Часть 3.
По второму кругу.

Глава 1.
Первый потомок.

С момента гибели Мейи прошли уже сотни миллионов лет. За эту бездну времени члены маленького веррительского сообщества настолько хорошо изучили друг друга, что могли предугадать мысль сотоварища даже до ее появления. Они перестали продуцировать новые смыслы. Им больше нечего было друг другу сказать. Все тот же ограниченный набор до отвращения знакомых рож вызывал желание убраться от них куда подальше и никогда больше не видать. Что ж, Вселенная была велика, и они имели полную возможность разлететься по ней так далеко, чтобы впредь не сталкиваться. Они в итоге так и сделали. Теперь каждый из них обследовал свои галактики, выявлял подходящие для жизни планеты и высевал на них споры этой самой будущей жизни, которой теперь предстояло развиваться самостоятельно и создавать пригодный для существования разумных существ биоценоз.

Итак, каждый возделывал свою собственную грядку и не интересовался, как там идут дела у соплеменников. Творение, как выяснилось, процесс долгий и медленный, к тому же далеко не всегда приводящий к желательным результатам. Что ж, ждать они научились. Им просто ничего другого не оставалось делать, раз уж они оказались накрепко прикованы к этому миру своим бессмертием.

Но даже то, что кажется вечным, имеет свой предел. Пусть в значительной части миров порожденная ими жизнь сгинула в катаклизмах, несмотря на все их усилия ее сохранить, пусть в каких-то мирах развитие пошло явно не туда, и им самим пришлось уничтожать порожденных ими же монстров, общее направление оказалось выбрано верно, и на мертвых некогда планетах закипела, наконец, высокоразвитая жизнь. Оставался один шаг до появления разума, но вот и он, наконец, был сделан.

Руи мог быть удовлетворен. Одна из засеянных лично им планет пусть совсем на немного, на какой-то ничтожный для ее миллиардолетней истории промежуток времени, но все же опередила другие в своем развитии. Живущие на ней двуногие существа, вооруженные палками и камнями и одетые в шкуры убитых ими животных, уже доросли до осознания существования потусторонних сил, которые представляли пока духами окружающей их природы, но уже всячески старались умилостивить, принося им жертвы и рисуя на стенах своих пещер магические картинки, которые должны были помочь им в удачной охоте. Их разум был еще до ужаса неразвит, их мысли были примитивны и легко им предугадывались, но он понимал, что их история еще только начинается. Пройдут десятки тысяч лет, и они дозреют до абстрактного мышления, до идеи трансцендентного Бога, и среди них родятся, наконец, люди, способное промыслить нечто такое, до чего так и не смогли додуматься обитатели сгинувшей Мейи, и тогда ему станет интересно с ними общаться, и тогда он придет, чтобы стать для них богом и указать им пути к духовному развитию.

Жаль, что он не мог сделать это прямо сейчас. Их слабое, недавно пробудившееся сознание просто не вынесло бы контакта с его могучим духом. Они не поняли бы ни одной его мысли, он просто до смерти напугал бы их своим величием. Людей, привыкших жить в полном согласии с окружающей природой, нельзя вот так резко вырывать из их маленького уютного мирка - психика не выдержит. Ну что ж, тогда он будет пока просто за ними наблюдать, страхуя от всяческих природных катаклизмов. Этот первый его настоящий успех слишком много для него значит, чтобы дать ему погибнуть в случайной катастрофе.

И Руи проникал в их маленькие стойбища и читал их смешные, наивные мысли, отдыхая душой. Что ж они так консервативны в своем обиходе и с таким трудом додумываются даже до самых маленьких улучшений, облегчающих их суровый быт? Хотелось как-то помочь им, подсказать, но... пусть лучше все развивается естественным путем. Он же хочет услышать их оригинальные мысли, а не внушить им свои собственные? В таком случае нечего спешить с помощью, он несусветно долго ждал появления потенциальных собеседников, прождет и еще немного.

Когда вот только наступит тот долгожданный момент? Он только по чужим рассказам мог судить, на какой стадии развития находилось общество на Мейе, когда там появился на свет первый из веррителей - Адонаи. Вроде какая-то цивилизация к тому времени уже существовала, города были точно, хотя сам Адонаи родился в кочевом племени, а это куда более примитивная форма общественного устройства. Что ж, вот на нее он и будет ориентироваться. Раньше, видимо, являть себя людям просто рано, а на той стадии уже можно вполне, и это будет вполне эффективно, судя по тому, как преданно любили Адонаи его адепты.

Развитие человеческого сообщества на планете, между тем, хоть и медленно, но шло. Бывшие дикари кое-где перешли уже от охоты и собирательства к скотоводству и примитивному земледелию, научились прясть шерсть и ткать из нее пока еще грубые ткани. Большинство из них продолжало кочевать вслед за своим скотом, но объекты своего поклонения они больше не хотели возить собой в качестве предметов обихода. В их сознании утвердилась мысль, что в мире существуют высшие силы, которые так просто не умаслишь и не привлечешь себе в помощь, чтобы стать достойным их милости, им надо служить по-настоящему. И на планете то тут, то там стали появляться настоящие храмы, сперва деревянные, но потом уже и каменные, окруженные защитными стенами, чтобы не разорили враждебные племена. Этим храмовым комплексам предстояло стать зачатками будущих городов.

Сами люди тоже изменились, стали регулярней питаться, следить за чистотой своего тела, пытались даже одеться покрасивее. Они уже ничем не напоминали своих звероподобных предков с низкими лбами и шерстью на теле, а все больше походили на былых обитателей Мейи. Заметные расовые отличия, конечно, присутствовали, но становилось все яснее, что жизнь тут и там развивается по единым законам и верх в человеческой популяции будут брать те же гены, что способствовали появлению на Мейе высокоинтеллектуального общества.

Руи осознал, что настал момент, когда он может явиться перед ними во плоти, но что-то его еще сдерживало. Неужто он настолько отвык находиться в окружении смертных людей, что утратил навыки общения с ними? Он все еще боится их напугать, стать для них чем-то вроде нового Энэджета, перед которым можно трепетать, но которого невозможно полюбить? Но зачем ему так необходима их любовь, разве без нее он не сможет стать для них почитаемым покровителем, благодетелем и наставником? Видимо, для чего-то все же нужна. Он же очень давно, еще сразу после гибели Мейи, возмечтал обзавестись потомством, да еще таким, которое могло заиметь собственные мощные источники вестры. Насколько он помнил, все прежние веррители, от самых могущественных и бессмертных до самых слабых, сгинувших вместе с Мейей, всегда зачинались в любви, пусть даже потом от этой любви и следа не оставалось. Может статься, что если он просто механически кого-то осеменит, подавив возможное отвращение своей несокрушимой волей, то и потомство у него родится ни на что не годное, безо всякого намека на собственную вестру. Вот такого исхода он точно не хотел!

Но, видимо, то, что предначертано, обязательно должно случиться. В одном из заурядных земледельческих поселений родилась девушка невиданной красоты. На нее уже заглядывались все местные парни, да и из других селений приезжали свататься, суля богатые подарки, но эта недотрога всех отвергала, идя даже против родительской воли, и ждала непонятно какого жениха. Может, сына вождя какого-нибудь могучего племени, или даже верховного жреца из тех, что уже провозгласили себя царями и выразителями воли Небес? Дальше не заходили даже сплетни, о чем-то более высоком никто и помыслить не мог.

И вот эту девушку, звавшуюся Игнис, случилось увидать Руи. В былые годы на Мейе ему доводилось встречать много каких красоток, но их прелести его тогда почему-то не впечатляли. Возможно, тогда ему оставляла наслаждение исключительно духовная жизнь, возможно, и сами те красавицы не воспринимали его в качестве потенциального партнера, поскольку ни один живой бог никогда не вступал в телесную связь со смертной женщиной. Им можно было поклоняться, но их нельзя было возжелать.

Но здесь все было по-другому. Эти наивные дети природы никогда не встречали живых богов и еще не додумались награждать кого-то этим громким титулом. Они еще почитали совокупление не грехом, а вполне естественным делом, и готовы были приписывать эти страсти даже своим надуманным богам. То есть у Игнис не будет никаких моральных препятствий возлюбить его не только как бога, но и как своего мужчину, и теперь все зависит от его собственного желания.

И таковое у Руи родилось. Удивительно, но на новом витке существования, достигнув за несчетные миллионы лет невиданных высот в своем духовном развитии, он вдруг стал воспринимать женскую красоту. Более того, она внезапно пробудила в нем настоящую страсть! В нем, великом вестроносце, что одной силой своего гнева мог испепелять целые города!!! На какие же тогда свершения способна его любовь?!

Ждать было больше нечего и даже просто невозможно. Он с трудом дотерпел до какого-то праздника, на котором девушки того племени, к которому принадлежала Игнис, традиционно выбирали себе женихов. Разумеется, к ней опять сватались и она опять всех отвергла. И тогда он понял, что настал его час!

Свататься к возлюбленной он явился в полном блеске, то есть в виде вспыхнувшего над поляной огненного шара, парализовавшего страхом весь собравшийся народ. Затем из бешеной пляски языков пламени составилась фигура, напоминающая формой человеческую. Она все темнела и, наконец, втянула все пламя в себя, и только глаза ее продолжали гореть огнем. Поняв, что перед ними явился настоящий бог, устрашенные люди пали ниц, и только Игнис осталась стоять, не отрывая глаз от небесного пришельца. Похоже, поняла уже, что это пришла ее судьба.

Руи постарался мысленно передать Игнис все свои чувства к ней. Он, способный моментально убить человека одним своим легким недовольством, не опасался, что его нынешние, куда более сильные эмоции как-то повредят его возлюбленной. Заставят улететь в нирвану - может быть. Но мечтающую быть с ним душу он оттуда завсегда достанет. Стараясь не ускорять походку, несмотря на охватившую его страсть, он подошел к девушке и одарил ее жарким поцелуем, получив такой же в ответ.

Теперь их брачному союзу не могло помешать уже ничто. Родители Игнис и старейшины ее племени это тоже, разумеется, поняли и готовы были хоть сейчас организовать свадьбу, пусть только выбравшее их девушку божество даст на то свое позволение. Руи, конечно, тут же оповестил их, кто удостоил их своего внимания, и повелел им готовиться к его с Игнис венчанию. Традиционные племенные обряды для этого, разумеется, не подходили, местный жрец и помыслить боялся, как надо венчать смертную девушку с божеством, и Руи устроил себе свадьбу по своему вкусу, с увеселениями, разгулом и роскошным фейерверком, устроенным им самим с помощью вестры. Он даже заставил окрестных лесных зверей явиться в селение и поклониться новобрачным.

За три дня торжеств племя проело месячный запас продовольствия, но Руи, с удовольствием вернувшийся к процессу творения, с избытком возместил его и, конечно же, щедро одарил своих новых родственников и все их племя. Он вообще мог бы дать им все блага мира, известные некогда на Мейе, но они бы просто не поняли, для чего все это нужно. Вот обильная еда, красивая и прочная одежда, крепкие копья с наконечниками из неведомого им металла - это да, в целом понятные и явно полезные вещи. Ну и, конечно же, красивые камни, которые охотно берут в оплату купцы.

В их первую с Игнис брачную ночь в небе загорелась яркая алая звезда. Племени никогда еще такого видеть не доводилось, да и самому Руи тоже, но он-то знал, что это должно означать! Ребенок, которого они сегодня с Игнис зачали, будет одарен собственным могучим источником вестры и наверняка пополнит ряды бессмертных вестроносцев. Зачатие более слабых веррителей никогда такими эффектами не сопровождалось. Руи интересовало только, увидит ли эту звезду кто-то из его бессмертных собратьев? Хотя вряд ли, слишком далеко они разбрелись по Вселенной, а даже из соседней галактики этот объект не отличишь от очередной вспыхнувшей сверхновой звезды.

Их сын, получивший имя Джанрэди, появился на свет через положенные девять месяцев. Великий вестроносец пожелал лично присутствовать при его рождении, в тайне опасаясь, что может повториться казус Энэджета и надо будет хоть как-то проконтролировать ситуацию. Но беды не случилось, младенец с самого рождения в полную силу не вошел, хотя запасы вестры у него угадывались большие. Поменьше, конечно, чем у самого Руи, но кое-кого из его бессмертных собратьев ожидает не самый приятный сюрприз.

К некоторому удивлению Руи, сын оказался белокож и вообще внешностью походил на мать, а не на отца. Но сейчас это было неважно, главное, что он, самый младший из вестроносцев, по иронии судьбы первым обзавелся собственным потомством! Когда малыш подрастет и войдет в силу, надо будет показать его высокому сообществу. Вот только где это, с позволения сказать, "сообщество" сейчас искать? Они так давно разбрелись, что разыскивать их теперь придется по всей Вселенной. Раньше он и сам их видеть не хотел, потому что все они за миллионы лет обрыдли ему донельзя, но сейчас-то ему найдется чем их удивить! Что же, у него есть еще тринадцать лет, чтобы собрать их заново.

Но прежде чем вновь отправляться в странствия по Вселенной, надо было позаботиться о безопасности отпрыска и юной супруги. Джанрэди, конечно, ничем теперь не убьешь, за ним стоит его собственная матрица, но Руи очень не хотелось, чтобы в нежном возрасте его сын ощутил чужую ненависть, подобную той, которую наверняка в детстве ощущал Энэджет. Не хотелось вырастить еще одного мизантропа. А уж о том, что что-то неприятное может случиться с его Игнис, вестроносец и думать не хотел. Между тем, внезапно разбогатевшее племя, временно оставшееся без его защиты, наверняка возжелают ограбить воинственные соседи, а уж какие непотребства случаются в этих дикарских войнах, Руи уже вдоволь успел насмотреться.

Ну что ж, пришла пора превращать своих новых родственников в собственный боевой клан, какой когда-то уже был у него на Мейе. Они тут все мечтают о магии и даже пытаются ее как-то кустарно практиковать, не имея при этом к ней ни малейших способностей. Ну так он предоставит им эти способности вместе с частицами собственной вестры! Они мечтают летать как птицы и будут летать, когда он приживит им крылья! И никто тогда на этой дикарской планете не осмелится бросить вызов данному племени, оно же теперь избранный им народ.

Собрав людей, Руи объявил им о своем скором отбытии, равно как и о желании в честь рождения сына преподнести им новые, поистине божественные дары. Каждый, кто поклянется защищать его супругу и сына ото всех возможных неприятностей, получит от него, Руи, способность летать и поражать врагов стрелами с высоты, и мало того, убивать их одним своим взглядом, а также молниями и небесным огнем. В дополнение они получат безупречное здоровье, способность быстро исцеляться от ран и переломов и даже отращивать себе потерянные конечности.

Желающих принести клятву оказалось, разумеется, более чем достаточно, около семисот человек, так что Руи пришлось изрядно потрудиться, приживляя им всем крылья и снабжая вестрой. От давней практики вживлять в тело оперируемого кусочек собственной кости он отказался, решив, что источник вестры вполне может находиться и вне тела будущего вестроносца, например, в перстне, главное, чтобы сей перстень тот никогда не снимал. Изготовив несколько сот перстней со вставленными напоказ рубинами и незаметной начинкой из собственной костной ткани, Руи украсил эти изделия особым рисунком, который отныне должен был стать отличительным знаком всех членов клана Живого огня. Ровно такой же перстень он надел и на собственный палец, и на палец своей супруги. Сын, когда подрастет, тоже его получит. Предупредив, что любой, снявший перстень, утратит вместе с ним и все свои сверхъестественные способности, но их зато обретет тот, кому этот перстень передадут добровольно и кто принесет при этом соответствующую клятву, Руи раздал свои изделия членам клана и наскоро обучил их правильно обращаться с вестрой. Все, теперь эти восставленные вестроносцы, как он решил называть их, дабы отличить от тех, кто таковым с момента рождения, и сами прекрасно о себе позаботятся, а ему можно двигаться в путь.

Глава 2.
Становление Джанрэди.

Искать разбросанных по самым отдаленным галактикам собратьев Руи пришлось бы невообразимо долго, если бы не их одновременное существование в двух параллельных мирах. В том, где находились источники их энергии и располагались их информационные матрицы, не было никаких ограничений на скорость передвижения. Надо только помнить характеристики источника вестры, связанного с разыскиваемым веррителем (а Руи прекрасно все их помнил!), найти этот источник, перемещаясь в том пространстве, проследить, куда именно истекает из него вестра, и следовать дальше за ней. В этих странствиях Руи попадались и крупные бесхозные источники, и прорва мелких, так что он только уверился в правильности своей стратегии обзаведения потомством. Хотя, конечно, за крупные источники наверняка теперь возникнет серьезная конкуренция, но у него тут есть важнейшее преимущество в виде уже достаточно развившейся разумной человеческой расы. Как бы там ни было, свое намерение в срок оповестить всех остальных веррителей о важнейшем для истории мироздания событии он осуществил. Пусть теперь они решают, как на все это реагировать.

Сенсация, конечно, получилась оглушающей. В мире, где уже многие миллионы лет ничего существенно не менялось, родился новый бессмертный верритель! Все, конечно, пожелали лично познакомиться с новичком, и Руи пообещал представить сына высокому собранию, как только тому исполнится тринадцать и он войдет в полную силу.

Пока Руи странствовал по космосу, Джанрэди рос, не видя отца, хотя зная, разумеется, что является сыном бессмертного бога, покровительствующего их племени. Довольно быстро он узнал и о своей веррительской силе и мало-помалу обучался ей пользоваться, благо взрослых веррителей было вокруг него пруд пруди. Те, правда, почему-то все были крылатыми и носили особые перстни, чего у самого Джанрэди не было, но, может, так и полагается, поскольку он еще маленький и безответственный. Зато никто не мешал ему вволю играть со сверстниками, которые, правда, относились к нему чрезмерно уважительно и даже, кажется, заметно опасались, хотя Джанрэди от природы был незлобив и ни к кому агрессии не проявлял. Ну, смешно же, когда тебя в играх даже толкнуть боятся, когда на тебе любые ссадины зарастают в мгновение ока и ты можешь жарить мясо, сунув руку с ним прямо в костер! Ну, конечно, они все ему завидовали, хотя внешне это старались никак не проявлять, но он-то прекрасно научился читать их мысли еще лет с трех, и им всем это было прекрасно известно, так что могли бы и не лицемерить!

Все мальчишки в племени мечтали о том времени, когда они вырастут, а Руи вернется, и тогда он тоже даст им крылья и сделает веррителями. Кто-то еще грезил воинскими подвигами, хотя какие там подвиги, когда все соседи до ужаса боялись их племени и не смели даже присвоить забредшую на их земли овцу, если было хоть малейшее подозрение, что она принадлежит кому-то из крылатых. Да, именно крылатыми их теперь и звали все окрест, позабыв прежнее название, хотя далеко не все в племени обладали крыльями, но всегда ж судят по самому сильному впечатлению. Самые сильные чужеземные цари теперь добивались их расположения, надеясь натравить на своих врагов, жрецы других народов дружно признавали Руи первым среди богов и если и не приносили ему жертвы, то лишь потому, что не были уверены, что он их примет, ведь он ясно назвал своим одно-единственное племя на всей планете.

Конечно, в их богатое селение просто не могли не приезжать торговцы из иных земель. Здесь не скупясь платили чистейшим золотом за их товары, здесь можно было сговориться с кем-нибудь из крылатых вестроносцев об охране при путешествии в те земли, где шалили разбойники, и, конечно же, здесь своими глазами можно было увидеть живого юного бога, сына того самого Руи. Джанрэди с самых малых лет привык, что все приезжие обязательно на него пялятся и каждое изреченное им слово воспринимают как откровение, хотя каких только глупостей он тогда не произносил. А еще они норовили непременно всучить ему свои подарки, хотя у него и так уже было все, о чем он только мог пожелать. Все эти не нужные ему дары он потом передаривал приятелям, а те, возможно, и еще кому-то, так что заморские диковины расходились по всему племени.

Если ровесники Джанрэди и старшие его товарищи по играм веррителями не были и быть не могли, то всего через год после его рождения в семьях восставленных Руи вестроносцев стали появляться на свет и природные веррители. Слабенькие, конечно, и, разумеется, без крыльев, но Джанрэди ясно ощущал их источники и, когда сам немного подрос, а те по возрасту смогли влиться в мальчишескую компанию, заделался их вожаком и покровителем. Приятно же, когда тебе смотрят в рот, а ты сам можешь выступить для кого-то в качестве старшего друга и наставника! Жаль, что не у всех младших ребят были веррительские способности и, следовательно, они не всегда могли играть с ними на равных, а отца, который мог бы исправить такую несправедливость, все не было и не было. Джанрэди тогда еще не приходило в голову, что скоро он и сам сможет плодить восставленных вестроносцев.

