивали, но сейчас заявил, что для Гронака это последняя возможность, что уже все родственники косо поглядывают на из семью, что он не верит, что Гронак не хочет доказать их общине, что тоже достоин звания мужчины. Короче, раз родился ты в племени бероев, то обязан, хоть ты тресни, хоть однажды поучаствовать в Фестивале Крови.

Тайн вокруг этого фестиваля было накручено сверх всякой меры, и Гронаку никто не хотел заранее рассказывать, что именно его там ждет (а не то чувствительный мальчик, чего доброго, и с собой бы попытался покончить). В результате сюрпризы для него начались уже прямо на въезде. Когда все приехавшие данным рейсом вышли из автобуса с вещами, фестивальные охранники заявили, что участвующие в фестивале дети имеют право передвигаться по лагерной поляне только в полностью обнаженном виде. Гронака это требование шокировало, но приехавший с ним отец заявил, что обратной дороги у них все равно нет, и пришлось мальчику, ворча, скидывать с себя все тряпки и избавляться от обуви. Дальнейший путь по лагерю показался Гронаку полным позором, и утешало лишь то, что всем его приехавшим сверстникам и даже девчонкам тоже пришлось топать в таком же постыдном виде.

Гронака и его отца заселили в пятиместную шатровую палатку вместе с еще одной семьей, после чего старшие ушли решать какие-то организационные вопросы, а Гронак остался куковать в палатке вместе со своим ровесником Улаком. Мальчик завернулся в спальный мешок и приткнулся к стенке палатки.

- Что, так и намерен весь фестиваль затворником здесь провести? - подначил его Улак. - Зря надеешься, завтра все равно с утра гулять выгонят, потому что тут ты себе не принадлежишь.

- А кому тогда? - окрысился Гронак.

- Нашему богу, а пока тебя ему не посвятили, то еще и всем мужчинам племени.

- В каком смысле?!

- В таком, что любой из них может тебя выпороть по собственному желанию, и тебе при этом лучше не сопротивляться. До основной инициации каждый из нас должен пройти минимум через три порки, сперва всякими ремнями и хлыстами, потом розгами, ну и, наконец, плетью. Когда взрослые посчитают, что ты дошел до кондиции, тебе сделают обрезание, то есть посвятят тебя Адонаи, и только тогда в религиозном плане ты сможешь считаться полноценным мужчиной. Моего брата Койлака всего два года назад обрезали, а он уже ходит со взрослыми на все богослужения и передо мной нос задирает, хотя и треплется при этом напропалую. Если бы не его треп, я бы понятия не имел, что нас здесь ждет, а так знаешь, и уже немного легче. Для чего, думаешь, нас заставляют тут всегда ходить нагишом? Чтобы каждый встречный видел, выпороли тебя или еще нет, и чем именно выпороли.

- Погоди, но тут и девчонок полно, и их тоже голыми ходить заставляют! Неужели и их тоже?...

- Угу, и их тоже, только что без обрезания. Каждый обязан пожертвовать свою кровь во славу Адонаи, хочется ему того или нет. И особо ценной считается жертва, принесенная невинным ребенком, то есть не достигшим еще половой зрелости. Так что парням, которым уже исполнилось двенадцать, участие в фестивале заказано, нам вот с тобой по одиннадцати, а мы и то считаемся здесь перестарками. Большинство в восемь-девять-десять лет сюда привозят, но некоторые особо благочестивые родители могут и в пять своего отпрыска привезти. У девчонок - то же самое, только они созревают раньше и могут попасть сюда максимум в девятилетнем возрасте.

- Дичь какая! То есть мне завтра весь день нагишом по лагерю шататься, да меня еще и выдрать могут, а девчонки на все это будут смотреть?!

- Угу, только ведь и ты только здесь сможешь увидеть, как дерут девчонок. А что мы с ними голыми ходим, так ведь считается, что мы еще маленькие и стесняться нам, собственно, пока что и нечего. И никого тут не волнует, что мы сами думаем на этот счет. Короче, готовься: завтра тебе будет очень стыдно, очень страшно и очень больно!

Гронак от таких предсказаний впал в депрессию и думал лишь о том, как бы получше спрятаться, чтобы его не нашли, но на следующее утро после легкого завтрака его просто вытряхнули из палатки, и он оказался среди толпы уже заведенных предстоящим праздником мужчин. Скрыться с людских глаз на запруженной народом фестивальной поляне нечего было и думать.

Вообще тут все было как бы напоказ: и полевые кухни, где в огромных котлах варили суп и кашу, а не вертелах обжаривали целые бараньи туши, и походные алтари, на которых сжигали требуху жертвенных животных и какие-то благовония, и душевые рожки для обязательного омовения перед религиозными церемониями, просто подвешенные метрах в трех над землей безо всякого намека на кабинки, и отхожие места над вырытыми в земле ямами, эти, правда, уже огражденные по периметру высокими заборами, и какие-то не то лавки, не то низкие столы вычурной формы, и вкопанные в землю сооружения в виде косого креста, пока еще пустовавшие, и широкие ворота с перекладиной на трехметровой высоте, такой же, как для крепления душевых рожков, только здесь посередине болтался металлический крюк, как у башенных кранов. Все это было для Гронака совершенно незнакомо, очень непривычно, и он бы, возможно, с интересом все это рассмотрел, если бы от некоторых здешних объектов не веяло настоящей жутью.

Вот вокруг одного из столов столпился народ, и вскоре оттуда понеслись истошные детские визги, сопровождаемые мужским смехом. Похоже, там секли какого-то маленького мальчишку. Гронак не смог совладать с любопытством и тоже подошел посмотреть. Его не прогнали и даже пропустили в первый ряд. Действительно, на столе извивался пацаненок лет восьми, при этом один из мужчин удерживал его за руки, еще двое - за широко разведенные ноги, а четвертый охаживал по ягодицам кожаным ремнем, разделенном на хвосте на несколько узких полос. Задница у мальчугана была уже вся красная, как спелое яблоко, мордашка - зареванная и такая же красная, а экзекутору все было мало, и он с прибаутками продолжал нахлестывать несчастного. Наконец, кто-то из более старших мужчин придержал его за руку, мол, хватит с этого шпендика на первый раз.

Освобожденный малец, всхлипывая и потирая горящие ягодицы, поспешил убраться подальше от места экзекуции, но стол надолго пустым не остался. Гронака кто-то крепко ухватил сзади за шею, так что не вырваться, и над его головой пророкотал мужской бас:

- Глядите, братья, такой большой парень и еще, похоже, ни разу не поротый! Поможем ему стать мужчиной во славу Адонаи?

Со всех сторон раздались одобрительные возгласы, и затрепыхавшегося Гронака в шесть рук уложили животом на стол, крепко ухватили за запястья, развели ему ноги пошире, и все тот же обладатель густого баса, взяв в руки сразу несколько орудий экзекуции, предложил:

- Ну, отрок, выбирай сам, чем тебя сперва обрабатывать?

Ошалевший Гронак кивнул на широкий и толстый ремень, выглядевший наиболее безопасным, и действительно, первый десяток ударов, все равно очень болезненных, был нанесен именно им, но дальше уже экзекутор стал сам выбирать орудия, и Гронаку пришлось испробовать и ремень с раздвоенным концом, и тот многохвостый, которым лупили перед ним мелкого мальчишку, а под конец и жуткий хлыст из кожи гиппопотама, который преподнес экзекутору кто-то со стороны, сказав, что для такого большого парня он будет в самый раз.

Гронак, всегда болезненно воспринимавший унижение его чувства собственного достоинства и не плакавший, даже когда ему в драках доставалось от более сильных мальчишек, обнаружил, что может, оказывается, реветь в три ручья и жалобно умолять экзекуторов отпустить его. Особенно больно было, когда тонкие концы ремней попадали между расставленных ног или хлыст приземлялся в складку, где ягодицы переходят в ноги. Тут уж Гронак просто заходился истошным визгом. Исстрадавшегося и зареванного, его отпустили, только когда его заднее место раскалилось, что твоя сковородка.

Хорошо еще, что высеченным разрешалось охладиться под душем, но весь остаток дня Гронаку пришлось сверкать свежевыпоротой задницей, привлекавшей внимание всех встречных и поперечных. Улаку в тот день досталось не меньше, и вечером в палатке им оставалось только жаловаться друг другу на всеобщую несправедливость, поскольку отцы демонстративно игнорировали нытье сыновей, а Койлак, старший брат Улака, еще и насмехался над страданиями братца и его нового приятеля, заявляя, что это еще только цветочки, а ягодки их ждут потом.

Злобный насмешник, увы, оказался прав. В лагере оказалось полно субъектов, у которых просто руки чесались, когда рядом оказывался ребенок с уже поблекшими полосками на ягодицах, и они норовили тут же разукрасить его поярче. В качестве некоторой компенсации собственных страданий Гронаку действительно несколько раз удалось увидеть, как дерут девчонок, но зрелище это показалось ему крайне неэстетичным, да и жалко их было.

Но как бы ни больно было от ремней, розги, когда дошла очередь до них, оказались куда хуже. Боль теперь нарастала с каждым ударом и долго не проходила потом, задницу свербило от мелких просечек, которые здесь принято было протирать спиртом, чтобы вдруг не нагноились, но не принято было ничем заклеивать, и на старые рубцы каждый день ложились новые. Что совсем плохо, мальчишкам здесь даже не давали нормально сходить в туалет по-маленькому. Некоторые издеватели упорно добивались, чтобы парень непременно обоссался во время экзекуции, и появление какого-нибудь пацана в очереди к сортиру расценивали как его желание срочно получить новую порцию розог.

Улак как-то вечером пояснил, что Гронак прав в своих предположениях, что их, пацанов, здесь целенаправленно унижают, чтобы сломать их гордыню, мол, много о себе возомнили мелкие, всякий страх потеряли, а вот пусть прочувствуют, что взрослые неизмеримо важнее их, а сами они - не более чем маленькие дети, которым надлежит страшиться гнева Адонаи и своих родителей и не сметь иметь собственных суждений. Ну да, Гронак и сам уже понял, что его душевные муки здесь совершенно никого не волнуют кроме таких же, как он, бедолаг, что для всех этих жутко религиозных мужчин он - всего лишь тело, которое надо розгами приучить к беспрекословному послушанию.

Когда дело дошло до сечения плетьми, стало еще страшнее. Такую экзекуцию здесь требовалось перенести только раз, зато уж осуществляли ее со всей серьезностью. Наказываемого отправляли под душ, чтобы отмылся дочиста, потом, еще влажного от омовения, ставили под крюк, связывали ему веревкой запястья, подвешивали за нее же на этот самый крюк, подтягивали его повыше, чтобы ноги несчастной жертвы оторвались от земли, после чего приходил экзекутор с треххвостой ременной плетью и наносил несколько ударов, целясь по ягодицам и по спине, но выходило всегда с захлестом. Главное было, чтобы при этом у наказуемого выступила кровь. Ее аккуратно собирали ватой и несли жечь на алтарь, а истошно воющий наказанный попадал, наконец, в руки медиков. Для девочек на этом все страдания и завершались, а вот мальчикам предстояло еще перенести обрезание крайней плоти, чтобы быть посвященными Адонаи и стать его полноценными адептами. В следующий раз они приедут на фестиваль уже в качестве взрослых, их никто не будет здесь сечь, а через несколько лет они и сами смогут взять в руки ремни, розги и плети. Гронаку и Улаку, как ребятам старшего возраста, досталось по десять плетей каждому, и боль была такая, что у обоих потемнело в глазах. А уж как они дергались и извивались под плетьми на потеху публике, как истошно при этом ревели, об этом им потом еще долго было стыдно вспоминать. Потому, наверное, старшим ребятам и запрещено рассказывать младшим, что именно с ними делали во время Фестиваля Крови.

Обрезание посвящаемым в культ Адонаи всегда совершалось при большом стечении народа, и делать его имели право только специально обученные жрецы. Кое-как подлеченного после сечения плетьми и дочиста отмытого мальчика привязывали за руки и за ноги к врытому в землю косому кресту, заодно фиксируя и его поясницу в области перекрестья, чтобы не дергался во время операции. Никаких обезболивающих сия религиозная церемония, разумеется, не дозволяла. Жрец оттягивал крайнюю плоть, одним выверенным движением срезал ее остро отточенным лезвием, после чего врач прижигал образовавшуюся ранку. Больно, конечно, но куда страшнее было подозрение, что одним обрезанием дело может не ограничиться. Когда ты привязан и абсолютно беспомощен, тебе запросто могут отхватить еще и мошонку со всем содержимым, а там уж ори - не ори, обратно не пришьешь... Жертвы, будущие певчие при храмах Адонаи, наверняка выбирались при согласии их семейств, и страшнее всего было мальчикам с хорошим голосом и безупречным музыкальным слухом лет восьми-десяти. Гронак себя таковым не числил, да и староват был для подобной операции, но все равно дрожал от страха, когда к нему приблизился жрец с остро отточенным ножом, а то мало ли какие ошибки бывают, да и ходили по лагерю слухи, что некоторых особо строптивых мальчишек холостят не только из-за их певческих данных, а просто в наказание. Но, к счастью, пронесло, Гронеку отсекли только кожицу и понесли ее сжигать на алтарь. Освобожденный от пут, он заковылял подальше от креста, боясь прикоснуться к больному месту и даже не интересуясь уже, кого там привяжут к кресту вместо него. А привязали смертельно перепуганного девятилетнего мальчика, который как раз выступал иногда солистом в школьном хоре и имел все основания опасаться за свое будущее. Вот уже жрец склонился над ним с ножом, стараясь не глядеть в умоляющие глаза несчастного ребенка, но тут над поляной с чистого неба раздался натуральный гром и вся ситуация разом поменялась, как по мановению божьей руки...

