Знай Руви заранее, чем для него обернется эта поездка, он бы вцепился, наверное, в родной диван, да так, что не оторвешь! Но на деле перед отъездом никакие такие мысли даже не посещали его кудлатую голову. Да что там он, в конце концов, в десять лет у любого человека еще маловато жизненного опыта, но отец-то почему не мог ничего предвидеть? Так нет же, сам Билгер и стал инициатором этого путешествия, в котором чуть не расстался с сыном, и если бы не спешно прибывший из Москвы прецесс, все для них могло обернуться гораздо хуже. Впрочем, обо всем по порядку.
Отец давно обещал наградить Руви за хорошую учебу турпоездкой в какую-нибудь экзотическую страну. Ну а что может быть экзотичнее снега и льда для мальчишки, выросшем в сухом тропическом поясе? Подобные развлечения со временем становились все популярнее у обитателей Лиановеса, но большинство искало их в уже хорошо освоенной России, Билгера же почему-то потянуло в Финляндию. Высоким уровнем сервиса он, что ли, прельстился или тем, что все виды развлечений оказались там сосредоточены в одном месте, да еще расположенном за Полярным кругом? Руви таких вопросов отцу не задавал, для него главное было воочию увидеть этот самый снег.
Ага, увидел и даже попробовал на вкус! Впечатления оказались так себе, к тому же зимой здесь на улице была настоящая холодрыга, и Руви, привычному к вечно жаркому солнцу, приходилось выбираться из натопленного помещения гостиницы, нацепив на себя куртку с толстой подкладкой из искусственного утеплителя, вязаную шапку из настоящей овечьей шерсти и теплые перчатки, да еще закутавшись под самый нос мохеровым шарфом. Взглянул разок на себя в зеркало в этом наряде, и самому сделалось смешно.
Потом какой-то местный инструктор, неплохо владеющий английским и русским языками, стал обучать их ходить на лыжах. Руви еще задолго до поездки методом интенсивного машинного обучения сумел овладеть и тем, и другим. Он спрашивал потом отца, почему они не изучали финский, раз ехать собирались в Финляндию, и тот разъяснил, что язык этот в принципе малоупотребительный, даже сами финны, чтобы общаться с миром, вынуждены хорошо знать чужие языки, а уж от туристов, заглянувших сюда на неделю, знания туземного языка просто никто не ждет. Ну и ладно, коли так, объясняли, во всяком случае, вполне понятно, и Руви к концу занятия мог уже вполне прилично скользить по лыжне, а не переваливаться, расставив лыжные палки в стороны для равновесия.
Помимо равнинных лыжных трасс, здесь были еще и горы, совсем невысокие, правда, с Кинварой не сравнить, но зато на них зимой лежал снег, по которому можно было скатываться. Мимо этого развлечения отец с сыном, разумеется, тоже не могли пройти. Обучение велось на сравнительно пологом склоне, где даже трехлетние малыши, впервые вставшие на лыжи, могли проехать не падая несколько метров. У Руви координация, конечно, была получше, он быстро овладел этим нехитрым, как ему казалось, искусством и маленько заскучал. Хотелось больших скоростей и более крутого склона, так чтобы дух захватывало. И такой склон совсем неподалеку действительно имелся. Увы, он был другой категории, и новичков на него не пускали.
Финны, создавшие весь этот зимний курорт, честно делали свой бизнес, сами никого не пытались облапошить и, похоже, просто не представляли себе всей ушлости гостей, тем паче таких вот малолетних. Руви, с младых ногтей знакомый со всеми возможностями Национальной информационной системы, коварно воспользовался тем, что удостоверения подготовленным горнолыжникам выдавались бумажные, а не электронные. Достаточно было заснять чужое удостоверение, сгрузить его скан в НИС, распознать характер документа, добраться до соответствующей базы данных, зайти туда под маской администратора (ну, знают же, что сеть иерархическая, следовательно, любой, имеющий ключи к вышестоящему узлу, легко получит доступ ко всем паролям, что ж нормально не зашифровались-то!), найти там запись с собственным именем и чуток ее поменять. Ключи те на самом деле принадлежали Билгеру, работавшему на головном узле НИС, но местным жителям об этом его статусе ничего известно не было, да и самому папаше не стоило знать, до каких его секретов сумел добраться любимый сынок! Теперь остается заявить об утрате удостоверения, и ни о чем не подозревающие администраторы выдадут тебе дубликат... вот только квалификация там будет указана совсем другая!