А еще ему, как и большинству его сверстников, иногда хотелось малость пошалить! Ну, сделать то, что запрещено взрослыми, чтобы проверить собственную удаль и разнообразить пресное существование. Вот только ему-то мать почти ничего не запрещала, кроме того, чтобы творить несправедливости, пользуясь собственной силой, но он этого и сам не хотел, будучи до щепетильности честным. А всякие там опасные для жизни авантюры... Для кого-то, может, и опасные, но для него точно нет, а потому Игнис спокойно отпускала его, не опасаясь, что он свернет себе голову. Вот только другим-то ребятам родители это запрещали и даже карали за нарушение своих запретов, а он, получается, всегда выходил сухим из воды! Это казалось Джанрэди несправедливым и тяготило его совесть, но он пока не пытался ничего изменить, поскольку не был инициатором этих авантюр.

В десятилетнем возрасте Джанрэди решил, что и сам уже способен проявлять инициативу, и устроил для своей малолетней команды вылазку в дальний лес. Взрослые ходили туда охотиться и говорили, что там можно встретить пещерного льва. Живых львов Джанрэди никогда еще не видел, только принесенные охотниками шкуры, и хотел ликвидировать этот пробел. Он уже научился внушать свою волю домашним животным и был уверен, что и со львом в случае чего тоже справится.

Увы, первый блин вышел комом. Льва Джанрэди почувствовал, но и тот, такая зараза, тоже почувствовал приближение вестроносца и почему-то так его напугался, что предпочел удрать куда подальше, да и остальные обитатели леса явно сторонились компании юных веррителей. И зачем тогда, спрашивается, они столько сюда шли? Голодные и разочарованные мальчишки повернули назад, и сам же Джанрэди сдуру предложил возвращаться более короткой дорогой, ведущей через глубокий овраг. В качестве мостика служило одно-единственное бревно. Взрослые охотники как-то умудрялись переправляться по нему без потерь, но один из приятелей Джанрэди, пацан восьми лет отроду, оказался слишком неуклюж и сверзился с него в овраг, сломав себе ногу. Залечивать другим людям переломы Джанрэди еще не научился, а пострадавшему не хватало собственных запасов вестры, чтобы быстро срастить кость. Пришлось доставать бедолагу из оврага и транспортировать до дома на руках.

Поскольку разрешения на эту прогулку им никто не давал, всех малолетних приятелей Джанрэди, за исключением обладателя сломанной ноги, выдрали за это дело розгами, самого же юного бога, разумеется, никто и пальцем не посмел тронуть. Этой несправедливостью Джанрэди был возмущен до глубины души. Это же все была исключительно его инициатива! Это он сманил младших приятелей в лес, это он предложил переправляться по бревну, это он ими всеми командовал и, следовательно, должен был за всех отвечать! Почему же вышло так, что их наказали, а его и не думают?! Заведя себя такими мыслями, он отправился изъясняться с матерью.

- Ты первый мальчик на моей памяти, который сам просит себя наказать, - усмехнулась Игнис, выслушав страстный монолог сына.

- А зачем им просить, когда их и так всех дерут за любую провинность, - резонно возразил Джанрэди. - Или это только богов наказывать нельзя? Мам, а отца в детстве тоже ни за что не наказывали?

Игнис тут же вспомнились рассказы ее божественного супруга о его жизни на давно сгинувшей Мейе. За те месяцы, что им довелось прожить вместе, Руи много о чем успел ей поведать. Был среди его историй и такой эпизод...

- Представь себе, наказывали, - промолвила она. - Когда твоему отцу было еще меньше, чем тебе сейчас, лет семь всего, он сгоряча убил одного мальчика, но потом осознал, что был не прав, и повинился. Он, знаешь ли, как и ты, был всегда одержим идеей справедливости. Можешь считать, что это у тебя наследственное. И он тогда сам настоял на как можно более суровом и при том публичном наказании, чтобы люди видели, что даже верритель не может творить все, что ему заблагорассудится.

- Вот видишь, мам, даже отца наказывали, а ты меня даже не пытаешься.

- Так ты пока еще и не убивал никого.

- Так я и не прошу о публичной порке. Просто высеки меня, как секли моих друзей их родители. Иначе какой из меня командир, если я ни за что не отвечаю? Если меня не накажут, я сам себя уважать не смогу!

К аргументам сына невозможно было не прислушаться, и пришлось Игнис заготавливать розги, а потом хлестать ими своего упертого отпрыска. Джанрэди честно терпел, даже не пытаясь смягчить свою участь. Хотя что ему эти розги, когда на нем все мгновенно заживало! Просто ненадолго испытать боль, чтобы можно было честно сказать себе, что и он теперь такой же, как все.

Тайны из своего наказания он не делал, и после всех этих событий его авторитет в племени только поднялся. С каждым днем он все удачней манипулировал со своей вестрой, стараясь быть полезным людям, и к тринадцати годам, когда вошел в полную силу, был уже вполне серьезным и ответственным молодым человеком, за которым табуном ходили младшие ребята. Вот тут как раз и вернулся Руи.

Великий вестроносец вынужден был признаться себе, что, даже став в одночасье отцом, он так и не научился им быть. Вот каково это: покинуть сына-младенца, чтобы в следующий раз встретиться уже с подростком, почти не уступающим тебе в росте? А может, это просто такая у него судьба - не видеть своих сыновей? Маленькому ребенку нужна прежде всего мама, а не всевластный отец, да и что ему, Руи, делать на этой едва начавшей выбираться из дикости планете? Да и два сильных веррителя в доме это все равно что два взрослых медведя в одной берлоге, и если он сейчас решит здесь осесть, то придется его выросшему сыну подыскивать себе поприще в каком-нибудь ином месте. Но это все потом, а пока он должен достойно представить своего первенца высокому собранию.

С возвращением Руи жизнь в селении заиграла новыми красками. Подросшие за время его отсутствия дети выстроились в очередь, чтобы, наконец, обрести крылья, Игнис, тринадцать лет проведшая без супруга, словно вновь обрела юность, хозяева ближних и дальних земель потоком шли на поклон к могущественному богу, отдавая на его суд свои споры. Всем этим приходилось срочно заниматься, но больше всего внимания великий вестроносец сейчас уделял сыну. Заметив, что за тем постоянно бродит целая стая малышни, а Джанрэди мало того, что не прогоняет их, так еще и трогательно о них заботится, Руи сказал сыну:

- А из тебя выйдет отличный наставник для подрастающего поколения нашего клана.

- Да что ты, пап, я ж еще почти ничего не умею... - смутился подросток.

- Ну так значит пришла пора учиться, - ответил Руи, надевая сыну на палец клановый перстень. - У тебя сейчас прорва вестры в запасе, а эта штука поможет тебе управлять ее потоками. Попытайся для начала спалить вон то дерево. Просто представь, что из твоего пальца исходит поток энергии, и наметь для него цель. Желательно, чтобы оно загорелось разом от корней до кроны.

Джанрэди попробовал, и вспыхнувший огромный костер стал виден всем за много верст от селения. Затем его научили прорезать вестрой скалы, делая ее поток узким, как лезвие ножа, превращать ее в подобие ветра, который поднимет в воздух и отбросит за много шагов каких-либо неугодных ему субъектов, останавливать ею и обращать вспять морские волны. Немало ему пришлось попотеть, прежде чем он научился творить из вестры различные предметы, и уж особенно трудно оказалось лечить ею людей, поскольку тут требуется прямо-таки ювелирная работа, да и болезнь сперва надо правильно распознать. Но юный вестроносец был добросовестен и упорен и за короткий срок сумел перенять все основные отцовские умения.

Последнее, чему научил его Руи, это делиться с другими собственной вестрой, делая клановые перстни с начинкой из собственной кости. Под его руководством Джанрэди сделал восставленным вестроносцем одного из своих друзей. Крыльев, правда, ему не дал, да тот и не просил.

Теперь, когда в его клане появился второй полноценный бессмертный вестроносец, Руи стал задумываться об экспансии. Подросших сыновей положено отправлять покорять мир, и Джанрэди хорошо бы дать под контроль собственную планету. На подходе, то есть с уже разумной жизнью, у Руи пока ничего не было, но, может, таковая найдется у его собратьев. Сейчас у него уже найдется, что предложить им взамен.

Впервые за долгие миллионы лет Совет богов собрался, чтобы принять в свой состав нового члена. Интерес был такой, что по зову Руи явились все до единого. Рослый подросток с круглым лицом, старающийся выглядеть паинькой, но при этом исподволь демонстрирующий свою могучую внутреннюю силу, приглянулся всем, даже вечно суровому Энэджету, хотя и вызвал у многих неподдельную зависть, которая только возросла, когда они померились с новичком силой своих воль, чтобы определить его место в общей иерархии. В итоге он оказался шестым, между Адонаи и Дэрезом. Десяток проигравших вынуждены были смириться со своим поражением, но тем сильнее стало их желание самим обзавестись могучим бессмертным потомством. Но как и где это сделать?

Результаты давнишнего посева уже стали приносить свои плоды, и на подходе было уже несколько планет с разумной жизнью. Вот только и они отставали от вотчины Руи в своем развитии на несколько десятков тысяч лет. Казалось бы, что им этот этот жалкий временной промежуток, когда они прождали уже многие миллионы лет, но даже и такое ожидание сейчас казалось им невыносимо, хотелось приступить к делу немедленно, да и страшно даже подумать, как успеет увеличить свой клан Руи за эти тысячелетия. Никем не оприходованные крупные источники вестры пока еще есть, но их, похоже, мало, и если Руи успеет прибрать их к рукам, то остальным веррителям вообще ничего не достанется!

Неизбежно начались торги за право обзавестись потомством на планете Руи. Великий вестроносец предложил учредить там общую для всех колонию, при условии, что он будет единолично ею управлять, гарантируя при этом безопасность всех проживающих там веррительских отпрысков. Взамен он выторговал право самому обзавестись потомством на засеянных другими веррителями планетах, когда те станут для того пригодны. Особенно удачную сделку удалось провернуть с Овлитом, одним из не самых сильных веррителей, с давних пор находившимся под влиянием Адонаи. Овлит имел еще старшего брата Денира, тоже бессмертного вестроносца, и это был единственный случай на Мейе, когда двое бессмертных богов последовательно родилось в одной семье. Они получили тогда разные уделы, но никогда не конфликтовали и вообще горой стояли друг за друга. И вот этот ничем доселе особо не примечательный Овлит внезапно оказался рекордсменом в деле посева жизни. Его планеты почему-то счастливо избегали катаклизмов и не требовали особенного вмешательства с его стороны. Старшему брату в этом деле везло куда меньше, и они с Овлитом решили скооперироваться. Сейчас у них было на подходе целых две планеты, и одну из них братья готовы были отдать под управление Джанрэди при условии, что сохранят право обзавестись там своим потомством. Младший вестроносец такое согласие дал и получил эксклюзивное право учредить со временем на этой планете свою собственную колонию.

Не удалось договориться с Руи только Саркхату, который в свое время тоже сделал немало посевов, вот только всходы оказались такими, что Руи и думать было противно с кем-то там сойтись. Нет уж, он и сам в саркхатовские вотчины ни за что не сунется и не допустит, чтобы саркхатовские отродья появились на его собственной планете! Разругавшись, оба вестроносца затаили злобу, а точнее, просто воскресили свою давнюю вражду. Ну и черт с ним, с этим Саркхатом, решил Руи, он пока не опасен, а к тому времени, когда его планеты дойдут до кондиции, у самого Руи будет уже многочисленный и непобедимый клан.

В соответствии с договором первыми искать супруг на планету Руи прибыли Адонаи и Овлит с Дениром. Обитатели планеты просто обалдели, узрев столько новых бессмертных богов, но сложившейся ситуацией воспользовались на полную катушку, постаравшись втереться в доверие и заслужить статус избранных этими богами народов. Кое-кому повезло, и их щедро одарили. Впрочем, Руи все равно продолжали признавать хозяином планеты и первым среди прочих богов. Со временем сюда подтянулись и другие бессмертные веррители, за исключением Саркхата, которому Руи запретил здесь появляться, а также Энэджета и Веррителя-Солнца. Энэджет категорически не хотел связываться с людьми и о собственном потомстве даже не мечтал, Солнце же хотел сперва присмотреться, как пойдут дела у других, решив, что ему спешить некуда.

Руи возобновил супружескую связь с Игнис, и хотя людские годы скоротечны, она еще успела родить ему двух дочерей, веррительскими способностями, увы, не обладавших, но зато несущих в себе столь ценные гены, что подросшие принцессы оказались нарасхват. Одну из них Руи выдал замуж за Овлита, а другую - за Адонаи, и народившееся в этих браках потомство несло в себе ценные качества уже двух веррительских кланов, хотя бессмертных вестроносцев и в этом поколении не появилось, но те, что родились, оказались заметно сильнее тех природных веррителей, что рождались в семьях восставленных Руи вестроносцев. Учрежденная колония росла, развивалась и готова была уже сама распространять новые посевы.

Игнис успела увидеть и даже понянчить своих внуков-веррителей, после чего тихо угасла в кругу любящей семьи. Похоронив свою, соответственно, супругу и мать, Руи с Джанрэди решили, что настала пора расстаться. Руи продолжал управлять своей прежней колонией, Джанрэди же перебрался, наконец, на полученную по договору собственную планету, где уже облюбовал под будущую колонию изолированную от остального мира горную долину. Но пока колонии еще не было и в его постоянном присутствии эта местность не нуждалась, Джанрэди пообещал выполнять различные поручения отца.

Глава 3.
Детство Шеллы.

Планета, некогда засеянная Адонаи, приглянулась Руи разнообразием природных условий и обитавших на ней человеческих рас. Тут было на что поглядеть и от чего возбудиться. По идее, первым произвести на свет потомство должен был тут сам Адонаи, но старейший из вестроносцев пока больше интересовался уже имеющимися потомками, родившимися на планете Руи и уже успевшими сильно размножиться. Часть из них он планировал переселить сюда и давно бы, наверное, это сделал, если бы не крайнее своеволие последних. Ни одного бессмертного среди них пока не родилось, но силы они все равно были немалой, а уж гонора хватало, чтобы решаться бросать вызов своим прародителям. Руи уже успел предупредить Адонаи, что если тот не в состоянии справиться с собственными детьми, то он, Руи, разберется с ними самолично, чтобы обеспечить безопасность колонии. Адонаи угрозе внял и, кажется, был настроен достаточно решительно.

Здесь, на своей планете, Адонаи по примеру Руи выбрал себе одно племя в фавориты, довольно жестоко с ним игрался, выращивая пригодный для поставленных им целей человеческий материал, но пока все никак не решался вступить с какой-нибудь девушкой в брачную связь.

Предоставив Адонаи возможность беспрепятственно разбираться с избранным им народом, Руи с увлечением изучал другие местные племена. Одно из них, задавшееся целью растить идеальных воинов, заинтересовало его особо. Такого фанатизма на протяжении многих поколений ни на его родной Мейе не встречалось, ни на нынешней любимой его планете. Девушки этого племени занимались физическими упражнениями, не отставая от юношей, а потом, вступив в брак, всегда хранили верность своим мужьям. Других мужчин они отвергали, но Руи тянуло проверить, останутся ли они столь же стойкими, получив предложение от бога?

Одна из этих красавиц приглянулась ему особо, и он уже готов был к ней свататься, но ее внезапно отдали замуж за паренька из того же племени. Вестроносца это только раззадорило. Дождавшись, когда молодой муж уйдет в очередной военный поход, Руи явился молодой женщине во всем своем блеске. Ошарашенная вниманием бога к своей скромной персоне, та влюбилась в Руи до беспамятства и разбудила в нем такие же чувства, впервые, кажется, после смерти Игнис. И словно в награду за эти сильные чувства, в ту ночь, когда они познали друг друга, на небосводе загорелась яркая алая звезда.

Ну, наконец-то у него родится еще один бессмертный ребенок! Руи уже надоело хоронить своих потомков и хотелось заполучить хотя бы еще одного отпрыска, с которым он не расстанется никогда. Вот только расстаться пришлось все равно, причем еще до его рождения. Его новая избранница никогда по доброй воле не рассталась бы со своим племенем, а уводить ее насильно он не хотел. Явить свой лик всему племени и по праву сильнейшего отобрать у мужа молодую жену? И самому после этого стать членом их племени, что ли? Нет, на это он уже сам пойти не мог, уже обжитая колония с многочисленным потомством была ему дороже, да и обязательства перед другими веррителями по ее сохранению так просто с себя не сбросишь. А если он просто признается, что имел с ней связь, после чего уберется восвояси, то такое ее поведение соплеменники сочтут изменой, бог он там или не бог, и тогда хуже станет и ей, и ее будущему ребенку. Похоже, лучшим выходом станет просто не показываться остальным членам племени, и пусть потом они думают, что хотят!

Итак, и второй его бессмертный потомок будет расти, не видя своего настоящего отца. Печально, конечно, но и в этом вынужденном решении Руи вдруг начал видеть определенные плюсы. Если у него родится сын, то аборигены воспримут того как своего родного и воспитывать станут так же, как и остальных своих детей. То есть из него будут растить стойкого воина. Джанрэди рос в атмосфере всеобщего обожания, с него только что пылинки не сдували, вот он и вырос таким добродушным парнем. А каким станет вестроносец, если его с самых нежных лет воспитывать как будущего воина? Таких примеров история еще не знала, и Руи готов был поэкспериментировать. В конце концов, этот его ребенок бессмертен, угробить его своим воспитанием местным аборигенам точно не удастся, а с остальным будем разбираться, когда наследник войдет в полную силу и придется так или иначе забирать его отсюда.

Повелев своей возлюбленной молчать обо всем случившемся, пока не придет нужный час, Руи покинул планету, оставляя на ней свое семя. Крепкий мальчик, которого нарекли Шеллой, появился на свет чуть раньше срока, и никто из окружающих не усомнился в отцовстве молодого воина, который перед отправлением в поход успел несколько раз перепихнуться со своей женой. Внешностью своей Шелла пошел в мать, так что и тут не было оснований для подозрений.

Малолетний верритель, к счастью для окружающих его людей, далеко не сразу осознал свои силы. Хотя семья его относилась к привилегированному слою здешнего общества, маленького Шеллу держали, что называется, в черном теле, физически наказывали за любой мелкий проступок, понуждали больше двигаться и играть, а вот грамотой не докучали. Малыш довольно быстро научился читать чужие мысли, а потом и командовать разной дворовой живностью с помощью мысленных приказов. Животные не в состоянии были противостоять его воле, а вот с людьми этот трюк у Шеллы пока не выходил...

Свободные граждане этого небольшого государства обязаны были заниматься исключительно военным делом, для всего остального лично свободные ремесленники - неграждане, в основном иммигранты из соседних областей, и занимающиеся сельским хозяйством рабы, которых надо было держать в страхе, дабы не вздумали восстать против своих господ. Господа, впрочем, жили ненамного богаче рабов, золота и украшений не имели и в качестве дани довольствовались продуктами питания, которых почему-то тоже вечно не хватало, особенно подрастающим детям. Зато мальчики из господских семей обязаны были с самых юных лет обучаться военному делу и учиться терпеть тяготы, для чего их уже в семилетнем возрасте изымали из семей и дальше растили в разновозрастных мальчишеских коллективах на государственном коште. Не избежал этой участи и Шелла.

Юный верритель не считал себя неженкой и в резвости сверстникам не уступал, но новая жизнь все равно стала для него шоком. Мало того, что никто тебя тут не приласкает и не пожалеет, так еще и приходится постоянно сражаться за свое скудное имущество, чтобы не отняли, спать на жестких тростниковых циновках, укрываясь единственным плащом, и довольствоваться на завтрак единственной лепешкой, чего растущему организму явно не хватало, а дальше сам добывай себе пропитание, как знаешь! Детский "коллектив" больше походил на стаю волчат, которой командовал самый крепкий подросток из числа старших. К стае этой был еще приставлен в качестве воспитателя уважаемый пожилой гражданин, но апеллировать к нему в поисках справедливости было бесполезно, поскольку этот старый козел, кажется, почитал своей единственной обязанностью стравливать воспитанников по любому поводу и потом наблюдать за их драками. Прав всегда оказывался тот, кто физически сильнее.

Единственным методом воспитания, кроме взаимных избиений, в этой стае были розги, которые мог назначить и воспитатель, и командир. Дома Шеллу, случалось, тоже наказывали ими за шалости, но там он реально бывал виноват, а здесь порой драли просто ни за что, просто потому что считалось, что мальчики обязаны приучаться терпеть боль! А уж если вина была реальной, драли поистине жестоко, до крови, и при этом не смей плакать, а то еще и добавят за твою слабость!