На поляну, где проводился Фестиваль Крови, Руи прилетел на своем крылатом коне, хотя вполне мог бы и телепортироваться, но он хотел попробовать в деле свое крылатое воинство. Мальчишки уже вполне прилично научились управляться с крыльями, да и из луков стреляли довольно метко. Узнав от Дальтака порядок проведения данного фестиваля, Руи решил нанести свой визит в последний его день, чтобы взять изуверов с поличным. Подгадав подлететь к лагерю со стороны солнца, где их трудно будет разглядеть, вестроносец завис в воздухе и обозрел фестивальную поляну с высоты.

Все собравшиеся на фестиваль религиозные фанатики концентрировались сейчас в двух местах. В одном уже начали обрезать мальчишек, а в другом неторопливо допарывали плетьми оставшихся девчонок. Картину, представшую там перед его глазами, стоило запечатлеть. Обнаженная девчушка лет пяти, только что с ног до головы омытая водой из самодельного душа, с ужасом и мольбой взирала на здоровенного бугая, выразительно помахивавшего треххвостой ременной плетью. Ну да, инициация, жертва крови для Адонаи, тысячелетние традиции... Но Руи был уже твердо уверен, что дурных традиций на Мейе накопилось уже выше головы и пора их ломать хотя бы ради восстановления справедливости. Поражать экзекутора насмерть ему все же не хотелось, пусть он и негодяй, но явно не самый главный тут, а спрашивать прежде всего надо со жрецов Адонаи, да и с него самого, почему позволяет существовать таким изуверским практикам среди своих адептов. Но уж напугать мерзавца следовало, и Руи разразился ударом вестры в виде молнии. Грохот, конечно, получился изрядный.

Фанатики, пораженные громом среди ясного неба, разумеется, вскинули глаза, и многих тут чуть не хватил удар. Темнокожий подросток в черном плаще восседал на таком же черном крылатом коне, при этом глаза у обоих горели адским пламенем. А вокруг них кружились одетые в белое крылатые мальчишки, да еще и с луками в руках.

- Энлиль, разберись с этим, - указал Руи на перепуганного экзекутора. - Дальтак, летим туда, где жрецы твоих соплеменников холостят.

Метко пущенная Энлилем стрела вонзилась в предплечье дюжего экзекутора. Заревев от боли, детина выронил плеть. Зеваки, нет чтобы оказать ему помощь, дружно ринулись врассыпную с паническими криками, провожаемые хохотом и насмешками крылатых мальчишек. Счастливо избежавшая знакомства с плетью девчушка тоже ревела, вероятно, от страха, и Энлилю пришлось спускаться с небес и лично ее успокаивать. Других девчонок, которые потенциально еще могли бы пострадать, в пределах видимости не было, вероятно, разбежались все, и можно было с полной уверенностью сказать, что ни у кого тут просто духа не хватит, чтобы возобновить прерванную церемонию, так что Энлиль мог торжествовать победу.

На другом краю поляны разборки вел уже лично Руи. Просканировав мысли жрецов, он понял, что поспел вовремя и помешал им лишить еще одного несчастного юного певца мужских половых признаков. В жреце, проводившем церемонию, Дальтак признал своего собственного давнего обидчика и не устоял от искушения отомстить ему, поразив стрелой с высоты его мягкое место. И больно, и позорно, и потом еще долго ни на что сесть не сможет. Многочисленные зеваки и тут, разумеется, разбежались, и несостоявшуюся жертву пришлось отвязывать крылатым помощникам Руи. Спасенный мальчуган трясся и пялил глаза на своих сверстников с большими белыми крыльями за спиной.

- Еле успели, - хлопнул его по плечу Дальтак, - а то пришлось бы тебе твои железы обратно пришивать, как мне их пришили... вместе с крыльями!

- Так тебе их пришили?! - поразилась несостоявшаяся жертва.

- Ага.

- А можно и мне так?.. - с надеждой спросил мальчуган Дальтака.

- Знаешь, это не я решаю, а вот он, - кивнул тот на хмурого Руи, к которому младший мальчик тут же и обратился с аналогичным вопросом, молитвенно сложив при этом ладошки.

- Значит, все же решил в ангелы податься, - усмехнулся вестроносец. - А что, малыш, ты для этого делать умеешь?

- Ну-у, пою хорошо...

- Это довод. Кое-кто здесь точно так же начинал. Но надо ж будет еще долго учиться с крыльями управляться, да и с луком тоже, чтоб потом не позориться, да и само приживление крыльев - это ой какая болезненная процедура!

Восхищенный мальчуган был заранее согласен на все, и Руи дал ему обещание включить в состав своего крылатого войска.

Сверстники счастливчика, не пустившиеся в бега вслед за взрослыми или сперва поддавшиеся общей панике, но потом вернувшиеся из мальчишеского любопытства, при виде этого начали осторожно подбираться поближе. Маневры их не остались незамеченными, и вот уже несколько крылатых пацанов окружили маленькую группу самых смелых и позволили им подойти к Руи.

- Простите мою дерзость, бессмертный господин, - витиевато промолвил один из них, Улак, - но дозволено ли будет войти в вашу крылатую свиту тем из нас, кого уже посвятили Адонаи?

- Кожицу, что ли, на причинном месте отрезали? - хмыкнул Руи. - Тоже мне обязательство! Ведь с вас никаких клят верности не стребовали, не так ли ли? Ну тогда что вам мешает?

Мальчишки дружно закивали и тут же были одарены высочайшим согласием. Перспектива ехать для этого в Согор, где они еще ни разу в жизни не было, только добавила им энтузиазма.

Видя столпотворение детей вокруг Руи, перетрусившие взрослые берои тоже понемногу стали подтягиваться, среди них оказалось и несколько жрецов не самого высокого ранга, больше всего озабоченных тем, что им не дали довести до конца церемонию посвящения. Зная, как ревнив Адонаи, когда затрагиваются его интересы, они больше всего сейчас хотели довести свое дело до конца, и плевать, что на этот счет думают всякие глупые мальчишки. Но силой принуждать кого-либо к участию в церемонии в присутствии чужого вестроносца было никак нельзя, и все, что им оставалось, это обратиться с нижайшей просьбой к самому Руи.

- А они сами этого хотят? - ответил тот. - Ну, если кто хочет, то пожалуйста, делайте.

Но желающих нашлось только двое, видимо, наиболее послушных своим отцам. Остальным было наплевать на Адонаи, семейные и племенные традиции. Они хотели теперь крылья и только крылья! Руи, прилетевший их спасать во главе своего крылатого воинства, моментально сделался их кумиром.

Двух согласных с этим пацанов быстренько обрезали, и фестиваль на том можно было завершать, только отловить сперва перевозбудившуюся ребятню, бегавшую по всему лагерю и шумно делящуюся своими планами на будущие операции по приживлению крыльев. Весть быстро дошла и до местных девчонок, и некоторые из них посчитали, что пострадали здесь ничуть не меньше пацанов и тоже имеют право на такую вот моральную компенсацию. К Руи заявилась целая их делегация.

Вестроносца этот визит сперва изрядно удивил. Своих крылатых спутников он рассматривал именно как собственное воинство, а в тех краях, где он провел детство, как-то не принято было, чтобы женщины занимались воинскими делами, там даже девчонки никогда в войну не играли. Но у бероев исторически все было по-другому: там женщины и на конях скакать умели, и из луков стреляли, возможно, даже не хуже мужчин. И ясно было, что, откажи он им, так они, чего доброго, еще смертельно разобидятся. Больно будет при приживлении крыльев? Так им здесь за здорово живешь уже куда больнее делали! Короче говоря, Руи пришлось поменять свои принципы и дать согласие на появление в его свите и крылатых девчат.

Жрецы Адонаи, оскорбленные столь наглым воспрепятствованием многовековым традициям, и отцы семейств, униженные открытым неповиновением собственного потомства, конечно же, бросились жаловаться Адонаи на самоуправство его младшего собрата. Старейший из веррителей Мейи всегда очень ревностно относился к соблюдению религиозных обрядов своими адептами и, случалось, сурово карал отступников. Малолетнему поколению бероев по всем законам светила жесточайшая порка, и они наверняка бы ее получили, если бы в этом деле не был замешан Руи. Один черт знает, как он отреагирует на репрессии, обрушившиеся на его новоявленных малолетних поклонников, сатло быть, надо предварительно как-то его нейтрализовать.

Адонаи был явно не в состоянии самолично справиться с Руи, следовало к кому-то обратиться за помощью в деле его обуздания, но вот к кому? Верритель-Солнце с головой погрузился в свои научные изыскания и откровенно демонстрировал, что не желает ввязываться ни в какие веррительские дрязги, Энэджет же глубоко презирал народ, из которого вышел, и не мог понять, почему это его более старшие собратья так цепляются за свои уделы и на кой им уважение всех этих жалких людишек? Самому ему доставляло удовольствие лишь вволю постебаться над другими веррителями, что он и делал регулярно, председательствуя на Совете богов.

Уж как не хотелось Адонаи выносить этот конфликт на публику, сделать это все-таки пришлось, поскольку иных шансов восстановить нарушенный миропорядок у него не было вовсе. Другие веррители, каждый из которых считал себя хозяином своего народа, посчитали себя задетыми действиями Руи, влезшего на чужую территорию и принявшегося вербовать себе сторонников среди иноверцев, да еще и малолетних, подкупая их возможностями, изначально людскому роду не присущими. Юный верритель весь этот поднявшийся хай гордо проигнорировал, высказав в ответ мнение, что все эти их патерналистские отношения с различными племенами сложились в те времена, когда люди еще были слабы, зависели от капризов природы, вечно нищенствовали и голодали, и потому реально нуждались в защите и в тех подачках, которые могли получить от покровительствующих им веррителей. Но теперь же технический прогресс, с голода никто не помирает, да и войны давно бы сошли на нет, если бы сами веррители их и не разжигали, настраивая своих поклонников друг против друга. Что они, веррители, теперь могут дать людям такого, что те не способны еще сделать сами? Разве что здоровье, поскольку людская медицина еще не научилась справляться со всеми болезнями, спасение от различных глобальных космических катаклизмов, полезные модификации тела и чуточку собственной силы. Ну, и еще справедливый суд, которого на Мейе не хватало во все времена и который многие из здесь присутствующих вполне могли бы установить в своих землях, вот только не желали этого делать и не желают до сих пор. Ну, а коли не желают они, то это сделает он, Руи, если потребуется, то и через их головы. Разве виноваты эти дети, никогда никакого добра от Адонаи не видевшие, что им довелось родиться в семьях, издавна ему поклонявшихся? И их теперь за это мало что секут без вины, так некоторых по прихоти жрецов Адонаи еще и возможности продолжить свой род лишают!

Заявление это стало поистине шокирующим. Руи, своего удела не имевший и даже не пытавшийся таковым обзавестись, откровенно замахнулся на роль высшего судьи для всей Мейи! Некоторых из присутствующих к тому же насторожило его упоминание о чуточке собственной силы, которую веррители якобы могут дать простым людям. Значит ли это, что он такое уже практикует? Первый вопрос Руи был задан Дэрезом именно об этом.

- Представьте себе, практикую, - усмехнулся Руи. - Уж ты-то, Дэрез, прекрасно разбираешься в физике и должен понимать, что ни у людей, ни у лошадей просто не найдется таких мускулов, которые могли бы махать крыльями, чтобы те при этом еще и удерживали их в воздухе. Значит что?

- Значит там обязательно должна присутствовать вестра, - закончил его мысль Дэрез, - причем ее постоянный источник. Но откуда?

- Если ты вдруг отрежешь себе палец, он у тебя заново отрастет, так? А отрезанный палец куда при этом денется? Разве в нем не останется вестры?

- Вероятно, останутся какие-то крохи, - признал Дэрез. - Но надолго такой "батарейки" все равно не хватит.

- У кого крохи, а у меня так постоянный источник вполне приличной силы. Знаете же, что у меня даже кровь лечит в отрыве от моего тела.

Вот это был удар ниже пояса. Все поняли, что Руи может плодить носителей вестры, пусть даже слабых, в практически неограниченном количестве, а у них самих на это ресурсов, скорее всего, не хватит. Вероятным исключением был Энэджет, но он точно ни с кем делиться своей вестрой не станет. Ненавидящие взоры Адонаи и Саркхата ясно показывали их понимание того, кто вскоре станет хозяином самой могучей на Мейе армии.

- Ну, это мы еще поглядим, - пробормотал Саркхат, - должны же быть и другие пути...

- Ну да, плодить козлоногих уродов, чтобы людей до смерти пугать!

- Не один ты, мальчишка, можешь делать крылатых воинов! - взревел Адонаи. - Если я только захочу...

- Смотри не надорвись, дед, - усмехнулся Руи. - Хотя какой ты дед, ты и отцом-то за столько тысяч лет стать не удосужился. Все дела заедают, да? Может, ты потому и приказываешь чужих детей холостить, что завидуешь им смертной завистью?

