Странностей за Ланом числилось, пожалуй, не меньше, чем за братом. Вскоре после рождения он стал отчаянно сопротивляться пеленанию. Справиться с буйным младенцем, распинывающим пеленки, Татьяна не могла и в итоге плюнула и стала оставлять его лежать в одних подгузниках. Что удивительно, от холода он при этом отнюдь не страдал. Когда страшное пророчество заставило ее развестись с супругом, при дележке детей Татьяна оставила ему более спокойного сына, а сама приготовилась справляться с непомерной энергией Лана. Сюрпризов он, конечно, преподнес ей немало, но со временем, узнавая от супруга о шокирующих выходках Рэя, она постепенно стала склоняться к мысли, что с выбором своим отнюдь не прогадала.

Для начала Лан счастливо избежал всех детских болезней. Ничего у него никогда не болело (разбитые коленки не в счет), никакая зараза его не брала. В итоге он и развивался быстрее сверстников, и ростом опережал их на полголовы. Они стали тянуться к нему еще в песочнице, в детсаду он быстро стал главным заводилой, что, однако же, не нравилось некоторым воспитательницам, выговаривавшим Татьяне, что ее сын дурно влияет на других детей. В чем же тут было дело?

В отличие от Рэя, которого неудержимо влекло к огню, Лан предпочитал холод. Живи он где-нибудь в Арктике, проблем бы с этим не имел, но Татьяна выбрала для проживания среднюю полосу России, где морозно только зимой, а летом может быть ой как жарко. И если зимой Лан всячески активничал, энергия из него била ключом, то летом он становился каким-то квелым и все искал место попрохладнее. Самым прохладным, разумеется, был холодильник, и трехлетний тогда Лан сумел сделать правильные выводы и забрался в него, затворив за собой дверцу. Как он там ни задохнулся, пока его искали по всей квартире, одному Богу известно, но факт тот, что когда совсем уже распереживавшаяся Татьяна открыла холодильник, то первое, что она там увидела, это счастливые глаза сынишки. На последовавший отшлеп Лан обиделся, но не слишком, поскольку счел это вполне допустимой платой за минуты счастья. Вот только не надо было ему советовать этот способ охладиться своим друзьям! Те, конечно же, поспешили испробовать на себе рецепт Лана, и не все они отделались легкой простудой. Родители пострадавших возмущались, но что было взять с трехлетки?

Другой претензией стало заметное бесстыдство Лана. Научившись контролировать свои естественные отправления, он с удовольствием избавился от памперсов и почему-то решил, что ему вообще больше никакой одежды не нужно. Попытки его усовестить, кивая на других людей, сперва давали какой-то эффект, но потом продвинутый малец натолкнулся на иллюстрированный журнал со статьей из жизни индейцев Амазонии, которые всю свою жизнь преспокойно обходились безо всякой одежды, и увиденные там картинки так его впечатлили, что все прежние усилия матери его одеть моментально пошли прахом. Ну, в самом деле, почему им можно ходить нагишом, а ему нет?! Татьяне с трудом удалось уговорить его хотя бы на трусики. Пока он был маленьким, этой немудреной одежды вроде бы хватало для соблюдения приличий, но вот потом...

Потом Лан стал предметом постоянных возмущений со стороны родительниц его одногруппников, поскольку презирал любую форму, а в маскарадах мог играть разве что роль Маугли. Сама идея перевоплотиться в кого бы то ни было не вызывала его интереса. Он и так постоянно был в центре внимания, на него все пялились, и ведь было на что. Лан для своего возраста был превосходно сложен, а если добавить к этому точеное личико, голубые глаза и светлые локоны, то он вполне мог сойти за ожившую фарфоровую статуэтку. О своей телесной красоте он вполне был осведомлен и считал, что не любящие его взрослые просто завидуют, сравнивая его со своими собственными нескладными детьми. Дети, возможно, завидовали тоже, но к Лану их все равно тянуло, словно магнитом, и любой дружеский жест с его стороны вводил их в эйфорию.