Шелла первый раз залетел так, когда совсем изголодался на скудной казенной кормежке. Он быстро понял, что все время, свободное от обязательных спортивных занятий, ребята здесь заняты поиском пропитания. Вот только где и как? В окрестных лесах редко можно было отыскать дерево с созревшими плодами, которое не успели еще обобрать голодные пацаны, искать какие-нибудь съедобные корешки оказалось муторно и малопродуктивно, а охотиться на живность по малолетству он еще не мог. Его способностей хватило бы, чтобы привлечь какого-нибудь дикого кабана или горного козла, ну а дальше что с ним делать? У Шеллы пока не то что копья - ножа своего не было, да если бы и был, то как со своими слабыми детскими силенками он смог бы справиться с сильным животным? Оставалось ловить мелких певчих птиц и запекать их прямо в перьях, но в них мяса-то на один укус!

Старшие ребята, однако же, каким-то образом еду себе находили. Шелла стал за ними следить и обнаружил, что они просто подворовывают фрукты и овощи в чужих садах и огородах. Это, конечно, было под запретом и каралось жестокой поркой, но это только если поймают с ворованным. Проживающие в окрестных селениях рабы и неграждане могли сколько угодно жаловаться, что дети их обкрадывают, но если им не удалось схватить воришку с поличным, все их заявления считались клеветой. В какой-то момент Шелла с ужасом понял, что даже их старик-воспитатель поощряет удачливых воришек, чуть ли не в пример их ставит всем остальным!

Шелле с самых малых лет воровство претило, у него была прямо какая-то врожденная честность, и даже здешние подлые порядки не в состоянии были ее сломать. Но голод не тетка, и мальчик, презирая сам себя, решился, наконец, на вылазку. Хотя юные налетчики обычно довольствовались плодами земли с садов и огородов, некоторые, особенно дерзкие, решались воровать и домашнюю птицу. Шелла, резонно рассудив, что какой-нибудь выкопанной репой все равно особо не наешься, решил заглянуть в курятник. Проникнуть туда удалось без шума, а там уж его способностей хватило, чтобы заставить птиц не кудахтать, приманить к себе куренка и свернуть ему шею. На обратном пути он в предвкушении сытной трапезы утратил бдительность и попался на глаза сыну владельца курятника, который, конечно же, поднял шум. После недолгой погони Шеллу схватили и приволокли на расправу в его казарму, предъявив убитого им куренка в качестве доказательства его преступной деятельности.

Пойманных воришек здесь не жаловали, и теперь жестокой порки было не избежать. По приказу воспитателя Шелла скинул плащ и нагишом растянулся на валуне с плоской поверхностью, где до него успели уже отстрадать многие поколения местных мальчишек. От их елозенья поверхность камня стала гладкой и чуть ли не шлифованной. Старшие мальчики обязаны были и сами лежать смирно под розгами, но малолеткам делали скидку, и двое ровесников Шеллы ухватили его за руки, а еще один сел ему на голени, чтобы не дрыгал от боли ногами. Юный командир вооружился крепкой розгой и приступил к порке.

Так Шелле еще никогда не влетало! Секущий его подросток совершенно не щадил малыша и хлестал в полную силу, норовя попасть дважды и трижды по одному и тому же месту, чтобы рассечь нежную детскую кожу. Мальчику попадало не только по ягодицам, но и по бедрам, боль была такая, словно на него кипятком плескали, и она лишь нарастала от удара к удару. Поначалу он пытался сдерживать крики, лишь вскидывая голову и обращая к небесам свое искаженное от муки лицо, но потом не стало уже никаких сил терпеть, и он подал голос. "Товарищи" лишь смеялись над его жалобными завываниями, а мерзкий старый пердун-"воспитатель" еще и потребовал добавить Шелле за проявленную слабость. Кончилось тем, что мальчик потерял от боли сознание.

Обычно после подобных порок дети очень долго приходили в себя, несколько дней валяясь на животе на своих циновках, но у Шеллы все полученные просечки пропали в тот же вечер, и даже шрамы на их месте долго не задержались. Товарищи удивленно пялили глаза на чудом исцелившегося и припоминали, что на нем и раньше следы от розог сходили как-то подозрительно быстро. Разумеется, с утра Шеллу, как уже здорового, погнали вместе со всеми на спортивные занятия, и он вынес эти нагрузки, и даже голод почему-то перестал его терзать.

Но если с физическим здоровьем у мальчика все было в порядке, то душа его продолжала страдать. Его мучило, что честность на его родине совсем не в чести, что из него хотят вырастить удачливого вора и безжалостного убийцу, что мать с отцом не хотят и не могут его защитить. Перспективы дальнейшей жизни здесь рисовались ему теперь в самых мрачных красках. Он не хочет воровать и не стерпит больше такого позора, уж лучше пусть его убьют!

Шелле вдруг возмечталось, что где-то на свете есть другая страна, где его по-настоящему будут любить, где он сможет жить свободно и счастливо. Умом он понимал, что это бред, что нигде не нужны чужаки, разве что в качестве рабов, и если даже он сумеет пересечь границы родной страны, первый же встречный схватит его и обратит в рабство. Ну а там его ждет тяжкий труд на полях или в рудных копях, или позорное существование в качестве живой игрушки для хозяйских утех. А если его поймают еще на родине, то, скорее всего, приговорят к ритуальной порке на алтаре почитаемой в этих краях богини, а там, случается, и взрослых парней засекают до смерти. Все это Шелла понимал, но все равно решился на побег, поскольку не мог уже дальше терпеть унижения.

Ночью, пока все спали, ему удалось выбраться из казармы, не подняв шума, но утром его отсутствие, разумеется, обнаружили, и снарядили погоню. Хороших следопытов в этой стране хватало, и они быстро распознали, что мальчик направился в горы, видимо, в надежде преодолеть хребет, за которым находилась уже чужая страна, с которой их племени неоднократно приходилось воевать. Малолетнего предателя следовало непременно задержать и показательно высечь.

Шелла уловил мысли преследователей и заметался. До границы было еще далеко, и его непременно догонят. Он попытался скрыться в лесу, но куда ему было провести опытных следопытов, и на него устроили настоящую облаву. В итоге беднягу загнали на поляну под крутой скалой, перекрыв все пути отхода. Оставалось разве что на скалу лезть, но и оттуда его наверняка быстро снимут. В полном отчаянии мальчик воззвал к небесам, непонятно на что надеясь, но внезапно призыв его оказался услышан.

На глазах изумленных загонщиков с ясного неба вдруг ударила молния, и там, где она коснулась земли, вспух огненный шар, в котором вдруг стала проявляться темная человеческая фигура. Затем языки пламени втянулись в нее, и на поляне стоял теперь высокий мужчина в нездешних одеждах и властно глядел на перепуганных воинов. Взгляд его пробирал до костей, выметал мысли из головы, давил каким-то немыслимым грузом. Они не сомневались теперь, что к ним спустился какой-то неведомый им бог, вот только зачем? Грозный незнакомец молчал, и старший из загонщиков попытался с ним объясниться:

- Могущественный обитатель небес, прости, что не знаю твоего имени! Дозволь нам забрать нашего негодного соплеменника, малолетнего предателя, трусливо решившего сбежать к нашим врагам. Клянусь, по возвращении мы принесем тебе обильные жертвы!

- Меня зовут Джанрэди, и мне не надо от вас никаких жертв, а только лишь чтобы вы отстали от моего брата, - промолвил мужчина, подходя к Шелле и прижимая его к себе левой рукой.

- Но он никак не может быть вашим братом, мы знаем его отца и мать! - потрясенно воскликнул его собеседник.

- Его мать вы знаете, спорить не стану, но настоящий его отец не ваш жалкий соплеменник, а властитель Вселенной, великий вестроносец Руи, глава клана Живого огня, старшим сыном которого я имею честь являться. Так что у нас с этим мальчиком разные матери, но общий отец. Вы по-прежнему хотите присвоить себе носителя божественной крови, или мы можем мирно разойтись?

Загонщики сейчас с удовольствием сбежали бы отсюда со всех ног, но их удерживала мысль, что им тогда никто не поверит. Какой-то никому неведомый бог Джанрэди, сын такого же неведомого Руи, который, якобы, некогда обрюхатил их соплеменницу в отсутствии мужа. Родственники обвиненной в прелюбодеянии скажут, что они просто упустили мальчишку, вот и придумывают себе в оправдание всякие сказки, клевеща на порядочную женщину. Кто его видел, этого Руи? Да и Джанрэди, забрав мальчишку, тоже вряд ли явится в суд свидетельствовать об их правоте. Страх позора оказался сильнее страха перед неведомым богом, и они, выставив копья, двинулись в атаку, а один прицелился дротиком, чтобы поразить им сбежавшего мальчишку, если его вдруг не удастся отбить.

Джанрэди вытянул правую руку, и из ее ладони рванулся вверх столб пламени, мгновением позже оформившийся в длиннющий огненный меч. Вестроносец взмахнул этим мечом, и атакующих не спасли даже выставленные щиты. Огненное лезвие единым махом прорезало эту жалкую защиту и снесло головы нападавшим, после чего втянулось обратно в ладонь вестроносца. Ни один из загонщиков не уцелел.

Шелла с минуту ошеломленно взирал на обезглавленные трупы, затем, наконец, поднял глаза на того, кто только что с такой легкостью лишил жизни с десяток взрослых воинов:

- А ты и правда мой брат?

- Правда, - кивнул ему Джанрэди.

- Тогда почему тебя так долго не было?

- Наш с тобой отец, - промолвил старший верритель, - хотел, чтобы ты рос среди людей, пока не войдешь в полную силу, а это обычно случается в тринадцать лет. Маленьким детям мать нужнее отца, к тому же он хотел, чтобы из тебя воспитали настоящего бойца. К сожалению, твои соплеменники явили невероятную смесь хитрости и тупости, это их когда-нибудь и погубит. Да, тебе пришлось среди них нелегко, но когда стало уже совсем невыносимо, отец отправил меня тебе на помощь. Теперь ты будешь жить с ним.

Шелла облегченно вздохнул. Все его проблемы, кажется, чудесным образом разрешились, вот только мать он теперь, наверное, больше не увидит...

- Я могу попрощаться с мамой? - спросил он.

- Увы, нет, - ответил Джанрэди. - Мы не можем забрать ее с собой, а ее соплеменники не дадут ей жизни, если узнают, от кого она на самом деле тебя родила. Эти-то уже ничего не скажут, - кивнул он на обезглавленные трупы, - но иные свидетели нам с тобой не нужны. Ты же привык уже жить без матери, как и она без тебя, вот и пусть она лучше считает тебя пропавшим без вести. Когда ты вырастешь, войдешь в полную силу и сможешь самостоятельно разметать хоть целую тысячу этих волков в людском обличье, тогда ты сможешь навестить ее, если захочешь, но пока вам лучше не встречаться.

- Я понял, - кивнул Шелла и поплотнее прижался к старшему брату.

- Сейчас я транспортирую тебя на другую планету, - предупредил Джанрэди, - точно тем же способом, каким сам здесь появился.

- То есть я стану лучом?

- Точнее, мы с тобой станем единым лучом. Потом ты научишься путешествовать так самостоятельно, а пока уж позволь мне стать твоим транспортом.

После этих слов братья окутались языками пламени, и затем яркий луч унесся в небо, забрав все это пламя с собой.

Глава 4.
Жизнь Колонии.

Шелла, привыкший к суровой жизни на покинутой им родине, внезапно оказался в расслабленной атмосфере Колонии на планете Руи. Именно так, с большой буквы, именовалась теперь резиденция великого вестроносца. Никаких других людских поселений здесь не было на много миль окрест, и не потому, что кто-то так уж беспокоился о безопасности Колонии, а потому что соседство с многочисленными юными веррителями, склонными к подростковой браваде, было крайне рискованно для обычных людей, вот они и постарались отселиться подальше, благо планета не была перенаселена, а Руи компенсировал всем затраты на переезд.

В самом селении обычных людей больше не осталось. Все тут были если не веррителями, так их потомками, в крайнем случае потомками восставленных Руи вестроносцев. С увеличением числа природных веррителей, чьи матрицы не поддерживали чужеродные приставки к телу, вроде крыльев, последние вышли из моды, хотя всякий желающий по-прежнему мог их получить. Интересовались в основном подростки, причем большинство даже не из Колонии, и за их счет Руи поддерживал нужную численность своего крылатого воинства, а за пределами Колонии ходил миф, что там живут одни крылатые.

Еще Колония считалась настоящим раем на земле, и вот этот слух был недалек от истины. Здесь уже давно не занимались никаким ремеслом, разве что в порядке хобби, не держали сельскохозяйственных животных и не пахали землю ради добычи пропитания, хотя увлеченно разбивали цветники и фруктовые сады, соревнуясь в их красоте, а поскольку климат здесь был весьма теплым, все это великолепие цвело круглый год. Уход за декоративными растениями особо много времени не занимал, и жители Колонии с удовольствием предавались творчеству и музицированию.

На остальной части планеты давно уже восторжествовала техническая цивилизация в ее максимально экологичном варианте, поскольку за отравленную воду или атмосферу веррители кому угодно посносили бы башки, но в Колонии гнушались и роботами, и даже более простыми механизмами, предпочитая даже для выполнения повседневных работ задействовать вестру, которой у многих здешних обитателей было с избытком. Праздная размеренная жизнь способствует философствованию, и вот уж этим размышлениям местные жители предавались с большим увлечением и нередко сходились послушать состязания ораторов.

Людей со стороны в Колонию допускали редко, чтобы не поселить в их сердцах зависть к проживающим здесь избранникам судьбы, но при необходимости дозволяли обращаться с прошениями. Крылатая стража Руи готова была поддерживать порядок по всей планете, а сам великий вестроносец официально Верховным судьей для всех здешних государств, и к его помощи прибегали, когда человеческая юстиция заходила в тупик, но старались ей не злоупотреблять, поскольку признанных виновными он карал лично и безо всякой пощады. Зато его верховная власть ограничивала произвол всех остальных вестроносцев, успевших обзавестись потомством на этой планете и регулярно ее посещавших. О том, что каждый местный житель в случае чего может воззвать к суду Руи, вестроносцы знали и старались не беспредельничать.

Но все это были дела взрослые, Шеллу же по малолетству куда больше интересовали игры со сверстниками. В ранние годы приятелей у него было мало, поскольку господские селения были малолюдными, а общаться с детьми рабов ему воспрещалось. Когда же его вместе со сверстниками собрали в одном месте для обучения, игры там были очень жестокие и ему претили. Ну, не драться же друг с другом целый день!

Здесь детворы его возраста хватало, и детвора эта была дружелюбная и недрачливая. Ну, побороться в шутку друг с другом, испытывая собственные физические силы, это еще можно было, а синяки друг другу ставить или тем более кровь пускать считалось слишком грубым и недостойным небожителей. И это при том, что все случайно полученные ссадины и ушибы залечивались здесь почти мгновенно, если не самим пострадавшим, так его друзьями или оказавшимися рядом взрослыми. А поскольку возможные травмы никого не пугали, местная детвора страха не ведала и отрывалась в своих играх, как могла. Шелла, очень жилистый и хорошо натренированный за годы своего нелегкого детства, спешил компенсировать себе недополученные впечатления и стал в своей компании первым сорвиголовой.

А еще здесь были девочки, которые не сидели по домам и не играли там мирно в куклы, а вполне естественно вписывались в мальчишеские компании. Они даже одеждой почти не отличались от пацанов, поскольку штанов здесь принципиально не носили, и мальчишеские туники были схожи по покрою с девчачьими короткими платьями. Ну, Шелле это было вполне знакомо, в его родном племени штаны тоже были не в чести, а его грубый плащ в принципе не слишком отличался от туники. Что интересно, и там, и здесь дети не носили сандалий; там - чтобы укрепить и сделать нечувствительными стопы, а здесь - чтобы чувствовать себя в единении с природой. Вот только на его родине девочки воспитывались отдельно от парней и потому казались последним немного загадочными существами, в Колонии же культа маскулинности не существовало, а над людским ханжеством принято было просто смеяться. У старших подростков здесь явно были свои особые игры, и Шелла в принципе даже догадывался какие, но его пока это не интересовало. Куда веселее ведь лазать по деревьям и по скалам и купаться в лесных озерах!

Ближе сойдясь со сверстниками, Шейла с удивлением обнаружил, что большая их часть приходится ему дальними родственниками, а точнее, он их двоюродный пра-пра-пра-пра-...-дед. Оказывается, когда-то очень давно у него здесь были две сестры по отцу, вышедшие замуж за других бессмертных вестроносцев и оставившие немалое потомство, впоследствии перероднившееся и со здешними людьми, и с другими вестроносцами, и за много поколений все так перепуталось, что тут чуть ли не каждый нес в себе кровь двух, трех, четырех, а то и десятка великих родов. Главным из них все равно считался род Руи, и все дети с гордостью носили на пальцах родовые перстни его клана. Шелла тоже такой получил, и Джанрэди объяснил ему, что этот камешек помогает управляться с потоками вестры.

С еще большим удивлением Шелла узнал, что он, оказывается, физически бессмертен, поскольку обладает практически неограниченными запасами вестры, которая всегда восстановит его тело в соответствии с какой-то там матрицей, существующей в совсем ином мире вместе с источником вестры, и от третий такой в роду. Соответственно, он занял третье место в клане Живого огня после отца и старшего брата, и все его многочисленные дальние родственники это знали и первенства его не оспаривали, хотя многие пока как веррители были заметно сильнее него. Ну, это пока еще ему тринадцати лет не исполнилось, когда веррители входят в полную силу, а вот когда это знаменательное событие, наконец, случится, тогда он продемонстрирует всем свою истинную мощь!

Несколько напрягал мальчика тот факт, что все его нынешние друзья когда-нибудь умрут, а сам он останется. Неприятно, наверное, жить, когда все вокруг намного младше тебя! Шелла пристал с этим вопросом к старшему брату, которому когда-то уже пришлось через это пройти, и Джанрэди пояснил ему, что тоска по былым друзьям, конечно, присутствует, но смотреть, как рядом с тобой подрастают твои племянники, а потом двоюродные внуки, это немалое удовольствие, компенсирующее неизбежные потери. Отцу было гораздо хуже: он не только в один миг потерял всех своих смертных друзей, но и потом долгие миллионы лет вынужден был в одиночестве скитаться по Вселенной, пока в ней не народилось новое человечество. Единственное, чего не хватало Джанрэди, это собственных детей, но и ими он вскорости надеялся обзавестись, когда разделяется с делами клана и переселится на собственную обжитую планету. Когда настанет этот счастливый момент? А вот когда подрастет Шелла и сможет его заменить.

Вот это Шелле было вполне понятно. На его родине пожилые воины тоже увольнялись, оседали в своих усадьбах и растили детей и внуков, ну, разве что детьми они начинали обзаводиться еще во время строевой службы. Но это людской век короток, а им с Джанрэди спешить некуда. Ясно теперь, что когда он, Шелла, вырастет, ему тоже придется мотаться по разным планетам, исполняя поручения отца, и, возможно, тоже спасать от расправы попавших в беду мальчиков. А когда-нибудь в их клане народится новый бессмертный пацан, тоже подрастет, и тогда уже Шелла сможет переложить на него свои обязанности, а сам выйдет в отставку и, возможно, тоже получит за заслуги собственную планету в управление. До этого, конечно, еще очень далеко, но почему бы и не помечтать?

Еще мальчика удивляли вовсю практиковавшиеся в колонии близкородственные брачные связи. На его родине не принято было жениться на сестрах, да и на других близких родственницах, считалось, что боги наказывают за это больным потомством. С этим вопросом он тоже пристал к Джанрэди и узнал, что болезни передаются через какие-то там дефектные гены, которых хватает у людей, но совсем нет у веррителей, потому что гены эти возникают в результате клеточных мутаций, а веррительские матрицы сразу же ликвидируют все эти дефекты. Людям с этим делом куда сложнее, поскольку переданные по наследству дефектные гены могут себя и не проявить, если вместе с ними в организме имеются гены здоровые, но велика вероятность, что близкие родственники окажутся носителями одних и тех же дефектных генов, и тогда в их брачном союзе может родиться ребенок, у которого отдельный ген имеется только в дефектном варианте, и поэтому этот ребенок непременно заболеет. В веррительских же семьях братья и сестры в этом плане чисты, в их генах, напротив, записана склонность к веррительству, и потому в близкородственном брачном союзе вероятность рождения веррителей заметно выше. Но они все же стараются не замыкаться в рамках одного веррительского рода, поскольку у разных родов присутствуют различные полезные качества, и потому межродовые браки считаются очень перспективными. Но он, Шелла, как бессмертный вестроносец, является носителем самых сильных генов, и потому любая девчонка с радостью за него пойдет, родственница она ему там или нет.