Поток брани, вырвавшийся после этого из уст Адонаи, вряд ли позволил бы себе и портовый грузчик, но Руи было на это наплевать, бессильная брань оппонентов его только забавляла. Но еще больше вся эта свара забавляла председательствующего в Совете Энэджета. К силе Руи, в отличие от прочих, он не ревновал, поскольку знал, что все равно сильнее, возиться с какими-то там мальчишками и творить из них слабосильных веррителей точно не собирался, а вот изощренный способ унижения надувшегося от собственной важности старого поколения веррителей вполне оценил и готов был подхватить эту игру.

- Так что там с высшим судом по людским делам? - вернул он присутствующих к самому болезненному для них вопросу. - Я в людские дрязги лезть не собираюсь, мне и вас хватает вот так, Солнце, скорей всего, тоже откажется, он у нас настоящий небожитель, что ему до мелких людских дел. Тогда получается, что из великих вестроносцев у нас остается только Руи, который к тому же сам готов за это взяться. Другой кандидатуры я просто не вижу.

Другой кандидатуры на этот пост тут в принципе быть не могло, потому что любого иного в этой компании быстро бы съели, но с чего это Энэджет взял, что Мейе вообще нужен какой-то высший судья?! С этим большинство присутствующих были решительно не согласны, но раз уж Энэджет непонятно с какой радости встал на сторону своего младшего собрата, то их объединенной силе они не смогли бы сопротивляться даже всем своим высоким собранием. И как теперь быть прикажете? Требовать, чтобы решение о назначении высшего судьи утвердил еще и Солнце, старательно дистанцирующийся и от Совета богов, и от приземленных людских дел? А если вдруг и он согласится, поскольку числит Руи чуть ли не своим воспитанником? К кому тогда вообще останется апеллировать в случае чего?

Первым все это осознав, Дэрез сквозь зубы согласился признать Руи высшим судьей по людским делам. За ним, к немалому удивлению Саркхата, последовал Овли, а там и другие члены Совета принялись капитулировать один за другим. Непримиримыми в итоге остались только Адонаи и Саркхат, причем последний предпочел просто промолчать, а Адонаи гневно высказался, что не потерпит никакой чужой власти над своим народом и останется для них единственным богом. Пропустив его эскападу мимо ушей, Энэджет объявил о принятии решения подавляющим большинством голосов и поздравил Руи с новой высокой должностью. На Мейе явно наставали новые времена.

Несмотря на уверенность Руи, что Адонаи не сумеет снабдить свои творения хоть сколько-нибудь значимыми источниками вестры, гнев этого старейшего из веррителей, похоже, придал ему дополнительные силы. Во всяком случае, до Руи дошли слухи, что его противник с успехом начал плодить собственное крылатое воинство, вот только почему-то делал его бесполым. Руи подозревал, что на этого упертого моралиста так повлияли сплетни о слишком уж раскрепощенном поведении летающих спутников Руи. Ну да, мальчишки росли, начинали интересоваться противоположным полом, а чуть ли не все их сверстницы были без ума от крылатых кавалеров. Ровно так же и крылатые девчонки из свиты Руи безумно нравились простым парням. Интересно, что внутри самой свиты при этом никакие любовные отношения не завязывались, максимум существовала преданная дружба.

Внутри этого странного сообщества постепенно возникали некие собственные правила поведения, и вовсе не Руи их устанавливал. Юные летуны считали свои тела образцом совершенства, ведь к их нынешнему облику приложил руки сам великий вестроносец, а раз так, то зачем скрывать от людей эту красоту? Те хламиды, в какие некогда обряжались Энлиль и первые его последователи, больше никого не устраивали, и все шире распространялось мнение, что закрывающие все тело одежды им в принципе не нужны, достаточно будет и набедренной повязки или даже скромного бондажика, а потом самые решительные стали избавляться и от этих жалких тряпочек, являя миру свою божественную наготу. Образ нагого подростка с растущими из спины крыльями и непременно с луком в руке быстро стал символом любви, по крайней мере в Согоре и его окрестностях. Лучшие художники города мечтали написать их портреты, кинематографисты снимали фильмы с их участием, их продукция доходила до самых глухих уголков Мейи, доводя запечатленный ими образ до поистине мифической высоты.

Руи, рассматривавший всю эту братию прежде всего как реальную боевую силу, которую можно было бы в любой момент задействовать там, куда у него самого руки не доходят, был немало озадачен этой трансформацией. Вот кто теперь станет бояться бойцов, ставших предметом всеобщего обожания? Стоит им спуститься на землю, как набегут со всех сторон фанатичные поклонницы и еще, чего доброго, заласкают до смерти! В этом плане Адонаи оказался куда более предусмотрителен. Но другого воинства у Руи все равно не было, а если на ходу менять политику, его точно не поймут. Приходилось работать с теми, что есть.

Вот сейчас надо было срочно разобраться с одним городком во владениях Саркхата, где адепты последнего устраивали совсем уж непотребные оргии и, главное, насильственно вовлекали в них посторонних людей. Лететь туда придется самому, но пара вооруженных спутников точно не помешает, благо таковые всегда есть в наличии. Крылатые парни для поручений давно уже посменно дежурили в его согорском особняке.

Войдя в дежурку, он обнаружил там двух обнаженных тринадцатилетних пацанов из числа тех, кого он завербовал в свое воинство на Фестивале Крови, проводимом племенем бероев. За два прошедших с тех пор года Гронак и Улак заметно вытянулись, похорошели, и даже прыщи, донимавшие других подростков, ни разу не испортили их кожу, все же наличие постоянного источника вестры сильно способствовало телесному здоровью. Пареньки, тесно сдружившиеся после той случайной встречи и выпавших на их долю совместных испытаний, полагали себя уже вполне взрослыми и ответственными людьми. Ну да, у людей совершеннолетие наступает куда позже тринадцати лет, но у них же теперь есть собственная вестра, стало быть, они и сами немного веррители, которые, как известно, признаются совершеннолетними как раз в тринадцатилетнем возрасте. Оба уже успели заявить об этом своим консервативным родителям, продолжавшим поклоняться Адонаи, и у Улака дело даже дошло до семейного скандала с угрозой выгнать его из дома, к чему парень отнесся весьма легкомысленно. Все равно ж Руи его не бросит, на улице не оставит и пропитанием обеспечит, а занятия по душе Улак и сам себе найдет. Протирать штаны в школе ему давно уже надоело, как и сами эти штаны, одна мысль о том, сколько лет ему еще предстоит учиться, вгоняла в тоску, и все это лишь для того, чтобы потом годами сидеть за столом в какой-нибудь скучной конторе. Совсем другое дело полеты, новые знакомства и впечатления. Это Гронак все никак не может бросить свою любимую математику, да еще и пытается музицировать на флейте, хотя тоже признал, что лучше это делать на свежем воздухе и даже во время полета.

- Хоть прикрылись бы чем, - в шутку промолвил Руи, - все же там, куда мы сейчас с вами направимся, взрослых девиц полно.

- Шеф, мне уже стыдно, - подхватил его игру Улак и скрестил перед собой крылья, закрывая ими причинное место, - мы же знаете, какие мы скромные, невинные мальчики!

- А что тогда отцы местных барышень жалуются, что им страшно, когда их дочери ходят мимо моего дома? Дескать, мои развязные парни никому из них прохода не дают!

- Да они сами к нам пристают!!! - возмущенно взвыли два ломающихся мальчишеских голоса.

- Так не провоцируйте, - усмехнулся Руи. - Ладно, о вашем моральном облике мы потом побеседуем, а сейчас нам надо лететь в Тавриз, где, по слухам, некоторые саркхатские последователи слишком много себе стали позволять. Если вдруг станете свидетелями попыток изнасилования, не задумываясь стреляйте на поражение. Стрелы у вас готовы? Тогда летим.

Летели как обычно: в центре Руи на своем крылатом коне, по бокам мальчишки в виде почетного эскорта. И даже лететь особо далеко не пришлось, поскольку Тавриз находился всего в полусотне километров от Согора, практически под боком.

Если не знать, что здесь проводились религиозные празднования, то при взгляде сверху можно было подумать, что город охвачен беспорядками. Толпы каких-то чудищ носились по улицам, нападая на прохожих и периодически вламываясь в дома, откуда тут же начинали доноситься грохот и отчаянные визги.

- Разлетаемся, - распорядился Руи. - С этой швалью вы и по одиночке справитесь запросто.

Гронак отвернул вправо, Улак влево, сам же вестроносец начал снижение, готовясь разобраться с самой разнузданной толпой.

Пролетев над крышами домов, Гронак вывернул на соседнюю улицу, где бесчинствовала еще одна компания ряженых. Хотя каких там ряженых! Внимательнее приглядевшись, Гронак понял, что это вовсе не люди в карнавальных костюмах, а самые натуральные козлоногие и рогатые монстры, явно из тех, которых понаделал себе Саркхат. В чем смысл мистерии, которую они тут разыгрывали, мальчик понимал плохо, возможно, там и должны были присутствовать какие-то имитации изнасилования, разумеется, с согласия самих "насилуемых", но этим козлоногим дикарям же такие тонкости не объяснишь! Им поставили задачу пугать горожан, вот они и выполняют ее на полном серьезе, задавшись целью втянуть в участие в празднестве всех тавризцев до последнего. Ага, вот и очередную визжащую девицу выволокли из дому, завалили на мостовую, и один козлоногий уже оседлал ее с недвусмысленными намерениями...

Гронак натянул лук, целясь с высоты в его рогатую башку. Кстати, можно было особо и не целиться. Мальчик уже давно понял, что имеющейся вестры ему хватает не только на полет, но и на всякие не слишком энергозатратные мелкие операции. Например, корректировать траекторию уже выпущенной стрелы, как радиоуправляемой ракеты, чтобы она попала точно в цель. Главное, не повредить при этом жертве.

Выстрел оказался ювелирным, и мерзкое порождение Саркхата свалилось замертво. Девица сбросила с себя его труп и поспешила сделать ноги. Соратники убитого, не сразу разобравшиеся в том, что здесь только что произошло, попытались было ее преследовать, но еще пара стрел с неба заставила их броситься врассыпную, изрыгая бессильные проклятия.

Гронак продолжил воздушное патрулирование, время от времени разгоняя бесчинствующие компании. Его переполняло ощущение собственной силы. Думал ли он пару лет назад, обычный книжный мальчик, что станет носителем высшей справедливости, защитником обиженных и вершителем людских судеб? И вот всего одна встреча в не самом приятном месте, и как поменялось все в его жизни! Если честно, Гронак уже сам себя не узнавал в этом уверенном крылатом парне.

С соседней улицы доносились громовые разряды. Да уж, Руи не церемонится, садит своей вестрой по полной, чтобы от негодяев и мокрого места не осталось, лишь небольшая воронка на мостовой, которую завтра заделают коммунальные службы.

Удостоверившись, что бесчинства окончательно подавлены, патрулирующие слетелись к городской площади. Туда же прибыли и отцы города с благодарностью за избавление от напасти. Будто не они же сами и организовывали все это празднество, да еще, небось, благодарили Саркхата, что изволил прислать для участия в нем натуральных живых монстров, которые на поверку оказались уж слишком живыми и натуральными. Ну да, гладко было на бумаге...

Пока Руи сквозь зубы отчитывал городского мэра, а тот, не смея возразить, лишь кивал головой как болванчик, Гронак с Улаком с интересом разглядывали стекающихся на ту же площадь девиц и взрослых дам. Ну да, чтобы поблагодарить за спасение, а заодно вволю поразглядывать двух хорошеньких юных пареньков с белоснежными крыльями за спиной. Руи, положим, тоже еще не стар, но красотой не блещет, да и страшно смотреть в его вечно горящие глаза.

Разглядывание быстро перешло в выражение признательности, а там уж и до поцелуев было недалеко. Гронак с Улаком и опомниться не успели, как их задарили кучей всякого романтического барахла, зацеловали и чуть ли не задушили в объятьях. Хорошо, что Руи вовремя заметил и извлек своих спутников из этой толпы, впрочем, уже достаточно потрепанных. Оказывается, сражаться иногда бывает куда безопаснее, чем принимать потом знаки внимания от тех, кого ты защищал!

Обратно мальчишки летели, перегруженные подарками.

- Спятил, что ли, этот Саркхат, раз позволил таких зверюг на людей натравливать! - бухтел дорогой Улак.

- Да сам-то он вполне в своем уме, а вот его адепты... - вздохнул Руи. - Короче, безудержное следование собственным инстинктам никого до добра не доводит. Хотели экстрима - ну вот, получили... Хотя народ тут, конечно, и так разнузданный в половом отношении. Ну, вы это уже и на себе успели немного почувствовать. А вашим старшим товарищам порой еще тяжелее приходится.

- Ага, Дальтак болтал давеча, что со своей девчонкой уже не раз перепихнуться успел, - ляпнул Улак.

- В смысле, - насторожился Руи.

- Ну, как это взрослые делают. И говорил еще, что у него теперь собственный ребенок будет.

От такой новости Руи чуть не свалился со своего крылатого коня. Вот тебе и скромный беройский парнишка, чудом возвративший себе утерянное было мужское достоинство! О том, что может стать плодом подобного брака, оставалось только гадать. Все веррители до сих пор появлялись на свет в обычных человеческих семьях и по какой-то загадочной традиции сами в брак потом не вступали. Дальтак, конечно, и близко не бессмертен, и как верритель многократно слабее своего сюзерена, но он все же теперь верритель, а не человек, и один черт знает, как этот новоприобретенный признак отразится на его потомстве. Если это вдруг будет новое поколение веррителей, то ситуация на планете изменится кардинально. Его крылатые стражи моментально станут самыми завидными женихами, и даже надменные аристократические роды начнут стелиться перед ними с целью породниться и тем самым усилить свое влияние. И тогда начнется передел власти и собственности, в которой размножившиеся веррители станут всего лишь разменной монетой. Кто все это сможет остановить?

