Что бы там ни говорил Лан своей матери об якобы постигшем его тепловом ударе, сам-то он прекрасно понимал, что дело тут в чем-то другом. Он умел изливать на окружающих излишки своей энергии, но всегда делал это по собственной воле, а тут вдруг ее потянули из него насильно, чуть ли не всю разом, да еще так внезапно, что он никак не сумел отреагировать. Да и как тут защитишься-то? Ясный день или, скорее, уже светлый летний вечер, вокруг верные друзья, нет никаких дурных предчувствий и даже малейших намеков на возможное нападение с чьей бы то ни было стороны. И вдруг к тебе словно подключается мощный вакуумный насос, твоя энергия бурным потоком устремляется в этот вакуум, тебе разом становится плохо, а потом темнеет в глазах, и больше ты уже ничего не помнишь.

Окружавшие его ребята, конечно, перепугались, всячески пытались привести его в чувство, но ни им, ни подоспевшим взрослым быстро это сделать не удалось, и в себя Лан пришел только на больничной койке, где его конечно же пытались лечить именно от теплового удара, поскольку все основные физические показатели оказались в норме. Лан, конечно, эту версию поддержал, чтобы отбрыкаться от врачей и поскорее вернуться к друзьям, которым без энергетической подпитки с его стороны тоже становилось хреново. К счастью, его потенциал быстро восстановился, и уже на следующее утро он был в полной форме и смог возобновить свою целительскую деятельность. Чтобы мать не волновалась, он и ей, едва придя в сознание, сказал о тепловом ударе, но сам при этом крепко призадумался.

Лан почти не сомневался, что это было осознанное нападение на него лично, вот только каким образом и с чьей стороны? Врагами он пока не успел обзавестись, в посильной помощи никому не отказывал. За что же на него напали? В двенадцать лет трудно свыкнуться с мыслью, что ты можешь оказаться кому-то так ненавистен. И почему этот кто-то раньше никак не проявлял своей неприязни?

Лану так быстро поплохело, что он не успел осознать, в какую именно сторону утекала из него энергия. Толпившиеся вокруг него одноклассники тоже особо не смотрели по сторонам, и уж тем паче в ту минуту, когда их обожаемый друг и спаситель вдруг свалился на тротуар. Никто из них не заметил двух убегающих мальчишек, а если бы и заметил, то вряд ли связал бы с тем, что случилось с Ланом, все же еще и до побега они находились от него на весьма изрядном расстоянии. Итак, подозреваемых в нападении просто не было, мотив напавшего оставался неясен, а уж сам способ извлечения из него энергии был просто выше понимания Лана. Ну и как теперь прикажете жить, когда вам грозит опасность, а вы даже не представляете от кого и не в состоянии вразумительно ее описать? Стоит ли удивляться, что Лана одолела прежде не свойственная ему меланхолия.

Вскоре, однако, у мальчика возникли подозрения, что об этой опасности мать знает больше него. Просто им внезапно объявили, что ни на какие мероприятия в Сочи их отряд больше не поедет. В другие места пожалуйста, а вот в Сочи - ни-ни! С одной стороны не очень-то и хотелось, а с другой - пусть объяснят причину. Они, что же, откуда-то знают, что опасность для него локализована именно в Сочи, или просто так перестраховываются. Лан, разумеется, пристал к взрослым с расспросами и выяснил, что на этом настояла его мать, а так они больше ничего не знают. Стало быть, у матери и надо все выведывать.

Лан, конечно, ей позвонил, но ничего конкретного не выяснил. Ну, просто считает она так! Сердце материнское ей, видите ли, подсказывает! Мальчик был теперь на сто процентов уверен, что мать от него что-то утаивает, но одновременно осознал что расспросами он от нее ничего не добьется. Следить теперь за ней, что ли? Узнать, от кого именно она получает ту информацию, которой не хочет с ним делиться. Но как ты будешь следить, когда она дома, а сам ты в лагере? Расследование поневоле пришлось отложить до осени.

В оставшиеся дни лета никаких неприятностей с Ланом не случилось, эмоции поостыли, но тех пугающих ощущений он все равно позабыть не мог и от своих планов отказываться не собирался. Хотя начались школьные занятия и свободного времени у него почти не осталось, он все-таки сумел подгадать момент, когда мать уйдет из дома по делам, и сунул нос в ее бумаги. Ничего интересного он там не нашел, в том числе и следов какого-нибудь Олега, в честь которого он предположительно получил свое отчество. А был ли вообще этот Олег? Или отчество ему дали просто от балды? Но кто-то же должен был быть!