Это известие Шеллу немало порадовало. На девчонок он по малолетству пока не заглядывался, но все равно приятно осознавать, что он когда-нибудь станет самым первым женихом, конкурентов не имеющим.

Вот что он не понимал, так это всеобщего здешнего увлечения музыкой. Уметь играть на каком-нибудь музыкальном инструменте считалось хорошим тоном и среди взрослых обитателей Колонии, и даже среди детей. В ходу были и струнные инструменты, но куда больше духовые. Шеллу приятели тоже пытались обучить играть на флейте, но ему, что называется, "медведь на ухо наступил", так что из этой затеи ничего не вышло. А так часто бывало, что, набегавшись, их компания притаскивала из домов инструменты, садилась в кружок и начинала импровизировать что-то соответствующее настроению. Порой у них получалось даже слаженно. Кто-то даже пел при этом, но у Шеллы и тут ничего не выходило, так что оставалось только слушать.

Иногда его приятелям доводилось выступать и перед более взыскательной аудиторией. Играть и петь на местных праздниках было в порядке вещей для всех здешних детей. Особенно престижным считалось выступить перед самим Руи и высокими гостями Колонии, то есть другими бессмертными вестроносцами. Особо понравившиеся тем певцы и музыканты могли рассчитывать на исполнение своих желаний.

Как бы вольготно ни было жить в Колонии, но без мелких шалостей детская жизнь все равно пресна. Юные веррители не боялись экспериментировать, применяя на практике свои растущие силы. Иногда выходило не очень здорово, и тогда взрослым приходилось исправлять то, что они натворили. Случалось и такое, что помочь мог только один Руи, например, если кто-то навернулся с высоты и раскроил себе башку о камни. К сожалению, других столь же сильных целителей пока еще не народилось.

За каждый серьезный проступок обязательно следовало наказание, причем для веррителей приговор всегда выносил лично Руи. Ну, к этому Шелле было не привыкать, на родине его еще и посильнее секли. Главное, что здесь все было справедливо, великий вестроносец легко отличал правду ото лжи и наказывал всегда именно того, кого следовало, и за то, за что следовало. Обычных детей легко можно было бы наказать, просто внушив им всякие ужасы и доведя до истерики, но с юными веррителями этот номер бы не прошел, они быстро приучались выстраивать ментальный барьер, поэтому всех одинаково наказывали розгами, причем принято было делать это публично, чтобы все могли убедиться, что никому не делают послаблений в зависимости от их статуса. И юные веррители безропотно раздевались и ложились для наказания, даже не пытаясь защитить свои тела известными им техниками управления вестрой. Любую попытку избежать заслуженной порки их же товарищи сочли бы позорной трусостью, и отношение к проштрафившемуся потом было бы соответствующее. Самому Шелле тоже не раз и не два довелось повертеться под жалящими лозами, но он был не в обиде за это на отца. Действительно же все по-честному: напакостил - получи! Самого Руи, вон, тоже в детстве секли! Тем паче, боль проходила быстро, а если ты наказан, стало быть, прощен.

Между тем, годы шли, и Шелла достиг, наконец, тринадцатилетнего возраста, а вместе с ним и полной своей силы. Тут уж за его обучение принялся сам Руи, ознакомив его, как прежде его старшего брата Джанрэди, с основными способами применения вестры. Увы, с лечением людей у Шеллы дело не пошло, творить из своей вестры разные предметы получалось тоже не очень, зато все техники разрушения выходили у него классно. Вряд ли даже сам Руи смог бы лучше него призвать небесный огонь!

- А все же против предопределения не попрешь, - усмехнулся Руи, глядя на его потуги вылепить из вестры обыкновенный хлебный каравай, - кому-то дано быть творцами, а кому-то - охранителями. Несмотря ни на что, Шелла, ты все-таки вырос настоящим воином. Ладно, найдем тебе работу по способностям, хотя и не на этой мирной планете.

Нового бессмертного веррителя, разумеется, следовало ввести в Совет богов, и Руи с Шеллой и Джанрэди отправились на их собрание. О том, что в клане Живого огня появился уже третий бессмертный вестроносец, все знали еще с момента появления Шеллы в Колонии, но теперь всем хотелось оценить его силу, сравнив ее с собственной. Шелла в итоге оказался чуть послабее брата, проиграв еще и Дэрезу, но и восьмое место в иерархии бессмертных было весьма престижным. Впервые оказавшись на равных со взрослыми, да что там, уже древними вестроносцами, Шелла сперва смущался и робел, но постепенно освоился.

Собственную планету под контроль ему пока не выделили, мол, надо сперва себя в деле показать, но зато Джанрэди с облегчением спихнул на него свои обязанности по наведению порядка в разных концах обитаемой Вселенной и удалился на свою планету, где давно уже облюбовал для поселения изолированную горную долину в верховьях реки Тенто.

- Пора обзаводиться потомством, - так пояснил он свое решение младшему брату. - Если у тебя вдруг выдастся свободное время, ты всегда будешь у меня желанным гостем.

Самому Шелле спокойная семейная жизнь пока не светила, но Джанрэди он вполне понимал.

Глава 5.
Вторая колония.

Это место Джанрэди облюбовал давно, еще когда впервые обследовал выделенную ему по договору планету. Неприступный горный хребет ограждал местность к югу от холодных северных ветров, отходящие от него тоже весьма высокие отроги делили территорию на изолированные друг от друга долины. В одном месте два боковых хребта сходились настолько близко, что пройти между ними можно было только по руслу бурной горной реки Тенто, как называли ее живущие ниже по течению местные дикари. Джанрэди, однако, решил, что проложить торную тропу на горном склоне будет ему вполне по силам, и обследовал верховья этой речки.

Увиденное там ему более чем понравилось. Хребты в верховьях Тенто расходились, образуя довольно широкую, поросшую лесом долину. Между ними в эту долину вдавался еще один, достаточно короткий горный отрог, из-за чего та напоминала по форме рогатку. Сама Тенто зарождалась у подножия горного ледника, спускавшегося с главного хребта в восточной части долины и протекала через ряд озер с кристально-чистой водой, затем принимала в себя еще одну речку, текущую с запада, и уже общим потоком прорывалась через тесное ущелье. Из-за труднодоступности долина оказалась не заселена, так что для организации здесь колонии не пришлось бы изгонять аборигенов. Решено, он застолбит это место за собой.

Теперь, приступая к практическим действиям по заселению долины Тенто, Джанрэди решил оценить ее хозяйственные ресурсы. Леса для хозяйственных нужд было достаточно, выше на склонах располагались роскошные альпийские луга, где можно было пасти большие отары овец. А вот для земледелия местная каменистая почва подходила не очень. Стоп, а если удобрить ее илом? Его, конечно, смоет первым же паводком, но ведь можно запрудить течение реки и превратить эти широкие поляны в пахотные поля, разрезанные сеткой арыков и орошаемые из них практически стоячей водой. Такой тип земледелия он уже встречал на своей родной планете, и подобное хозяйство позволяло кормить с весьма ограниченной площади немалое население.

Так, а где его расселить? Выше по течению? Тогда придется вырубать лес под поселок, да и добираться до своих земельных наделов людям будет далековато. На горном склоне, как это часто практикуется у горцев? Западный склон в этом месте достаточно полог, но Джанрэди все же не хотелось залеплять его жильем, как сотами, где бы люди ютились практически друг у друга на голове. Стоп, а почему бы не вырубить в этом склоне террасы? Достаточно широкие, чтобы на них спокойно можно было разместить не только дома, но и хозяйственные дворы, и еще бы осталось место для улицы. А для подъема и спуска соединить все эти террасы лестницами. А вырубленный при их создании камень тоже можно пустить в дело, например, для строительства плотины и домов для поселенцев, если изначально нарезать его на стандартные блоки.

Со вкусом распланировав будущий поселок, Джанрэди подумал, что за водой его жителям будет ходить далековато, ведь все нечистоты с террас наверняка потекут в расположенное ниже водохранилище, сделав его воды непригодными для питья. А не устроить ли для них водопровод? Как минимум одно озеро в верховьях Тенто будет расположено выше будущего поселка, так что воду из него можно даже пустить самотеком, если сделать надежный акведук. Пусть он сперва идет по восточному склону, а на западный переходит в месте сближения хребтов, то есть как раз над плотиной.

Некоторое время Джанрэди уделил поискам полезных ископаемых, и с удовольствием обнаружил на западном хребте выходы угольных пластов. Проблема отопления тем самым была решена, дело оставалось только за людьми.

Будущих обитателей своей колонии Джанрэди искал в основном среди жителей соседних долин. Те уже были изрядно перенаселены и временами голодали, выживая лишь за счет набегов на обитателей равнины, которые, естественно, ненавидели за это горцев и с удовольствием бы от них избавились, так что желающих переселиться на новое место в тех же горах набралось предостаточно. Заниматься скотоводством, строить каменные дома и даже кустарным способом плавить железо было для этих людей занятиями привычными, а вот земледельческие навыки у них отсутствовали почти что напрочь. Пришлось разбавить их несколькими крестьянскими семействами с равнин, что поначалу оживило стародавние конфликты, тут же, впрочем, подавленные Джанрэди железной рукой.

Итак, несколько сотен переселенцев перебрались в верховья Тенто по прорубленной Джанрэди тропе и принялись обустраиваться на новом месте. Горцы умели возводить дома из камня, правда, весьма тесные и с очень маленькими окнами, так что каждый такой дом представлял из себя отдельную крепость. Бывшие обитатели равнин ранее строили свои жилища только из древесины, зато уж в большой площади себе не отказывали, окружая жилой дом многочисленными хозяйственными постройками. Тут не было недостатка ни в месте для строительства, ни в первоклассном строительном материале, и потому постепенно взял верх некий гибридный стиль и все террасы оказались уставлены роскошными каменными особняками в окружении амбаров, сараев и хлевов. Самый большой дом, напоминающий дворец, возвели для самого Джанрэди на самой верхней террасе. Куда сложнее оказалось построить надежную плотину и виадук, архитектора для них пришлось искать аж на планете Руи, но и с этой задачей сообща справились.

Подбирая кандидатуры будущих поселенцев, Джанрэди искал людей с хорошей наследственностью, по возможности здоровых, рослых и красивых, какими он хотел видеть и своих будущих детей. Среди горцев таких встречалось немало. Одна красивая горянка пришлась вестроносцу особенно по сердцу, и он устроил с ней роскошную свадьбу, три дня закармливая заморскими деликатесами все население долины, а уж фейерверк в небесах замутил такой, что видно, наверно, было даже в соседних долинах. Первый их ребенок - крепенький мальчуган с неплохими веррительскими способностями - появился на свет в положенный срок, а дальше дети пошли чередой и Джанрэди обнаружил себя главой большого семейства.

Вот тут начались проблемы. Привыкнув за предыдущие десятки тысяч лет мотаться по Вселенной, исполняя поручения своего могущественного отца, Джанрэди не мог вот так вот сразу заделаться домоседом. Одно дело, когда только обустраиваешься на месте, когда работы невпроворот и приходится постоянно руководить людьми, которые без твоего неусыпного контроля наверняка натворят кучу ошибок, и совсем другое, когда жизнь уже устоялась, вошла в рутину и все спокойно работают и без твоего постоянного пригляда. Царствовать, лежа на боку, - это уж точно не для него. Да и подрастающим детям не слишком комфортно всегда ощущать себя под контролем всевидящего отца. Он-то сам до тринадцати лет мог пользоваться относительной вольницей, никто особо не покушался на его право принимать самостоятельные решения, и потому он научился отвечать и за себя, и за других. Короче, ему надо было как-то развеяться, а юным веррителям - ощутить себя, наконец, автономными от отца субъектами, от которых что-то в этой жизни зависит.

Да вот какая беда: кроме него некому было позаботиться о детском здоровье. Медицина на планете находилась еще в зачаточном состоянии, опасные инфекции порою выкашивали и взрослое население, а уж высокая детская смертность и подавно считалась нормой. Потому и рожали так много, чтобы хоть кто-то выжил. Ну, положим, относительная недоступность долины могла гарантировать от занесения сюда эпидемий, кроме тех, что разносятся птицами, но и без них активные дети склонны лезть во всякие опасные места и получать в итоге серьезные травмы, иногда приводящие к смерти, если срочно не помочь. Джанрэди лечить умел, пусть и не так хорошо, как его отец, но по местным меркам просто божественно, и со всеми серьезными болячками люди шли к нему. А что будет, если он надолго отлучится? Шеллу, что ли, звать на помощь? Так из младшего братца лекарь никакой, его дар не на то заточен. Особенно обидно было бы потерять кого-то из собственных детей. Бессмертных среди них, увы, пока не наблюдалось, да Джанрэди особо на это и не рассчитывал. Вон, даже у его куда более могущественного отца таковыми пока родились только он да Шелла, а у других вестроносцев бессмертного потомства пока не встречалось вообще.

Мысль, как справиться с этой проблемой, Джанрэди все же посетила, но для ее реализации пришлось отправиться на поклон к отцу. Руи, уже давно не видевший своего первенца, обрадовался его визиту и благосклонно выслушал.

- Отец, мы лечим людей своей кровью, то есть живым огнем, но как бы так сделать, чтобы это универсальное лекарство длительное время сохраняло свои свойства и вне нашего организма?

- Ну, я запечатываю свою кровь в стеклянных пузырьках, что позволяет на определенный период времени продлить ее целебные свойства, - ответил Руи. - Но ты же знаешь, что вестра все равно со временем выдыхается. Постоянный ее приток обеспечивает только наша костная ткань. Но давать ее кому-то на постоянной основе это значит творить новых вестроносцев.

- Да, если кусок ее не совсем уж маленький. А если размолоть кость в муку, эта мука сможет выступать в качестве стабилизатора?

- Никогда об этом не думал, - признался Руи, - но можно попробовать.

Для эксперимента выбрали большую чашу, которую наполнили водой, потом великий вестроносец выдавил туда несколько капель крови и сдобрил это щепоткой костной муки из смолотой собственной кости. Результат оказался выше всяких ожиданий: жидкость не выдыхалась и сохраняла свои целительные свойства даже при не очень значительном разбавлении. Если разбавить сильно, они заметно снижались, но не пропадали полностью, при этом, если осторожно слить большую часть воды, так чтобы костный осадок оставался на дне, а потом долить новой, но целительные свойства этой смеси довольно быстро восстанавливались.

Посчитав эксперимент крайне успешным, Руи тут же создал на территории Колонии большую купель, наполненную водным раствором живого огня, использовав для этой цели уже существующее небольшое озерцо, и предложил всем местным обитателям лечить отныне в ней свои болячки, обращаясь к его помощи, только когда речь реально идет о жизни и смерти. Первые "клинические испытания" завершились со стопроцентным результатом: все, кто залез в купель, излечили все свои болезни, по крайней мере молодые поколения, поскольку со старческой дряхлостью никакой живой огонь справиться был не в состоянии. Руи с облегчением скинул с себя рутинное целительство, а Джанрэди спешно отправился обратно на свою планету, чтобы создать подобную купель и в своей собственной колонии.

Задействовать для этой цели целое озеро он счел излишним, облюбовав небольшой бочажок в западной части долины, питаемый ключами, избыток воды из которого сливался в протекающую рядом речку. Водный раствор крови Джанрэди с добавкой его же костной муки выглядел не хуже, чем у Руи, и вестроносец широким жестом пригласил всех жителей поселка оздоровляться. Вот тут-то и выяснилось, что живой огонь полезен далеко не всем. Если собственные дети Джанрэди и большинство горцев перенесли купание прекрасно, то многие из бывших обитателей равнин впали после этого в кому, и вестроносцу пришлось выводить их из тяжелого состояния, напрямую задействуя собственную вестру. Что это за хрень творится?!

Пришлось временно запретить купания и приступить к научным исследованиям, доставив для этого специалистов с планеты Руи. Те обнаружили у людей, чуть не померших от контакта с живым огнем, некую генетическую мутацию, которая никогда не встречалась на планете Руи, да и на Мейе, видимо, тоже. Из-за этого сбоя живой огонь начинал воспринимать все клетки организма дефектными и уничтожал их, как уничтожил бы раковые клетки в здоровом организме. Что хуже всего, с первого взгляда, без исследований генома, даже самому Джанрэди не удавалось определить, пойдет ли данному человеку на пользу лечение живым огнем или ему следует держаться от этой панацеи подальше.

Итак, оказалось, что не управляемая владельцем вестра в определенных случаях может быть и смертельной. Ну, для всех жителей долины генетические исследования, разумеется, провели, так что те, кому не повезло, могли полезть лечиться в купель только по собственной дурости, но вот от планов Джанрэди распространять это лекарство и за пределами колонии, дабы облагодетельствовать страждущее человечество, пришлось отказаться. Правда, не насовсем.

Помимо прочих, в долине росло некое невзрачное травянистое растение с сиреневыми цветочками, называемое поселенцами найтцелой. Оно очень любило влагу и потому встречалось только недалеко от воды, хозяйственного значения не имело, и даже овцы не слишком-то любили ею лакомиться. Но когда заработала целебная купель и избыток живого огня стал попадать с водой в речку, эта самая найтцела вдруг начала бурно разрастаться, и вместо отдельных стебельков по берегам арыков теперь уже появились целые ее заросли. Овцы внезапно тоже ее возлюбили и даже почему-то прекратили болеть. Земледельцы отчаялись бороться с этим сорняком, глушащим пшеницу, и подумывали уже, раз такое дело, превратить обводненные поля в пастбища.

Джанрэди заинтересовался странным растением, излечивающим овец, на которых, вообще-то, целебный эффект живого огня не распространялся никак, а точнее, последний мог стать для них даже ядом, если пребывал в высокой концентрации. В отличие от других организмов, найтцела реагировала на присутствие живого огня в воде явно положительно и, похоже, даже каким-то образом его усваивала. Неужто и его целебные свойства при этом сохранялись? Тут стоило поэкспериментировать, и вестроносец выдавил сок свежесорванной найтцелы, а потом приготовил из нее же взвар. И то, и другое оказалось целебным, причем даже для тех людей, которые не переносили контакта с собственно живым огнем, хотя, конечно, последнему целительные свойства найтцелы очень сильно уступали. Ну да на безрыбье и рак рыба!

Найтцелу можно было экспортировать без опаски, и обитатели долины понемногу стали вывозить целебное растение на торги в селения, расположенные ниже по течению реки. Там сперва, конечно, сомневались, но врачей не было, а лечиться как-то надо, и отчаявшиеся люди в качестве последней надежды действительно стали принимать препараты, изготовленные из найтцелы. Многим они реально помогали, причем от самых разных болезней, и слухи о чудодейственном лекарственном растении стали распространяться все дальше и дальше, спрос на него рос, и вот уже на местных ярмарках стали появляться торговцы из дальних краев, ищущие именно найтцелу. Вскоре обитатели колонии обнаружили, что возделывать это растение куда выгоднее, чем пшеницу, благо и урожай найтцелы можно было снимать два раза в году, и стали отказываться выращивать что-либо другое. Зачем, если за найтцелу не скупясь платят звонкой монетой, а зерно с овощами вполне можно приобрести про запас на той же ярмарке! Таким образом, основная хозяйственная специализация долины Тенто была определена на долгие годы.

Где есть материальные ценности, там наверняка появятся и желающие ими завладеть. На лежащей у подножия гор равнине уже появились зачатки государственности, и мелкие барончики соседней провинции Восхар стали предпринимать попытки присоединить богатую долину к собственным владениям, ну или, в крайнем случае, обстоятельно пограбить. И хотя в долину вела лишь одна дорога, Джанрэди быстро надоело самолично отражать эти налеты. К тому времени его старшие сыновья уже вошли в полную силу и вполне могли воевать самостоятельно, так что вестроносец поручил им организовать пограничную стражу из местных мужчин, не склонных к земледелию или ремеслу, и пообещал даже сделать лучших бойцов восставленными вестроносцами. Молодежь постаралась оправдать оказанное доверие и все сделала в лучшем виде. Теперь ни один завоеватель не смог бы пройти дальше заставы на горной дороге, а лезть в долину через хребты дураков не было, да и отдельных заплутавших охотников легко отловила бы та же стража, в качестве формы для которой Джанрэди выбрал черные плащи.

Слухи о новой колонии, которую уже официально именовали Благословенной долиной, разнеслись и среди старых веррителей, и в гости к Джанрэди заявился Овлит, некогда посеявший жизнь на этой планете и уступивший права на нее юному вестроносцу при условии иметь возможность обзавестись на ней своим потомством. Об этой давней договоренности он и напомнил Джанрэди, возражений не встретил и вскоре сыграл свадьбу с одной из горянок. На постоянное жительство Овлит здесь оставаться не собирался, но время от времени свою супругу навещал. Так, помимо потомков Джанрэди, в поселке появились веррители и с иной родословной, а когда они подросли, стали заключаться перекрестные браки между членами этих двух кланов. Простых людей, обитавших в долине, отпрыски Джанрэди и Овлита вниманием тоже не обходили, так что число ее жителей, несущих в себе веррительские гены, с годами только росло, пока за несколько столетий тут все не перероднились со всеми. Тогда, кстати, и купель с живым огнем стала целебна для всех местных обитателей без исключения, но чтобы там не было толкотни, купаться в ней отныне дозволялось только детям, а взрослые при необходимости могли лишь пить из нее воду.