"Да ты же и сможешь", - шепнул Руи его внутренний голос. - "Единственным способом избежать грядущих междоусобиц станет сплочение всех этих твоих порождений в крепкий клан с тобой лично во главе".

Удивительно, но к подобным мыслям примерно в то же самое время стали склоняться и Адонаи с Саркхатом. Политика создания кланов для дальнейшей дележки обитаемых земель с самого своего возникновения стала мейнстримом. Впрочем, другие веррители, ни с кем не делившиеся своей вестрой, высокомерно ее игнорировали.

Акция, проведенная Руи в Тавризе, предсказуемо вызвала возмущение Саркхата и привела к очередной перебранке на Совете богов. Саркхат жаловался, что Руи насильно искореняет древние традиции мистерий, неразрывно связанных с сексуальными актами, а если кто в горячке и позволил себе лишнего, так все равно наказали их явно несообразно содеянному. Главным аргументом его было: "Но они же там никого не убили". Руи в ответ заявил, что не собирается воспитывать чужие творенья, а если сам Саркхат не в состоянии держать их в узде, то их будут отстреливать, как бешеных псов, чтобы еще кого не покусали. Разошлись веррители крайне недовольные друг другом, по существу так ничего и не решив.

У Дальтака в положенный срок действительно родился сын, и Руи лично пришел проверить способности младенца. У маленького Илнака обнаружился собственный источник вестры, слишком слабенький, чтобы гарантировать ему бессмертие или даже безупречное здоровье, но он был, и это в очередной раз меняло всю картину мироздания. Сначала на Мейе рождались сплошь бессмертные веррители, и пропасть между ними и простыми людьми казалась непреодолимой. Потом с легкой руки Руи веррителей, пусть и слабых, стали делать искусственно, и в принципе каждый человек получил шанс стать таковым, если будет на то воля вестроносца, делящегося с ним своим источником вестры. И вот, наконец, процесс вышел из-под контроля, и теперь слабые веррители будут появляться на свет естественным путем, со своими собственными источниками, незначительными по мощности и бог весть как привлекаемыми. К богам этих новоявленных веррителей уже никак не отнесешь, возможности их будут крайне ограничены, и на фоне своих бессмертных сородичей они будут как мелкие астероиды на фоне огромных пылающих звезд, но зато они станут понятнее людям и, возможно, смогут органично врасти в людское сообщество. По крайней мере, Руи на это надеялся.

После появления на свет Илнака тянуть дальше было уже нельзя, и самый молодой из вестроносцев официально объявил о создании клана Живого огня, куда он собирался включить всех тех, кого он наделил собственными источниками вестры, их будущих супруг и супругов, а также рожденных в этих браках детей, вне зависимости от их государственного подданства. Где бы они ни проживали, они отныне находились под его защитой, и кары за любые преступления против них он обещал самые жестокие. Более слабым вестроносцам пришлось принять это к сведению и смириться с тем, что на своих землях они не будут больше неограниченными властелинами. Лишь Энэджету никто не посмел бы указывать, как ему впредь вести себя в его Мегиде.

Адонаи с Саркхатом через некоторое время последовали примеру Руи, учредив собственные кланы и приказав отныне именовать свои творения их детьми.

- Вот, дожили, сам Адонаи нам жалуется! - Руи продемонстрировал своим крылатым соратникам официальную бумагу, пришедшую из канцелярии старейшего веррителя. - В Гойте его людям якобы не дают жить сексуально озабоченные соседи. У одного из его адептов, который уже давно там проживает, подросли две дочери, и им теперь буквально не дают прохода, склоняют к интимной близости, а у адонайцев в этом деле, сами знаете, большие строгости, вот отец и молит своего бога о помощи, а тот, соответственно, пересылает сие послание нам с сопроводительным письмом.

- А сам почему разобраться не может, раз там его люди живут? - удивился Энлиль.

- Ну так там не только его люди, а и куча всяких других, да и земля, кажется, не его, а Саркхата. Точнее, вообще непонятно чья, поскольку этот город возник в пограничье, первые его жители вовсю промышляли контрабандой, да и вообще туда стекался всякий сброд.

- А этого адонайца тогда что туда занесло?

- Утверждает, что честный торговец, держит там небольшой магазин, от которого весь его доход, и он не может просто бежать оттуда с семьей и бросить все свое имущество на разграбление, потому что ему тогда просто не на что станет жить. Да, Энлиль, многие ровно так и существуют, это вы здесь, в Согоре, как сыр в масле катаетесь. Короче, у бедного отца альтернатива: сохранить честь своих дочерей и остаться при этом без гроша или жить дальше в относительном достатке, но зато с нежданными внуками. Аборты у них по религиозным соображениям запрещены. Адонаи лично вмешиваться не хочет, поскольку может возмутиться Саркхат, а к тому обращаться бесполезно, поскольку для него подобное поведение его последователей вполне в порядке вещей. Поэтому в качестве арбитра просят выступить меня. И само-то дело, возможно, плевое, высосанное из пальца, но чтобы в нем разобраться, надо прибыть в этот самый Гойт, кого-то там отлавливать, допрашивать, потом проводить воспитательные беседы. В нормальном городе любой мелкий полицейский чин с этой задачей справится, а в этом вертепе, видите ли, без вестроносца никак не обойтись! Короче, кто возьмет на себя эту лабуду?

- А давайте мы с Гронаком? - поднял руку Улак. - У нас получится. Ну, вы же обещали, что поручите нам самостоятельное дело.

- Ну, берите, - согласился Руи, - только не спешите там народ терроризировать, может, реально и не было ничего.

В свои нынешние шестнадцать лет друзья чувствовали себя титанами, способными свернуть любые горы, так что разборки со всяким сбродом их совершенно не страшили. Клан Живого огня за прошедшие два года всеми был признан в качестве главной силы на Мейе, и кто вообще рискнет противостоять его крылатым воителям?

Весьма задрипанный с виду городок расположился на краю степи и поросших лесом гор. У него, по идее, должна была быть своя мэрия и хоть какой-то орган охраны порядка, но ни того, ни другого Гронак с Улаком там не обнаружили, что уже наводило на всякие нехорошие мысли. Школа вот, правда, была, одна на весь городишко, но по случаю лета там сейчас не было никаких занятий и директора тоже было не сыскать. Пришлось явиться домой к пострадавшим и выяснять у них, кто здесь вообще представляет власть и где эта власть обретается.

Степенный торговец, дочери которого оказались примерно ровесницами нашим друзьям, ну, там, на год старше или моложе, пояснил, что выборная власть в Гойте все же имеется, вот только всю канцелярскую работу мэр проводит у себя на дому, а городской совет собирается редко, да и состоит по большей части из настоящих отморозков, которые своим авторитетом наводят нужный им порядок. Не удивительно, что никакой полиции здесь уже много лет как не видели. Но торговца удручала не необходимость платить дань крышующим его бандитам, а местная молодежь, чрезмерно отвязная и даже воровских законов не признающая. К тому же года три назад среди этих молодчиков появились какие-то рогатые особи, готовые оттрахать все, что движется. Конечно же он очень боялся за дочерей и отпускал их теперь только в школу, да и то в собственном сопровождении.

Выяснив у торговца, где проживают гонители его семьи, Гронак с Улаком пошли разбираться на месте. Никаких рогачей по указанным адресам не обнаружилось, обитатели этих домов все дружно отрицали, но их сальные взгляды юношам очень не понравились. Под конец в одной из хат на их глазах из детской комнаты выбрался бутуз, смешно переваливающийся на маленьких... копытцах! На головенке мальца среди редких еще волос Улак успел разглядеть маленькие рожки. Его мамаша почти сразу уволокла отпрыска обратно в комнату и захлопнула дверь, а отец семейства ни на какие вопросы о своем странно выглядящем отпрыске отвечать отказался.

- А ведь это не его ребенок, - промолвил Гронак, когда они вышли за дверь. Его жену наверняка обрюхатил один из саркхатовских козлоногих, а ему теперь приходится делать вид, что ничего не было.

- И что, эти твари вот прямо так в городе обитают? - усомнился Улак.

- Да вряд ли, им, говорят, в лесах куда больше нравится. Лучше по траве бегать, чем по мостовым неподкованными копытами стучать, - пояснил Гронак, - яно в город они точно наведываются, да. И ты заметил, сколько лет этому рогатому мальцу?

- Судя по неуверенной походке, хорошо если два исполнилось, а вот ростом он уже с трехлетку, а то и старше.

- Вот! Помнишь, как выглядит Илнак, сынишка нашего Дальтака? Ему же тоже всего два годика, а те, кто впервые его видит, дают ему года четыре. Все говорят, что он вырастет настоящим великаном.

- Да, и еще, что когда таких, как он, станет больше, это будет настоящая новая раса, отличная от человеческой, с обязательным источником вестры у каждого новорожденного. Но это же хорошо, так?

- Хорошо, если их еще воспитывать будут в нужном духе, - согласился Гронак. - Но за этим мы проследим, они же из нашего клана. А вот как быть с этими маленькими козлоногими?

- Вырастет новое поколение отморозков, да еще физически более крупных, чем их папаши, жуть! - промолвил Улак. - Это что же получается, Саркхат специально такую новую расу выращивает, чтобы с нами и нашими будущими детьми бороться?

- А кто его знает, специально он это творит или пустил все на произвол судьбы. Факт, что раса козлоногих отморозков появится все равно, потом размножится, и житья от нее людям не будет. Они и дочерей этого нашего торговца наверняка хотят обрюхатить, чтобы те потом вот таких же рогатых родили!

- Мрак! Надо срочно наведаться к здешнему мэру и выяснить у него, как он такое допускает.

Визит к мэру ничего не дал. Почтенный муж делал большие глаза на вопросы о козлоногих и сексуальных домогательствах с их стороны к честным девушкам, и клятвенно уверял, что никаких творений Саркхата в Гойте и его окрестностях нет и в помине, а отдельные горожане, которые об этом говорят, просто клевещут, незаконно добиваясь себе всяких льгот. На предложение пойти самому лично взглянуть на проживающего в его городе козлоногого ребенка мэр не отреагировал. Поняв, что этого лжеца не прошибить ничем, Гронак пригрозил сообщить обо всем Руи, чтобы тот лично явился разбираться с местными обитателями. Мэр наверняка испугался, но вида не подал, и друзья, плюнув, покинули его дом, отправившись добывать показания самостоятельно.

После нескольких громких скандалов с местным населением, ни в какую не желающим сотрудничать с юными расследователями, друзьям удалось все же выяснить, что таких козлоногих малышей в городе уже наплодили больше десятка и неизвестно сколько еще родят в ближайшее время, поскольку никто из местных девиц до последнего не признается, с кем именно они крутили любовь. Но никто здесь не удивится, если лет через шесть первый класс местной школы окажется наполовину заполнен вот такими маленькими монстриками, и горе тогда их нормальным одноклассникам, поскольку козлоногие, как всем известно, людских законов не признают и никакой морали не ведают, кроме права сильного творить все, что ему пожелается.

Поняв, что никакими воспитательными беседами в сложившейся ситуации уже точно не обойтись, а потребуется зачистка силами клана Живого огня, Гронак с Улаком посоветовали торговцу хотя бы на время предстоящих разборок выехать с семьей из города, а сами, поскольку время уже было позднее, остались у него переночевать.

А наутро их дом оказался в осаде. Собравшиеся горожане требовали от хозяина выдать им ночевавших у него чужаков. Торговец категорически сопротивлялся и готов был даже пойти на немыслимую жертву, выдав им взамен двух своих дочерей, о близком знакомстве с которыми многие из здесь собравшихся давно мечтали. Но осаждавшие на компромисс не пошли, продолжая требовать чужаков, или же они спалят дом вместе со всеми обитателями.

Подвергать опасности невинные жизни Гронак с Улаком не хотели и решили выйти сами. Можно было, конечно, попробовать пострелять негодяев из окон, да больно много их здесь собралось, на всех просто стрел не хватит. Юноши не сомневались, что все это из-за их вчерашнего расследования и что всю эту толпу собрали здесь и разожгли ее гнев именно козлоногие, хотя их самих здесь и не видно было. Друзья, тем не менее, не верили, что кто-то реально рискнет поднять на них руку, ведь всем же понятно, из какого они клана, и самый тупой должен догадаться, что Руи это так не спустит.

Увы, они недооценили тупости и озлобления гойтцев. Едва друзья вышли за порог, как на их головы обрушились дубинки озверевших громил, после чего оглушенные тела буквально растерзали на части. Только после этого толпа разошлась, удовлетворив свою жажду крови.

Весть о случившемся в Гойте донес до Руи торговец, все же сумевший бежать из города вместе со своей семьей. Жуткая новость смогла ошеломить даже вестроносца. Как эти ничтожества вообще посмели поднять руку на его стражей?! Они в самом деле, что ли, думали, что никто ничего не узнает? Ладно бы все это устроили мерзкие творения Саркхата! Гронак и Улак, похоже, действительно раскрыли тщательно охраняемую тайну козлоногих, те могли решить, что им теперь терять нечего, остается только мстить. Но люди?! Это ж в какое помешательство они должны были ввергнуться, чтобы живущих с ними козлоногих тварей бояться больше, чем его, Руи?! Или это так сам Саркхат бросает ему вызов? Как бы там ни было, гнев его будет страшен. Все причастные к убийству жестоко поплатятся за свое преступление.