Опять же в отличие от Рэя, которого трудно было заманить в воду, если от нее не идет горячий пар, Лан любил купаться и плавать научился чуть ли не раньше, чем ходить. Если летом рядом протекала река, он готов был не вылезать из нее сутки напролет, и чем холодней там была вода, тем лучше. Татьяна сперва надеялась, что он хотя бы зимой не полезет ни в какой водоем, но не тут-то было! Пятилетний Лан раздобыл где-то диск с короткометражками, и там в числе прочего обнаружилась комедия о зимнем празднике Нептуна, естественно, с массовым моржеванием. Лан тут же загорелся и выразил желание самому стать моржом. На возражение матери, что он для этого пока слишком мал, мальчик возразил, что, мол, в крещенскую ночь и детей его возраста окунают в прорубь и никто против этого ни слова не скажет. Ах, их окунают совсем ненадолго и под неусыпным контролем взрослых... Ну, пусть тогда и его так контролируют, он согласен.

Мать, увы, не поддавалась ни на какие уговоры, и Лан рискнул решить проблему самостоятельно. Удрав в конце ноября из детсада, он спрыгнул с моста в холодную, но еще не начавшую замерзать реку. Вынырнул, поплыл. Кайфовать ему, правда, долго не дали. Прыжок его не остался не замеченным для прохожих, те, понятное дело, подняли панику, вызвали спасателей. Лан спасаться отказывался, уплывал подальше, но от моторки же не убежишь... Из воды его извлекли насильно, попытались растирать, он ругался и отбивался, но все равно попал в детскую больницу, где никакого переохлаждения у него не нашли, да и вообще ни одной болячки, зато зафиксировали постоянный поток тепла, исходящий из глубин его тела. Объяснить этот медицинский феномен им так и не удалось, хотя и хотелось, и мальчика держали в больнице, пока он окончательно не достал своими шкодами весь медперсонал. Ох, с каким облегчением они выписывали этого абсолютно здорового и суперактивного пациента!

Упустившей его воспитательнице и директору детсада, разумеется, вынесли выговоры за недосмотр. Без более суровых санкций обошлось только потому, что воспитанник ничуть не пострадал. Надо ли говорить, что Лана в этом детсаду больше видеть не желали? В итоге и он, как и Рэй, оказался под домашним присмотром. Вот только родители Татьяны на пенсию еще не вышли, сидеть с ним было некому и пришлось нанимать для него персональную няньку, которая с большим трудом с ним справлялась. Больше всего Лан страдал из-за потери детсадовских друзей, да и вообще общества сверстников, и лелеял теперь надежды только на школу. Туда-то его не могут не принять и так жестко контролировать его похождения, наверное, уже не будут!

Соваться в холодную воду при свидетелях Лан теперь больше не рисковал, но от нелюбви к любой одежде не избавился и даже в мороз выходил гулять босиком и в одних трусиках. Мол, смотрите, как я могу! Уставшая бороться с ним нянька только отбрехивалась от неравнодушных прохожих, что, мол, мальчик так закаляется. Те обычно не верили и звонили медикам и в полицию, но там о феномене Лана Сычужникова знали, похоже, уже все и успокаивали звонивших, что это не обычный ребенок, а натуральный ходячий самовар, которому никогда не холодно, так что успокойтесь, граждане, ничего плохого с этим мальчиком не случится.

Помимо отсутствия доступа к сверстникам Лана годам к пяти стала волновать еще одна мысль: а кто, собственно, его отец? Некоторые его бывшие приятели по детсаду тоже жили с одними матерями, и это считалось нормальным, но те, по крайней мере, не скрывали от отпрысков имена бросивших их папаш, а кому-то даже удавалось встречаться со своим папой по выходным. Лан тоже хотел, вот только мать ни в какую не желала говорить с ним об отце. Обидел он ее, что ли? И если у Рэя не возникало вопросов, почему он живет без матери, маму ему вполне заменила любимая бабушка, то Лану одного родителя было мало. Вечно занятый дед в качестве заменителя отца никак не подходил, и мальчик страдал от отсутствия мужской руки. Пусть бы его даже пороли за проделки, все лучше, чем мамины слезы и весь этот нескончаемый ежедневный пилеж! Отец бы, наверное, его понял! Но хотеть можно сколько угодно, а все равно приходится как-то приспосабливаться к окружающей действительности. Лан понимал уже, что самостоятельно ему отца не отыскать, слишком он для этого мал, а мысли найти для мамы другого мужа пока не возникало. Может, он подсознательно чувствовал, что в исчезновении отца есть какая-то тайна и никакой иной мужчина просто не в состоянии будет его заменить? Как бы там ни было, он временно смирился с этим неприятным для себя фактом.