Глава 6.
Шелла дебютирует в качестве бога.

Первые лет десять Шелла мотался по разным населенным планетам, исполняя всякие мелкие поручения отца, нарабатывал, так сказать, опыт и мечтал о каком-нибудь большом и серьезном деле, где он сумеет показать себя с лучшей стороны. Таковое подвернулось, как всегда, неожиданно, когда на очередном Совете богов Минг, один из самых старых веррителей, всегда входивший в число сторонников Адонаи, признался, что замучался контролировать заселенную им же планету. Задолго до того, как сам Минг впервые решился явить свой лик разумным существам на своей планете, те успели напридумывать себе собственных богов, и некоторые ни в какую не хотели им изменять. Мингу все же удалось где проповедями, где силой насадить на планете собственный культ и даже учредить в городе Унвир пост своего первосвященника как наместника самого Минга на планете, но лучше бы он этого не делал. Некоторые из его адептов стали настоящими фанатиками и всячески гнобили тех, кто, по их мнению, веровал неправильно. Некоторые походы заканчивались массовой резней еретиков. В данный момент некий Дирхлод, властитель могучего Рогесского царства, намеревался прибрать к рукам территорию более мелкого царства Эрбо, участь населения которого выглядела в этом случае весьма печальной. Минг мог бы, конечно, остановить этот поход своей волей, но опасался, что фанатики тогда его неправильно поймут, посчитав, что именно вера эрбских еретиков является истинной. Это грозило неминуемым расколом, новыми религиозными войнами по всей планете и падением авторитета самого Минга. Теперь он не видел иного выхода, кроме как остановить захватчика Дирхлода чужими руками, и готов был ради этого даже отказаться от своих прав на часть территории планеты, а именно, то самое царство Эрбо. Руи предложил сыну взять эти функции на себя.

Обзавестись собственной территорией, где он будет непререкаемым властелином, выглядело, конечно, заманчиво, но у Шеллы не было возможности постоянно поселиться в этом самом Эрбо, как старший брат Джанрэди в своей долине. Стало быть, придется по примеру Минга насаждать там свой культ и оставлять жрецов, которые поддерживали бы оный в его отсутствие. Ладно, с этим он разберется потом, а пока надо было спасать свою будущую вотчину от тотального разгрома.

Прибыв на планету Минга, Шелла принялся собирать информацию, считывая мысли всяких здешних вельмож. Вскоре выяснилось, что Дирхлод уже успел обольстить эрбскую знать, и организовал в ее среде мощный заговор во главе с опытным военачальником Шенгилом, сумевшим сплотить вокруг себя большинство царедворцев. А тут еще царь Эрбо Хаиштир тяжело болел и вскоре должен был скончаться, оставив круглыми сиротами двух сыновей, десятилетнего Конвика и восьмилетнего Ригвела, мать которых давно умерла родами. Дядья мальчиков сами были вовлечены в заговор, и потому участь принцев выглядела очень печальной. Их наверняка прирежут, как только помрет отец. Хаиштир сам это великолепно понимал, и потому Шелла решил привлечь его на свою сторону.

Когда Хаиштир лежал уже на смертном одре, Шелла вошел в его опочивальню, склонился над умирающим и предложил свои услуги по спасению жизни его детей в обмен на провозглашение его царем Эрбо. Хаиштир благоразумно принял его условия, взяв взамен обещание, что Шелла не станет учреждать собственной династии и после себя посадит на трон старшего из потомков самого Хаиштира. После чего царь вызвал к себе знатных людей города и в их присутствии провозгласил свою последнюю волю: после его смерти трон займет Шелла. Он им право это сделать, так как по обычаям Эрбо его цари сами назначали своих наследников. В тот момент никто из царедворцев не решился оспаривать волю умирающего царя, ибо они просто не посчитали никому неведомого чужеземца серьезным соперником. Впрочем, если бы и посчитали, это уже ничего бы не изменило.

После провозглашения Шеллы своим наследником Хаиштир не протянул и суток. Нового царя должны были короновать, но главный служитель Минга в Эрбо, следуя предписаниям, порученным от первосвященника, не спешил проводить церемонию. Но Шелле было на это глубоко наплевать: сразу после похорон Хаиштира он на главной площади города при огромном стечении народа сам возложил себе на голову корону Эрбо и объявил, что с этого дня он становится царем и богом этого города. Служители Минга, потрясенные таким кощунством, не посмели и слова ему возразить, а Шелла немедленно после церемонии направился в тронный зал царского дворца, пригласив с собой всю эрбскую знать и, в том числе, всех заговорщиков. Все они были вооружены, Шелла же не взял с собой ни одного человека из дворцовой стражи, из оружия у него был только меч.

Войдя в зал, Шелла немедленно воссел на трон. Знатные люди Эрбо, видя такую беспечность нового властителя и решив, что власть сама готова свалиться к ним в руки, собирались уже начать насмехаться над безродным чужеземцем, возомнившим себя их царем, да еще к тому же и небожителем, но Шелла их опередил. На устах его заиграла улыбка, от которой кровь стыла в жилах, и он вперился в присутствующих в зале своими очами, буквально парализовав их, так что те не могли двинуть ни ногой, ни рукой, ни даже рта раскрыть. Затем он заявил:

- Я вижу, здесь много желающих увидеть мою голову отрубленной, ну что ж, я выполню ваше желание.

С этими словами Шелла взмахнул мечом и сам снес с плеч свою голову. Она покатилась на пол. В это мгновение уста людей в зале отомкнуло и по дворцу разнесся всеобщий удивленный вопль, ибо то, что они увидали, не видел до того ни один смертный: из обрубленной шеи сидящего на троне Шеллы вырвался мощный поток пламени, буквально за секунду он принял форму человеческой головы и затем иссяк, а на плечах у Шеллы сидела новая голова, точная копия прежней.

- Ну что, - промолвил Шелла, - теперь вы убедились, что я не человек, а Живой огонь, и не в ваших силах лишить меня жизни. Кто тут у нас главный охотник за чужими головами? Дарю на память! - с этими словами он поднял с пола за волосы свою прежнюю голову и швырнул ее прямо Шенгилу в руки. Тот машинально подхватил страшный дар и замер с раскрытым ртом.

- Как я вижу, вопросов ни у кого больше нет, - усмехнулся Шелла, - тогда ступайте по домам, смертные, и запомните, отныне в Эрбо я один для вас царь, бог и верховный судья!

Наглядно продемонстрировав этим напыщенным дикарям свою неуничтожимость, Шелла с улыбкой наблюдал, как они падают перед ним на колени. Чтобы ни у кого не возникало сомнений, кто здесь теперь бог, Шелла повелел сей же час снести в городе все храмы Минга и изгнать за городские стены всех его служителей. Никто в его вотчине больше не будет поклоняться этому слюнтяю!

Внезапное появление Шеллы и захват им власти в Эрбо вызвали, разумеется, немалое смятение умов в соседних странах. Дирхлод в Рогесе рвал и метал, что порушились все его планы, и начал сколачивать коалицию против Эрбо. Шелла делал вид, что ему на это наплевать, пусть фанатик сам попадется в расставленную ему ловушку. Когда цари окрестных держав присылали Шелле письма, именуя в них его своим братом, он лишь саркастически усмехался: "Надо же, сколько у моего папаши на этой планете сыновей обнаружилось! Знаю, что он очень любвеобильный, но не до такой же степени!" - после чего посылал ответы, что все его братья живут далеко отсюда и не смеют смертные претендовать на родство с Живым огнем. Унвирский первосвященник тоже прислал Шелле свое послание, в котором проклинал его как самозваного бога и требовал покаяться и вернуть страну в лоно церкви Минга. Шелла ответил, что охотно потолковал бы об этом с самим Мингом, да тот, видать, боится его и носа не покажет на планету, пока здесь находится он, Шелла. А со смертным служителем Минга ему разговаривать не о чем, пусть сидит в своем Унвире и не лезет в чужие владения.

Унвирский первосвященник, разъяренный ответом Шеллы, стал призывать всех царей, верящих в Минга, совместными усилиями вернуть Эрбо в лоно их религии. Откликнулись почти все. Самое деятельное участие в сколачивании коалиции принял Дирхлод, он же впоследствии добился права лично возглавить объединенную армию. А силы были собраны действительно огромные: армия Дирхлода по численности раз в десять, а может, и в двадцать превосходила армию Эрбо. Сражаться с ней в чистом поле было бы безумием, но доблестные эрбские военачальники все же попросили у Шеллы дозволения выступить навстречу врагу, пока все его отряды не слились в единую армаду, и потрепать их в приграничных боях.

- Не надо, - ответил им Шелла, - что, мне теперь гоняться за ними по всей стране? Пусть лучше все соберутся под стенами города.

Вторгшиеся враги разоряли наши селения, священники Минга массово казнили отступников, так они называли людей, уверовавших в Живой огонь и не успевших вовремя укрыться за стенами города. Возглавлял их Рештер, личный посланник унвирского первосвященника и, по слухам, его ближайший друг. Именно ему первосвященник поручил восстановить власть Минга над нашей страной. Наконец, вся армия неприятеля сошлась под стенами Эрбо и осадила город. Конечно, Дирхлод понимал, что даже у таких огромных сил мало шансов взять Эрбо штурмом, настолько неприступен был этот город, возведенный на вершине горы. Но он справедливо рассчитывал, что в ходе длительной осады в городе когда-нибудь закончатся продукты питания, да и с водой в Эрбо было очень скудно, в основном здесь собирали для своих нужд дождевую воду. Итак, огромное войско коалиции встало лагерем вокруг горы и приготовилось спокойно выжидать, когда оголодавшие горожане сами сдадутся на милость победителей. Но у Шеллы на сей счет были совсем иные планы...

Убедившись, что под городом собрались все силы врага, он назначил ночь, когда низринет на них всю мощь Живого огня. Знатные люди Эрбо, славные своей воинской доблестью, думали, что Шелла лично поведет их против врага, но он сказал им:

- В этом деле я ни в чьей помощи не нуждаюсь. Но будьте готовы, когда враг будет разбит и повергнут в ужас, тогда именно вам придется заняться его преследованием.

В назначенную ночь все горожане поднялись на стены, ибо хотели лично наблюдать, как их бог станет карать своих врагов. Лишь детей Шелла приказал развести по домам, заявив, что зрелище будет столь ужасным, что их разум этого не выдержит.

Когда уже совсем стемнело, Шелла взошел на городскую стену прямо напротив разбитого в отдалении царского шатра Дирхлода и воздел руки к небу. Небо над его головой озарилось багровым светом, который опять сменился тьмой, и вновь вспыхнул свет, и так повторялось четыре раза. Затем Шелла простер руки в сторону вражеского лагеря, и из его пальцев вырвалось десять потоков вестры, похожих на молнии, которые мгновенно сожгли шатры Дирхлода, Рештера и иных царей, приведших свои военные отряды под стены Эрбо. Тогда Шелла вновь поднял руки к небу и стал призывать небесный огонь, то есть массу мелких астероидов, которых полно. было в этой солнечной системе. У Энэджета это некогда получалось прекрасно, и Шелла решил воспользоваться столь ценным опытом. Все получилось как по заказу. На лагерь врага с неба посыпались раскаленные камни, да с такой силой, что к небу взлетали огромные массы земли, а на месте падения оставались глубокие воронки. Впавших в панику врагов Шелла вновь принялся разить ударами вестры, и длилось это избиение до самого рассвета, а когда закончилось, то почти все вражеское войско лежало, поверженное в прах, а редкие выжившие в страхе бежали подальше от города. Тогда Шелла велел воинам Эрбо сесть на коней, отправиться в погоню за беглецами, пленить всех, кого только смогут, и привести к нему на суд и расправу.

Деморализованные враги не могли оказать этой коннице никакого сопротивления многие из них, в том числе знатные люди, попали в плен, в том числе и сам Рештер вместе с одним из его прислужников, а также Хейлод, одиннадцатилетний старший сын Дирхлода. Самого Дирхлода Шелла поразил вестрой в его же шатре.

Почти все пленники, представ перед Шеллой, пали на колени и признали его богом, но фанатик Рештер заартачился и принялся оскорблять Шеллу, обзывая его демоном и врагом рода человеческого и призывая на его голову кары Минга. На вопрос Шеллы, не боится ли он смерти, Рештер ответил, что на все воля Минга и что тот, если пожелает, защитит своего верного слугу от козней любого демона, ну а если ему, Рештеру, все же предстоит умереть, то он не сомневается, что Минг не оставит его своими благодеяниями и в загробной жизни.

- Ну так ступай к своему Мингу и убедись, что он и в этом тебе солгал, - ответил Шелла и повелел обезглавить Рештера за все преступления, совершенные им на земле Эрбо, а отрубленную голову негодяя вручил его последнему оставшемуся в живых прислужнику и приказал тому доставить ее в Унвир и отдать самому первосвященнику лично в руки.

Юный рогесский принц, ставший теперь после смерти отца законным царем Рогеса, наслушавшись наглых речей Рештера, отказался преклонить колени перед Шеллой и очень дерзко ему отвечал. Знатные люди Эрбо, задетые этим до глубины души, стали призывать Шеллу казнить маленького наглеца, но тот ответил им, что ни один ребенок в мире не грешен настолько, чтобы лишать его жизни, и взамен повелел подвергнуть Хейлода строгому телесному наказанию, дабы хоть таким образом внушить ему правила общения с богом, раз он пока не в состоянии воспринять их головой. Тогда ему сказали, что тем самым он превращает Рогес в вечного врага Эрбо, ибо своими же руками сажает им на трон царя, который никогда не простит перенесенного унижения. Если же казнить мальчишку, то в Рогесе найдется кому прибрать власть к рукам, и новый царь будет не в обиде на Шеллу, что тот открыл ему путь к трону.

- Вы не понимаете, - ответил Шелла, - любой новый царь Рогеса, не побывавший здесь в эту ночь и не видевший того, что видели спасшиеся от гнева Живого огня люди, никогда не станет испытывать передо мной того страха, что до самого конца своей жизни будут ощущать они. Если ребенок по глупости своей недостаточно осознал мою силу, его обязательно устрашит наказание, если провести его должным образом. Я не сомневаюсь, что в городе найдутся достойные мастера этого дела. Пусть этого мальчика накажут не как принца, а как положено наказывать юных преступников из простонародья, и тогда, обещаю вам, он до последних своих дней не осмелится выступить против Эрбо!

Как и предсказывал Шелла, отпущенные им рогесцы увезли из Эрбо своего юного царя и благополучно доставили его в Рогес, где он по закону и взошел на трон. И все время своего царствования, а занимать рогесский трон ему довелось очень долго, Хейлод и слышать не хотел ни о каких конфликтах с Эрбо.

Унвирский первосвященник после того, как ему привезли голову его дружка Рештера, никаких больше походов на Эрбо объявлять не осмеливался. Да и некому было бы идти - лучшие воины всех подвластных ему государств погибли под стенами Эрбо, а те, что сбежали, только сеяли панику в своих странах.

Шелла процарствовал в Эрбо еще несколько лет, и когда старшему из сыновей Хаиштира, Конвику, исполнилось четырнадцать, Шелла собственноручно короновал его и взял у всех граждан страны клятву никогда не посягать на права этой династии. Теперь можно было, наконец, оставить поднадоевшую планету и заняться делами в других мирах.

Глава 7.
Деяния Веррителя-Солнца.

Вслед за рождением Шеллы словно прорвалась плотина, и еще нескольким вестроносцам удалось обзавестись бессмертными детьми. Силой они, правда, уступали даже своим отцам, так что равняться с Джанрэди и Шеллой и подавно не могли, но иного, собственно, никто и не ожидал. Как бы то ни было, некоторые кланы заметно укрепились, особенно клан Саркхата, и передела контроля над обитаемыми планетами было теперь не избежать. Еще был шанс провести его мирно, путем переговоров, но Саркхат, пользуясь многочисленностью своих отпрысков, бросил вызов Адонаи, тем самым развязав войну и вызвав крайнее неудовольствие остальных членов Совета богов. Пусть потомки Саркхата были относительно слабы, но все же помнили, как крылатые вестроносцы, восставленные Руи, смогли своей тактикой осиных укусов сорвать планы самого Энэджета. Никто не хотел оказаться в столь же глупом положении, и потому против Саркхата временно сплотились все. Даже верный Овли предпочел перейти на сторону большинства.

Саркхату ничего не оставалось делать, как только плодить совсем уж мелкую нечисть, и в этом деле он преуспел. Теперь даже у всей сплотившейся против него коалиции не хватало боевых единиц, чтобы уследить за каждым саркхатовским выкормышем. Сколько бы их ни давил в экспедициях тот же Шелла, нечисти все не убывало. Пошли разговоры, что недурно бы разработать против них какое-нибудь оружие массового поражения, а то это все равно что с комарами вручную воевать.

Верритель-Солнце, который и в новых условиях предпочел погрузиться в научные исследования, затребовав себе под управление даже не колонию, а всего лишь одну лабораторию, куда хода местным жителям не было. Казалось, что все эти межверрительские дрязги он давно уже пропускает мимо ушей, но нет, именно он сумел наиболее убедительно отреагировать на сформированный общественный вопрос и появился на очередном заседании Совета Богов с необычным жезлом в руках.

- Что это за странную штуку вы нам приволокли? - озаботился Дэрез.

- Универсальный поглощатель энергии, - объявил Солнце, - причем любой энергии, не только вестры, но ее, конечно, в первый черед. Когда он включен, то обороняет окружающую территорию от любого вида враждебного проникновения, при этом не важно будет, кто атакует, человек или наш с вами собрат.

- А пробить эту защиту никак нельзя?

- А попробуйте! Коль скоро я пока еще тут самый сильный верритель, то и запасами вестры это свое творение наделил максимально щедро, да к тому энергией его будет питать сам нападавший. Сам он сквозь защитный купол прорваться не сможет, какие-нибудь материальные средства поражения купол тоже легко отобьет, а вот поток энергии пропустит и даже притянет. То есть ударишь, например, молнией по какому-нибудь объекту внутри купола, а она изменит направление и попадет именно в жезл. Ну и смысл тогда ей бить?

- Оригинально придумано, - оценил Дэрез. - И главное, при такой круговой обороне теряет всякий смысл нападение целой стаей на одного. Даже измотать его не удастся. Владелец жезла может просто воткнуть его в землю и спокойно отдыхать под надежной защитой. Хочу посмотреть на рожу Саркхата, когда он увидит ваше открытие! Но все же кое-что меня беспокоит. Такой жезл не отнимешь у владельца силой, но можно ведь попытаться овладеть им хитростью, а саркхатовские отродья в этом очень сильно преуспели. И ладно бы только они! Даже простой смертный человек, попади ему в руки этот жезл, станет сильнее большинства вестроносцев!

- Ну, вот эту опасность я предусмотрел заранее, - усмехнулся Солнце. - Мой жезл умеет различать хозяев и просто не дастся в руки никому, кроме вестроносцев. Саркхатовские нелюди тоже не смогут стать его владельцами ни при каких обстоятельствах. Возьмись они за него, он просто обожжет им вестрой руки!

- Сдаюсь, - поднял руки Дэрез. - Ваше творение совершенно. Теперь остается только один вопрос: сколько таких изделий вы сможете сотворить?

- Смотря за какой промежуток времени, - промолвил Солнце. - Один жезл в год, думаю, потяну. Так что кланы, нуждающиеся в нем, должны заранее составить график.

- Еще не хватало из-за этого передраться, - вступил в разговор Руи. - Столь совершенное оружие стоит достойной оплаты.

- Я покамест ни в чем не нуждаюсь, - заметил Солнце.

- Возможно, так вам кажется, - кивнул Руи. - Мы все, здесь присутствующие, успели познать радость отцовства. Все, кроме вас и Энэджета, которого просто воротит от людей. Я понимаю, что вас всегда больше волновали отвлеченные научные дела, а не любовные страсти, но поверьте мне, многодетному отцу, счастье осознавать, что где-то существует твоя плоть от плоти, не сравнимо ни с чем!

- Допустим, - промолвил Солнце, - но как это связано с платой?

- Дети, пока они еще маленькие, да к тому же не бессмертные, сильно уязвимы, - закатил глаза Руи, - и лишь сильный клан может обеспечить им надежную защиту. Сила моего клана вам прекрасно известна, и я готов от его имени поклясться беречь вашего будущего ребенка, какие бы опасности и с какой стороны ему ни угрожали.