Чтобы вернуть из Гойта останки павших стражей, клану Живого огня пришлось организовать в этот гнусный городишко целую боевую экспедицию. Убийцы, разумеется, попрятались по щелям, как тараканы, но те смешанные с пылью ошметки человеческой плоти и обломки перьев трудно было даже опознать, где чьи. Руи, ожививший уже немало трупов, понял, что в этом случае даже он бессилен. Те, у кого нет собственных мощных источников вестры, способных восстановить тело по хранимой ими информационной матрице буквально из ничего, бывают безвозвратно смертны, чем и отличаются от живых богов. Ну что ж, если он не в состоянии вернуть к жизни своих верных помощников, то уж отомстить за их гибель ему не помешает никто!

Великий вестроносец решил не щадить мерзкий город, откуда уже сбежали последние честные его обитатели. Саркхат, правда, сделал робкую попытку предотвратить расправу, но быстро понял, что тут ему ничего не светит, и предпочел отойти в сторону. Свой удар Руи решил нанести на закате.

Когда все средства коммуникации разом отказали и Гойт оказался отрезан от информационного поля Мейи, до самых тупых горожан стало доходить, что расплата уже близка. Кое-кто рванулся в горы или в степь, но город уже был обложен кордоном из стражей клана Живого огня, и ни одному беглецу не суждено было избежать их стрел. В самом городке день, правда, прошел спокойно, и солнце уже опускалось к горизонту, окрашивая там небо в алые тона, когда собравшиеся над городом облака внезапно разошлись и в образовавшемся проеме проступило чье-то гигантское лицо, чернотой своей выделявшееся даже на фоне надвигающихся сумерек. Веки на лице были прикрыты, но вот они поднялись, открывая два огромных красных глаза, в которых буквально ярилось неземное пламя. Все, кто увидел эти глаза, мгновенно замерли на месте, парализованные страхом. Губы на исполинском лице пришли в движение, и прямо с неба стали доноситься грозные слова, отдающиеся гулом во всех ушах.

- Вы, прислужники ада, лишившие жизни моих посланцев, я проклинаю вас со всеми вашими чадами и домочадцами и отрешаю от телесной жизни. Возвращайтесь же туда, где ваше истинное место, - в ад! Да сопроводит вас на этом пути мой огонь!!!

Тут из глаз исполина протянулись невыносимо яркие лучи и начали шарить по улицам и зданиям городка. И куда бы они ни опускались, везде вспыхивало бешеное пламя, пожиравшее не только древесину и плоть, но и металлы, и заставлявшее плавиться даже камни. Жуткие вопли огласили обреченный город, но два потока вестры продолжали изливаться на него с небес, и никому не было от них спасения. Руи остановился лишь тогда, когда на месте проклятого им города остались лишь спекшиеся камни, как после ядерного взрыва. Тогда он убрал с небес свой огромный фантом, сожалея лишь о том, что никто из смертных теперь не сможет рассказать, как это выглядело. Он свершил свою месть, силой собственного гнева испепелив целый город и заставив капитулировать при этом его бога-покровителя.

Весть о страшной гибели Гойта разнеслась по всей планете. Как все это происходило, могли поведать только стражи из клана Живого огня, наблюдавшие весь этот ужас с довольно большого расстояние. Но гигантское лицо в облаках видно было за многие десятки километров, и даже многие собратья Руи настойчиво интересовались, как ему удалось добиться такого потрясающего эффекта, но на все вопросы он предпочитал отмалчиваться. Должны же у него остаться хоть какие-то секреты! Что он сделал, так это запретил отныне патрулирование потенциально опасных мест малыми группами стражей, если нет его личного сопровождения. Терять в стычках со всякими там отморозками своих боевых товарищей он больше категорически не желал, как бы они там ни храбрились.

Без обсуждения на Совете богов дело не обошлось, где Адонаи неожиданно выразил поддержку Руи, поблагодарив за спасение от поругания его, Адонаи, адептов. Правда, не мог не вставить шпильку, что вот его-то ангелы никогда не позволили бы так легко себя убить, скорее ослепили бы всю эту собравшуюся свору. Саркхат же, чьи тайные дела разом пошли прахом, глядел на Руи с нескрываемой ненавистью. Было ясно, что теперь между ними все кончено уже окончательно и бесповоротно. У него не было сил на открытое противостояние с кланом Живого огня, но это вовсе не значило, что он откажется от мысли мстить им всем исподтишка. Мейя неудержимо втягивалась в череду теперь уже клановых войн, но все самые страшные потрясения были у нее еще впереди.

Мать Энэджета медленно угасала. Возраст Адити Сур уже приближался к ста двадцати годам, и хотя благодаря лечению от Руи возрастные болезни обходили ее стороной, общая возрастающая дряхлость никуда не девалась, но что хуже всего, она постепенно утрачивала вкус к жизни. В нормальной обстановке она бы, наверное, просто легла и тихо скончалась, но этому яростно противился ее сынок, всякий раз вызывавший величайшего из целителей, чтобы тот поднял ее на ноги. Пару раз дело уже доходило до реанимации из мертвых, и всем вокруг давно уже было ясно, что подобные случаи с годами будут только учащаться. Всем, кроме Энэджета, который не в состоянии был смириться с неизбежным.

- Ты бы мог найти ей новое тело! - пенял он Руи.

- Тебе хотелось бы, чтобы она стала не похожей на саму себя?

- Ну, тогда создай это тело с нуля! Ты такое в своих лабораториях творишь, у тебя должно получиться!

- Предположим, я расшифрую ее геном, предположим, с помощью вестры я сумею создать тело с этим генетическим кодом, только куда более молодое. Но что толку, когда в этом юном теле окажется давно постаревший мозг, не способный уже использовать все его возможности?

- Почему это?

- Слишком много запомненного, давно устоявшиеся представления, которые уже не изменишь ничем, да и некуда уже складывать новую информацию, ведь возможности человеческого мозга пусть и огромны, но все же не беспредельны, так что новые сведения память просто не будет удерживать, а жизнь ведь меняется...

- Но тот же Адонаи уже тысячи лет прожил, но как-то сумел же научиться у тебя оживлению умерших со вдуванием в них душ?

- Так то мы, веррители, у нас у каждого за пределами этого мира есть матрица, запоминающая о нас все, и пределов ее возможностей мы пока не знаем. Но у людей ведь ничего подобного нет...

- В таком случае сотри Адити ее старые воспоминания, чтобы появилось место для новых.

- Энэджет, но тогда это будет уже совсем другой человек. Нельзя так насиловать человеческую душу, да и тебе самому общаться с ней после всего этого уже вряд ли понравится.

Доводы Руи были разумны, но Энэджет категорически не хотел их принимать, ведь это означало бы, что даже он, всемогущий великий вестроносец, не способен сохранить жизнь единственного любимого им человека. Ощущение собственного бессилия в таком важном для него деле пугало и даже где-то бесило. Энэджет напряженно искал решение этой проблемы, но, увы, никак не находил.

Наконец, неизбежное случилось. Отлетевшая душа Адити Сур отказалась возвращаться обратно в тело, несмотря на все усилия Руи, и он посоветовал безутешному Энэджету позволить, наконец, своей матери упокоиться с миром. В увещевании Энэджета пришлось принять участие даже Веррителю-Солнцу, и вестроносец с огромной неохотой все же дал согласие на ее похороны, тут же сам погрузившись в глубокую депрессию.

Похороны Адити Сур по своей пышности не уступали похоронам древних королей, разве что никаких человеческих жертв при этом не приносилось, но они же стали последним спокойным днем для Мегида, да и для всей планеты, население которой еще не понимало тогда своей обреченности.

Энэджет, появлявшийся в Мегиде, только когда хотел повидаться с матерью, после последнего прощания с ней засел в родовом доме, перебирая в памяти сладкие дни своего детства. Он и тогда твердо знал, что бессмертен. Правда, в таком возрасте бессмертными себя почитают чуть ли не все дети, но лишь у единиц, таких, как он, эта вера обоснована. Вот только он по своей младенческой наивности полагал, что и все его окружение никогда никуда не денется. А потом сбежал перетрусивший папаша, который сейчас уже наверняка покоится на каком-нибудь позабытом людьми сельском погосте. Хорошо хоть мать оставалась рядом, только ее любовь и не дала ему уже тогда возненавидеть весь людской род. Он хотел, чтобы она оставалась с ним всегда, но оказалось, что законы природы не изменить, тут бессильна даже его по сути божественная власть. Люди, увы, смертны, людские души не могут вечно оставаться в этом мире, который для них, по сути, является темницей. Вот только они из этой темницы рано или поздно вырвутся, а он, Энэджет, приговорен к сидению в ней навечно!

Мрачные мысли не отпускали вестроносца, заставляя вновь и вновь просчитывать все возможные варианты грядущего. Солнце утверждает, а ему всегда стоит верить, что души, которых что-то держит в этом мире, будут возвращаться в него вновь и вновь, только, увы, под другим обликом и не помня ничего о своих прежних жизнях. Если он, Энэджет, остается той силой, что притягивает к тварному миру душу Адити, то она тоже должна будет родиться вновь, только вот под какой личиной? Может статься, что он ее даже не узнает, если вдруг увидит, а если прибегнуть к помощи тех собратьев, которые точно умеют распознавать души, в каких бы телах те ни прятались, то вполне вероятно, но уже сама Адити не распознает его, даже не вспомнит, что в предыдущей жизни у нее был такой сын! Вот это было для Энэджета невыносимее всего.

По всему выходило, что они с матерью теперь смогут встретиться и вспомнить друг о друге, только когда погибнет этот мир! Мысль эта первоначально казалась ужасающей, но с каждой прошедшей минутой Энэджет все больше и больше с ней смирялся. Люди все равно смертны, их души рано или поздно все равно перестанут возвращаться в этот проклятый мир. Так какая разница, рано это случится или поздно? Зато освободятся души истинных пленников этого мира - бессмертных вестроносцев. Остальные его собратья будут, скорее всего, резко против, но плевать он хотел на остальных! Этот мир проклят и должен погибнуть, пусть даже сие проклятие пока еще никем не озвучено. Но недаром же его назвали "Проклятие миру", значит, именно ему и суждено оное сотворить.

Чтобы развеяться и хоть чуть-чуть отойти от этих провокационных мыслей, Энэджет решил прогуляться по памятным ему с детства местам. Ничего хорошего тут вестроносцу, конечно, не помнилось, только лишь то, как его до одури боялись и его собственные сверстники, и их родители, как никто не хотел с ним играть, как пустели городские улицы, стоило ему лишь на них ступить. Но что поделать, никаких более счастливых воспоминаний у него с этим городом связано не было.

Мегид, похоронивший вчера самую знаменитую свою жительницу, уже почти о ней и не вспоминал, жил своей обычной будничной жизнью безо всяких призраков траура, и это резко контрастировало с мрачным настроением Энэджета. Никто здесь не хочет разделять его скорбь, даже те, что собрались вчера на прощание с Адити, печалились только для вида, уж ему ли не знать истинные мысли этих жалких людишек! Плачут на публике, а в душе радуются, что он, может быть, больше никогда здесь не появится и никого не надо будет бояться. Ох, зря они так расслабились! Он им еще покажет нагляднее некуда, что именно жизнь с Адити была для них раем, а вот сейчас начнется настоящий ад!

Мегидцы за последнее время действительно подрастеряли страх, поскольку никто больше не спешил скрыться с глаз Энэджета, разве что трепаться переставали и поспешно уступали дорогу. Злость вестроносца росла и искала, на кого выплеснуться. Он, конечно, теперь не младенец, не способный сдержать своих эмоций, и даже не импульсивный подросток, и в том же Согоре с его развязными жителями давненько уже никого не убивал, но эти мегидские ханжи его достали, и сегодня он позволит себе следовать своим подсознательным желаниям.

В ходе блуждания по улицам Энэджета в какой-то момент занесло к детской площадке, возможно даже той самой, где он когда-то впервые попытался вступить в контакт со сверстниками, хотя за прошедшие с тех пор десятилетия городская планировка могла сильно измениться. Ни о чем не подозревающая малышня весело галдела, гоняясь друг за другом, и чей-то особенно резкий взвизг ударил вестроносцу по ушам. Он обратил на играющих свой яростный взор, и детвора разом умолкла... уже навечно.

Мамаши, выгуливающие своих малышей, не сразу поняли, что произошло, а когда разобрались, площадку огласили уже отчаянные женские вопли, чтобы тут же оборваться по аналогичной причине. Оставив место расправы с лежащими вповалку трупами, вестроносец двинулся дальше, ища себе новых жертв. Ни одна тварь не посмеет тут веселиться, когда сам он скорбит!

Уже лет восемьдесят прошло с тех пор, как Энэджет покинул Мегид, чтобы править всем миром, и только самые древние старики могли помнить тот ужас, что внушал он в своей юности всем окружающим его людям. Казалось, те времена минули безвозвратно, но вот старинный всепоглощающий страх вернулся, придавив собой город, как могильной плитой. Городская полиция сперва еще пыталась как-то расследовать обстоятельства произошедшего, отдельные свободолюбивые горожане решились на публичные протесты, но все это было быстро и беспощадно подавлено Энэджетом. Горожан охватила паника. Днем люди боялись и нос высунуть из своих домов, а по ночам разбегались из города. За считанные дни Мегид стал напоминать кладбищенский склеп.