Отец, конечно, прекрасно помнил, где Руви имеет право кататься, а где нет, но передвижения сына он давно уже не отслеживал и признавал за ним право на самостоятельное времяпрепровождение, поэтому улизнуть от него труда не составило. Возможно, на облюбованный Руви горный склон вообще не пускали никаких десятилеток, но тут мальчику помог его рост. Все знают, что лиановцы в среднем на голову выше землян, и должны, казалось бы, догадываться, что их дети тоже более рослые. Но нет, при взгляде на Руви все местные жители давали ему года на два больше, чем ему было на самом деле.
Итак, все бюрократические преграды оказались преодолены, и гордый своей изворотливостью Руви оказался на вожделенном крутом склоне. Бедняга забыл, что обладателю заветного документа неплохо бы иметь и соответствующую квалификацию. Скорость с самого старта как-то уж слишком резко стала возрастать, и мальчик плохо с ней справлялся. Он пытался, конечно, тормозить, как учили, но это почему-то не помогало. Очень скоро Руви плюнул на это дело и мечтал теперь лишь о том, чтобы доехать до пологого выезда с трассы, где лыжи рано и поздно остановятся сами.
Увы, сегодня все было против него! На склоне хватало и других катающихся, и какому-то сноубордисту вздумалось пересечь трассу в опасной близости от Руви. Тоже, наверное, был такой же пофигист, не привыкший смотреть по сторонам. Мальчик, конечно, предупреждающе закричал, но свернуть не смог, и столкновение стало неминуемым. Кажется, он сшиб сноубордиста с его доски, но и сам потерял лыжи, поскольку крепления автоматически расстегнулись, и покатился дальше по склону кубарем. Даже удивительно, что при этом ничего себе не сломал.
Дальше, конечно, началась суета, кто-то вызвал спасателей, Руви и нокаутированного им сноубордиста эвакуировали со склона в ближайший госпиталь, куда вскоре примчался встревоженный Билгер. Юного лиановца всесторонне обследовали, обнаружили только несколько незначительных ушибов и госпитализировать не стали, что дуракам несказанно везет.
При разборе столкновения выплыло, конечно, каким образом Руви попал на сложный для него склон, карточку отобрали, но местные администраторы так и не поняли, каким способом он ее заполучил, и сошлись на том, что это их оператор, видимо, ошибся при вводе информации. Билгер наверняка подозревал, что дело тут совсем в другом, но предпочел ни с кем не делиться своими сомнениями, зато уж после возвращения в гостиничный номер устроил любимому сыночку знатную головомойку.
- Ты о чем вообще думал, когда туда лез?! - вещал отец, уставившись на сжавшегося на краю кровати мальчугана. - Что раз ты такой крутой хакер, то для тебя и лыжами управлять, что раз плюнуть?! Да люди годами тренируются, чтобы получить право там кататься! Пойми же, дурень, ты там и сам запросто убиться мог, и еще кого-нибудь угробить! Лечение этого парня, с которым ты столкнулся, мне точно придется оплачивать, да еще и штраф за тебя, придурка, платить. Ну, ничего, ты сейчас тоже расплатишься, только уже своей задницей!
Мда, почему-то все авантюры Руви всегда заканчивались именно так... Мальчик тяжело вздохнул, сетуя неизвестно кому на несправедливость мироустройства, но все же принялся послушно раздеваться. Возразить отцу было нечего: он, Руви, действительно серьезно напортачил, и подделка документа, и столкновение на склоне - это, безусловно, его вина. Сняв, наконец, с себя трусы, мальчик растянулся на кровати, глядя сквозь заранее выступившие слезы, как отец достает из своих брюк ремень.