- Достойное предложение, - задумчиво протянул Солнце. - А знаете, вы меня убедили, так что первый жезл - ваш!

То, что Веррителя-Солнце удалось уговорить обзавестись потомством, уже само по себе казалось сенсационным. Уже несколько тысяч лет проживая среди людей, он ни разу не делал попытки сблизиться хоть с кем-нибудь в интимной обстановке. Он привечал в своей лаборатории одних лишь интеллектуалов, способных на креативное мышление в научной сфере, а эта публика, как правило, тоже невысоко ставит всяческие телесные радости. Представить, что этот вечно парящий в возвышенных эмпиреях субъект решится вдруг обзавестись семьей, было просто невозможно.

На планете Руи, далеко обошедшей в своем развитии все остальные населенные планеты, давно уже было в ходу экстракорпоральное оплодотворение для бездетных пар. Верритель-Солнце в принципе мог прибегнуть к этому способу, но ведь практика давно уже показала, что наиболее сильные веррители рождаются именно в любви. Ну, не может же Солнце сознательно захотеть обзавестись слабым потомством? Веррители гадали, как он извернется, и даже пари между собой заключали на то или иное развитие событий.

Путь, которым реально пошел Солнце, не смог предугадать никто. Вместо того, чтобы искать себе невесту и заключать брак, пусть даже на короткое время, или, пользуясь своими божественными привилегиями, заводить роман с замужней женщиной, Верритель-Солнце нашел в каком-то захолустном городке опустившуюся проститутку, готовую на все, чтобы вырваться со дна жизни. Грубые местные мужланы обычно арендовали ее на ночь, Солнце же взял ее тело в аренду на девять месяцев, предложив за это такую сумму, что ей хватило бы на сотню лет безбедной жизни, при условии, что она никогда не покинет своего города, никому не будет рассказывать об их контакте и откажется ото всех прав на своего будущего ребенка. Сделка была заключена, и недостаток страсти со стороны вестроносца оказался восполнен профессиональным умением жрицы любви.

В ту ночь в небе над городом показалась невесть откуда взявшаяся комета. Астрономы не предсказывали ее появления, но она прочертила небо и сгинула в глубинах космоса. Даже Руи, которому донесли о странностях, творящихся в небесной сфере, не сразу соотнес это с матримониальными планами Веррителя-Солнца, и лишь когда на свет действительно появился ребенок, крепко призадумался. Зачатию бессмертных веррителей всегда предшествовало появление на небе яркой звезды, их смертных собратьев зачинали безо всяких видимых эффектов. А тут что? Знак, что появилась какая-то новая разновидность веррителей? И будет ли бессмертным этот ребенок?

Как там ни пытался Солнце утаить обстоятельства появления на свет своего наследника, скрыть это дело от собратьев ему не удалось все равно, и оно надолго сделалось главным предметом сплетен.

- А все же нехорошо, что сын Солнца получился незаконнорожденным, - посетовал как-то Овли, всегда щепетильно относившийся к собственным брачным связям. - Очень плохой пример будет для нашего молодого поколения.

- Он здесь сам устанавливает законы, - возразил ему Дэрез. - Если прикажет считать это нормой, так мы все ровно так станем впредь детьми обзаводиться, лишь бы подарил за это свой жезл!

Ну, настолько тиранить собратьев Верритель-Солнце не собирался, но зато взял с них клятвы никогда не рассказывать его сыну, как тот появился на свет и кто его мать, грозя возможным нарушителям своим гневом. Становиться врагом Солнца не хотелось никому, и клятвы были принесены не только за себя, но и за всех членов своего клана.

Младенцу, с рождения оторванному от матери, пришлось нанимать нянек, и они сильно намучились с этим сорванцом, едва тот стал интересоваться окружающим миром. Когда что-то привлекало его взгляд за пределами колыбели, он просто растаивал в воздухе и тут же материализовывался в новом месте. Это походило на давно освоенные веррителями телепортации, вот только не было при этом никаких намеков на огонь и прочие яркие визуальные эффекты. Малыш словно жил одновременно в двух мирах, легко перетекая из одного в другой и, мало того, перемещая туда и обратно свою вестру, чего не удавалось делать даже его всесильному папаше. При таких-то способностях материализовать свое тело в любой выбранной точке пространства действительно было самым плевым делом.

Наблюдая за хаотично перемещающимся отпрыском, Верритель-Солнце обозвал его Попрыгунчиком и тут же понял, что это имя подходит мальчишке лучше всего, выражает, так сказать, его глубинную сущность. Ну, значит и зваться ему отныне Попрыгунчиком.

Малыш на удивление быстро учился владеть своим телом и не только им. Если ноги еще слишком слабые, поддерживать торс, надо просто этот торс облегчить, а если тебя вдруг взяли на руки, а тебе этого не хочется, надо сделаться настолько тяжелым, чтобы тебя тут же опустили на место, а для этого надо либо убрать из себя вестру, либо привлечь дополнительную. У Попрыгунчика это получалось с такой легкостью, что у Солнца возникал вопрос: а есть ли вообще в его сыне какая-то другая материя, или вся его видимая плоть - это лишь иллюзия, способ материализации вестры? Сам Солнце так облегчиться точно не мог, то есть какая-то реальная плоть в нем явно присутствовала.

Было очень похоже на то, что этот то ли мальчик, то ли иллюзия с самого рождения полностью распоряжается наличествующей у него вестрой, то есть фактически вошел в свою полную силу. Но это же вариант Энэджета - самый страшный из всех возможных! Вот только Попрыгунчик ни на кого из окружающих не злился, не пытался прямо подчинить их своей воле, и никакого давления на мозг с его стороны няньки не замечали. Более того, он всячески избегал состязания воль - любимой забавы всех вестроносцев! Когда Солнце пытался надавить на отпрыска, тот не закрывал сознание, не пытался давить в ответ, а просто смещался в пространстве, уходя тем самым с "линии огня". Удивительный все же родился верритель, ни на кого больше не похожий!

Умственное развитие ребенка пожалуй даже опережало физическое. Попрыгунчик быстро научился понимать человеческий язык и сразу же принялся считывать мысли окружающих его людей. Но одних мыслей ему показалось мало, и он добрался до их памяти. В возрасте, когда дети изводят родителей бесконечными "почему", выстраивая картину мира, Попрыгунчик ни у кого ничего не спрашивал, добывая информацию самостоятельно. Вот, правда, многого его няньки не знали, и он стал искать себе более информированные источники. Далеко и ходить не надо было: у отца в его лаборатории постоянно присутствовали эрудиты в самых разных областях знаний. Никто бы, конечно, малыша в столь серьезное и временами опасное из-за проводившихся там экспериментов место не пустил, но Попрыгунчик ни у кого разрешения и не спрашивал, а удержать его от проникновения в интересное место не могло даже защитное поле отцовского жезла. Всех остальных веррителей оно удерживало, а его - нет! В результате за короткое время память его обогатилась всем запасом знаний современного научного мира. Он бы и в папашиной памяти с удовольствием порылся, но тот, увы, умел ставить ментальные блоки... Тем не менее, годам к десяти Попрыгунчик стал самым эрудированным не то что пацаном, но и просто веррителем, не знавшим, наверное, только тайны собственного происхождения. Окружающим его людям она была неизвестна, а веррители умели ее скрывать.

Поняв, что никаким людям за этим шустрым пацаном не уследить, Верритель-Солнце отселил его от себя в Колонию. Пусть Руи теперь за ним присматривает, раз обещался! Да и сверстников Попрыгунчика, к тому же обладающих веррительской силой, в Колонии было более чем достаточно, так что скучно парню там не должно было быть. Порыгунчик действительно очень быстро нашел себе в Колонии подходящую компанию, но даже дружба не могла отвратить его от желания самостоятельно странствовать по иным мирам, чем он регулярно и занимался.

Попрыгунчик с его запасами вестры и умением ей распоряжаться казался абсолютно неуязвимым, но Верритель-Солнце по-прежнему сомневался, бессмертен ли его сын. Он, конечно, представил подросшего отпрыска Совету богов, но места Попрыгунчика в веррительской иерархии определить там так и не удалось, поскольку от поединков воль он продолжал старательно уклоняться уже описанным выше способом. Ну, какое может быть постоянное место у блуждающей кометы? Дружно признав его случай уникальным, старые веррители отказались вписывать его хоть в какие-то рамки. Не претендует на власть ни над какой планетой - и ладно!

Но если в качестве правителя чего бы то ни было представить Попрыгунчика было просто невозможно, то курьер из него получился идеальный! Сначала сам Верритель-Солнце, а потом и Руи не стеснялись гонять парня с поручениями по всей освоенной части Вселенной, и можно было быть уверенным, что он попадет в назначенное место практически мгновенно, проникнет туда, куда надо, точно передаст нужное сообщение и благополучно потом смоется, как бы ни пытались его задержать рассерженные адресаты. В результате - небольшое ощущение опасности и удовольствие от хорошо выполненного дела. Попрыгунчику такая жизнь была вполне по душе.

К тринадцати годам он вымахал значительно выше среднего роста, хотя оставался по-подростковому тощим, научился делать свое тело резиновым и реально скакать, что твой мяч, нередко доводя до сердечного приступа впервые увидевших такое людей, ходил по воздуху, как по тверди, мог просто в нем зависать, но при необходимости моментально делался тяжелее и тверже скалы, так чтобы уже о его тело могло расшибиться что угодно. Помимо переменного веса и твердости, невероятной мобильности и уникальной прыгучести его отличительным признаком являлась серая шевелюра, похожая цветом на мышиную шерсть.

Глава 8.
Рождение Стража.

После нескольких веков работы по заданиям отца Шелла все-таки выторговал себе право на управление собственной планетой. Планета эта называлась Акхронгой и была ничем не примечательна, если не считать регулярных засух на большей части ее суши, что очень плохо сказывалось на росте населения и общем развитии цивилизации. Управление воздушными потоками и связанными с ними осадками Шелле не давалось никак, так что кардинально улучшить жизнь всем обитателям планеты он даже не надеялся и решил по примеру старшего брата подыскать хорошо защищенную горную долину, которую можно будет полностью контролировать и завести там свои порядки. Таковая нашлась в большой нищей стране Иргестун, и даже площадью она заметно превосходила принадлежащую Джанрэди долину Тенто. Шелла назвал свою вотчину Форнедой и активно занялся ее заселением.

Еще в своем детстве он усвоил, что жизнеспособное государство могут создать только здоровые, крепкие люди с хорошей наследственностью. Таковых он и принялся отбирать среди иргестунцев, не слишком-то обращая внимание, желают они переселяться на новое место жительства или нет. Долину в итоге заселить удалось, но когда люди кое-как освоились там и принялись за дела, выяснилось, что Шелла явно переборщил с количеством пассионариев. Большинство форнендцев умело обращаться с оружием и готово было воевать, а вот хлебопашцев среди них явно недоставало.

Шелла понял, что ему придется взять новообразованную колонию на свой кошт. К сожалению, ему недоставало экономической смекалки, чтобы, как старший брат, добиться самообеспечения своей вотчины, зато, по крайней мере, она сможет сама себя защитить, так что ему не придется сидеть здесь, как на привязи. Необходимость постоянно отлучаться никуда не делась, ведь он по-прежнему оставался самым младшим из бессмертных членов клана Живого огня, смена ему пока еще не родилась.

Как бы то ни было, колония состоялась, и Шелла воздвиг здесь собственный дом, женился и произвел на свет потомство. Увы, потомство это оказалось слабеньким в веррительском отношении, и даже потом, когда Шелла сменил жену, дела в этом плане улучшились не сильно. Форнеда, в отличие от главной Колонии и долины Тенто, так и не завоевала авторитета в качестве родины сильных вестроносцев, другим бессмертным веррителям она поэтому была неинтересна, так что и на межклановые браки можно было не надеяться. Злосчастная долина чем дальше, тем больше напоминала чемодан без ручки, который и бросить жалко, и нести тяжело.

Неизвестно, сколько бы еще Шелла провозился со своей Форнедой, если бы его присутствие не потребовалось на планете Фешт, некогда засеянной Овлитом и остававшейся его главной базой. Здесь этот далеко не самый сильный клан внезапно начал производить на свет потомство с очень специфическими способностями утолять чужую физическую и даже душевную боль. Не очень-то у них это пока получалось, но тенденция к улучшению была заметна, и планетой заинтересовались многие веррительские кланы, причем клан Живого огня был тут в первых рядах.

Разорваться между Акхронгой и Фештом не было никакой возможности, и Шелла принял решение сворачивать свою деятельность в Форнеде. Всех своих потомков с явными веррительскими способностями он переправил на Фешт, оставшемуся же в долине населению предложил отныне выживать самостоятельно, без перманентных подкормок с его стороны. В Форнеде, разумеется, разразилась от таких вестей массовая истерика на тему "Бог нас бросает!", но ей не дано было смягчить жестокосердного Шеллу.

Гордые жители Форнеды, всегда свысока поглядывавшие на отсталых соседей, внезапно обнаружили себя в роли смиренных просителей. Увы, на планете давно уже установился крепкий мир, военные наемники оказались никому не нужны, а ремесленники из форнедцев выходили плохие, так что ни развернуть собственное дело, ни наняться к кому-нибудь на работу им не светило. Форнедское государство быстро деградировало, и толпы обнищавших форнедцев повалили в Игрестун, готовые трудиться даже за еду. Нанимали их там только на тяжелый физический труд, да и то всем мест не хватало, и многодетным форнедцам, чтобы не протянуть ноги всей семьей, пришла мысль приторговывать собственным детьми. Уж в поставках такого специфического товара у них конкурентов не было, иргестунцы охотно его покупали, чем подорвали собственные моральные устои и в итоге скатились до полной легализации торговли детьми, причем уже не только юными форнедцами.

Форнеда потеряла большую часть своего населения и государственную независимость, став подопечной территорией соседнего Иргестуна. Окончательно присоединять Форнеду к собственному государству иргестунские власти не собирались, ведь она все еще числилась вотчиной Шеллы, который в любой момент мог вернуться... К слову, опасения их в итоге оказались не напрасными: успешно разобравшись с фештскими делами, Шелла вновь обратил свой взор к покинутой было Форнеде.

Пока Форнеда страдала, брошенная веррителями, на Феште дела заваривались все круче. От желающих обзавестись здесь потомством веррителей было не протолкнуться. Дошло до того, что сам Руи на время покинул свою любимую Колонию и перебрался на Фешт, где обнаружил темнокожее племя, люди которого своей внешностью удивительно походили на самого Руи. Здесь великий вестроносец и нашел свою новую любовь. Поразительно, но случилось это в то же самое время, когда Верритель-Солнце подыскивал на планете Руи мать для своего будущего сына.

Роман Руи с туземкой вышел бурным и горячим и ознаменовался появлением в небе Фешта очень яркой алой звезды. Более яркой даже, чем та, что всходила при зачатии Джанрэди. Собратья великого вестроносца, обретавшиеся в тот момент на Феште, должно быть, пожелтели при этом от зависти.

Родившийся в положенный срок младенец оказался чернокожим и красноглазым, весь в папашу. Никаких разрушительных инстинктов при рождении он не продемонстрировал, и опасавшиеся появления на свет нового Энэджета с облегчением выдохнули... Впрочем, рано они радовались.

Малыш, получивший имя Далин, успешно рос и все наращивал свою веррительскую силу. Уже в самом нежном возрасте он научился подчинять своей воле окружающих людей, а тех, кто противился награждал головной болью. Впрочем, ее же он мог и легко снять, просто наложив разок руки. Давить на других веррителей у него пока еще не получалось, то было понятно, что и это уже не за горами. Далин рос вспыльчивым, и Руи, предчувствуя грядущие проблемы и вспомнив, как воспитывали его самого, уже в семилетнем возрасте изъял мальчика из материнского дома и переправил его в свою Колонию, подальше от случайных людей и конкурирующих веррительских кланов. Здесь Далин познакомился и даже подружился со своим ровесником Попрыгунчиком, хотя эти двое казались полной противоположностью по своим характерам, но возможно, что именно поэтому. Угрюмый и вспыльчивый Далин мог рассориться с кем угодно, но Попрыгунчик умел уходить от конфликтов.

Своей полной веррительской силы Далин достиг уже в десятилетнем возрасте и в табеле о рангах сумел подвинуть даже самого Саркхата. Да что там, он и отцу не слишком-то сильно уступал и совсем немного недотянул, чтобы и его самого признали великим вестроносцем.

Случилось так, что в день представления Далина Совету богов его отец не смог присутствовать на этом торжественном мероприятии, поскольку лично разбирался в очередном конфликте на Феште. Честь представить собратьям самого юного члена клана Живого огня выпала Джанрэди как старшему брату.

Тот свой первый выход в высший свет десятилетний Далин запомнил на всю жизнь. Ненавидящие взоры всех этих бессмертных стариков, то и дело бросаемые в его сторону, попытки исподтишка прощупать его силу, трусливо прекращаемые, стоило ему дать ответ, змеиное шипение за спиной, всякие гадкие мысли в его адрес, которые никто здесь даже не пытался скрыть, и надо всем этим его старший брат Джанрэди с торжествующей ухмылкой на лице. Да, сегодня был триумфальный день для их клана! Теперь в нем уже четыре бессмертных вестроносца, да еще по силе своей входящих в первую десятку. А все эти престарелые боги могут лишь с бессильной злобой наблюдать, как их оттирает в табеле о рангах очередной отпрыск Руи, не факт еще, что последний. Да тут и в самом деле собственной желчью отравишься!

Может, именно от ощущения всей этой нелюбви к собственной персоне Далин сделался еще раздражительнее, что теперь, когда он вошел в полную силу, просто не могло не привести к несчастьям. Одно из них вскоре и произошло во время визита на Фешт, куда Далин изредка заглядывал, чтобы повидаться с матерью. Ее соплеменники и так слыли народом излишне эмоциональным, хотя и отходчивым, а уж в подпитии и вовсе теряли голову. И вот какому-то местному гуляке, по возрасту годящемуся Далину в отцы, не понравилось, что встреченный им на улице мальчуган не соизволил почтительно с ним поздороваться. Как он ухитрился не признать некогда проживавшего здесь веррителя, так и осталось загадкой. Возможно, вино всю память отшибло, а может, Далин просто очень сильно вытянулся за те три года, что прошли с момента его отъезда. Как бы то ни было, мужчина позволил себе отчитать мальчишку не в самой приличной форме, и Далин ощутил укол гнева. Этого хватило, чтобы моралист тут же рухнул замертво с обширнейшим инсультом. И это при том, что убивать его Далин вовсе не хотел! Разве что заставить заткнуться. Но достаточно оказалось мимолетного эмоционального всплеска, чтобы отправить человека на тот свет. Потрясенный Далин сделал попытку тут же его оживить, но безуспешно, ему и впоследствии ни разу не удавалось вернуть к жизни хоть кого-нибудь из тех, кого он самолично этой самой жизни лишил.

Кайся - не кайся, а сделанного уже не воротишь. Единственное искупление, которое мог придумать себе Далин, это вырвать взамен у смерти какого-нибудь безнадежно больного. Таковой, пребывающий в терминальной уже стадии рака, в селении нашелся, и Далин силой своей вестры избавил его от опухоли и всех метастаз, да к тому же влил в своего пациента такую жизненную энергию, что тот, встав со смертного одра, мгновенно пустился в пляс.

Лечить людей с помощью вестры учил Далина сам Руи, но только сейчас, когда мальчик вошел в полную силу, у него это дело стало получаться, причем не хуже, чем у самого отца! Войдя во вкус, юный вестроносец еще с неделю излечивал всех больных в окрестных селениях и даже сумел оживить несколько недавно скончавшихся покойников, после чего ему не только простили случайное убийство соплеменника, но чуть ли не на руках носить были готовы. Так Далин успешно дебютировал в роли целителя.

Но проблема опасной вспыльчивости парня при этом никуда не делась. С тех далеких времен, когда разъяренного Адонаи его соплеменники обозвали "убивающим взглядом", а Энэджет из-за малейшего своего недовольства выкашивал народ направо и налево, ни для кого это прозвище не было столь актуальным, как для юного Далина. Убедившись, что зрительный контакт действительно усиливает непреднамеренное ментальное воздействие, мальчик отпустил такую длинную челку, что она полностью скрывала его лицо. Но и этой меры предосторожности могло оказаться недостаточно. Руи по себе знал, что когда слышишь неприятные слова о собственной персоне, не так раздражаешься, когда они обращены не непосредственно к тебе, а к какому-то другому собеседнику. Еще лучше, если они вообще не произносятся, а мысленно тому передаются. Тогда, чтобы узнать их, тебе придется проникать в сознание не самого оскорбителя, а ни в чем не повинного субъекта, на которого злиться уже не станешь и не убьешь в приступе гнева, как мог бы убить того, кто только что самолично тебя оскорбил. Следовательно, Далин должен общаться с людьми только в присутствии какого-нибудь иного, более выдержанного веррителя, к которому и могли бы обращаться те, кто хочет высказать что-то Далину.