Поняв, что от светских властей помощи им не дождаться, отчаявшиеся мегидцы принялись жаловаться в Совет богов. Но кто там рискнул бы окоротить собственного председателя? Даже Руи с его крылатым воинством оказался бессилен. Одно дело разбираться с безобразиями, учиненными всякими саркхатскими тварями, и совсем другое - пытаться призвать к порядку сильнейшего из вестроносцев. Один лишь Верритель-Солнце смог бы, вероятно, его усмирить, да и то невесть с какими жертвами, но того давно уже интересовала одна лишь наука, а никак не судьбы жителей какого-нибудь маленького городка.

Энэджет мог удовлетворенно констатировать, что навел в своей вотчине устраивающий его порядок. Все потенциальные бунтовщики были им перебиты или скрылись в каких-то отдаленных весях, попрятались там по щелям и теперь дрожат от страха, что он явится их оттуда выковыривать. Те, кому бежать оказалось некуда, готовы были простить ему все. Их сковал настолько сильный страх, что они боялись даже мысленно его ненавидеть. Не любили все равно, это да, но какой прок ему от их фальшивой любви?

Все городские власти разбежались из Мегида в числе первых. Вскоре выяснилось, что хоть без какого-то управления городское хозяйство функционировать не может и, если так пойдет дальше, город вскоре превратится в одну сплошную помойку. Ему, что ли, теперь еще прикажете и крыс самолично уничтожать?! Снести бы эту клоаку до основания, но здешние здания напоминали Энэджету о детстве и еще живой матери, и он хотел бы сохранить их хотя бы в качестве музея. Но для музея нужны смотрители и хоть какой-то обслуживающий персонал, но то он рано или поздно превратится в руины. Решено, он пообещает сохранить жизнь оставшимся здесь людишкам при условии, что они будут поддерживать порядок в городском хозяйстве. Но впредь никаких им праздников. Мегид должен стать огромным мемориалом его почившей матери.

Разобравшись с мегидцами, Энэджет заскучал. Тех, кто уцелел здесь, давить уже было не за что, они и на глаза-то ему показываться боялись, но вся остальная планета продолжала жить своей прежней жизнью, стараясь делать вид, что ничего серьезного не произошло, а злость Энэджета на людской род еще не прошла и требовала утоления. Ничего, он быстро научит этих распоясавшихся тварей ходить по струнке и всегда помнить, что они не более чем прах перед лицом богов и в прах когда-нибудь неизбежно и обратятся!

Первой и самой лакомой его жертвой неизбежно должны были стать города саркхатских земель, поскольку народ там жил в массе своей весьма аморальный, да еще и разбавленный в последнее время всякими мерзкими творениями того же Саркхата. Руи же уже сжег один из этих городишек силой своего гнева, и никто даже пикнуть против не посмел, так почему бы и ему не продолжить эту полезную инициативу? Он даже не станет уничтожать эти города целиком, просто повыбьет особо наглых тварей и отобьет у остальных всякую охоту заниматься теми мерзостями, которыми они занимались ранее. Ни одной сволочи не избежать его кары, ведь они не способны скрыть от него свои подленькие мысли.

Припомнив, какие именно населенные пункты громче всего прославились своими развязными обычаями, первый визит Энэджет совершил в Тавриз, где и прошелся по улицам, сея смерть направо и налево. Всех здешних мерзавцев ему, кажется, перебить так и не удалось, некоторые сумели смыться, но ничего, времени у него много, где-нибудь и когда-нибудь он их все равно достанет! Саркхат, ясное дело, возмутился ничем не спровоцированным вторжением в свою вотчину, но Энэджету было на это глубоко наплевать. На ближайшем заседании Совета богов он заявил Саркхату, что его терпение лопнуло, и если тот не в состоянии навести порядок на подчиненных ему территориях и даже, более того, сам насаждает там всякую мерзость и аморальность, то он, Энэджет, возьмет дело их очистки в свои руки.

Слова с делами у великого вестроносца не расходились никогда, и уже на следующий день он продолжил свой карательный рейд по саркхатским территориям, вот только прошел он далеко не настолько гладко, как в Тавризе. Черт знает каким образом местные жители догадались о его скором появлении, хотя он никого в известность не ставил, и пустились в бега. Мало того, они успели позвать себе на помощь крылатую гвардию Руи, а те имели наглость действительно появиться на месте событий и всячески ему, Энэджету, противодействовать, следя за ним сверху, оповещая зазевавшихся жителей о его приближении, эвакуируя кого-то из них по воздуху и даже (верх наглости!) обстреливая его с высоты из луков! Конечно, эти жалкие стрелы не могли принести ему никакого вреда, но реально докучали, как комариные укусы, заставляли то и дело отвлекаться и вообще рассеивали его внимание. Вестроносцу казалось, что он отмахивается от огромной стаи мошкары. Казалось бы, убей их всех разом, как он наверняка поступил бы с обычной мошкарой, но вот незадача, неожиданно обнаружилось, что даже слабого из веррителей ему не удается убить взглядом! Даже весьма скромное количество заемной вестры предоставляло им какую-то защиту, а давить их своей волей можно было легко по отдельности, но очень сложно, когда их много, они все в разных местах, да еще непрерывно перемещаются, не давая ему сконцентрироваться. Предполагаемая легкая прогулка внезапно превратилась в полноценный боевой квест. Кого-то из крылатых он, кажется, все-таки сшиб, и несколько аборигенов тоже попали под его раздачу, но удовлетворения от такой "победы" не было никакого.

Будучи не в силах вот так быстро отказаться от своих планов, Энэджет сунулся еще в пару мест, натолкнулся и там на точно такое же противодействие и захандрил. Попытался потребовать от Руи, чтобы тот попридержил своих засранцев, но младший собрат сделал большие глаза, дескать, никаких приказов он им не отдавал, это все их собственная инициатива. Наверняка врал, но поди это докажи! Энэджет впервые пожалел, что не создал своего собственного клана. Пусть бык неизмеримо сильнее целой тысячи комаров и любого из них легко зашибет хвостом, но справиться со всей этой стаей он все равно будет не в состоянии.

От мысли пройтись по Согору, где проживают семьи большинства этих крылатых, и отомстить им хоть так, Энэджет благоразумно отказался. Местный университет Солнце фактически сделал своей резиденцией, и ему очень не понравятся бои неподалеку, может и влезть в схватку. Еще одного позорного поражения Энэджет точно не хотел, равно как и возможной контрибуции в виде требования оставить пост председателя Совета богов.

Свои карательные рейды по городам и весям Энэджет прекратил, но вести о творимых им бесчинствах быстро облетели всю планету, повергнув в ужас обитателей Мейи. Кто знает, всегда ли придут на помощь крылатые, да и долго ли они протянут, а страшный мизантроп никуда не денется и в любую минуту может захотеть приняться за старое. Безопаснее жить рядом с действующим вулканом, чем с гневливым вестроносцем. Страх надолго вошел в души людей и просто не мог оттуда улетучиться.

Астрофизик Энкол специализировался на изучении процессов, приводящих к возникновению сверхновых звезд, и достиг на этом поприще немалых успехов. К его сожалению, подобные явления не слишком часто случались в их галактике или ближайших к ней, где их можно было достаточно подробно рассмотреть, но все же кое-какой материал наблюдений наработать удалось, и Энколу казалось, что он смог определить некоторые общие закономерности. В ближайшем будущем ему светил доклад на крупной научной конференции, признание коллег и, возможно, всякие приятные бонусы от самого Веррителя-Солнца, покровительствующего наукам на всей территории Мейи. Надо было только причесать уже написанный вчерне текст, да привести некоторые сравнения со звездами, пребывающими пока в спокойном состоянии. Наблюдения за такими звездами велись, как правило, не очень систематически, а ему нужно было непрерывное отслеживание их состояния на протяжении довольно длительного времени, а значит, возможность соучаствовать в управлении хоть каким-то радиотелескопом. Желающих принять участие в дележке ресурсов всегда больше, чем этих самых ресурсов, и приходилось вовсю задействовать дружеские связи. В данном случае Энкол очень рассчитывал на своего бывшего однокурсника Зевета, ставшего недавно заместителем директора Согорской обсерватории. На просьбу Энкола Зевет ответил, что рад был бы посодействовать, да вот незадача, все наличные радиотелескопы сейчас задействованы на наблюдение за их собственным солнцем, с которым творится что-то странное.

- Сбиты циклы активности, растет количество аномальных зон на поверхности, меняется давление солнечного ветра? - осведомился Энкол.

- Да, есть что-то подобное, - кивнул Зевет, - а что?

- Мне надо срочно глянуть на результаты последних наблюдений, - промолвил Энкол. - Я все же специалист по нестабильным звездам.

- А разве наше солнце можно отнести к их числу?

- Ну, ты же знаешь, что оно - уже довольно старая звезда, запасы водорода у которой давно выгорели, запасы гелия тоже в основном подходят к концу, теперь в ее глубинах происходит синтез тяжелых ядер, и когда дело дойдет до калифорния, произойдет катастрофа.

- Причем тут калифорний?

- У него нет стабильных изотопов. А тот единственный, что возникает при термоядерном синтезе, распадается с огромной скоростью и с выделением колоссального количества энергии. Пуля, отлитая из калифорния, могла бы произвести полноценный ядерный взрыв. А поскольку я занимаюсь изучением сверхновых звезд, то могу свидетельствовать, что их активность сразу после вспышки падает по экспоненте и ослабевает вдвое за промежуток времени, в точности совпадающий с периодом полураспада того самого изотопа калифорния. Такое совпадение просто не может быть случайным.

- То есть, если в спектре излучения звезды появляются линии калифорния... - протянул Зевет.

- ...то это означает, что она близка к превращению в сверхновую, - закончил его фразу Энкол. - Данные спектрометрии нашего солнца надо оценить в первую очередь.

- Я сейчас все тебе принесу, - быстро сказал Зевет и ринулся потрошить свежие архивы.

Когда Энкол взглянул на графики солнечной активности и последние снятые спектрограммы, его прошиб холодный пот. Все это до боли напоминало показатели, возникавшие перед взрывом сверхновой.

- Нам осталось жить всего несколько недель, - с ужасом прошептал он, - в лучшем случае - месяц...

О страшном пророчестве в тот же день были оповещены все видные астрономы, спешно слетевшиеся в Согор, и Энкол зачитал им свой так и не доработанный доклад с важнейшим дополнением, касающимся солнечной активности. После яростных дебатов конференция вынуждена была признать правоту Энкола, но тут же немедленно встал вопрос - что со всем этим делать?

- Люди нам просто не поверят, - с горечью признавались ученые мужи, - им легче будет считать, что астрономы разводят панику на пустом месте, нежели признаться самим себе, что этот мир обречен. Это просто особенности человеческой психики такие. Трудно смириться с тем, чего не можешь изменить.

- Но у нас есть тот, кто к нам прислушивается, и если убедить его, то он потом легко сможет убедить всех, - промолвил Энкол. Надо срочно ознакомить его с нашими умозаключениями.

Все присутствующие поняли, что речь идет о Веррителе-Солнце, и горячо поддержали эту идею. К верховному покровителю всех наук была немедленно направлена самая представительная делегация.

Солнце сразу понял, что никто здесь не пытается ввести его в заблуждение ради лишнего финансирования, все на самом деле предельно серьезно. Его знаний в области физики и астрономии вполне хватало, чтобы осознать всю масштабность грядущей катастрофы.

- Если произойдет взрыв, наша планета будет обречена? - уточнил он.

- Да, - подтвердил возглавляющий делегацию Энкол. - Наше солнце как бы сбросит свою внешнюю оболочку, и та расширится дальше орбиты Мейи. Наша планета в ней просто сгорит. И это еще не считая сильнейшего потока излучения во всех спектрах от инфракрасного до гамма-лучей, который еще раньше убьет все живое на ее поверхности. А после этого взрыва интенсивность излучения нашего солнца, напротив, резко снизится, лучевое давление уже не сможет противостоять гравитационным силам, и оно сожмется до состояния нейтронной звезды, столь тусклой, что ни одна планета рядом с ней уже не будет пригодна для жизни.

- Я все понял, - ответил Солнце, - и постараюсь донести ваши опасения до Совета богов. Там мы обдумаем, что еще можно сделать в складывающейся ситуации.

Весть о том, что их родная планета скоро перестанет существовать, обрушилась на веррителей как обухом по голове. Уже само появление Солнца в Совете, деятельность которого он всегда сознательно игнорировал, говорило о чрезвычайной серьезности грядущих событий. Но как это так: тысячи лет жили без каких-либо внешних проблем, упоенно занимались своими дрязгами, и вдруг в какой-то момент раз - и вся привычная тебе жизнь перестает существовать?! Оказывается, их солнце старое и больше не тянет, а они о том и не подозревали! Спасибо ученым людям, что хоть предупредили загодя, может, катастрофу еще как-то удастся предотвратить. Но вот как???