Дальше было больно, но Руви, уткнувшись лицом в подушку, старался не кричать и даже не плакать в голос. Стенки между гостиничными номерами были довольно тонкими и даже без звукоизоляции, а беспокоить соседей внутрисемейными разборками уж точно не стоило. Они ж не виноваты, что Руви такой дурак и теперь по справедливости расплачивается за собственную глупость!
Наказание ремнем юный лиановец вынес вполне достойно и потому был уверен, что все грехи с него списаны. Зад побаливал и на следующее утро, и вновь становиться на лыжи Руви не хотелось категорически. К счастью, в отеле имелись и иные развлечения, в частности, бассейн. Все скандинавы, кажется, неплохо умеют плавать, в отличие от лиановцев, у которых подобное умение демонстрируют только доли процента от всего населения. Руви к его немалой гордости относился именно к этой крошечной доле. Чтобы пофорсить, он даже одел новенькие узкие плавки и, проходя вдоль бортика бассейна, вдруг обнаружил, что все встречные как-то странно на него оглядываются. У него там что, плавки сзади треснули? Руви пощупал - да нет вроде... Только в туалетной комнате, оказавшись рядом с зеркалом, он обнаружил, что из-под плавок виднеются следы от ремня. Это они, что ли, всех тут так смущают? А сами, что ли, в детстве никогда не шкодили и им за это не попадало?
Руви был не силен в традициях населяющих Землю народов, изучать их особого желания не испытывал и потому постарался выбросить все это из головы. Плавать в бассейне было весело, а что еще, спрашивается, нужно, чтобы отвлечься от недавних переживаний?
Отвлекся, ага! Пока он там беззаботно плескался, кто-то успел донести в местную полицию, и та вечером заявилась к ним в гостиничный номер с предписанием на изъятие Руви из семьи впредь до решения суда. Основанием были подозрения, что с ним в семье дурно обращаются. Руви так не считал и "изыматься" категорически не желал, но его даже слушать не стали! Будь его отец гвардом, он наверняка бы уложил наповал всех этих "защитников детства", возомнивших, что ребенок это какая-то бессловесная животина, не имеющая права решать, с кем ей жить. Но Билгер, увы, был специалистом по обслуживанию информационных сетей, никогда в жизни не прикасавшемся ни к какому оружию и привыкшем все спорные вопросы решать в судах. Ну, не драться же ему было с этими полицаями?!
Руви, возмущенный до глубины души, был отвезен в местный приют, где подвергся допросу со стороны каких-то правоохранителей, в чьей должностной принадлежности он не разбирался. На все их вопросы он отвечал бранью, угрожал, что они еще ответят за похищение гражданина Федерации трех планет, и ни в какую не желал признавать себя потерпевшим от действий своего отца. На обещания пристроить его в какую-то там приемную семью он заявил, что устроит этой семье такую "веселую" жизнь, что они сами его выгонят. Так ничего от него и не добившись, допрашивающие ушли, оставив мальчика в приюте.
Руви думал сперва объявить голодовку, но потом решил, что с этим всегда успеется. Ну, не бросят же родители его здесь? Наверняка найдут, кого привлечь на помощь. Приют мальчику категорически не понравился, и даже не столько из-за бытовых условий, которые, в принципе, были вполне приличными, сколько из-за местного контингента. Четырнадцатилетний араб Ахмед, тоже изъятый из семьи, возомнил себя почему-то самым крутым и принялся давить на младших ребят, почти не встречая отпора. Здешние воспитатели, кажется, тоже не могли с ним ничего поделать. На Руви он тоже наехал, видимо, не зная, что среди лиановских мальчишек до сих пор принято решать некоторые вопросы на кулаках. Руви честь юных лиановцев не посрамил и накостылял великовозрастному негодяю так, что тот потом кровь из носа утирал. Ахмед после этого присмирел, да и остальные приютские пацаны заметно Руви зауважали.