В качестве подобной прокладки вполне мог бы выступать друг Далина Попрыгунчик, вот только этому парню решительно не сиделось на месте, да и курьер из него был незаменимый. К счастью, в Колонии находилось на обучении несколько юных веррителей близкого к Далину возраста, в полную силу еще не вошедших, но вполне годных к роли таких прокладок, а коллективно они умели даже успокаивать своего вспыльчивого товарища. Звали их Шармах, Ани, Дилад и Вико. Когда Шармах первым из этой компании достиг тринадцатилетия и стал полноценной боевой единицей клана Живого огня, ему на смену завербовали скромного и застенчивого Овли, родившегося в долине Тенто. Этот мальчуган очень напоминал своим видом и характером древнего бессмертного тезку, за сходство с которым, очевидно, и получил свое имя. Именно его в отсутствие Шармаха и выставляли вперед экранировать собой Далина. Неразлучные друзья - ярко-рыжий и желтоглазый Ани и черноглазый, с черными кудрями Дилад - занимали место по бокам, а малорослый тихушник Вико ошивался в тылу. Отец взял с Далина обещание, что с людьми он впредь будет встречаться либо в присутствии всей этой компании, либо вдвоем с Попрыгунчиком, который один стоил всех остальных.

Когда Далину, наконец, исполнилось тринадцать лет, отец счел его уже достаточно ответственным для исполнения важных поручений. С функциями курьера и транслятора божественной воли прекрасно справлялся Попрыгунчик, так что на долю Далина осталась силовая поддержка и, конечно, целительство. Последнее парень давно уже делал не хуже отца, а вот боевым приемам ему еще стоило подучиться. Жезл Веррителя-Солнца, которым успешно пользовались более слабые вестроносцы, Далину был без надобности, он запросто научился не хуже Шеллы испускать потоки вестры из пальцев, да к тому же придумал собственную фишки в виде огненного меча, который при необходимости вырастал прямо из его ладони, удлиняясь или укорачиваясь по мере необходимости. Состоял этот меч, разумеется, из концентрированной вестры, и обращался с ним Далин поистине виртуозно.

Дружба и взаимопонимание Далина с Попрыгунчиком позволяло этим сильнейшим представителям юного поколения веррителей работать в паре. Сперва являлся Попрыгунчик и пытался договориться по-хорошему, если этого не удавалось, то на месте действия вспухал огненный шар, из которого выходил Далин с оружием наготове. Противостоять ему в бою не сумел бы и сам Саркхат, так что исход схватки был ясен заранее, вот только не всегда ей суждено было состояться. Многочисленные твари, порожденные тем же Саркхатом, невесть каким чувством предугадывали появление Далина и успевали удрать при помощи телепортации. Гоняться за ними по всему космосу, чтобы при удаче снести голову своим огненным мечом в планы Далина не входило никак. Взглядом их было не убить даже Энэджету, да и обычное метательное оружие на них не действовало никак. Убедившись в малой эффективности своих боевых операций, Далин пожаловался отцу, а тому пришлось идти на поклон к Веррителю-Солнцу.

С созданием знаменитого жезла научные изыскания Веррителя-Солнца отнюдь не закончились, и ему было что предложить Руи и его младшему отпрыску. Специально для борьбы с враждебными веррителями Солнце разработал особое копье, способное поражать противников на расстоянии, пробивать любые доспехи и магическую защиту и, хуже того, разрывать их связь с собственными матрицами, из-за чего пораженные данным копьем уже не могли регенерировать в этом мире и обречены были впредь существовать в качестве одушевленных энергетических сгустков за его пределами. Солнце был уверен, что эту связь не удастся восстановить до самого Конца Света, то есть пока не схлопнется существующая ныне Вселенная. Практически это было равносильно убийству бессмертных. Вряд ли бы он передал сие фатальное оружие в руки чужого пацана, если бы его собственный сын, Попрыгунчик, ни отказывался категорически убивать кого бы то ни было. Ну что ж, пусть тогда копье получит его верный друг!

С копьем дела у пары друзей пошли куда лучше, и теперь саркхатовские отродья любого ранга стали бояться их до смерти. Копье стало неотъемлемым атрибутом Далина, а поскольку с ним в руках он походил на какого-то древнего воина, то к нему приклеилась кличка Страж. Далин и сам любил себя так называть, поскольку и вправду ощущал себя стражником, охраняющим мирные миры ото всякой нечисти. А кто бы не мечтал о таком в тринадцать лет?

Когда младший брат с энтузиазмом взялся за дело, Шелла смог скинуть с себя давно гнетущие его обязанности главного разруливателя всяческих конфликтов от лица клана Живого огня и вернуться к размеренной семейной жизни. Тот гадюшник, в который в последнее время превратился Фешт, надоел ему хуже горькой редьки, и он счел, что некогда покинутая им Форнеда была бы куда лучшим вариантом. С его возвращением Иргестун немедленно отказался ото всяких прав на подопечную территорию, но Шелле пришлось приложить немало усилий, чтобы вернуть на родину разбредшихся по белу свету форнедцев. Как бы то ни было, Форнеда вернулась на том к своим первоистокам и сытой жизни и все неустройство сосредоточилось теперь на Феште.

Глава 9.
Фештский уникум.

Фешт был одной из планет, некогда засеянных Овлитом и счастливо избегавших всяческих катаклизмов. Овлит вместе со своим старшим братом Дениром даже устроили тут свою резиденцию и, конечно же, постарались обзавестись многочисленным потомством. Потомство то по веррительским меркам особой силой не отличалось и потому первоначально вызывало мало интереса у конкурирующих кланов, но в какой-то момент обнаружилось, что эти субъекты как-то по-особому воздействуют своей вестрой на окружающих. Вместо того чтобы грубо вламываться в чужое сознание, подчиняя его своей воле, что стало веррительской классикой еще со времен Адонаи, потомки Овлита его как бы обволакивали, приглушая боль и настраивая на положительные эмоции, а через них и на доверие к их персоне. Подобной техникой с давних времен владел и сам Овлит, но у него, как у бессмертного вестроносца, и настоящей силы хватало, а вот его не ахти какому сильному потомству только эта техника, по сути, в наследство и доставалась. И она реально помогала людям, где ничего не могла сделать грубая сила.

Эта уникальная способность заставила выделить владеющих ею веррителей в некий особый разряд хранителей, и среди бессмертных вестроносцев возникло даже поветрие обязательно заиметь потомка, относящегося к данному разряду. Сперва думали, что все дело в планете с ее особым климатом, потому что ни на планете Руи, ни в долине Тенто у того же Овлита породить хоть одного хранителя не получалось никак, потом, что именно наследственность Овлита все же имеет здесь решающую роль, и потому потомство с чаемыми качествами должно иметь его в предках по одной из линий. Кончилось тем, что Адонаи удалось произвести на свет бессмертного хранителя на совсем иной планете и безо всякого родства с Овлитом, после чего все эти гипотезы были отброшены как несостоятельные. Но какое-то рациональное зерно в них все же было, и потому Фештом продолжали интересоваться, хотя и не слишком активно.

После многовекового затишья на Феште вдруг начали рождаться в изрядном количестве более сильные хранители, и это закономерно вызвало новый всплеск интереса вплоть до того, что Руи поручил Шелле бросить давно обустроенную колонию в Форнеде и бросить все свои силы на Фешт, а затем и самолично заявился на эту планету и нашел здесь свою новую любовь. Плод ее никаким хранителем не был, но оказался сильнейшим из вестроносцев, появившихся на свет после гибели Мейи, то есть Руи все равно, получается, сорвал банк, но всю веррительскую верхушку почему-то не покидало смутное предчувствие, что этим дело не кончится, что здесь должен родиться еще кто-то совершенно невероятный, и потому они продолжали вовсю активничать на планете.

Никаких знамений вроде новых звезд или даже комет на сей раз не было, просто в одном из селений, исторически населенных дальними потомками Овлита и Денира, родился мальчик, не закричавший при рождении. Но стоило ему открыть свои голубые глазки, как все присутствующие ощутили настоящую благодать. Мальчик этот, получивший имя Лаули, был невероятно красив давно в младенчестве и умел влюблять в себя всех, кто его увидит. В его родном селении постепенно прекратились все раздоры, и у людей здесь не было уже никаких сомнений, что рядом с ними проживает лучший из всех известных хранителей. Далеко не самый сильный в веррительском плане, отнюдь не бессмертный, но явно самый эффективный. Он рос и развивался безо всяких проблем, всегда был душой компании среди сверстников обоего пола и уже годам к трем или четырем научился всего за день снимать людям самую тяжелую депрессию, после чего прослышавшие об этом уникуме страждущие стали стекаться в селение со всех концов планеты.

Шелла узнал об этом феномене, когда Лаули было лет пять, лично явился в селение, чтобы взглянуть на него, и был, как и все, просто очарован этим мальчуганом. Те же эмоции испытал и прибывший вслед за ним Руи. Они понимали, что малолетний хранитель не имеет ни малейшего отношения к их клану, что из бессмертных веррителей у него в предках один лишь Овлит, но ни за что не хотели отдавать кому-то другому это маленькое златоволосое чудо. Пришлось долго торговаться и с Овлитом, и с родителями мальчишки, но в итоге удалось прийти к соглашению, что Лаули, когда подрастет, отправится на обучение в Колонию, управляемую Руи.

Юный хранитель был, однако, сильно привязан к родителям, особенно к матери, и заполучить его удалось только в одиннадцатилетнем возрасте, когда мальчики уже начинают требовать себе самостоятельности и ослабляют свои связи с родной семьей. Появившись в Колонии, Лаули за считаные дни влюбил в себя все местное население. Девчонки на нем просто висли, и он, что этому возрасту обычно несвойственно, не прогонял их и не демонстрировал пренебрежение, а готов был флиртовать с каждой по очереди, давая, однако, при этом понять, что никогда не будет принадлежать ей целиком. Но ладно девчонки, вся команда пацанов, пару лет назад сплотившаяся вокруг Далина, тоже стала испытывать непреодолимую тягу к голубоглазому красавчику и поскорее инкорпорировала Лаули в свой состав, пока кто другой не перехватил.

Став душой местного общества, Лаули как-то незаметно сделал модными собственные привычки заведенные еще на Феште. Он с раннего детства понимал, что исключительно красив, что все им любуются, и не видел причин скрывать эту красоту от окружающих. Ну для чего, скажите, в теплом тропическом климате нужна одежда? Прятаться от жгучего солнца? Но одних здесь вполне защищает от него собственный кожный пигмент, а веррителей - их вестра. Чтобы не промокнуть под дождем? Но дожди здесь тоже теплые и вполне комфортные, вполне сойдут за душ, под который никто в своем уме в одежде лезть не станет. Скрывать телесные уродства? Это, конечно, серьезный аргумент, но только для тех, у кого эти уродства присутствуют. Лаули это точно не касалось, и потому он был уверен, что любая одежда только портит его совершенный вид. В итоге, у себя дома на Феште он при любой возможности разгуливал вообще без нее, соглашаясь только завернуться в голубой плащ, если того требовали приличия. Вот эту моду он тоже перенес в колонию, и она быстро охватила большую часть местного детского и даже подросткового населения. Сам Руи диву давался, но вмешиваться не стал.

Двенадцатый день рождения Лаули в Колонии праздновали как самый крупный праздник. Мальчуган уже давно здесь освоился, перезнакомился со всеми, с кем только можно, и жаждал новых впечатлений, друзей и свершений. Конечно, одного его никто бы не отпустил ни в какие опасные места, а таковыми многоопытный Руи полагал вообще любые места за пределами возглавляемой им Колонии, но тут очень кстати Далину исполнилось тринадцать, и уж этого могучего бойца держать на привязи нельзя было никак. Для участия в боевых операциях Лаули, конечно, не годился, но сопровождать Далина в визитах на цивилизованные планеты юный хранитель мог вполне. Один раз, кстати, он уже гостил в Тенто у Джанрэди, где оказался очень полезен в качестве эксперта, поскольку точно знал, кому из людей может повредить Живой Огонь, а кому нет. Надо ли говорить, что там он тоже очаровал собой всех окружающих и ввел среди местных подростков моду на наготу. Не постоянную, правда, поскольку климат там был отнюдь не тропическим, а лишь на те несколько летних дней, когда приезжал погостить Лаули.

Итак, дружная команда начала странствовать по мирам. В одном из них они помешали планам Шеллы вернуть в Форнеду вывезенного с Акхронги на другую планету пацана. Потом на Феште, куда Лаули прибыл навестить родителей, у него вышел серьезный конфликт с матерью. Еще в раннем детстве своего сына она получала мзду с родственников душевнобольных, которых сумел исцелить Лаули. Когда мальчика захотели заполучить вестроносцы клана Живого огня, она слупила с них оптом всю сумму предполагаемого дохода за пару лет вперед и еще кое-что сверх, но затем стала безудержно шиковать на эти деньги и изрядно потратилась, а тут очень кстати к ней заявился сам Саркхат с предложением перекупить ее сына. Он готов был возместить все издержки семьи за разрыв договора с кланом Живого огня и заплатить еще столько же сверх. Мать Лаули повелась на столь щедрое предложение, и когда паренек явился в родной дом, его чуть ли не с порога ошарашили известием, что он отсюда не в Колонию к Руи вернется, а отправится совсем в другую сторону. Как ни любил Лаули матушку, но возмутился, что им вздумали торговать, как какой-то вещью, даже не поставив его в известность. К тому же за год, прожитый им в Колонии, он прекрасно узнал, что представляет из себя Саркхат, и категорически не желал иметь никакого дела ни с ним, ни с его кланом. Заявив, что никогда не изменит клану Живого огня, в котором состоят его лучшие друзья, Лаули наотрез отказался подчиняться матери.

Поняв, что переубедить упрямца не удастся, мать Лаули предложила Саркхату просто похитить ее сына. Легкой эта задача не выглядела, поскольку в столь опасном месте, как Фешт, одного его, конечно же, не оставляли. В данный момент в качестве охранника к нему был приставлен Далин с его знаменитым копьем, и отважиться на прямое противоборство с этим вестроносцем не рискнул бы ни сам Саркхат, ни его многочисленные подручные. Вот только сообразительностью младший отпрыск Руи отнюдь не отличался. Даже друзья шутили, что Далин живет по принципу "сила есть - ума не надо". Этим и решил воспользоваться Саркхат, разыграв нападение одного из порожденных им демонов на родовой дом Лаули.

Даже если ты приставлен кого-то охранять, не станешь же ты стоять у подопечного над душой, когда он мирно спит в своем родном доме? Далин не любил лезть в чужие семейные разборки и предпочитал дежурить у входа в здание, благо усталости не ведал и, как и другие бессмертные вестроносцы, во сне не нуждался. Внезапное появление демона, явно намеревающегося проникнуть в дом, парня лишь раззадорило. За этой тварью ему уже доводилось гоняться, но, увы, безрезультатно, а тут она сама, можно сказать, шла к нему в руки. Демон, однако, тоже что-то почуял и пустился наутек, не подпуская к себе Далина, но и не телепортируясь. В азарте погони мальчик не заподозрил, что его специально уводят от дома, а когда проклятый демон все же пропал и ловить стало некого, Далин, вернувшись к дому, обнаружил, что Лаули там уже нет. Спящее живое сокровище вынесли, попросту засунув его в мешок!

К счастью, у Далина хватило ума срочно оповестить старшего брата Шеллу, которому пришлось бросать все свои дела на Форнеде и срочно мчаться на Фешт. К еще большему счастью, Лаули еще раньше согласился носить на пальце перстень клана Живого огня, а это постоянный источник вестры, связанный с самим Руи, и владелец источника всегда точно мог знать, где тот в данный момент находится. Похитителя в итоге быстро выявили и догнали. Лаули тому пришлось освободить, после чего Шелла в самых грубых выражениях посоветовал Саркхату больше и носа не казать на Фешт. Немалых усилий стоило очистить планету от его подручных, но и после этого не было никакой уверенности, что они не проникнут сюда вновь, стоит Шелле с Далином убраться восвояси. Еще больших нервов стоили Шелле объяснения с матерью Лаули. Ему страстно хотелось прибить эту склочную мегеру, но он не мог тронуть ее и пальцем, ведь Лаули, как бы там ни было, продолжал любить свою грешную мать.

После детальной разборки всей этой неприятной ситуации Руи вменил Шелле в обязанность всюду сопровождать компанию Далина, пока тот не наберется достаточно опыта, чтобы самому отвечать за безопасность своих друзей. Шелла с удовольствием вернул бы их в Колонию под крыло отца, но тут случились безобразия в Эрбо, его подопечном городе, за порядок в котором Шелла некогда поклялся лично отвечать. Пришлось срочно мчаться туда, прихватив с собой младшего братца и Лаули.

Что же произошло в Эрбо? Род Конвика, поставленного самолично Шеллой править этим городом и окружающей его страной, пресекся ввиду смерти последнего его члена, не оставившего наследников. Поговаривали, что произошло это не без помощи придворных, отравивших чрезмерно вздорного государя. Это, возможно, даже стало бы благом для страны, будь у него благоразумный наследник, но по факту занять трон оказалось некому. Нет, некоторые из знатных вельмож охотно присвоили бы себе царскую власть, но ни малейших прав на это ни у одного из них не было, а наглого узурпатора не потерпели бы все остальные. Единственным выходом стало учредить правящий страной Совет из представителей самых знатных аристократических семейств, и таковой действительно был создан, вот только вошедшие в него олигархи меньше всего были предрасположены к парламентской работе, зная толк только в придворных интригах, и противоречия между сложившимися в Совете партиями быстро привели к междоусобной войне и разору.

Участь Эрбо была бы печальной, если бы о неустройствах там не проведал Шелла. Разъяренный бог нагрянул в свою вотчину, разогнал Совет, казнил руководителей противоборствующих партий и наиболее активных грабителей, но даже после этого не знал, что дальше ему делать с городом. Вымерший царский род не воскресишь, других доверенных лиц у Шеллы здесь никогда не было, клятва его в сложившихся обстоятельствах больше не действовала, но богом Эрбо он все равно продолжал быть и забесплатно сдавать его Мингу не собирался. А может, просто уничтожить это гнездо предателей и дело с концом?

К счастью для Эрбо, Шелла прибыл сюда не один. И если угрюмый Далин не слишком склонен был общаться с горожанами, то Лаули за считаные дни успел облазить здесь все закоулки и по-настоящему влюбился в этот красивый средневековый городок, да и жителей его в себя влюбил. Вот Лаули-то и воспротивился намеченной Шеллой каре и принялся уговаривать грозного вестроносца пощадить провинившийся город. А уж уговаривать юный спаситель умел... После всего одной проведенной ими вместе ночи Шелла был уже готов решительно на все. Городу и стране было отныне даровано самоуправление, и руководить ими должен был заново сформированный Высший городской совет. Граждане Эрбо поклялись и дальше поклоняться клану Живого огня, но свой пантеон теперь заметно расширили за счет молодой божественной поросли, и нетрудно догадаться, что самым любимым богом горожан отныне стал юный Лаули, в его честь впоследствии даже учредили ежегодный праздник, на котором любой двенадцатилетний мальчишка мог посоревноваться за право весь следующий год считаться живым воплощением юного спасителя города.

В местной отсталой цивилизации медицина, разумеется, пребывала еще в зачаточном состоянии, и Далин узрел здесь возможность тоже оказаться полезным, начав исцелять страждущих своей вестрой. Пациентов у него, конечно, набралась уйма, многие болезни были сильно запущенными, в том числе и у детей. Пришлось конфисковать под это дело дом одного из казненных вельмож и ставить процесс исцеления на поток, благо вестры у Далина всегда было в избытке.

Никакой анестезиологии здесь тоже не знали, во время хирургических операций люди нередко умирали от болевого шока, а проникновение мощного потока вестры в исцеляемый организм был процессом ничуть не менее болезненным. Заниматься еще и оживлением тех, кого сам только что случайно угробил, у Далина времени не было, и тут очень кстати оказалось присутствие Лаули с его умением снимать боль. Так что работать им пришлось вдвоем: Далину в качестве хирурга и выжигателя всяческой заразы и Лаули в качестве анестезиолога и психотерапевта. Работа растянулась на несколько дней и серьезно психологически вымотала юного спасителя, но его поддерживала любовь окружающих, и он совсем не прочь был повторить этот опыт в каком-нибудь ином месте. Очень скоро ему действительно пришлось это сделать, когда в Колонию прямо с неба свалился нежданный гость...