С солнцем за такой короткий срок точно ничего сделать не удастся. Хотя в галактике вроде и есть какие-то водородные облака, которые могли бы послужить свежим топливом догорающему светилу, но они слишком далеко, и подогнать их за оставшийся месяц (а то и меньше!) решительно невозможно. Никому еще, даже самому Энэджету, не удалось пока заставить материю в этом мире передвигаться со скоростью, превышающей скорость света. Воспользоваться вестрой и сотворить водород самим? Но даже их не самая крупная звезда, оказывается, пережигает гораздо больше материи, чем они за тот же период времени способны коллективно произвести. Властители мира совсем было впали в уныние, когда Руи вдруг задал вопрос:

- А по соседству разве нет никаких звезд, рядом с которыми наша планета могла бы нормально существовать?

- Ну, в принципе есть, если просчитать для нее правильную орбиту и запустить на нее Мейю, - хмыкнул Верритель-Солнце. - Но до этих звезд несколько световых лет пути.

- И тем не менее я думаю, что наш Энэджет уже достаточно поднаторел в управлении небесными телами, чтобы убрать Мейю с ее нынешней орбиты и двинуть ее в нужном направлении. Сил для этого у него должно хватить.

Энэджет кивнул, подтверждая его слова.

- Но убрать ее с орбиты значит лишить притока солнечных лучей, - возразил Дэрез. - Не сгорит, так вымерзнет. За оставшиеся недели мы даже убежища для людей построить не успеем, а если бы и успели, так где найти столько топлива, чтобы отапливать их несколько лет, пока Мейя будет перемещаться к другой звезде?

- Так у нас же есть настоящее живое Солнце! - воскликнул Руи. - При его-то мощи разве у него не хватит энергии обогреть одну-единственную планету?

- Хватит, - подтвердил Верритель-Солнце, - только для этого придется запустить меня на орбиту в качестве спутника.

- Ну, с этим-то проблем не возникнет, - махнул рукой Дэрез, - у меня прямо сейчас есть готовая к запуску целая космическая станция.

- Итак, Энэджет будет разгонять планету, Солнце - освещать ее и согревать, а мы, остальные, чем можем быть полезны? - осведомился Адонаи.

- За пределами зоны влияния нашего светила есть космические радиоактивные потоки, плюс полно астероидов и кометных ядер, чьи орбиты нам придется пересечь, - промолвил Солнце. - Выставляйте щиты из вестры и тем самым берегите планету от любых неблагоприятных внешних воздействий. На это вашей силы должно хватить.

План, казавшийся сперва фантастическим, обрел вполне реальные очертания, и высокое собрание с удовлетворением разошлось, чтобы готовиться к операции и прорабатывать всякие мелкие детали. Вот только кто-то из них умудрился проболтаться, и слухи о грядущем катаклизме в кратчайшие сроки облетели всю планету. Конечно, сама мысль о том, что вся планета вскоре может сгореть в солнечной плазме, должна ужасать, но ведь живые боги уже обо всем позаботились и нашли пути к спасению. Казалось бы, утешься этим, смертный человек, и смиренно жди, когда тебя спасут. Но почему-то все сразу пошло не так.

По городам и весям быстро разлетелись слухи, что уж кто-кто, а Энэджет и пальцем не пошевельнет ради людского блага. И если он почему-то согласился толкать планету, то наверняка потребует в качестве награды, чтобы никто больше не препятствовал ему наводить порядок по собственному разумению. Многие настолько этого боялись, что согласны были скорее умереть, чем и дальше жить в вечном страхе. Один из видных общественных деятелей, ставший ярким выразителем такого рода настроений, сказал пытавшемуся переубедить его Руи, что лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас.

Претензии стали предъявлять не только Энэджету, но и Саркхату с его тварями, попирающими всякую человеческую мораль, и Адонаи за слишком жесткое давление на собственных адептов и давно уже безнадежно устаревшие ритуалы его культа, да и другим веррителям тоже. Чуть ли не у каждого из них отыскался собственный скелет в шкафу. Даже Руи теперь предъявляли претензии за уничтожение Гойта вместе со всеми его обитателями.

Откуда-то повылезли, казалось бы, давно уже сгинувшие почитатели прежних богов, вот только риторика их теперь радикально изменилась. Их боги некогда были отвергнуты народами за свое явное бессилие в сравнении с новоявленными живыми богами, чье могущество было зримым и неоспоримым. Но сейчас, когда на горизонте замаячила глобальная катастрофа, которую эти самые живые боги оказались не в состоянии предотвратить, появилась возможность обернуть против них их же собственную аргументацию.

Практически одновременно в разных уголках Мейи появились проповедники, которые принялись распространять слухи, что веррители - боги не настоящие, а существует где-то истинный Бог, который долго терпел все это безобразие, а теперь вот, наконец, вышел из себя и грозит покарать всех отступников огненной смертью. Ложные боги всячески этому препятствуют и завлекают надеждой на спасение, но тот, кто поддастся на их обольстительные речи, спасет тело свое, но навсегда погубит душу, ибо ей суждено будет вечно прислуживать этим богам в самых грязных их начинаниях. А посему не надо принимать никакого спасения из их рук, а следует готовиться ко всеобщей праведной смерти в очистительном огне. Особенно, конечно, в этой связи поминали Энэджета, успевшего проявить себя настоящим тираном, а также Саркхата, поощрявшего всяческий разврат. Проповедь, надо сказать, упала на уже хорошо подготовленную почву, и спешно образованная для пропаганды этих идей секта за считанные дни набрала многие миллионы последователей и громогласно требовала от властей учета своей позиции.

Энэджет, которому всегда было глубоко плевать на ловлю чьих-то там душ, узнав о приписываемых ему мотивах, разумеется, оскорбился и заявил, что не подряжался спасать таких вот неблагодарных тварей, а если кто-то просто жизнь свою не представляет без людей, то пусть сам этим и занимается, а он, Энэджет, выходит из игры. Руи, принявший эту сентенцию в свой адрес, не стал пытаться переубедить Энэджета, а вместо этого ринулся к Веррителю-Солнцу, заклиная ничего не отменять, поскольку эти грезящие о массовом самоубийстве крикуны никак не могут представлять большинство населения планеты. В последнем Солнце сомневался, но готов был срочно объявить по всей планете опрос на эту тему. Как, мол, люди решат, так тому и быть.

Руи, возглавивший движение за спасение Мейи, потребовал от других веррителей не пускать события на самотек, а немедленно развернуть пропаганду в контролируемых ими областях, а если потребуется, то и самолично идти в народ, транслируя собственную волю, и сам метался по разным городам, собирая там огромные толпы и все внушая, внушая, внушая, как именно им следует отвечать на опрос. Параллельно он развернул гонения на противостоявших ему проповедников, задействовав для этой цели своих крылатых. Но тут вдруг выяснилось, что пропаганда через средства массовой информации практически бесполезна, поскольку люди просто перестали верить веррителям, народу так много, что всех за такой короткий срок не зазомбируешь, а слухи о гонениях на проповедников некоего истинного Бога только повышали их авторитет в народных массах. Будь у Руи побольше времени, он, может, и сумел бы переломить эти тенденции, но солнце ждать явно не будет, от астрономов приходили все более и более тревожные донесения о его состоянии, и опрос просто невозможно было отложить.

Когда на кону стоят вопросы жизни и смерти, равнодушных почти не бывает, и спешно придуманный опрос пользовался невиданной популярностью. Несмотря на все усилия Руи, уже предчувствовавшего беду, и к невероятному удивлению других веррителей, до последнего веривших в здравый смысл своих былых адептов, противников спасения среди участников опроса оказалось значительно больше. Люди настолько устали от существующей несменяемой власти, что им теперь и смерть была мила.

Руи с этим смириться не мог и не хотел. Его крылатые, исцеленные им многочисленные пациенты, да и масса других людей по-прежнему ему верили и голосовали за осуществление его плана. Почему и они должны умирать вместе с теми, кто поддался на проповеди всяких безответственных шарлатанов? В конце концов, у веррителей достаточно сил, чтобы спасти этих глупых людей даже против их воли, а кому уж так не терпится умереть, пусть кончают с собой, что ли, или добровольно соберутся в каком-нибудь безлюдном месте, и он тогда обеспечит им всем так чаемый ими "очистительный огонь"!

Увы, последняя его отчаянная попытка переубедить Энэджета закончилась полным провалом, тот уперся и ни в какую больше не желал помогать презираемым им людям. Руи готов был уже и на то, чтобы взять на себя роль Энэджета по уводу планеты с ее нынешней орбиты, хотя и сил у него было все же поменьше, а опыта управления движением небесных тел - так и вообще никакого. Ну и ладно, главное срочно увести Мейю подальше от светила, это-то у него должно получиться, а там либо он сам научится правильно корректировать ее орбиту, либо Энэджету надоест мотаться в космосе в отдалении ото всех звезд и он соизволит сменить гнев на милость, поскольку избавиться от людей не получилось все равно. Но без помощи Веррителя-Солнца в осуществлении этого плана нельзя было обойтись уже никак, и последний свой визит Руи совершил к нему. Но Солнце, впечатленный результатами опроса, его страстным аргументам не внял.

- У людей есть свобода воли, - промолвил он в ответ, - и мои принципы не позволяют мне ее нарушать. Как они коллективно решили, так тому и быть!

Оспаривать приговор двух сильнейших веррителей было просто невозможно, и теперь обреченную на гибель Мейю не могло спасти уже ничто. Оставалось только смиренно ждать неизбежного конца и молиться о спасении собственной души, грезя о ее счастливом посмертном существовании в лучшем из миров. Кто-то, искренне уверовав в неведомого истинного Бога, так и делал, а кто-то в отчаянии пустился во все тяжкие, стремясь в последние оставшиеся дни жизни испытать то, о чем долго и страстно мечтал, но не решался совершить из-за угрозы неминуемой кары. Но кого теперь напугаешь казнью, когда все равно всем скоро умирать! Даже крылатая гвардия Руи бросила поддерживать порядок, и на планете моментально воцарился хаос, настоящий пир во время чумы. Люди, ставшие жертвами самых диких инстинктов своих соседей, теперь не то что не боялись смерти, а даже жаждали ее как избавления! И она не замедлила прийти.

Энкол не ошибся, и догорающее солнце взорвалось в предсказанный им срок. Мощнейшая вспышка излучения в один миг спалила Мейю, а затем мертвая уже планета была поглощена расширившейся оболочкой сверхновой звезды.

Они очнулись на недорасплавившихся остатках Мейи, продолжавших вращаться вокруг маленькой и тусклой теперь звезды. Температура здесь быстро падала, и вскоре должен был воцариться почти космический холод. Тут больше не осталось никакой атмосферы, но они не нуждались в дыхании: вестра, восстановившая их тела, сгоревшие в солнечной плазме, обеспечивала теперь и все их физиологические процессы. По сути, они сами стали теперь сгустками плазмы, принудительно принявшей формы, соответствующие их матрицам. Но они по-прежнему могли мыслить - и это было главное.

Безвоздушное пространство не передавало звуки, и потому они не могли переговариваться, как привыкли, но они могли обмениваться мыслями прямо из головы в голову и потому быстро наладили мысленный разговор.

- Приехали... - вздохнул Руи, обозрев унылый пейзаж из расплавившихся и вновь застывших горных пород. Ничто не напоминало, что здесь когда-то стоял роскошный дворец, в котором они все собрались на последний Совет богов перед самым взрывом. Последний ли? Они же уцелели в полном своем составе, все пятнадцать бессмертных веррителей, вот только управлять им было теперь совершенно некем, оставалось только бесконечно советоваться между собой.

Царапнула мысль, что входил он сюда не один, а в сопровождении самых приближенных своих крылатых. Ну и где они сейчас? Даже праха не осталось, чтобы достойно их похоронить... Слепить им заново тела и попытаться вернуть души? Но они, в отличие от него, все равно не смогут здесь существовать, да и вряд ли вообще согласятся вернуться. Их мир сгинул навсегда, а в этом новом им нечего делать, и он должен это признать. Ну а что теперь делать здесь ему? Бесконечно оплакивать свой погибший клан?

Судя по выражению лиц Адонаи и Саркхата, их обуревали схожие мысли. Вот только они обязательно хотели изобличить виновных в разразившейся катастрофе, которых и искать не надо было, вон они сидят: тот, кто довел людей до выбора коллективного самоубийства своими беспредельными жестокостями, а потом обиделся на них же и отказался их спасать, и тот, для которого принципы свободы людской воли оказались важнее самого существования рода людского, да и вообще всякой жизни на этой несчастной планете. Вот только как бросишь вызов тем, кто на порядок тебя сильнее? Но Саркхат все же не сдержался и акцентировал мысль, что не зря здесь кое-кто получил в свое время очень говорящее имечко Проклятие миру! Впрочем, Энэджет проигнорировал его подколку с поистине ледяным спокойствием.

- Да не один Энэджет, мы все стали настоящим проклятием для этого мира! - самокритично признался Дэрез. - Если бы мы обращали больше внимания на окружающих нас людей... Если бы хотя бы прислушивались к их сокровенным желаниям... Да ни за что бы они тогда не предпочли жизни смерть, как бы ни угрожал им один отдельно взятый вестроносец!

- Можно подумать, если бы мы не появились на Мейе, то и катастрофы бы никакой не было! - криво усмехнулся Саркхат. - Я, конечно, не силен в астрофизике, в отличие от Солнца, но ведь эта злосчастная звезда, под светом которой нам так не повезло родиться, взорвалась бы все равно и точно так же и следа бы не оставила от здешней жизни. Так стоит ли нам себя винить?