Билгер, между тем, временем зря не терял и, не надеясь на местное правосудие, стал искать юридической поддержки в Лиановесе. Головной узел НИС, конечно, мог бы нанять своему сотруднику какого угодно высокооплачиваемого адвоката, но сама ситуация по лиановским меркам выглядела столь скандальной, что там обратились за помощью в ООК, а его председатель Сарлин, разумеется, тут же вспомнил, что на Земле сейчас находится Арнер, вот его бы к этому делу и привлечь.
Шенгенская виза у Арнера уже была, поскольку приходилось пару раз заезжать по делам в Гаагу, поэтому с проникновением на территорию Финляндии проблем не возникло. Пограничники, кажется, так и не поняли, для чего к ним прибыл инспектор из столь грозной организации, не Венесуэла же они, в самом деле, чтобы у них насильственно демократию внедрять. К финской демократии у Арнера претензий действительно не было, в отличие от их семейного законодательства.
Мать Руви, сидящая в Лиановесе с его младшей сестренкой, быстро добраться на север Финляндии не смогла бы, да ей и в принципе отсоветовали туда лететь, чтобы самой не стать мишенью для провокаций. На судебном процессе по лишению родительских прав Билгеру предстояло бы отдуваться одному, если бы не явившийся к началу заседания Арнер, сходу заявивший о своем вступлении в процесс в качестве полномочного прецесса, избранного гражданами Федерации трех планет для защиты их конституционных прав.
- Это нечто вроде адвоката? - уточнил ведущий процесс судья, не вполне понявший, в качестве кого тут будет выступать этот инопланетный чиновник.
- Нет, это такой прокурор, который преследует власть имущих за нарушение ими конституционных прав граждан, - ответствовал Арнер и, выслушав претензии к своему подзащитному со стороны представителя финской прокуратуры, тут же пошел в атаку, выразив сомнение, что данный орган является надлежащим истцом в этом деле. Прокурор возразил, что по финским законам именно эта служба должна представлять в суде интересы потерпевшего.
- А потерпевший дал согласие, чтобы представитель государства, гражданином которого он не является, представлял где бы то ни было его интересы? - вопросил Арнер. - А потерпевший давал согласие на вмешательство государственных органов в его частную жизнь? А потерпевший в принципе считает себя потерпевшим? Вам разъяснить, что такое суверенитет частной жизни или, по-нашему, адовэнк?
Прокурор замямлил, что несовершеннолетний Руви такого согласия не давал, но по закону его и не требуется, а поскольку он, как установлено следствием, физически пострадал от отца, то...
- Ну, допустим, пострадал, - ухмыльнулся Арнер, - и что? Он протестовал против такого способа наказания в отношении себя лично? У вас есть его заявление на этот счет?
- Заявления потерпевшего у нас нет, - признался прокурор, - но он же еще ребенок и может не осознавать всего вреда, который наносит ему такое с ним обращение.
- А в чем вред? - жестко спросил Арнер. - В том, что ему поставили несколько синяков, которые сойдут максимум через неделю? А другие дети, занимающиеся спортом, никогда что ль синяков не получали? Позвольте не поверить.
- Речь не столько о вреде физическому здоровью потерпевшего, сколько о полученной им психической травме... - начал было прокурор.
- Да ну? - глумливо прервал его Арнер. - А с чего вы взяли, что такое привычное для мальчика наказание вообще способно нанести ему какую-то там психическую травму? А то, что ваша полиция насильственно изъяла его из семьи и изолировала в каком-то приюте, никакой психической травмы ему не нанесло? Это ваши психологи, что ли, так решили? Гнать тогда надо этих шарлатанов поганой метлой!
Прокурорский лепет о физической неприкосновенности детей Арнер сходу отверг, напомнив о существовании детского бокса, да и того же хоккея, где без жесткого физического контакта никогда не обходится. Ах, там дети бьются добровольно и сами вольны распоряжаться своим телом? Ну так Руви и распорядился своим, захотев, чтобы его наказывали именно так. Что-что вы говорите, ребенок просто не может этого хотеть? А что вы все от его имени выступаете, давайте его самого спросим, хотел он этого или нет!