Глава 10.
Космический путешественник.

- Ленпар, смотри, какая интересная планета по курсу!

Космобиолог Ленпар, за свою высокую квалификацию включенный в состав интернациональной космической экспедиции, направленной с планеты Оржеис для поиска других пригодных для заселения миров, присмотрелся к маленькому кружку на экране телескопа.

- Да, и диаметр подходящий, и расстояние от здешнего солнца вполне пригодное для существования там жизни, и атмосфера явно имеется. Стоит выйти на ее орбиту и запустить исследовательские зонды.

- Сейчас оповещу командира, и, возможно, так и сделаем, - удовлетворенно кивнул ему пилот.

При более близком рассмотрении оказалось, что планета обладает достаточным количеством воды, покрыта растительностью, но, увы, уже заселена разумными существами, о чем свидетельствовали не только выявленные крупные города, но и избыток радиоволн в эфире. Знай путешественники здешний язык, они смогли бы разобрать, о чем говорят местные аборигены. Распоряжения вступать в контакт с выявленными цивилизациями у экспедиции не было, для этого потребны дипломаты, психологи и этнографы, но и просто сообщить о своей находке на Оржеис и продолжить путь не позволяло научное любопытство. Можно ведь хотя бы сесть в каком-нибудь безлюдном месте и собрать образцы местной флоры и фауны. Подходящее место, а точнее крупный массив тропического леса без видимых следов цивилизации, вскоре нашлось. Заповедник, что ли, у них там какой? Ну, тем лучше, если и натолкнемся там на людей, то это окажутся коллеги по научному труду.

В посадочный катер Ленпар сел один. Все же не стоит рисковать лишними людьми, когда впервые спускаешься на неисследованную планету. Мало ли с какой заразой там доведется столкнуться, которую никак невозможно выявить с орбиты!

Катер обладал достаточной защитой против лазерного оружия и хорошей маневренностью, чтобы увернуться от запущенной по нему ракеты, но то непонятное, что врезало по нему на полпути к планете, науке Оржеиса было неведомо. Какой-то мощный энергетический удар, от которого мгновенно отказали двигатели и все системы управления и плавный спуск перешел в банальное падение по баллистической траектории. Сбили! Ленпар успел приготовиться к смерти, прежде чем катер врезался в кроны деревьев и затем от страшного удара отключилось сознание.

Очнулся он на берегу какого-то озерца. Все тело жутко болело, он не в силах был шевельнуть ни единым членом, так что, похоже, у него был перебит позвоночник. Оставалось пожалеть, что и череп при этом не раскололся, поскольку теперь его ждала долгая и мучительная смерть от голода и жажды в двух шагах от воды, а может, он еще до этого станет кормом для местного зверья. Но тут в его поле зрения попали человеческие фигуры, и Ленпар вообще перестал понимать, что с ним происходит. В рай, что ли, он угодил?

Три склонившихся над ним мальчика-подростка были совершенно обнажены, при этом поражали безупречностью телосложения, а один, золотоволосый и голубоглазый, был просто какой-то небесной красоты. Он, кстати, и командовал двумя другими, не открывая при этом рта, но слова его возникали у Ленпара в сознании словно из ниоткуда, и все почему-то было понятно. Ну, не мог же этот инопланетный мальчишка говорить на его родном языке?!

- Ани, Дилад, раздевайте его и оттащите в воду, не то он отойдет с минуты на минуту, и мы даже не успеем позвать Руи.

- А Живой огонь ему не повредит? - осведомился ярко-рыжий, веснушчатый и желтоглазый мальчишка.

- Нет, Ани, я это точно вижу.

С Ленпара стащили комбинезон и белье, после чего отволокли в озеро на мелководье. Он вдоволь нахлебался озерной воды со странным вкусом, прежде чем его оставили лежать, так чтобы одно лицо выступало над водной гладью. Мучительная боль в теле, как ни странно, постепенно проходила, и он снова стал ощущать руки и ноги, даже успешно попробовал пошевелить ими. Голубоглазый красавчик все это время стоял над ним и совершал руками какие-то пассы над его головой.

- Ну все, можете вставать, - раздался, наконец, голос голубоглазого.

Совершенно не веря в столь быстрое исцеление, Ленпар тем не менее поднялся и воззрился на своих юных спасителей, ничуть не смущавшихся ни его наготы, ни своей собственной.

- Я что ли в рай попал? - глупо спросил Ленпар. - Я же с другой планеты, откуда вы знаете мой язык?

- Из вашей головы, - улыбнувшись, ответил голубоглазый. - Я также знаю, что вас зовут Ленпар и вы прилетели сюда с Оржеиса, только выбрали самое неудачное место для посадки. Меня самого зовут Лаули, вот этот рыженький - Ани, а тот, с черными кудряшками, - Дилад.

- Благодарю за спасение, - пробормотал Ленпар. - А почему место неудачное? Мы как раз искали безлюдное, подальше от человеческого жилья, чтобы никого не беспокоить...

- И попали аккурат на территорию нашей Колонии, - вздохнул Лаули. - Здесь живут только веррители, ну, и их близкие родственники. Обычным людям сюда хода нет. Ну, Руи, хозяин Колонии, великий вестроносец, и сбил вас своей вестрой.

- Понятно... - протянул Ленпар. В голове вдруг всплыли какие-то давно слышанные им мифы. Кажется, именно вестроносцем называл себя бог Истрон, которому до сих пор упорно поклоняются в соседней Аклоре. Сам Ленпар ни в каких сверхъестественных существ не верил, пока, вот сейчас, не столкнулся с ними с глазу на глаз.

- Пойдемте, мы представим вас самому Руи, - промолвил Лаули.

Встречаться с хозяином Колонии, чьи границы он по незнанию нарушил, Ленпару не хотелось совершенно, но он понимал, что этого никак не избежать. Вот только в каком виде к нему идти?

- А что, у вас тут все нагишом ходят? - осведомился он.

- Нет, только наши сверстники и те, кто помладше, - улыбнулся Лаули, - но и остальным вполне хватает набедренной повязки.

Пришлось надевать на себя одежду и топать вслед за спасителями. Дорога, впрочем, оказалась недолгой.

Руи так воззрился на приведенного к нему незваного гостя, что тот чуть не упал в обморок со страха.

- Стало быть, космобиолог Ленпар с планеты Оржеис, - пробормотал великий вестроносец. - Это не та ли планета, что некогда засеял Дэрез, а потом напрочь позабросил, так что пришлось нам отправлять туда его же собственного сына Истрона для наведения порядка?

- Она самая, - ухмыльнулся стоящий рядом сероволосый подросток. - Истрон наворотил там всякого, потом сам же прибыл повторно, чтобы все исправить, был провозглашен богом в одной из тамошних стран, навел свои порядки и с тех пор больше носа туда не казал.

- При этом сам воспитывался у Шеллы и даже кооптировался в наш клан, - с осуждением промолвил Руи. - Позабросил, шельмец, свою планету, а они, вон, уже доросли тем временем до межзвездных путешествий! И если бы только они одни! Скоро здесь будет так тесно от чужих космических кораблей, что замучаешься отгонять! Попрыгунчик, будь другом, сгоняй к ним на орбиту и прикажи убираться, откуда прилетели, а то они, чего доброго, еще одну экспедицию решат высадить.

- А с этим что будете делать? - кивнул сероволосый на Ленпара.

- А этого при необходимости мы и сами на его планету вернем, - ответил Руи. - Тебе ж не привыкать этим заниматься.

- Ну, это да, - ухмыльнулся Попрыгунчик и на глазах потрясенного Ленпара просто растворился в воздухе.

Обитатели оржеисского корабля впали в шок, когда прямо у них на глазах, в изолированном помещении, вдруг материализовался высокий сероволосый подросток.

- Дорогие незваные гости, - обратился он к ним на языке, принятом для общения внутри экипажа, - вы по незнанию приблизились к планете, запретной для посещения со стороны. Так что ее владелец, великий вестроносец Руи, Повелитель Вселенной и Верховный Судья, приказывает вам ложиться на обратный курс, не то он сделает с вашим кораблем то же, что уже сделал с посадочным катером, чьи обломки вы можете наблюдать на своих радарах.

Угроза была вполне недвусмысленной, но вот так сразу поверить в реальность могущественной силы, способной повелевать всей Вселенной, люди не могли. Капитан корабля, уверенный, что имеет дело с говорящей голограммой, ухватил пришельца за руку и убедился, что она вполне материальна, мало того, настолько тверда, что казалась каменной. Правда, она тут же стала таять в его руках, странный подросток исчез и через мгновение вновь появился в нескольких метрах от капитана, словно издеваясь над пытавшимися схватить его людьми. Поняв, что все более чем серьезно, оржеисцы отступили, поневоле припомнив аклорские сказания о том, кто такие вестроносцы и на что они способны. Истрона там, вон, до сих пор в качестве бога почитают, а ведь он никогда не называл себя великим... Если они и в самом деле случайно натолкнулись на землю вестроносцев, то лучше срочно сматываться отсюда, не доводя хозяев до греха. Капитан не мог, конечно, не задать вопроса об Истроне, и получил весьма обстоятельный ответ, что обитателям здешних мест хорошо известен, более того, он входит в тот самый клан Живого огня, который возглавляет Руи, причем далеко не на первых ролях. Вопросов больше не было. Корабль срочно сошел с планетарной орбиты и лег на обратный курс. О судьбе космобиолога, Ленпара, находившегося в сбитом катере, никто и спрашивать не стал, мол, и так все понятно.

Попрыгунчик вернулся и доложил об успешных переговорах. Ленпар даже вздохнул облегченно, ну, хоть его коллеги по экспедиции теперь не пострадают. Его собственная судьба находилась теперь целиком во власти Руи, и он смирился уже со статусом пленника, в конце-то концов, мог ведь и вовсе тут погибнуть.

Впрочем, плен этот поначалу показался комфортным и необременительным. Ленпар мог сколько угодно бродить по лесам, изучая здешнюю растительность и животный мир, и беседовать с жителями селения, выспрашивая не только про их житье-бытье, но и про нравы соседнего, более цивилизованного мира. Он выяснил, что эта планета далеко обошла в развитии его родной Оржеис, и не осуществляет сейчас активную космическую экспансию только потому, что привыкла полагаться на мудрость бессмертных веррителей, некогда засеявших жизнью все ныне обитаемые миры и потом поделивших их, кому за какой отвечать. За Оржеис, как и предполагал Ленпар, должен был отвечать Истрон, вот только давненько уже манкировал своими обязанностями.

Но встречаться с этим где-то обретающимся богом в планы Ленпара совсем не входило. Куда интереснее было общаться с юными веррителями, с тем же Попрыгунчиком, который все про всех знал, и, конечно же, с Лаули, которого даже слушать было невыразимо приятно. От мальчишки словно постоянно исходили какие-то таинственные флюиды, заставляющие забыть обо всех жизненных проблемах и неустройствах. Может, именно благодаря ему жизнь в селении протекало столь мирно, во всяком случае, Ленпару не довелось слышать ни об одном серьезном конфликте.

Современная техника здесь была не в почете. Даже жители других стран, приходивших в Колонию за излечением все еще неподвластных современной медицине болезней, оставляли свои транспортные средства за ее границами и дальше шли пешком. Сами обитатели Колонии для всех серьезных работ использовали вестру, если уж не свою, то заемную, благо, было у кого ее занимать. Ленпар узнал о существовании восставленных вестроносцев и с удивлением услышал, что и сам может стать таковым, если пожелает, да еще обрести вдобавок крылья и способность летать как птица. Звучало заманчиво, но вот что дальше? Принять перстень клана Живого огня - это все равно что поступить к нему на службу, которая продлится до самой твоей смерти. Чем ему с этой силой придется заниматься на родном Оржеисе? А здесь он зачем такой нужен, когда здесь и так полно урожденных, куда более сильных вестроносцев?

От его профессии биолога здесь, в Колонии, никакого прока не было. Местные жители получше него знали окружающую их природу, а до флоры и фауны иных планет им никакого дела не было. Ленпар прожил в селении с месяц, прежде чем ему ненавязчиво дали понять, что он тут загостился. Никто не опасался, что он начнет рассказывать о Колонии у себя на родине. Попрыгунчик настолько запугал их экспедицию силой вестроносцев, но никто с Орджеиса больше не рискнут сюда сунуться. Если здесь кого и боялись, то никак не людей, а вторжения веррителей из иных кланов. Саркхата здесь поносили все, кому не лень, об Энэджете, именуемом также Мизантропом, говорили как о сущем бедствии, хотя последний в Колонии ни разу еще не показывался. Что, спрашивается, их могло сюда привлечь? Ответ один - Лаули. Этот юный верритель из разряда хранителей всеми, кто его хоть раз видел, почитался истинным сокровищем, и даже страшно было представить, на что могут пойти могущественные веррители, чтобы его у себя заиметь. Саркхат, как говорили, уже пытался раз похитить Лаули на другой планете, да не удалось. Как бы там ни было, появления саркхатовских монстров здесь ожидали в любой момент, и именно этим объяснялась повышенная бдительность защитников Колонии, безлюдные территории вокруг нее и готовность сбивать любой неопознанный летающий объект.

Если честно, Ленпар вполне понимал всех этих вестроносцев. Он тоже был без ума от Лаули, можно даже сказать, что влюбился в этого мальчишку, как, собственно, и все вокруг. Вернуться домой на Оржеис означало больше никогда его не увидеть. Лаули, конечно, в последнее время посещает разные планеты, так или иначе контролируемые кланом Живого огня, но заброшенный Истроном, никому не нужный здесь Оржеис вряд ли когда-нибудь удостоится его визита. Итак, на родине ему будет до смертной тоски не хватать этого юного златокудрого бога, а отсюда его скоро попросят, если потребуется - вернут на Оржеис насильственно.

От таких мыслей Ленпар впал в глубокую депрессию, от которой его один Лаули и мог излечить, но увы, этот мальчик в очередной раз отправился странствовать вместе со своими друзьями. Обычно они отбывали не более чем на неделю, но Ленпар подозревал, что его самого уберут отсюда раньше, то есть у него не будет возможности даже попрощаться с Лаули. Думать об этом было настолько невыносимо, что даже грядущее возвращение на родину не внушало никакого оптимизма. Кому он там нужен, старый холостяк, уже успевший похоронить своих родителей? Он и по космосу-то предпочитал скитаться, чтобы не сидеть одному в пустом доме. Коллеги? Да они мысленно уже давно его схоронили, и не стоит бередить им души своим возвращением!

В таком состоянии души Ленпар забрел в самую гущу горного леса и, взобравшись на довольно высокую скалу, то ли случайно свалился, то ли спрыгнул с ее вершины. Его искореженное тело отыскали нескоро, и оно успело уже настолько испортиться, что даже самому Руи не удалось бы его воскресить. Да и можно ли вернуть в тело душу, не желающую больше жить?

О погибшем, конечно, погоревали, но не слишком, все же он был здесь случайным человеком. Искренне оплакал его, пожалуй, один только Лаули, когда по возвращении в Колонию узнал о случившейся трагедии. Возможно, именно из-за этого случайного знакомства его стало еще сильнее влечь к обычным людям, что вскоре, увы, привело к его собственной гибели.

Эпилог.

Беда случилась из-за очередного его визита в долину Тенто, где в связи с реформами, учиненными Джанрэди, как раз оказались гости из соседней страны Паймфорш. Лаули с ними познакомился и вознамерился непременно увидеть, как они там живут у себя дома. Он вынудил Джанрэди дать согласие на свой визит в Паймфорш, где хотел отпраздновать свое тринадцатилетие. Не куда попало, разумеется, а в уже знакомую дружественную семью, и не одному, а в составе всей их команды, включая даже Шармаха с Попрыгунчиком.

Джанрэди отпустил его не сказать чтобы с легким сердцем, его томили дурные предчувствия, и он даже затребовал пророчества на этот счет от проживающего на Феште юного пророка Стиджа. Таковое было получено, когда все компания уже отбыла в Паймфорш, и гласило, и что первая неделя после тринадцатого дня рождения станет для Лаули роковой, опасность дня него будет исходить от некой группы людей, направляемой веррителем, но если Лаули удастся это пережить, жизнь его потом будет долгой и безбедной. Ни о каких веррителях в Паймфорше Джанрэди слышать не доводилось, и потому от посчитал, что именно эта страна может оказаться для Лаули самым безопасным местом.

Лаули со всей своей компанией поселился в дружественном доме в Ренмире - столице Паймфорша, гулял, где и как хотел, и во время одной из этих прогулок наткнулся на юного неходячего инвалида Нодлиса, проживавшего в местном специнтернате, исцелил его с помощью флакончика Живого огня, а затем вместе с Далином наведался в сам специнтернат, где они вдвоем, по уже отработанной в Эрбо технологии, устроили сеанс массового исцеления.

К несчастью, затем юные веррители вступили в конфликт с главарем местной игровой мафии Ребджисом, оказавшимся на поверку тоже веррителем, хоть и слабым, потомком какого-то из творений Саркхата, и хотя Далин с Попрыгунчиком смогли с ним вскоре расправиться, он уже успел отдать приказ своему подручному Мергенису следовать за веррительской компанией на местный курорт Минлерд.

На курорте Лаули отрывался, как только мог, никого не боясь, и в итоге попался в ловушку, подстроенную Мергенисом, который сумел найти уязвимое место этого всеобщего любимца. Дело было в том, что Лаули помимо вестры, которую он мог использовать в очень ограниченных количествах, умел аккумулировать и дарить другим особую любовную энергию. Для активной жизни он нуждался в постоянной любви окружающих его людей и плохо себя чувствовал, если не получал такой подпидки. Мергенис же и два его приятеля-гангстера несколько дней держали Лаули в плену, заставляя постоянно расходовать любовную энергию и никак ему ее не возмещая, доведя тем самым юного веррителя до полного психического и энергетического истощения. На четвертый день умирающего Лаули выкинули на помойку, где его и нашли друзья-веррители. Попрыгунчик определил, что душа Лаули уже не хочет жить, а его матрица должна теперь сотни лет копить любовную энергию от многих людей, чтобы вернуть мальчика к жизни. Но где найти такое место, и что за это время станет с его телом?

Тут Далин очень кстати вспомнил про Эрбо, чьих обитателей Лаули совсем недавно спас от гнева Шеллы и где его уже почитали как бога. Решено было сохранить тело Лаули нетленным в особом саркофаге с прозрачной крышкой и поместить его в полость внутри горы, на которой был возведен город Эрбо. Рядом с саркофагом установили статую Далина и, по совету Шеллы, индикатор в виде высовывающейся из стены пещеры каменной руки, отслеживающий, когда матрица Лаули накопит достаточно любовной энергии, чтобы мальчик мог вернуться к жизни. Об этом знаменательном событии индикатор должен был заранее оповестить как веррителей клана Живого огня, так и почитающих Лаули горожан. А чтобы юного спасителя города никогда не забывали в Эрбо, Попрыгунчик лично туда наведался и подсказал Высшему городскому совету учредить в честь Лаули ежегодный грандиозный детский праздник. Сам Попрыгунчик настолько поразил горожан своими знаниями и способностями, что стал четвертым почитаемым богом их пантеона.

Далин пообещал жестоко отомстить мучителям и фактическим убийцам Лаули и, несмотря на активное противодействие правоохранительных органов Паймформа, свое обещание исполнил. Ни один из троих виновных не избежал его кары.

Прошли столетия, большинство друзей Лаули покинуло этот мир, жить продолжали лишь давно уже повзрослевшие Далин и Попрыгунчик. И вот чудо, о котором они грезили столько лет, наконец, свершилось: матрица Лаули достаточно напиталась любовной энергией его поклонников, чтобы вернуть своего хозяина к жизни. Индикатор перестал скрывать местонахождение пещеры от поисковых приборов, и геологи Эрбо с огромным удивлением обнаружили в толще своей родной и давно, казалось бы, уже изученной горы, огромную полость, при вскрытии которой был найден саркофаг с лежащим в нем телом Лаули. Саркофаг извлекли из пещеры и перенесли в храм, объявив о предстоящем грандиозном празднестве в честь обретения Лаули.

На праздник этот, помимо многочисленных званых гостей, явились Джанрэди, Шелла, Далин и Попрыгунчик, и старший из этих веррителей открыл саркофаг и, влив в Лаули свою вестру, заставил его пробудиться к жизни. В честь заслуг жителей Эрбо по возрождению Лаули его оставили жить в этом любимом им городе, по праву ставшим его новой родиной. Веррители дружно признали, что тот старый мир, погубивший Лаули, был его недостоин, но за прошедшие века он заметно изменился, стал более добрым и справедливым, и возрождение в нем сильнейшего из хранителей всех времен должно было означать наступление новой эры - эры Любви.