- А может, нас именно для того и направило сюда провидение, чтобы ее спасти? - впервые за долгие годы рискнул не согласиться с ним Овли. - Ну, сами посудите: эта звезда существовала миллиарды лет, планета при ней - тоже, и даже жизни на этой планете самое малое сотни миллионов лет. И вдруг за несколько тысяч лет до того, как эта звезда окончательно выгорит, на Мейе начинаем появляться мы. Это ж какая ничтожная доля ее истории! Разве это могло произойти случайно? При этом самые сильные из нас, те, что реально могут спасти планету, рождаются самыми последними, за какую-то сотню лет до коллапса, а то и меньше. То есть чтобы просто едва успели здесь прижиться. Разве могут быть такие совпадения? Мы должны были научиться действовать сообща, чтобы спасти наш общий дом, а мы вместо этого все перегрызлись, стали рвать планету на клочки, настроили против себя людей и в результате провалили нашу общую миссию! Кому мы теперь нужны во Вселенной, и зачем нам вообще дальше жить?!

- И тем не менее жить мы все же будем, стало быть, исходя из твоей же логики, кому-то еще здесь нужны, - язвительно возразил ему Саркхат. - Вселенная велика. Может, в ней есть еще какие-нибудь обитаемые планеты?

- Возможно, я лишу кого-то последних надежд на самооправдание, - включился в разговор Верритель-Солнце, - но обитаемых планет в изученной нами части Вселенной больше нет. Конечно, в ней миллиарды звезд, и даже мне за отпущенный срок не удалось бы посетить их все, но рядом с нами ничего похожего на Мейю не наблюдается.

- То есть звезды подходящие хоть какие, но есть, а с планетами при них дело швах? - осведомился Дэрез. - Неужели нет похожих хотя бы по массе и химическому составу? А орбиты, если что, можно и скорректировать.

- Я имел ввиду, что нет именно обитаемых планет, - уточнил Солнце. - А что до сходства масс и химического состава, то таких совсем немало, у некоторых даже орбиты вполне подходящие, но жизнь на них так и не зародилась, вопрос почему?

- Так может, что она и на Мейе не зарождалась, а была занесена сюда откуда-то извне, - вступил в дискуссию Дэрез. - Это не моя, конечно, епархия, но я слышал краем уха, что твои же, Солнце, ученые мужи якобы нашли довольно сложные по составу органические молекулы в облаках галактического водорода. Это так?

- Это так, - признал Солнце, - и гипотеза подобная действительно выдвигалась, но почему-то оказалась одноразового действия. То есть на Мейе якобы занесенная из космоса жизнь прижилась, а на других похожих планетах - нет.

- Так может все дело в том, что наша планетарная система была элементарно старше? - вопросил Дэрез. - Соседние-то звезды вовсе не так стары, как наша, им гореть еще миллиарды лет.

- Даже в нашей галактике уже хватает нейтронных звезд, - возразил Солнце, - то есть все они успели выгореть и схлопнуться. Наверняка у какой-то им части имелись свои планетарные системы, возможно, даже более старые, чем наша.

- Ну так они и сгинули все при схлопывании вместе со своими планетами, органической жизнью и даже, может быть, какими-то цивилизациями, - победно отозвался Дэрез. - То есть, может быть, жизнь просто не успевает достаточно развиться за отпущенное планетам время, вот мы и наблюдаем отсутствие очагов разума во Вселенной.

- Хм, а в этом что-то есть... - задумчиво кивнул Солнце. - Вот только эти предполагаемые очаги жизни никто не спасал.

- Может, они просто не успевали настолько развиться, чтобы провидение ими заинтересовалось? - опять включился в дискуссию Овли. - А Мейя вот достигла разумной стадии жизни, потому-то провидение нас сюда и направило, но мы, как я уже говорил, свою миссию здесь с треском провалили!

- Может быть и так, - кивнул ему Дэрез, - но поскольку сами мы способны существовать невообразимо долго, вполне может так статься, что где-нибудь эта наша миссия опять станет актуальной.

- Где и когда? - саркастично вопросил Саркхат. - Этак можно странствовать по Вселенной тысячи и даже миллионы лет, пока кому-то из нас не попадется случайно планета, на которой (вот радость-то!) именно в этот момент обнаружится разумная жизнь, нуждающаяся в сторонних менторах. Или будем специально навещать только системы догорающих звезд, чтобы в случае удачной находки уж точно была возможность повторить однажды проваленную миссию? Да еще не факт, что нас, пришельцев из космоса, там примут и согласятся получить от нас помощь. Вдруг тоже предпочтут коллективно умереть? Нет, можно было бы спасти их и насильно, если бы некоторые спасатели не оказались такими щепетильными!

- Я лично никого насильно спасать не буду, - проигнорировал его сарказм Солнце, - только если попросят сами. Но не факт, что нам вообще когда-нибудь доведется кого-то спасать. Повторяю, у нас нет пока никаких данных о существовании где бы то ни было хоть одной обитаемой планеты. Возможно, что таковых больше нет во Вселенной вовсе. Возможно, что таковые есть, но сгинут раньше, чем мы сумеем их найти. Может случиться и так, что мы так и останемся единственными мыслящими существами в этом мире, пока он не перестанет существовать. Никто не даст вам гарантий обратного.

- То есть единственное, что нам остается, это общаться между собой в этой нашей маленькой компании, пока мы не обрыднем друг другу настолько, что даже и видеться не захотим! - зло прокомментировал его откровения Дэрез.

- А почему обязательно только в этой компании? - усомнился Руи. - Кто может быть твердо уверен, что все источники вестры, способные питать таких же, как мы, веррителей, полностью исчерпаны? Я лично уверен в обратном. Некоторые из тех людей, которых я наделил частью собственной вестры, потом вступали в браки, и у них рождались дети, обладавшие пусть слабенькими, но вполне автономными ее источниками! То есть свободная вестра где-то еще есть, надо лишь помочь ей прийти в этот мир.

- Куда, к чертям, прийти?! - возмутился Адонаи. - До сих пор вестра всегда доставалась лишь детям, зачатым естественным путем. Ни одно из моих творений, например, собственного его источника не обрело, да и у тебя, насколько мне известно, было точно так же. А теперь оглянись вокруг и подумай, с кем мы тут будем зачинать детей? Тут же одни мужики!

Возражение было убийственным, и Руи оставалось лишь публично пожалеть об упущенных возможностях:

- И почему только никому из нас и в голову не приходило вступить в брак, когда это еще было можно?...

Вопрос был задан, что называется, не в бровь, а в глаз. Никто из этих пятнадцати действительно за всю свою долгую жизнь на Мейе не озаботился обзавестись потомством. Сила пробуждалась в них раньше половых инстинктов, а потом уже ощущение собственной власти над миром успешно их замещало. Зачем тебе какие-то наследники, когда сам ты физически бессмертен? Жизнь и так богата впечатлениями, вокруг тебя постоянно вращаются все новые и новые люди, которых так интересно изучать и которыми так просто манипулировать. К чему тебе порожденный тобою же потенциальный конкурент? А если у кого вдруг и пробьется отцовский инстинкт, то его практическую реализацию всегда можно отложить на потом. Ну и откладывали до самого последнего момента, когда эта реализация стала просто невозможной. Тут и открылась печальная истина, для чего им все же нужны были потомки: да просто чтобы было с кем пообщаться, когда вы смертельно разругаетесь со всеми своими соплеменниками. Вот только какой смысл горевать о том, что уже не вернешь?

У Руи, впрочем, появились на этот счет более оптимистические мысли:

- Мы же в принципе можем сотворить себе супруг и наделить их частью собственной вестры. Тогда у рожденных в этих браках детей будут шансы заполучить себе автономные ее источники, возможно даже не менее мощные, чем у нас самих. Я, конечно, не могу это гарантировать, но вдруг!

- Сотворить-то мы их, конечно, можем, - осклабился Адонаи, - а поселим потом куда? Вот на это безжизненное плато? - показал он широким жестом на совершенно безрадостный пейзаж. - Это мы, бессмертные и неуничтожимые, можем здесь как-то существовать вопреки всему, но тех ограниченных запасов вестры, которые мы сможем передать своим будущим супругам, для выживания им не хватит точно! Даже для дыхания, боюсь, не хватит. И о каких тогда детях мы вообще говорим?!

- Ну, значит надо подыскать для них более подходящую планету, - сделал вывод Руи. - Пусть без жизни пока, но с пригодной атмосферой или хотя бы такой, которую нам по силам сделать пригодной. Уверен, что такие есть.

- Допустим, есть, но нам тогда и питанием их придется обеспечивать и еще много чем, необходимым для жизни, - возразил Солнце. - И при том учти, что люди - существа социальные, для нормальной жизни им необходимо хоть какое-то соплеменное им окружение, да и будущие наши дети без общения со сверстниками превратятся в... - тут он оглянулся на все еще игнорирующего их дискуссию Энэджета и закончил, - в нечто не очень приятное. Но самое главное, я вовсе не уверен, что даже тебе, Руи, сотворив тела, удастся заманить в них хоть какие-то души.

- Раньше-то удавалось!

- Раньше они приходили в уже существующий социум, где могли решать задачи собственного самосовершенствования. Что-то сомневаюсь, что это возможно будет в искусственно сконструированном нами маленьком мирке. Иное дело, если бы мы интегрировали их в какой-то естественный мир...

- Да откуда он возьмется-то, этот естественный мир? - фыркнул Адонаи. - Особенно если никаких планет с жизнью, возможно, и нет вообще. Сколько там нужно-то для ее самопроизвольного развития, сотни миллионов лет? Это ж сколько нам ждать-то придется! Да и еще не факт, что эта вновь возникшая жизнь будет совместима с нами. Все же в матрицах у нас записан совершенно определенный генетический код и связанные с ним механизмы размножения, а если у тех живых существ он будет совершенно другой?

- Ну так и не надо пускать это дело на самотек, - возразил ему Руи. - И если на Мейю жизнь могла быть занесена извне, то почему на другие планеты не может? Просто надо подыскать планеты с подходящими для жизни условиями и закинуть туда какую-нибудь простую органику, но с нашим генетическим кодом. Можно даже какие-то простейшие организмы для этого сотворить по типу уже хорошо изученных, те же бактерии, например. Некоторые из них, я слышал, даже в открытом космосе выжить способны, что уж там говорить про планету с умеренным климатом. Вот пусть они там естественно развиваются, порождают все более и более сложные организмы и целые экосистемы, и рано или поздно появятся существа, которые могут стать разумными. Это ведь будет уже социальная система?

- Да, - подтвердил Солнце.

- В таком случае души смогут избирать их для целей самосовершенствования?

- Безусловно.

- Ну, вот тогда мы и сможем внедрять в эти социумы наши собственные творения. Да что я говорю внедрять, мы сможем просто совокупляться с этими смертными женщинами и рассчитывать на могучее потомство!

- Вот этого не исключаю, - ответил Солнце, - но чтобы до того дошло, должно сойтись очень много "если". Если не будет природных катаклизмов, способных уничтожить народившуюся жизнь, типа слишком жаркого или слишком холодного климата, суперактивности вулканов, врезавшихся крупных небесных тел, всемирных потопов, преждевременно выгоревших солнц, оказавшихся рядом черных дыр или вот таких же сверхновых звезд. За сотни миллионов лет может приключиться всякое.

- Ну так значит не надо закладываться на одну-единственную планету, - сделал вывод Руи. - Что нам стоит осеменить многие, чтобы хоть на части из них развилась нужная нам жизнь? Времени у нас много, спешить смысла нет. К тому же что нам мешает курировать осемененные нами планеты, спасая их от вышеописанных катаклизмов?

- И кто этим станет заниматься? - вопросил Дэрез.

- Да все желающие из нашего числа! - воскликнул Руи. - Раз уж мы так бездарно проворонили нашу родную планету, придется нам заделаться демиургами и создавать новые обитаемые миры. Пусть каждый творит их по собственному разумению, не мешая другим, благо Вселенная велика, в ней есть где развернуться, а потом уж сочтемся результатами.

- То есть, кто создаст обитаемый мир, тот и потомство свое может в нем плодить? - уточнил Адонаи.

- Тот будет иметь преимущественное право на это и на власть над самой планетой, - ответил Руи. - Ведь если кому-то фатально не повезет, мы же не откажем нашему собрату в праве обзавестись потомством? Но в принципе правила на каждой конкретной планете должен устанавливать именно ее демиург.

- Вот с этим вполне можно согласиться, - заявил Адонаи.

- Я тоже в принципе согласен, - кивнул Саркхат.

За предложенный порядок в итоге высказались все, кроме Энэджета, который откровенно демонстрировал, что и пальцем не пошевельнет для возрождения людского рода. Что ж, остальные были готовы обойтись и без его участия, лишь бы не разрушал потом ими созданное. Последнее Энэджет сквозь зубы пообещал.

- Ну что ж, братья, коль скоро мы все решили, давайте приступим к нашему долгому подвижническому труду, и да повезет нам всем с его результатами! - провозгласил Руи.

- Угу, к труду на многие миллионы лет, - вздохнул Дэрез. - Да мы-то приступим, все равно больше делать нечего, вот только как бы нам, тех результатов дожидаясь, не свихнуться от скуки!

Но опасений его никто не поддержал. Перед ними возникла новая цель, позволяющая не изводить себя мучительным вопросом "для чего я вообще продолжаю жить на свете", и в начале пути они были пока еще полны оптимизма.