В то, что он появился на свет от непорочного зачатия, Лан не верил ни минуты, хотя таинственный источник энергии в его теле и заставлял задуматься о мистической составляющей в тайне его рождения. Ну, не похож этот источник на земной! Но святошей Лан никогда не был, ангелом себя не ощущал, а подозревать в себе демоническую сущность тоже как-то не хотелось. Оставалось придерживаться гипотезы, что зачат он был все же как обычный человеческий ребенок. Но кто же тогда его отец?

Лан вдруг осознал, что никогда не интересовался этим вопросом. Конечно, мало ли женщин живут в разводе, и дети при этом обычно остаются с ними, но им тогда по крайней мере алименты приходят. Об алиментах мать не заговаривала ни разу, но на жизнь им вполне хватало даже до появления всяких спонсоров. Тогда что же получается, он плод случайной связи? Лану очень не хотелось так думать, очень уж это не вязалось с нравственным обликом его матери, но ничего другого ему просто не приходило в голову. Ну, не разведчик же его отец какой засекреченный?! Вечно терзаться сомнениями он тоже не мог и потому решил расставить все точки над i.

Будучи почему-то уверен, что и тут мать начнет юлить, Лан спросил ее о своем отце в лоб, когда та меньше всего этого ожидала. Татьяна сильно смутилась, заметно побледнела, после чего выдала версию, что с отцом Лана у нее было мимолетное знакомство, он довольно скоро потом уехал, и она даже не уверена до конца в его отцовстве, поскольку встречалась в это время еще с несколькими молодыми людьми. Ну, что возьмешь с молодой вертихвостки!

В то, что мать когда-то была вертихвосткой, а потом резко быть таковой перестала, Лан не поверил тоже. Ну, не было на его памяти, чтобы она приводила в дом каких-то посторонних мужчин! Обычно такие ветреные особы не меняют своего поведения после рождения первенца, ищут себе новых кавалеров и вполне могут обзавестись несколькими детьми от разных отцов. Татьяна скорее уж вела монашеский образ жизни, посвятив всю себя ему, Лану. Он, значит, для нее настолько ценен, что ради него можно даже отказаться от попыток как-то устроить свою личную жизнь? Спасибо, конечно, эту ее жертву он не забудет, но все же хотелось бы как-то разобраться в ее причинах.

Может, мать всегда знала, что он не такой, как все? Заранее предполагала, что в нем пробудится этот энергетический источник? Но м чего бы ей это предполагать? Сама-то она в этом плане вполне обычная, никакой лишней энергией не обладает. Стало быть, можно предположить, что все дело было в отце. Может, это у него было подобное свойство, которое могло передаться по наследству сыну. Если так, то связь матери с ним могла быть отнюдь не случайной, но были и какие причины, по которым отец не мог дальше участвовать в жизни сына. Возможно, это тайна, до которой он, Лан, еще не дорос.

Тут ему и смириться бы, но подростки не терпят, когда к ним относятся как к несмышленышам. Лану очень хотелось знать все о тайне своего рождения, и чем больше это от него скрывали, тем более жгучим становилось его желание.

Мать давно и успешно от него конспирировалась, но после этого разговора вдруг запаниковала и поспешила позвонить бывшему мужу. У Виталия, к счастью, подобных проблем не оказалось, Рэй так до сих пор и не заинтересовался, кем была его мать, так что старший Экстраполитов, сохранив холодную голову, сумел успокоить Татьяну и даже помог ей выработать версию, которая смогла бы объяснить Лану, почему мать утратила связи с его отцом. Увы, эта версия была обречена с самого начала, поскольку Лан выследил, что мать кому-то звонит, и резонно связал этот звонок с их предшествующим разговором. Следить ему пришлось со стороны. Он опасался подойти ближе, чтобы не выдать себя, и потому почти ничего не расслышал. Ну что ж, зато он теперь знает, что искать надо в ее телефонных контактах. Если связь эта не была одноразовой, она их не затрет.

Телефон, разумеется, был запаролен, но мать далеко не всегда так таилась от Лана, особенно когда надо было срочно позвонить врачам или в школу, так что он видел, что она там нажимала, а память у него была хорошая. Теперь оставалось устроить в нужный момент кавардак на кухне, чтобы она, бросив все, побежала спасать кашу, лезущую через край кастрюли, и у него появился шанс все просмотреть. Ага, а вот и подозрительный, неизвестный ему Виталий. Нет, вот так сходу звонить своему предполагаемому папаше он не станет, чтобы мать не раскусила, откуда он узнал нужный номер. Когда-нибудь потом, когда она успеет все позабыть и к тому же ее не будет рядом.