Решить вопрос, с кем дальше проживать Руви, без его личного участия не удалось. Будучи, наконец, допрошен в суде, юный лиановец заявил, что совсем не против, чтобы родители наказывали его физически, что представлять свои интересы никому из финских правоохранителей не поручал, что в приюте ему плохо, и ему пришлось там даже драться, чтобы отстоять свою независимость от более старшего воспитанника сего заведения, а персонал приюта ни во что не вмешивается, словно так и должно быть.
После этого выступления на прокурора было жалко смотреть, а Арнер разразился яростной тирадой, клеймя финских полицейских и опекунские службы за пренебрежение интересами изымаемых детей и покровительство юным бандитам, которым, вероятно, и позволяется распускать руки, чтобы психологически сломить разлученных с семьями детей.
Моральный перевес был уже на стороне Арнера, но прокурор все никак не хотел отказываться от своего представления, обещая поместить мальчика в хорошую приемную семью, в которой ему будет лучше, чем в родной, чем вызвал бурные протесты Руви и ехидный вопрос Арнера, с чего это какая-то семья согласится взять к себе большого уже мальчишку, от которого их ждут одни лишь проблемы. Прокурор вякнул, что государство платит семьям за такое опекунство, и потому им это выгодно.
- Вот ка-а-ак... - протянул Арнер. - Им, стало быть, выгодно, а вам, разлучающим детей с родителями под всякими вздорными предлогами? А не потому ли вы этим занимаетесь, что эти самые опекуны делятся в сами полученными от государства подачками? Да это ж настоящая работорговля получается! Дети сами себе не хозяева, кому тебя продали, к тому жить и иди!
Услышав такое обвинение, забеспокоился уже и судья, а Арнер все усугублял достигнутый эффект, припоминая и британцев, которые вешали пойманных в море работорговцев, хотя в стране, куда те везли свой живой товар, рабство было еще в законе, и все конвенции ООН против рабовладения и работорговли, ну и, конечно же, то, что Федерация трех планет никому не спустит с рук столь вопиющее нарушение адовэнк своих граждан, а Билгер, как законный представитель своего сына, имеет право и на частное возмещение в отношении тех финских полицейских, что его с Руви разлучили, и даже в отношении судьи, буде тот примет решение об изъятии ребенка их семьи без согласия самого изымаемого. Заметно перепуганный судья поинтересовался, что это за частное возмещение такое и когда возникает право на него?
- Грубо говоря, это лицензия на отстрел, - не стал скрывать Арнер. - Возникает это право в случае грубого нарушения адовэнк госслужащими с использованием своего служебного положения, если нет иных легитимных способов пресечь это преступление, а подтверждает данное право судебная коллегия Организации Охраны Конституции Федерации трех планет при обращении в нее самого пострадавшего либо его законного представителя. Обладатель данного права может реализовать его собственноручно либо нанять для этой цели киллера, например, в Дункале, где даже существует специальная служба штатных киллеров.
Судью с прокурором, судя по их виду, после этих слов чуть не хватил инфаркт. Тягаться с правоохранительной системой Федерации трех планет больше никто из них не жаждал, все претензии к Билгеру со стороны Финского государства были немедленно сняты, и счастливого Руви тут же на месте вручили отцу. Возвращаться в приют за оставленными там вещами мальчик не пожелал.
Арнер лично сопроводил воссоединившееся семейство через российскую границу, заранее ужасаясь, какие хлопоты ему предстоят, когда вся эта история будет обнародована. Детей вот так вот ни за что отбирают у родителей не только в Финляндии. И пусть почти все эти пострадавшие отцы и матери не граждане Федерации трех планет, но права их все равно нарушены, а следовательно, Арнер с его экстерриториальным мандатом имеет все основания выступать и на их стороне тоже. Раньше им нечего было противопоставить безжалостной государственной машине, но теперь появился прецедент, стало быть, скоро накроет целый вал слезных обращений из разных стран. Мда, всюду не наездишься и всех зарвавшихся прокуроров с судьями не запугаешь... Но это будет потом, а пока он в очередной раз возвращался победителем из своей служебной поездки.